Куб [Редактура]

Расстояние от окна до двери я преодолела за семь с половиной ударов сердца. Еще два потребовалось на то, чтобы рывком распахнуть дверь и вылететь в коридор, при этом едва не споткнувшись о словно бы специально загнувшийся уголок ковра. Двенадцать ударов на то, чтобы глаза сумели привыкнуть к темноте. Пять – чтобы сориентироваться в огромном помещении и понять, куда следует бежать. Один – чтобы отогнать жуткую мысль о том, что я бегу не туда и только загоняю себя в новую ловушку, с каждым рваным вдохом уменьшая шансы на спасение.

Я наткнулась на что-то острое, и колено прошило волной обжигающе резкой боли. Ноги подогнулись, и я рухнула на мягкий ковер, лишь в последний момент сумев выставить ладони вперед, чтобы защитить лицо. Оглянулась назад. Из распахнутой настежь двери спальни в коридор лился тусклый свет. Эдуарда нигде не было видно. Вопреки моим ожиданиям, он не стоял у меня за спиной и не заносил надо мной топор, чтобы перерубить мне ноги и навсегда исключить возможность побега. Нещадные образы хлестали меня по спине, заставляя двигаться дальше. Наверняка он притаился в темноте, чтобы пронаблюдать за моими действиями. В фильмах ужасов, которые мы с Ленкой обязательно смотрели в канун Хэллоуина, все именно так и происходило. Героиня всегда выбиралась из лап маньяка, добегала до выхода или до ближайшего телефона, а потом злодей настигал свою жертву и вершил свое кровавое правосудие. Я ненавидела фильмы ужасов, но Ленка всегда заставляла меня их смотреть, чтобы посмеяться над моими вздрагиваниями и гримасами. Теперь против воли я попала в самый настоящий кошмар, но показывали его мне уже не по экрану Ленкиного телевизора, а наяву.

Я поползла в сторону входной двери. Каждое движение отдавалось тупой болью в раненой ноге, но я старалась не обращать внимания, сосредоточившись лишь на входной двери, находившейся где-то впереди. Вдох-выдох. Рывок левой – рывок правой. Вдох-выдох.

(взмах топора)

Левая рука угодила во что-то твердое и продолговатое, и я едва не закричала от ужаса.

«Кроссовки», - прозвучал в голове рассудительный внутренний голос. Не голос Ленки. Другой, мой собственный, монотонный и лишенный всяческих эмоций. Именно таким голосом я озвучивала у себя в голове читаемый про себя текст и собственные мысли. Такой находился в голове у каждого и был почти что бесполезным, лишь изредка вылавливая из подсознания важные детали, которые ты сам по каким-либо причинам пропустил. Голос Ленки пропал. Как сильно бы мне того не хотелось, больше я его не слышала и, соответственно, подсказок от него ждать не могла.

Натягивать кроссовки было бы слишком долго. Я молча отшвырнула их и, поднявшись на четвереньки, принялась осторожно водить в воздухе руками, пытаясь нащупать дверь. Дверь никак не находилась. Паника волнами наплывала на меня, и мне с трудом удавалось в последний момент увернуться от волн, чтобы те не накрыли с головой.

Когда я была совсем маленькая, родители вывезли меня на море в Сочи. Мне было года четыре, и все, что я тогда увидела, осталось в памяти в виде крупных и мутных клякс. Позже мама не раз со смехом рассказывала мне, как я отказывалась заходить в море, пугаясь огромных и страшных волн. Я осторожно подходила к самому берегу, дожидалась, когда волна поднимется и, разогнавшись, с пеной на гребне бросится на меня, чтобы со всех ног кинуться на спасительный пляж, уткнуться в мамин живот и всласть, как следует, порыдать, упиваясь своим страхом и непередаваемым ощущением того, что волна могла, должна была меня настигнуть и накрыть, но не настигла и не накрыла. Кажется, это чувство называется адреналином, но тогда я не знала такого слова.

Сейчас со мной происходило нечто подобное. Я позволяла панике внутри себя распыляться, охватывать все тело, а потом резко сдавала назад.

Руки наконец нащупали в темноте дверь. Я крепко вцепилась в ручку и повисла на ней, но та не поддавалась.

