Неукротимые

4глава
Лихёнук Каулитц

Коридор Эллистона – это всегда испытание. Школа для парней, где правит сила, где каждый взгляд может стать вызовом. Моя сумка, перекинутая через плечо, ритмично бьётся о бедро, пока я пробираюсь сквозь бурлящий поток учеников. Все одеты одинаково: идеально выглаженные чёрные брюки, ослепительно белые рубашки, строгие тёмно-синие пиджаки с вышитым гербом школы Эллистон. Вышивка выполнена вручную золотыми нитями, и каждый стежок свидетельствует о принадлежности к школе и её баснословной стоимости. Этот герб – не просто украшение, это клеймо, печать избранности, открывающая двери в высшее общество.

Стандартный набор, олицетворяющий дисциплину и традиции, за которые здесь пытаются держаться мёртвой хваткой. Хотя некоторые, как и я, предпочитают пиджакам более удобные кофты или толстовки. Формально я не нарушаю правил, но и сливаться с толпой не стремлюсь.

Внезапно чья-то рука нагло опускается мне на плечо. Инстинктивно напрягаюсь и резко оборачиваюсь. Передо мной придурок Ноуэлл Синклер, мой одноклассник и, как ни странно, друг.

Он один из лучших бойцов в классе, хотя, чего греха таить, дерутся у нас все отлично. Впрочем, если хорошо заплатить, то наши таланты можно увидеть и на подпольных боях, как в «Fight Club¹».

— Эй, Ноу, сколько раз повторять? Не подкрадывайся, — рычу я, скидывая его руку.

Ноуэлл пожимает плечами и разминает кулаки.

— Ой, да ладно тебе, не умер же.

Окидываю его оценивающим взглядом: порой тупой как пробка, но верный друг.

— Знаешь, если бы ты не был моим другом, а потом уже одноклассником, я бы тебя уже давно закопал.

Ноуэлл ухмыляется, словно ему сделали комплимент.

— Ой, какой ты грозный! Прямо страшно стало. Может, всё-таки обнимемся?

Мысленно вздыхаю. Рука непроизвольно тянется к ножу и кастету, спрятанным под одеждой. Приходится напоминать себе, что передо мной одноклассник, а не противник.

— Я сейчас достану лопату, Синклер, и вообще отойди от меня подальше, — ворчу я.

Замечаю его волосы. Точнее, идиотские фиолетовые пряди, дерзко выделяющиеся на фоне чёрных волос, которые торчат, как вызов. Не удержавшись, спрашиваю:

— Ты что, до сих пор не избавился от этого позора?

Месяц назад, пока этот идиот дрых, наши «заботливые» одноклассники решили пошутить и разукрасили ему пряди краской Manic Panic². Забавно, если честно.

Синклер теребит прядь волос.

— Нет, я не буду их сводить. Они добавляют мне харизмы.

Не выдерживаю и громко смеюсь, привлекая внимание нескольких парней.

— Харизма, говоришь? Ну да, теперь ты точно будешь самым запоминающимся экспонатом в морге.

Ноуэлл толкает меня плечом в бок, игнорируя мои слова.

— Интересно, зачем классный руководитель нас позвал? Что он хочет сообщить?

Я замечаю на себе взгляды каких-то парней. Холодные, изучающие, как будто сканируют на наличие слабых мест. Многие в школе боятся меня и моих одноклассников. Иногда не понимаю почему. Ведь мы били только тех, кто нас доставал (и гребаного Эмпрея, конечно). Но правда в том, что драки были обычным делом. Мы дрались часто, очень часто, и многим доставалось. Слухи разнеслись быстро. Видимо, это и создало нам репутацию. Но раз уж нас считают монстрами, то пусть так и будет. Держаться от нас подальше — самый разумный выбор.

— Ну что, Ноу, — шепчу я, ухмыляясь. — Готов поспорить, что первым делом он начнет ныть про наше поведение. Ставлю тысячу баксов, что упомянет Эмпрей.

Ноуэл усмехается и пожимает плечами.

— Тысячу баксов? Легко я в игре! Но я бы поставил на то, что он вообще что-то новое придумает. Может, у нас теперь будет урок вязания крестиком?

