Глава 4. Ангелы и демоны. Часть 1
- Ох, черт. Как же так?! Черт, черт, черт...
Услышав шаги, я сразу же начала сгребать бумаги в охапку, но руки сильно тряслись, а мысли перемешивались, в панике наплывая друг на друга. В конце концов, я напрочь забыла, в каком порядке лежали письма, и оставила их на столе так, как успела.
На первом этаже мягко захлопнулась входная дверь. В воцарившейся тишине мне было сложно заставить себя двинуться с места. Так, отдавая всю свою энергию распознаванию звуков и шорохов, я совершенно запуталась в папках, письмах и документах, к тому же постоянно огладываясь на дверь. Еще и руки, предательски дрожащие, слишком медленно заметали следы моего маленького преступления. Приходилось выбирать и расставлять приоритеты.
Наконец, стопка писем заняла свое прежнее место на письменном столе. Я поднялась на ноги, чувствуя лишь, как пульсирует жилка на шее и подгибаются дрожащие коленки. Страх заглатывал меня стремительно, с ловкостью голодного хищника и скоростью его жертвы.
В последний раз оглядев комнату, я повернулась к двери и слегка толкнула ее, протиснувшись в чуть увеличившуюся щель света: большего и не потребовалось.
Я зажмурилась, так, будто это могло что-либо изменить, и как можно тише захлопнула дверь.
Готово.
Закрыла глаза и выдохнула наконец весь скопившийся в легких страх.
Побег из отцовского кабинета занял от силы пару минут. В моей голове это продлилось чуть больше вечности.
Тихие шаги приблизились к лестнице.
- Мам? - крикнула я не раздумывая. И тут же пожалела о сорвавшемся с губ крике.
Это была плавная, почти кошачья походка: едва различимый приглушенный стук каблуков о паркет. Я знала, что это не она. Кому как не дочери знать шаги родной матери?
Сердце ухнуло к желудку, прямиком в кишащую страхом пустоту. Еле слышно передвигая ногами и практически не дыша, я скользнула к небольшому круглому окну, что располагалось в конце коридора, и зажала себе рот руками, пытаясь не дать волю эмоциям.
«Идиотка».
Во дворе стоял огромный черный джип с тонированными стеклами - настоящий танк. Людей поблизости не было, но это не удивляло: они уже находились здесь, в доме. И даже ближе, чем я могла подумать.
«Идиотка».
В отражении на оконном стекле появилась тень. Из темноты зазеркалья она протянула вперед руку, с молниеносной скоростью прижав мое тело к себе, зажав мне рот и нос и перекрыв все возможные пути отхода.
Я не успела закричать.
«Стойте! Нет, прошу вас, я ни в чем не...» - хотела крикнуть я, но мысли оборвались на полуслове, и комнату наполнил дым. Черный, плотный туман, поглотивший все вокруг меня и осевший на моем лице грубой мерзко пахнущей потом и страхом тканью. Кажется, мне на голову надели мешок.
А потом ничего не произошло.
Все исчезло.
***
Как и всем законопослушным подросткам, мне не довелось в своей жизни увидеть тюрьму изнутри. Разве что в фильмах. Но то место, где я очнулась, мало напоминало любимые экранизации «Зеленой мили» или «Побега из Шоушенка». Здесь не было ручных мышей, постеров с Ритой Хейуорт и даже электрических стульев. Здесь была лишь я. И четыре стены, огромные и, одновременно с этим, ничтожно близкие, подпираемые низким потолком, о который разбивались последние надежды.
Как только я открыла рот, чтобы вдохнуть, к горлу подкатила тошнота: мерзкий запах той дряни, которой меня вырубили наперебой с местным смрадом. Желудок сжался в пульсирующий комок, мерзкая жижа страха поползла по пищеводу, и меня тут же вырвало прямо на пол.
Слабость овладела телом, резкая боль ударила в виски. Собрав последние силы, я отползла от блевотины на пару метров и врезалась спиной в угол, пытаясь рассмотреть камеру сквозь серую пленку на глазах и тусклый свет лампы под потолком.
Стены были окрашены в выцветший болотный зеленый. Свет голой лампочки на проводе затрагивал лишь участок пола радиусом в метр. Дальняя стена была полностью черной. Мне мерещилось, будто из нее выплывали лица.
Холод, наперебой со страхом пронзил тело до самых костей: на мне была лишь тонкая домашняя майка и спортивные штаны. Дрожь стала бить сильнее.
В нескольких сантиметрах от меня проползла крыса. Я тут же подскочила на ноги, прижавшись спиной к стене. Пыталась закричать, но голоса не оказалось. Лишь утробный хрип надорвал горло.
"Она может быть зараженной", - пронеслось в голове.
"А я могу быть?"
Я поднесла ладонь ко лбу. Рука - ледяная, голова - пылает.
Крыса скрылась в темноте противоположной стены. Не то чтобы я сильно боялась мелких грызунов с голыми хвостами и острыми зубками, но и не радовалась соседству с ними.
Я сделала маленький шаг вперед и почувствовала под ногами холодный шершавый бетон. Я была босиком.
Черт возьми.
Но кому это было нужно?
Кому я была нужна?
В горле застыли слезы непонимания и досады. Страха и отвращения. Застыли, но не успели вырваться.
Раздались шаги. В замочной скважине щелкнул ключ, и дверь отворилась.
Двое чудовищно огромных людей, состоящих исключительно из мышц, огромной пуленепробиваемой стеной пошли на меня. Я попятилась, но спустя полтора шага врезалась в стену.
Я не видела лиц амбалов: их скрывали черные маски. Под потолком мигала лампа, в которую бился мотылек.