- Давай же, - шепотом взмолилась я и изо всех сил дернула дверь. Безрезультатно. Я опустила руки и с размаху упала на колени. Ушибленную ногу обожгло новой болью. Темнота вокруг начала расплываться, и я решила, что Эдуард наконец-таки вышел из своего убежища, прежде чем поняла, что просто-напросто плачу. Слезы стекали по щекам и падали на сложенные на груди руки. Мне уже не выбраться отсюда. По любому не выбраться. Вряд ли Эдуард решил сыграть со мной шутку и усыпить прикола ради. И вряд ли он надумает после этого меня отпустить, зная, что я не стану молчать. Он ведь не поверит мне, даже если я пообещаю молчание. Ни за что не поверит. Я бы сама себе не поверила.

Я опустила голову и закрыла глаза. Голова кружилась. Мне казалось, что я находилась в какой-то невесомости, будто бы под моими ногами не было пола, как не было и потолка над головой. Может, я уже умерла? Хорошо, если так. Я бы не отказалась от быстрой и безболезненной смерти. В конце концов, когда я была совсем ребенком, мама говорила мне, что смерти как таковой не существует. Просто наша душа в один момент получает ключик к новому миру и устремляется туда, на следующий уровень. Как в компьютерной игре, где с каждым пройденным этапом ты открываешь новую версию.

Эдуард просто подарил мне такой ключик.

(ключик)

Я резко распахнула глаза и вскинула голову, так, что хрустнули позвонки. Ключи! Когда мы заходили, он закрыл за нами дверь и положил ключи на полочку рядом. В ушах раздался легкий скрежет металла о дерево, к коим ключи опустились на полку. Я широко распахнула глаза, словно бы это могло подарить мне кошачье зрение, и вновь принялась осторожно перебрать в воздухе руками, как таракан, положившийся на чутье и усиками прочищающий себе дорогу к свободе.

Наконец левая рука дотронулась до гладкой поверхности полки с выпуклой и чуть закругленной ручкой и острым углом. Стараясь не шуметь, я забрала ключи, ощупала замочную скважину в двери и все так же, на ощупь, подобрала из связки ключ подходящего размера. Открыть дверь удалось только с пятой попытки. Я ощущала, как капелька пота медленно стекает по лбу. С каждой секундой я все четче и четче представляла себе сильные руки Эдуарда на своих плечах, заставляющие меня подняться, а затем превращающие мое тело в раскаленный сплав боли. В то же время мне почти удалось убедить себя в том, что Эдуард все же решил меня отпустить. Вдруг он меня пожалел? Вдруг в последнюю минуту сумел одуматься? Недавно по интернету я смотрела фильм «Сплит», в котором герой страдал раздвоением личности. Он не был плохим и хотел помочь собственной заложнице, но какая-то его часть не давала ему этого сделать. Может, Эдуард тоже болен? Может, он нуждается в помощи? Может, ему надо всего лишь по...

Замок тихо щелкнул, и дверь распахнулась. Не рассчитав силу, я едва не рухнула на крыльцо, в последний момент сумев выставить вперед ладони и защитить лицо.

Подул холодный ветер и заставил меня поежиться. Перед глазами плясали разноцветные огоньки, как бывает, когда слишком резко встанешь с кровати. Несколько секунд я тупо смотрела перед собой. Слабый лунный свет заливал поляну впереди меня и тускло освещал мои ладони, приобрётшие странный синеватый оттенок.

«Проснись», - сказала я себе и с силой сжала кулаки. Ногти впились в ладонь, оставив на коже полумесяцы-кровоподтеки. Боль немного приглушила шок и помогла мне вновь вернуться в настоящее. Я заставила себя подняться с колен, и, пошатываясь, медленно спустилась по трем соединенным с крыльцом ступенькам. В непривычно пустой голове промелькнула мысль воспользоваться машиной Эдуарда, но мне пришлось отвергнуть ее еще до того, как я успела озадачиться отсутствием ключей, водительских прав и, в первую очередь, самого умения водить. Черного вольво Эдуарда на месте попросту не было. На ум пришла запоздалая мысль о том, что, пока я находилась в отключке, мой похититель не терял времени зря и подчистил за собой следы, заодно и отрезав мне путь к спасению.