Я фыркаю и закатываю глаза.

— Если так, я лучше сразу выпрыгну в окно.

Наконец мы останавливаемся у двери нашего класса и заходим внутрь. Этот класс – наша берлога, наша крепость и, черт возьми, помойка. Здесь прошла большая часть моего детства, а у некоторых и вся юность. Не самого лучшего детства, надо сказать. Этот кабинет видел всё: наши первые драки, глупые шутки, разбитые носы, слезы, радость и даже попытки тайком пронести алкоголь на вечеринку – обычно заканчивалось тем, что его выпивали прямо в классе. На стенах красуются граффити, оставленные нами же – от абстрактных рисунков до цитат из фильмов, которые стали нашими девизами. А на полу валяется баскетбольный мяч, будто случайно забытый после очередного спора о том, кто же лучше играет – споры, которые обычно заканчивался кучей синяков и недовольными воплями про «нечестно!». В углу громоздятся наши шкафчики – каждый со своим уникальным стилем и секретами. У японцев, Харуто и Минато, из шкафчика торчат наушники с кассетами – их вечная любовь к музыке 80-х, которую они пытаются безуспешно навязать всем остальным.

В воздухе витает запах чипсов, вишнёвой газировки и свободы. Да, здесь не особо чисто, но это наш беспорядок, и нам он нравится. На стенах развешаны наши фотографии: с побед в драках, с глупых вечеринок, и просто случайные снимки, запечатлевшие моменты нашей жизни. Глядя на них, я невольно улыбаюсь. Этот бардак – наша жизнь, и, черт возьми, она прекрасна.

В кабинете сейчас всего пять человек, четверых не хватает. Наверное, где-то шляют по школе, ища приключений на свои задницы. Ну, удачи им, я пока тут посплю.

Перешагиваю через баскетбольный мяч, валяющийся посреди комнаты. Кажется, кто-то опять пытался забить трехочковый в мусорное ведро, и, судя по промаху, без особого успеха. Направляюсь к своему месту — у каждого из нас здесь есть свое пространство под партой, где мы храним всё, что душе угодно: от запрещенной литературы до заточенного ножа на всякий случай. Достаю оттуда свою любимую подушку. Близнецы Харуто и Минато, эти японские черти, подарили мне её из Японии. Миленькую, розовую, в виде мишки с узорами — аж тошно. Но выбрасывать жалко – две твари же старались, да и на ней, чёрт возьми, удобно спать, как на облачке после ядерной бомбардировки. Зато я им в ответ подарил ручку с вылетающим факом и кучей матов, которые она выдаёт, когда пишешь. Оценили юмор по достоинству. Смеялись так, что Риверсайд чуть в кабинет не влетел. Укладываюсь на подушку, как на облачко. Но не успеваю насладиться моментом, как тут же чувствую тычок в спину. «Ну кто там, мать вашу?!» – мысленно думаю я, нащупывая под столом рукоять ножа.

— Хён, — бормочет Минато, и, закатив глаза, глубоко вздыхаю. Но нет. Сегодня не день жертвоприношений. Да и Минато… он хоть и черт, но свой черт. Я убираю нож на место.

— Че? — приподнимаюсь, сон как рукой сняло.

Вокруг меня, словно грифы над падалью, столпились мои придурошные одноклассники: Харуто, Минато, Корвус, Илиан и Реми. Наш класс – это гребаный интернационал, секретная программа ООН или какой-то безумный эксперимент по смешиванию культур. Из четырнадцати человек только у пятерых на лбу написано «Made in USA», и те какие-то недоделанные. Остальные – сборная солянка, будто их собирали по разным уголкам света.

Харуто и Минато – это вообще отдельная история. Белобрысые азиаты с глазами цвета ночи, как и у меня, потому что я наполовину кореец. И хоть у нас с ними азиатское братство, мне постоянно кажется, что в их генетический код кто-то по ошибке добавил ДНК эльфов из Средиземья. А Реми… О, Реми – это Франция, Италия и снобизм, завернутые в один дизайнерский плащ. Темные волосы, глаза цвета арктического льда и манеры, достойные Людовика XIV³, внезапно оказавшегося в американской школе. В общем, ходячий стереотип о европейской аристократии, который постоянно пытается доказать, что круассаны лучше пончиков. Прямо как спор между фанатами Marvel и DC Comics⁴. Илиан и Корвус, слава богу, нормальные американцы. Ну, настолько нормальные, насколько вообще можно быть нормальным в нашей компании фриков.

