Глава 14. Самоуничтожение
– Август? – шепот раздался из темноты. Парень дернулся, вжался в пол, но не открыл глаза. Ему было страшно. Чертовски страшно, видеть снова этот кошмар. По спине поползли струйки пота, тело бросило в жар.
«Пожалуйста, пусть это закончится. Кто-нибудь, пожалуйста. Бог, если ты все-таки где-то есть...»
– Август, проснись, – снова слабый женский шепот, и парень почувствовал, как его лба коснулась рука, поднявшаяся к макушке, проскользнув по волосам. Рука дрожала.
Он переборол себя. Вопреки всему абсурдному, что еще могло произойти, Август сделал это – разлепил веки – и в очередной раз уставился на девушку, склонившуюся над ним.
– Элизабет? – он чуть ли не вскрикнул, скорее от удивления и маленькой радости, но голос подвел и лишь сухо прохрипел что-то невнятное.
– Извини, я... мне так страшно здесь одной, – девушка аккуратно тронула глубокое пятно запекшейся крови на своем виске и поморщилась от боли.
– О Господи, – Август отвернулся и ко всему недоумению почувствовал улыбку на своем лице, – я просто не могу поверить. Ты жива!
Элизабет постаралась улыбнуться в ответ.
– Спасибо. Я думаю... мне кажется... ты меня спас, верно? Я бесконечно благодарна тебе, Август. Ты... ты едва ли мог выбраться сам, и это... то, что происходит здесь...
Лиз отвернулась, так и не закончив мысль. Август приподнялся на локте, принял сидячее положение и заметил, что Элизабет задрожала еще сильнее. Она плакала. Тихо, бесшумно, наивно. Одиноко. Так, будто сама смерть прошла мимо, а потом остановилась, повернулась, выдала едкую ухмылку и больше не сделала ни шагу. Словно она была пауком, а пауки ведь всегда оставались лучшими наблюдателями.
– Элизабет, – сказал парень на удивление серьезно и тяжело выдохнул. Август пододвинулся поближе к девушке, но та снова отвернулась.
– Почему? Почему? Я не понимаю. Почему они мучают нас собственными воспоминаниями? Мне так больно, Август, мне так страшно. Это такое чувство, будто... будто всех демонов, которые копились в твоей душе, всю память выпотрошили, вывернули наизнанку, поставили пленку с конца и нажали на воспроизведение. Кокон выудил из меня все самое сокровенное. Все нечаянно брошенные фразы, все обманы, все предательства, все неудобные случаи, все моменты, когда мне хотелось провалиться сквозь землю от стыда. Все моменты, когда мне было больно, когда я чувствовала вину. Но зачем?
Она подняла на него полные слез глаза. Казалось, в этом взгляде сошлась противоположными концами сама вечность. Замкнула на себя пространство, время, мысли, фобии, слова, чувства, эмоции. Все слилось в единый поток, в разбегающиеся от зрачка искры серо-зеленых глаз, отражающиеся в маленьких каплях слез на нижних веках. Август чувствовал и знал, что сейчас в этих двух бесконечных океанах собралась вся боль человечества за долгие тысячелетия существования. И он отдал ей свою. Без остатка.
Отдал, а потом притянул к себе дрожащее тело Элизабет и замкнул на себе все эти страдания, отправляя поток обратно в вечность. Он сохранил и уничтожил всю боль в объятиях, и, в конце концов, почувствовал что-то кроме ледяной дрожи двух брошенных миром душ.
Это было тепло.
Девушка отстранилась и утерла пыльным рукавом остатки слез.
– Лиз, они мертвы. Они – лишь призраки и не смогут причинить тебе боль, если ты сама перестанешь себя терзать. Это демоны, и они требуют определенную благоприятную среду для своего обитания. Они требуют темноты. Нам нужно больше света. Не выключать больше лампочку перед сном, – Август посмотрел в глаза Лиз и убрал с ее лба прядь волос. – Доверься мне, и я доверюсь тебе. Мы должны верить друг другу.
Август поднялся на ноги и протянул девушке руку. Она оперлась на нее и тоже встала, улыбаясь хоть и залившись краской от смущения, но радостно, с загорающейся в уголках глаз надеждой, кивая.
– Давай уйдем отсюда. Может, у нас еще есть шанс пройти эту игру до конца.
– Хорошо. А что с этим? – он обвел рукой макушку своей головы, а затем указал на Элизабет.
– Болит немного. Но, думаю, не смертельно. Все о'кей, честно. Пойдем.
Август постоял так еще пару минут, оглядывая рану на голове ум Лиз, но, в конце концов, согласился, ибо никто из них так и не знал, как долго они провели в забытьи и как далеко от них находился Туман.
– Пойдем.
Они подошли к маленькому дверному проему, намереваясь протиснуться в него, чтобы выбраться наружу. Август медлил. С его лица слезла улыбка, а лоб напрягся тяжелыми думами.
– Что такое? – насторожилась Лиз.