Откуда он взялся?
Этот вопрос завис в пространстве. Воздух разрезал кулак. Сначала - звук. Свист удара в моей голове перерос в нескончаемый визг. Кулак остановился на виске.
Лишь доля секунды отделила страх от чудовищной боли. Один лишь отчаянный удар сердца, и они вновь слились в одно целое. Слезы брызнули из глаз, изо рта - сдавленный хрип, перерастающий в крик.
Удар. Костяшки из чистейшей стали врезались мне в левую скулу. Я завалилась на бок, прижимая колени к груди и пряча в них разбитое лицо, ноющее в рождающихся синяках.
Когда моя голова коснулась пола, волосы, хоть и были относительно короткими, предательски распластались по бетону. Пара сапог шагнула на них. Не нога, а колонна, размахнулась и создала очередной очаг боли на моем левом боку.
Парализующий, будто электрический ток, обездвиживающий эффект чужой агрессии и моего отчаяния. Ныло все тело. Разрывался череп.
- Пожалуйста, - хрипела я, - не надо... пожалуйста.
Чудовища были глухи и безмолвны. Я не могла убежать, дать отпор и вообще шевельнуться: ботинки продолжали стоять на моих волосах. Поэтому я продолжала сжиматься в комочек. Пыталась остановить слезы боли, продолжала молить.
Вскоре чудовища покинули камеру. Они ушли так же внезапно, как и появились. Так и не бросив ни единого слова.
Не люди - машины. Генераторы человеческого страха.
И слезы новым потоком вырвались наружу. Не знаю, как долго я плакала, не знаю, как долго звала в сердцах маму, папу, Алекса, господа Бога, но ни один из них так и не отозвался и не попытался помочь.
После ухода амбалов я еще долго не могла заставить себя открыть глаза. Едва заметно перебирая пальцами, я коснулась стены и почувствовала что-то мягкое и рыхлое. Немного склизкое от влаги и холода бетона.
Послышался писк.
Лишь тогда мне удалось разлепить веки. Я лежала в позе эмбриона, упираясь лопатками в стену. Моя рука касалась разраставшегося пятна плесени, а писк звучал не снаружи, а изнутри самой стены: стоило мне передвинуть руку правее мерзкого пятна, как я наткнулась на дыру в бетоне. Даже у грызунов здесь была своя камера.
Мне удалось подняться на ноги. Мне удалось, цепляясь за стену, удержаться на них, искалеченных падением и побоями. Я смогла сделать шаг. Второй, третий, босиком по ледяному полу.
Я добралась до приоткрытый двери, ведущей в помещение, лишь отдаленно напоминавшее уборную.
Я зашла внутрь. Вид был просто отвратительный, но готова поспорить: я выглядела куда хуже.
Крохотная коморка метр на метр. Дыра в полу, уходящая в бесконечные канализационные трубы. Доисторический умывальник, ржавый кран, торчащий из стены и тонкая струйка желтоватой воды. Видимо, здесь ее не фильтруют.
Мерзость.
Но мне было все равно. Я шагнула вперед, и тут же оказалась у противоположной стены. Раскрутила вентиль до упора, но струйка воды увеличилась ненамного. Ржавый капли были ледяными, это слегка успокоило возбужденные болью нервные окончания, и я набрала в ладонь немного воды. Брызнула ею на лицо: блаженный холод поглотил пылающий лоб, ноющие виски и саднящую скулу, на которую пришелся самый сильный удар.
Омыв грязной водой ссадины и остудив пульсирующий синяк, я почувствовала, что он вздулся и пульсирует над щекой, и побоялась представить, как все это выглядело со стороны.
Вновь набрав воды в ладонь, я поднесла ее к губам и сделала маленький глоток. Вкус железа чуть задержался на языке, после чего провалился в желудок. Я снова набрала в ладонь воды и сделала несколько глотков. После третьего отвращение пропало.
Выбравшись из коморки, я опустилась на пол, согнувшись в позе эмбриона. Так и замерла, будто мошка, застрявшая в паутине, на несколько часов.
***
"Остается ли падение падением, если ему нет конца?"
Нет памяти, нет сил.
Я больше не человек. Я пыль между книжными страницами. Я впитываю в себя слова, буква за буквой. Я питаюсь мыслями. Я поглощаю цитаты. Я ищу жизнь среди строк, но нахожу лишь смысл.
Мне так жаль...
Я больше не могла ни на что повлиять. Мы сидели вшестером: я, стены и страх. Мы общались тишиной, и тишина эта завлекала в пучину мысли. И я падала в эту бездну, падала, падала, падала, набирая скорость и задыхаясь от пыли времени. Я падала, и это длилось вечно. Но остается ли падение падением, если ему нет конца?
Я ждала. Секунды тянулись жизнями. Миллиарды клеток умирали, миллиарды клеток рождались. Может быть где-то там есть он, рай для клеток? Ведь, пожалуй, только они исправно исполняют свою работу... Хотя думаю, рая не существуют даже для людей. Не то чтобы они того не достойны, просто... Просто придумать концепцию рая было неплохим оправданием их существования.
Я сходила с ума. Стены вертелись безумной каруселью, будто весь мир обернулся центрифугой, и когда она замедлялась, я возвращалась в реальность. Когда она начинала вращаться быстрее, за закрытыми веками вновь появлялись кошмары.
Я сумасшедшая. Я крыса, чья камера - лишь маленькая дырка в бетонной стене. У меня нет выбора. Я умру в заточении.
Я не знаю когда наступила ночь. Не знаю, наступала ли она вовсе. Я не спала. Вернее, не просыпалась.