Все молчат, как будто ждут, что я первый заговорю.

— Ну, чего вы хотите? Выкладывайте, — подгоняю их, уже мечтая поспать.

Минато, словно по команде, вытаскивает наушники из ушей. У него всегда с собой эти старые наушники с кассетами. Динозавр, блин.

— Где ты вчера был?

Закатываю глаза. Опять допрос, что ли?

— Ну, в школе только к третьему уроку приполз, опоздал. А что?

Илиан, наш умник, тут же вставляет свои пять копеек.

— А когда ты вообще не опаздываешь, Хён? Сегодня, кстати, рано, аж к первому уроку. Удивительно.

Киваю, почесывая затылок.

— Знаю, я старался.

Хотя, по правде говоря, если бы я не пришёл, классный руководитель меня точно задушил бы. Обычно я никогда не слушаю учителей, да и вообще взрослых. Но классного я реально уважаю, хоть в этот список и немногие входят. Минато подается вперед, сверля меня взглядом.

— Лихёнук, ты вчера дрался с Эмпрейскими?

Окидываю их взглядом и вспоминаю вчерашний хаос. Джейми, Рэм и я прятались у мусорки, удирали от Эмпрея на автобусе, а потом шли пешком до Эссона.

— Ну да, дрались. Эти ублюдки сами нарывались, герои хреновы, — огрызаюсь я, вспоминая это дерьмо.

Харуто, жуя чипсы прямо над партой, ворчит:

— А нас что не позвал? Мы же договаривались: если идём драться, то вместе.

Остальные согласно загудели. Цокаю, откидываясь на спинку стула.

— Как вы это себе представляете? Мы все тринадцать человек идем их избивать? Да нас бы там по камерам вычислили! У нас же запрет приближаться к этой школе ближе чем на десять метров. Да и потом, не хватало мне еще вас всех из тюрьмы вытаскивать.

Корвус берет стул, переворачивает его и садится спиной вперед, облокотившись на спинку.

— Да плевать на этот запрет. Вчера сзади школы нашли троих или четверых… — тянет он.

— Четверых, — поправляю я его.

— Да, четверых избитых. Все думают, что это сделал Эллистон, точнее, наш класс.

Хмыкаю, закидывая руки за голову.

— Ну так они правильно думают. Все так и есть, — пожимаю плечами, — и что с того? Они сами напросились. В следующий раз будут знать, как нас задирать и вызов бросать.

Минато недовольно поджимает губы.

— Все равно, Хён. Ты должен был нас позвать. Вместе было бы веселее и не так опасно. Вдруг бы их больше оказалось?

— Да ладно тебе, Минато, — отмахиваюсь. — Я же не один был. Джейми и Рэм тоже там были. Мы бы и с десятью справились.

Самодовольно усмехаюсь, но тут же мрачнею, вспоминая вчерашний инцидент, и накидываю серый капюшон на голову.

— Я чуть не убил одного парня, с которым дрался, если бы Рэм и Джейми меня не остановили.

Илиан с невозмутимым видом поинтересовался:

— Это тот, который получил сотрясение мозга и перелом носа?

Я лишь кивнул в ответ, избегая смотреть в глаза. Корвус спрыгнул со стула, подошёл ко мне и хлопнул по плечу.

— За что ты его так, Хён? Ты обычно знаешь меру в драках, а его до сотрясения избил. Хорошо, если он тебя не выдаст, у него отец влиятельный, в суде работает.

Я скривился и, подавив желание сплюнуть на пол, процедил сквозь зубы:

— Мне плевать, кто его папаша, да хоть президент! Он сказал то, что ему не следовало говорить. Я был готов убить его за это.