Ледяная и уже успевшая покрыться росой трава неприятно холодила ноги. Капроновые колготки тотчас промокли до нитки и изорвались. Я молилась, чтобы мне не попались стекло либо острый сучок, и на цыпочках, прихрамывая и перенося вес то на мыски, то на пятки, направилась к кромке леса. На поляне я находилась, точно на арене, освещенная ярким лунным прожектором. Единственным местом, где у меня оставались шансы остаться не замеченной, был лес, зловеще поглядывающий на меня и еще прочнее сомкнувший ряды деревьев, корни которых, наверняка, давным-давно перемешались между собой и сплелись в один плотный и уже неразделимый клубок.

Луна светила мне в спину, подгоняя меня вперед. Где-то вдалеке гаркнула какая-то одинокая птица, разбуженная посреди ночи кошмарным сном. Я медленно, стараясь ни о чем не думать, продвигалась вперед. Острые ветки и хлесткие прутья царапали мне коленки и рассекали кожу. Думать сейчас было делом бессмысленным и бесполезным, тем более что о слишком многом размышлять себе я попросту запрещала, опасаясь, что подобные думы вызовут новый приступ истерики.

Как я могла так ошибиться в Эдуарде? Господи боже, да как я вообще умудрилась здесь очутиться? Что сейчас делает мама? Наверное, сходит с ума от незнания, где я. Против воли я представила, как ей во время рабочего дня позвонили из школы и сообщили, что меня никто не видел после второго урока. Как мама тотчас же отпросилась с работы и кинулась к метро, а ходу набирая номер Ленки, потому что она – моя лучшая подружка и точно должна знать обо всех моих задумках и проказах. Как Ленка до последнего отбивается от обвинений, стойко выдерживая сначала телефонный разговор с моей матерью, а затем и допрос лично. Интересно, когда она спохватилась? Лена не дура и должна была понять, что я бы ни за что не позволила себе остаться у Эдуарда на ночь. Она уже давно должна была рассказать об этом ублюдке маме, учителям. Полиции. Раньше я часто видела в кино, как людей объявляют пропавшими без вести и начинают искать их только на третий день. Но это вроде бы не касалось детей. А если даже и касалось, то, имея показания Ленки, они точно не станут ждать, сложа руки. Мама определенно не станет и пойдет на все, чтобы найти меня. И Лена тоже. Единственное, они не знают, где меня искать, не знают даже приблизительно. Я сама думала, что Эдуард живет в квартире в Москве. Попробуй отыщи загородный дом. Да еще и в лесу. Единственное, на что я надеялась – так это выйти на трассу или шоссе. По дороге я смогла бы словить попутку, а, может, и добраться пешком до какого-либо населенного пункта, если за рулем остановившейся по моему сигналу машины вдруг окажется смазливый парень с кривой улыбкой.

Перед глазами вспыхнула картина – кадр из фильма «Матрица времени», одна из героинь в котором выбежала из леса на дорогу, и ее сбила проезжавшая мимо машина. Сейчас я могла бы лежать у себя в спальне под одеялом и пересматривать этот фильм, или какой-нибудь другой. Но вместо этого я брожу по ночному лесу, насквозь промокшая и дрожащая от страха и холода.

За деревом мелькнула чья-то тень.

Я резко остановилась. Под ногами хрустнула ветхая палка, и звук, казалось, разлетелся по всей округе пушечным выстрелом, оповестив все и вся, где я. Тень не двигалась, замерла за стволом дерева, и я тоже превратилась в статую, не смея даже вдохнуть. Сердце бешено стучало в груди, так, что его звук отдавался где-то в горле. Из головы разом выскочили все мысли об Эдуарде, Ленке, маме, дурацких фильмах и даже о родном доме, потому что стоящая напротив меня фигура вовсе не походила на фигуру человека. Высокая и долговязая, она напоминала слендермэна из дешевого фильма ужасов. Неестественно длинные, словно бы посредством пыток вытянутые руки напоминали колбаски из пластилина, которые дети в первом классе на уроке труда сначала скатывали, а затем тянули в разные стороны, пока они не становились настолько тонкими, что грозили разорваться пополам. Охвативший меня жуткий, потусторонний ужас едва не заставил вывернуться наизнанку. Впервые в жизни я поняла значение фразы «тошнит от страха». Меня мутило так, будто бы я, страдая морской болезнью, проплыла на яхте шесть часов подряд.

Говорят, иногда из-за усталости и переутомлений наш мозг может «глючить» и выдавать фантазии за действительность. Иными словами, я честно пыталась допустить мысль о том, что тощая безмолвная фигура в нескольких метрах от меня – всего лишь плод разыгравшегося не на шутку воображения. Ветки деревьев, принявшие столь замысловатую форму, замаскированные листьями вкупе с покрывшей все вокруг плотным одеялом темнотой.