– Столько всего произошло... за два дня. Всего лишь за два дня. И мы как-то сумели выжить, представляешь? Меня укусила змея, потом напал стервятник, потом творилась еще какая-то дичь, что не может прийти в голову нормальному человеку. Это так удивительно, и...
Август замолчал.
– И?
– Может, это и не вовремя, но знаешь, мне кажется, я влюбился.
***
Алый свет распылялся в воздухе, разрывая мысли на составные части и собирая в замысловатые комбинации. Август смотрел в небо.
Двое стояли совершенно смущенные, уставшие, разбитые и отчего-то одинокие. Две души, совмещенные Коконом, никак не могли сойтись сами собой.
Лиз так хотелось развеять это молчание, которое сводило ее с ума.
– Надо же, уже рассвет...
– Так быстро? Как такое может быть?
– В Коконе не действуют законы физики. И времени тоже. Это знак.
– В смысле?
– Мы слишком медленные. Нужно торопиться.
Они принялись оглядываться по сторонам в поисках чего-либо, что сумело бы указать им путь, хоть какую-нибудь подсказку.
Не найдя ничего подобного, Август вернул взгляд в небо, покрытое серой матовой коркой и приторно красными огнями рассвета.
– Здесь что-то не так... – задумчиво протянул он.
– Да ладно? – не удержавшись, хмыкнула Лиз, но парень ничего не ответил.
Он думал.
И, кажется, понимал.
– Кокон разрешается, – выдал он после затяжного молчания.
– Что?
– Все это нереально. И время его жизни истекло.
– Я ничего не понима...
– Законы не действуют... серое небо... мертвая земля... твари из Преисподней... неживые существа...
– Что? О чем ты говоришь?
– Кажется, я... понял, Элизабет, понял! – неожиданно воскликнул Август, – это иллюзия. Сон, не более того.
– Что за бред ты несешь?! Будь это сон, мы бы уже давно проснулись!
– Нет, сон в другом смысле. В смысле это все порождено нашим подсознанием. Все, что мы видим – это проекции. Просто закрой глаза. Почувствуй. Ты чувствуешь? Все мертвое. Все безжизненное. Все: деревья, земля, растения, небо и даже тот старик Бамблби – все декорации. Их никогда не существовало. Мы сами их создали.
– Почему ты так думаешь?
– Потому что я вспомнил.
На лице Августа просияла улыбка. Он посмотрел на Лиз и внезапно схватил ее за руку, да так крепко, что она ойкнула от удивления. Она не понимала этого почти детского счастья в глазах парня.
– Я вспомнил!
– Что? Что ты вспомнил?
– Когда я был маленький, мы с другом пробрались в заброшенный парк аттракционов. Это был тот самый парк. Не такой, как пишут в ужастиках и даже не такой, какой он был на самом деле. Он был таким, каким увидел его я в свои восемь лет. С призраками, – Август замолчал, и в устоявшейся тишине можно было различить его частое дыхание и непонимающий взор Элизабет, – а сны? Ты помнишь сны, Лиз? Это были наши самые тайные кошмары. Но теперь я понял. Мы думали, что Кокон каким-то образом вылавливает из нашей памяти моменты страха. Но это не так. Кокон – это и есть наша память. Объединенная память всех нас.
Элизабет стало дурно. Она пошатнулась, видя перед глазами увеличивающиеся темные круги. Стаи крикливых, невесть откуда взявшихся ворон взмыла в небо.
Но девушка тоже начинала понимать.
Август продолжал:
– Среди всей этой мертвечины и психоделики должны были оказаться живые люди. Их было шестеро.
Порыв ветра пронесся между двоими. Лиз удивилась:
– Шестеро?
– Да. Ты.
Ворона опустилась на ветку, угрожающе каркая.
– Я.
На руку Элизабет упала капля. Красная.
– Алфи.
Элизабет подняла глаза и увидела птицу, чья пасть была облеплена кровью.
– Фредерика.
Девушка почувствовала, как ее тело свела судорога страха. Холодный ветер вонзился ей в спину.
– София.
– Кто? – Лиз собрала в себе силы для того, чтобы задать вопрос.
– Призрак. Не мертвая и не живая. София – одна из нас, Илайна – призрак Кокона. И обе в одном теле.
– Что? Это какой-то бред. Она монстр! Она... Она убила Алфи, черт побери! Она убила Фриду!
Элизабет злилась на свое непонимание, но еще громче в ней кричало отчаяние. Она не верила в то, что «проекции памяти» способны убивать живых людей.
– Она не убивала. Никто их не убивал, ты сама говоришь. София лишь встретилась с собственным страхом, и он оказался заключен в ее же теле. И, тем не менее, она такая же, как мы.
– Не могу поверить. Это абсурд.
– Более здравое суждение сложно найти в Коконе.
Элизабет почувствовала, что стоит замолчать. Она с ужасом отметила для себя, что Август был прав. Все, что казалось бредом, имело твердую почву логики и Элизабет наконец удалось ее нащупать.
Девушка вгляделась в темноту леса и увидела выползающее оттуда щупальце. Туман.