В этот момент в кабинет залетает баскетбольный мяч, чуть не задев голову Ноуэлла. Кто-то из параллельного класса, видимо, решил размяться. Корвус, уворачиваясь, падает со стула, где валяются обрывки бумаг и пустые бутылки из-под газировки. Смотрю на стену, на наши вырезки из журналов и граффити, которые мы рисовали ночами, когда сбегали из дома. «Эллистон навсегда!», «Смерть Эмпрею!», «Лихёнук – король!». Я зачеркнул «король», и сверху над ним красуется «император», написанное моим неаккуратным почерком. Император, потому что, как справедливо заметил я сам себе, звучит круче, и по должности он выше короля.

— Да чтоб тебя, придурок! — взрывается Ноуэлл, поднимая мяч и кидая его обратно в коридор с такой силой, что слышен грохот и извинения.

Я оглядываю кабинет: чистоты тут не было отродясь. Идеальный порядок – это из другой вселенной, уж точно не из нашей. Скорее, это фетиш Реми, который, я уверен, носит с собой антисептик даже в туалет. Но в этом беспорядке есть свой ритм, понятный только нам. Здесь прошли первые сигареты, украденные у отца Корвуса, первая выпивка, тайком пронесенная Харуто из магазина его матери… первая любовь.

Хм. Стоп. С последним я явно погорячился. Какая к черту любовь в этом свинарнике? Разве что любовь Минато к девушке из Эссона, из-за которой пришлось страдать всему классу, выслушивая его бесконечные речи о несчастной судьбе Ромео и Джульетты в декорациях Америки, ведь она влюбилась в другого парня, а он был в неё по уши влюблён. Пришлось всему классу его успокаивать, выслушивая его сопли и слезы о разбитом сердце, утешать, подбадривать, таскать за уши к холодильнику с мороженым. В итоге, чтобы хоть как-то отвлечь его от страданий, мы решили отправиться в горы. Незабываемое путешествие, конечно, получилось, особенно если вспомнить, как за Харуто гнался кабан. Этот идиот умудрился стащить у него кукурузу прямо из-под носа! Кабан был в ярости, Харуто орал так, будто его режут, а мы катались по земле от смеха, пока не поняли, что кабан теперь гонится за всеми нами.

А еще помню, как Реми пытался разжечь костер своими дизайнерскими спичками, которые промокли от росы. Он пыхтел, матерился по-французски и в итоге чуть не спалил свою дорогущую куртку. Илиан, как всегда, тащил с собой гору книг и пытался читать их при свете костра (ведь, по его мнению, это эстетично), пока Минато не заснул прямо у него на плече, обслюнявив всю страницу.

Потом мы заблудились. Разумеется, заблудились, потому что доверились Корвусу, который клялся, что знает дорогу «как свои пять пальцев». В итоге он завел нас в какое-то болото, где мы по колено в грязи вытаскивали Роуэна, который умудрился утопить там свой телефон. А еще мы чуть не столкнулись с медведицей, которая, судя по всему, была не в настроении. Спасло нас только то, что Минато вовремя показал, где можно спрятаться.

— Лихёнук, — вырывает меня из мыслей Корвус. — Ты вообще слушал, что я говорил?

Моргнув, я выныриваю из своих мыслей. Харуто лениво ковыряется в пачке чипсов, пытаясь не рассыпать крошки по парте. Минато слушает музыку через огромные наушники, из которых торчат провода.

— Нет, задумался.

— Эй, Хён, — тянет Илиан, подбрасывая в руке свой складной нож, — че он такого сказал? Тебя же обычно хрен прошибешь. Он сказал про него?

— Да пошел он нахер! — выпаливаю я, стискивая кулаки.

В классе повисает тишина. Все знают, что я не люблю говорить о прошлом. Корвус спрыгивает со стула, подходит ко мне и хлопает по плечу.

— Забей, Хён, — Джейми ободряюще хлопает по плечу, но взгляд выдает беспокойство. — Он просто хотел тебя задеть. Но в следующий раз пойдём на драки все вместе — давно пора показать им своё место. — Ребята соглашаются, и он продолжает: — Не забывай, ты лучше этого дерьма.

— Ага, конечно, — хмыкаю, отворачиваясь. — Все мы здесь хороши.