Но это не было галлюцинацией. Действие лекарства, вколотого мне Эдуардом, уже прошло, а сама я никогда не страдала психическими расстройствами и могла поклясться, что все происходящее никак не было похоже (даже отдаленно) на сон наяву. Фигура е шевелилась, и я тоже не подавала ни малейшего намека на движение, лишь изредка позволяя себе втягивать маленькие порции ледяного воздуха, перемешанного с запахами сырой земли, леса и ветра.

- Олеся.

От неожиданности я подпрыгнула на месте и в последний момент успела зажать рот рукой, чтобы не закричать. Только сейчас я обнаружила, до какой степени была напряжена. По всему телу прошел слабый импульс тока, как бывает, когда отлежишь руку во сне или потянешь сведенную легкой судорогой мышцу.

Рядом со мной стоял Эдуард. Его бледное лицо отражало свет луны, отчего волосы и глаза казались еще более темными, чем обычно, делая Эдуарда похожим на вампира. Я опустила взгляд чуть ниже и увидела протянутую ко мне руку. Еще несколько минут назад, увидев своего возлюбленного, обернувшегося похитителем, я бы бросилась бежать без оглядки, но теперь, зная, кто

(что)

находится позади меня, я сделала шаг вперед и вплотную подошла к Эдуарду, соприкоснувшись с ним плечом.

- Там что-то есть, - одними губами прошептала я и вцепилась в край эдуардовой рубашки. – Пожалуйста, уйдем отсюда, прошу тебя.

- Я рад, что ты хочешь вернуться, - проговорил Эдуард. Не громко, но и недостаточно тихо. Я почувствовала, как в горле появился комок, и сжалась еще сильнее, уткнувшись лицом Эдуарду в грудь. Лишь бы не смотреть, как та фигура сначала обнаружит наше присутствие, а затем начнет передвигаться, все ближе и ближе, чтобы разодрать нас на куски.

Эдуард взял меня за руку и повел к выходу из леса. Он шел твердым, уверенным шагом, словно бы точно знал, куда нужно идти, хотя ни тропинки, ни каких-либо других указателей я не видела, а в лес успела забраться довольно далеко. «Он же тут живет, - пришла в голову одинокая мысль, - исходил весь лес со всех сторон. Те, кто живут в лесу, и с закрытыми глазами могут найти дорогу, что им темнота».

Страх начинал медленно отступать. Почему-то ему на смену пришла уверенность в том, что та тварь ни за что не посмеет последовать за нами. За Эдуардом. Мы молча шли вперед до тех пор, пока вновь не оказались на залитой лунным светом поляне. Придерживая меня за талию, Эдуард помог мне подняться по ступенькам. Дверь в дом была не заперта.

Я вздрогнула, почувствовав под озябшими и превратившимися в ледышки ступнями теплый бархатистый ковер. «Следов понааставляешь», - пробурчал тихий голос, тот самый, что до этого помог мне опознать собственные кроссовки.

Ну и к черту.

Послышался скрежет замка в замочной скважине. Эдуард запер дверь на все замки и продемонстрировал мне ключи. Положил их обратно на полочку. Я молча наблюдала за тем, как он разувается и складывает обувь на специальном коврике у настенной вешалки с верхней одеждой, на которой одиноко висел темный плащ. Эдуард выпрямился и встретился с моим внимательным и настороженным взглядом. Осколки страха все еще находились у меня внутри и иногда царапали стенки органов, не давая мне расслабиться и нормально вздохнуть.

- Олеся. Я не хочу, чтобы ты ощущала себя пленницей здесь, понимаешь? – Эдуард сделал шаг по направлению ко мне. – Я не знаю, что ты увидела там, в лесу. Знаю только, что я дал тебе реальный шанс уйти, но ты не воспользовалась им, а значит, мы с тобой на верном пути. И я обещаю, что сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь тебе.

Эдуард протянул ко мне руки, и я попятилась назад. В ушах эхом отдавались его слова.

В каком-то смысле я была права в своих размышлениях. Он специально не пошел за мной, так как дал мне шанс уйти.

И он считает, что я добровольно отказалась от этого шанса и согласилась на его лечение.