— Эй, брось ты, — вмешивается Реми, доставая пачку сигарет и направляясь к окну. Он молча протягивает мне пачку. Я беру, не глядя, зная, что он всегда выбирает мои любимые.

Он закуривает, выпуская дым в щель между рамами. Харуто отрывается от чипсов и бросает пустой пакетик в мусорное ведро, даже не целясь – все знают, что он всегда попадает.

— А вот это уже точно, — соглашается Харуто. — Мы этого корейца в обиду не дадим.

— Точно-точно! — подхватывает Минато, снимая наушники. — Кто Лихёнука обидит, — он запинается, и Корвус заканчивает за него:

— …получит возможность посмотреть на мир изнутри гроба.

Все смеются, и даже я не могу сдержать улыбку. В этой безумной компании фриков я чувствую себя… дома. И знаю, что они всегда прикроют мне спину, даже если я сам этого не заслуживаю.

— Кстати, — внезапно говорит Ноуэлл, — кто-нибудь слышал, что классный хотел нам сказать?

И тут до меня доходит. Точно! Мы же здесь не просто так собрались.

— Да, точно, — чешу затылок. — Зачем он нас вообще позвал? Может, опять какая-то хрень с Эмпрейскими?

Внезапно дверь в класс с грохотом распахнулась, словно её вышибли ногой, и на пороге появился Роуэн О'Костелло, за ним шёл Эцио Де Рафферти. Они что-то оживленно обсуждали, жестикулируя и перебивая друг друга, словно пытаясь доказать свою правоту. Они тоже не являются американцами: Роуэн — из Ирландии, а Эцио — из Норвегии.

Роуэн О'Костелло, проживший десять лет в Штатах, но не утративший своей ирландской наглости, имел рыжие, как адское пламя, волосы, торчащие во все стороны, будто он только что вылез из потасовки. Зелёные, словно изумруды, глаза сверлили класс. Кожа была усыпана веснушками, и одноклассники часто шутили, что его поцеловала весна. В ухе торчала серьга в виде меча, напоминая о его корнях, а на пальцах поблескивали серебряные кольца с рунами.

Эцио Де Рафферти, напротив, был воплощением норвежской ночи. Чёрные, как вороново крыло, волосы с редкими зелёными прядями, словно отблески северного сияния в тёмной воде фьорда, обрамляли его лицо с точёными скулами и синими  глазами.

— О, а вот и наши блудные овцы вернулись, — прокомментировал Минато, надевая обратно наушники.

Роуэн закатил глаза и ухмыльнулся:

— Не дождетесь. Мы тут такое узнали…

— Заткнись, — прикрикнул на друга Эцио. — Мы опоздали?

— Ага, на пару минут, — ответил Харуто, подкалывая их. — Ну ничего, мы тут как раз обсуждали, как Лихёнук чуть не отправил одного парня на тот свет.

— О, это интересно, — ухмыльнулся Роуэн, садясь на стул рядом со мной. — Рассказывай.

— Да ну вас всех, черти, — пробурчал я, отворачиваясь.

В этот момент дверь с размаху открывается, и в кабинет входит Скайвэлор Риверсайд. Он высокий, широкоплечий, в своей неизменной белой рубашке и черных брюках. В руках держит стопку каких-то бумаг. Смотрит на нас поверх очков, которые тут же снимает и кладет на стол.

Скайвэлор оглядывает беспорядок в кабинете, его взгляд задерживается на граффити «Смерть Эмпрею!», затем переходит на валяющиеся обрывки бумаг и незаконченные пачки чипсов. Он вздыхает, будто привык к этому хаосу, и качает головой.

— Так, в классе все в сборе? — спрашивает Скайвэлор, присаживаясь на стул. — Надеюсь, на этот раз вы хотя бы помните, зачем я вас вообще сюда вызвал? Или мне опять начинать с переклички, как в детском саду?

Минато, даже не удосужившись встать, отзывается:

— Не-а, Скайвэлор, пятерых не хватает. Ты же знаешь, мы как гребаные покемоны, вечно где-то разбросаны.

Скайвэлор вздыхает. По его словам, наш класс – его головная боль, его ученики, его чёртово проклятие и самое большое счастье в жизни. Он знает каждого из нас как облупленного. Знает наши слабости, наши сильные стороны, наших тараканов в голове. Для нас он больше, чем просто классный руководитель. Он – наставник, друг, старший брат, а иногда и заменитель родителей.

— Ладно, — говорит Скайвэлор, — и где же эти шестеро гуляют? Не на похоронах же у кого-то.

— Эй, Скай, не каркай, — вмешивается Корвус. — Может, они там сейчас очередному Эмпрейцу морду набивают.

Скайвэлор прищуривается.

— Корвус! Ты что-то знаешь?

— Я? Ничего, — невинно хлопает глазами Корвус. — Просто предположил.

— Парни, скажите мне, пожалуйста, зачем вы вчера избили Эмпрейцев? Что опять случилось?

В его взгляде читается ожидание ответа. Ведь он знает об этой войне между Эллистоном и Эмпреем, всегда поддерживает свой класс и защищает нас перед другими учителями и директором. Наверняка догадывается, что именно мы избили тех парней.

Я вздыхаю и откидываюсь на спинку стула. Все знают, к чему идёт этот разговор.

— Скайвэлор, давай без допросов, — говорю я. — Они сами нарывались. Ты же знаешь, эти Эмпрейские ублюдки только и ждут, чтобы нас задеть.

Скайвэлор вздыхает и потирает переносицу.

— Лихёнук, сколько раз я вам говорил? Драки – это не выход. У вас же запрет на приближение к их школе! Вы что, совсем идиоты?

— А что нам ещё делать? — огрызаюсь я. — Когда они нас задирают, мы должны улыбаться и махать им ручкой?

— Не надо сразу в крайности, — пытается урезонить меня Харуто, ковыряясь в пачке чипсов. — Можно просто послать их.

— На три буквы, — подхватывает Илиан, подбрасывая в руке свой складной нож.

Скайвэлор закатывает глаза:

— Да вы просто неисправимы.

Минато, не снимая наушников, бормочет:

— Да они сами к нам лезут, как мухи на дерьмо.

— Фу, Минато, как грубо! — скривился Реми, доставая из кармана пачку сигарет, но под взглядом классного руководителя убирает её обратно.

— А что, правда глаза колет? — огрызается тот.

Скайвэлор стучит пальцами по столу:

— Так, хватит. Вы же знаете, что, если они пожалуются, вас всех исключат.

— Да плевать, — пожимаю я плечами. — Мы и так здесь долго не задержимся.

— Не говори ерунды, — обрывает меня Скайвэлор. — У тебя есть будущее, Лихёнук. Ты талантливый парень. Не стоит всё портить из-за каких-то идиотов.

Я отворачиваюсь к окну. Не люблю, когда меня начинают воспитывать.

— Бла-бла-бла, — бормочу я себе под нос.

— Да ладно тебе, Скай, — снова вмешивается Корвус. — Не кипятись. Мы же не звери какие-нибудь. Просто чуть-чуть поучили их хорошим манерам.

Внезапно дверь в класс распахивается, и влетают Рэм, Джейми, Никс и Эйс. Все в форме, запыхавшиеся, с растрепанными волосами.

— Извините за опоздание, Скайвэлор! — выдыхает Рэм. — Мы много пропустили?

Риверсайд смотрит на них с подозрением.

— Где вы были? Только не говорите, что вы опять подрались.

Эйс Блейз ухмыляется:

— Нет-нет, что вы! Мы просто… помогали бабушке перейти дорогу. Она такая слабенькая была, еле ноги передвигает.

— Ага, а потом эта бабушка достала кастет и сама отметелила пару Эмпрейцев, — смеется Харуто.

— Заткнись, Харуто, — шипит на него Никс.

Скайвэлор прищуривается.

— Блейз, у тебя кровь на рубашке. У Рэма тоже. Так где вы были на самом деле?

Четверо переглядываются. Никс, откидывая светлые волосы, признаётся:

— Ну да, вы правы. Подрались чуток. Можно сесть, пожалуйста? А то ноги отваливаются.

Скайвэлор хмыкает.

— Садитесь. И в следующий раз чтобы не опаздывали. И если узнаю, что вы подрались и пришли в школу с кровью на рубашке, то будете месяц мыть туалеты.

Они кивают и рассаживаются по местам. Джейми, проходя мимо меня, шепчет:

— Там такое было… чуть не прибил одного урода. Еле оттащили.

Я хмурюсь, но ничего не отвечаю. Скайвэлор смотрит на нас всех, качая головой.

— Ладно, — начинает он, вздыхая. — Забудьте про Эмпрей. Все в сборе, как я вижу. У меня есть для вас кое-что другое.

Он берет стопку листов, которую принес с собой.

— У меня для вас две новости: хорошая и плохая. С какой начать?

— С плохой, — хором отвечаем мы.

— Плохая новость в том, что директриса вызвала меня к себе и устроила выволочку за ваши вчерашние «подвиги». Говорит, что не верит, что это не вы, и если такое повторится, то вас всех отчислят.

В классе воцаряется тишина.

— Ну и что? — нарушаю её я. — Нам что, в этой дыре делать больше нечего?

— Заткнись, Лихёнук, — шипит Эцио. — Ты думаешь, куда мы после отчисления пойдём? В армию?

— Да пошли вы все со своей армией! — огрызаюсь я. — Лучше уж бомжевать, чем в казарме сидеть.

— Ладно, хватит ссориться, — вмешивается Скайвэлор. — У меня для вас ещё одна новость.

— Хорошая? — с надеждой спрашивает Рэм.

Скайвэлор хмыкает.

— Нет, плохая. Конечно хорошая. К вам в класс переводится новый ученик.

Все застывают, словно громом пораженные. В нашем классе уже несколько лет никто не переводился. Эллистон обходили стороной — место, где царит хаос, драки и вечное противостояние с Эмпреем. Я сжимаю кулаки. Только этого не хватало.

— Ни хрена себе, — бормочет Ноуэлл, почесывая затылок. — К нам? Добровольно? Этот парень точно в себе? У нас же вроде какое-то проклятие. К нам последний раз новенький лет пять назад переводился и сбежал через неделю, заикой стал.

— Может, он нас перепутал с кружком вышивания крестиком? — хмыкает Корвус. — Бедняга, он еще не знает, во что вляпался.

Минато, наконец сняв наушники, присвистывает:

— Надо будет устроить ему теплый прием. Заодно посмотрим, из какого он теста сделан.

— Да ладно вам, — пытается успокоить всех Рэм. — Может, он нормальный парень. Может, мы подружимся.

В ответ на это в классе раздается дружный хохот.

— Рэм, ты серьезно? — давится от смеха Эйс, вытирая слезы с глаз. — Ты забыл, где мы учимся? Дружба? Это не про нас. У нас тут выживает сильнейший.

— Не каркай, Эйс, — огрызается Рэм. — Может, хоть с ним мы перестанем вести себя как дикари.

— Мечтай, — отрезает Эцио. — Нас уже ничто не исправит. Мы — потерянное поколение.

— Может, он проспорил кому-то? — предполагает Харуто. — Или его родители решили, что мы его исправим?

— Да ладно, Харуто, — вмешивается Реми, затягиваясь сигаретой. — Ты же знаешь, мы как раз то, что нужно для исправления. Доведем до ручки любого.

— Или он просто мазохист, – добавляет Харуто, отрываясь от чипсов. — Любит, когда его бьют.

Скайвэлор, наблюдавший за перепалкой с усталой улыбкой, наконец прерывает наш балаган.

— Так, хватит. Харуто, прекрати нести чушь. Реми, быстро убери сигарету, если не хочешь вылететь в окно.

Он откашливается и смотрит на нас с каким-то странным выражением. Будто должен произнести что-то важное.

— Его зовут Уэйн Скаво Риверо. И… он из Эмпрея.

———————————————————

Fight Club¹ — отсылка к культовому американскому фильму «Бойцовский клуб»

Manic Panic² — американский бренд, известный своими яркими и нестандартными красками для волос, популярный среди молодежи и в субкультурах.

Людовик XIV³ — Король Франции, известный своей любовью к роскоши и изысканным манерам.

Marvel и DC Comics⁴ — две крупнейшие компании комиксов в США, между которыми существует давнее соперничество среди фанатов.