Лес вздохнул, выпустив всю стаю птиц в небо, и сам по себе, будто единый огромный организм, начал оживать.
– Хорошо, – добавила она дрожащим голосом, не отрывая взгляда, – а кто шестой?
Туман подбирался к ним.
– Человек в черном.
***
Туман показался Элизабет хищной птицей, которая после долгих и малость поднадоевших игр с добычей разозлилась и наконец расправила крылья. Ад настигал героев так стремительно, будто все то, что происходило с ними раньше, было лишь наивным спектаклем, разминкой, демо-версией. А сейчас...
А сейчас все уроки Кокона обрели свою полную мощь.
Небо разрывали раскаты грома.
Земля шевелилась, вздымалась буграми, исчезала и появлялась вновь под ногами Августа и Лиз.
Щупальца тумана расползались по земле, блуждали меж деревьев, обвивали их стволы и ветви, и, будто подтягиваясь на них, Туман вот-вот грозил настигнуть героев.
Он уже выпускал своих тварей: их проекции мерцали, ухмыляясь и меняя форму. Из огромного паука вырастал клоун, из клоуна – призрак, из призрака – демон, из демонов – существовавшие когда-то в реальности люди, что преследовали парочку в их последних кошмарах, а из людей снова появлялись пауки.
Элизабет чувствовала, как Август крепко и отчаянно держит ее за руку и тянет вперед. Она не сдавалась – верила, что сможет сделать последний шаг, ибо уже прошла слишком много, и бессмысленно было останавливаться сейчас. Но девушка боялась, что подведет тело. Она боялась, что ноги откажут и позволят ей оказаться поглощенной тьмой и всеми сопутствующими ей тварями. Но что еще хуже, она боялась за Августа. Лизи боялась, что сдастся он, а она не просто-напросто не выдержит одиночества. Сойдет с ума.
Что странно, Август думал то же самое, только о девушке. Поэтому сжимал ее руку еще крепче, заставляя свои ноги бежать еще быстрее. До предела. Так, чтобы завидовал любой чемпион мира, любой Усейн Болт.
И тогда в голове Лиз промелькнула очередная мысль, которая, как, впрочем, и всегда, была слишком запоздалой, слишком бледной и скептической.
– Август, от чего мы бежим? – девушка остановилась, но запыхавшийся парень, вскинув бровь, инстинктивно потащил Лиз за собой, – стой. Ответь мне. Что там, позади?
Парень не понимал и боялся оказаться настигнутым страхом и не хотел тратить время на разговоры.
– Август. Просто ответь на вопрос. Посмотри туда.
Парень оглянулся и увидел извивающиеся щупальца и черные мерцающие круги.
– Я вижу туман. И тварей, которые из него выползают.
– Ты говорил, что все это нереально. Что все это – не более чем сон, и все вокруг начинает разрушаться, – будто в подтверждение словам девушки раздались раскаты грома, – а почему все рушится? Потому что мы перестали в это верить, Август. Потому что мы перестали верить в ночные кошмары. Мы знаем, что это сон. Все карты раскрыты.
Теперь Август не понимал Лиз.
– Но Туман...
– Это символ. Знаешь, как при гипнозе: щелчок пальцами – и человек просыпается. Так и с туманом. Он символизирует переход от одного уровня страха к другому. Мы на последнем уровне, так? Значит...
– ...значит, мы должны избавиться от него.
– Именно. Иначе мы проиграем.
– Но как это сделать? – Август поднял на девушку недоуменный взгляд, и она заговорщически улыбнулась.
Это была жутковато прекрасная улыбка.
– Давай представим координатную прямую.
– У нас не так много времени на уроки математики.
– И все же. На ней будут три точки. Первая – страх. Это область отрицательных значений. Точка нуля – это здравое суждение.
– Сарказм? – усмехнулся парень, но девушка его проигнорировала.
– Область положительных значений – это риск. Риск уравновешивает страх, обращаясь в нуль. Улавливаешь?
Земля закряхтела под ногами Августа, пока тот напрягал мозги, силясь понять.
Сердце разбилось о грудную клетку, чувствуя приближение истинного кошмара.
И Августу удалось.
Он понял. И в ужасе уставился на Элизабет:
– Ты что, ума сошла? Что ты хочешь сделать? Даже не думай об этом! – градом посыпались отчаянные фразы.
– Мы должны рискнуть.
– Ты чокнутая.
– Ты хочешь и дальше бегать от собственных страхов? – парень потупил взгляд, – Август, согласись, что это единственный выход! – Снова грянуло землетрясение, взревели громовые раскаты и лишь шепотом один единственный слог:
– Да.
Элизабет удивилась.
– Ты серьезно?
– Мы сможем это сделать. Верно?
Земля превратилась в ад. Небеса разверзлись, из-за них сверкнула молния и ударила в стоящее неподалеку от леса дерево. Оно загорелось. Со временем пламя перекинулось на все вокруг, зажав героев в кольцо.
Августа била дрожь. Элизабет слышала в голове собственные удары сердца, будто реквием отступающим кошмарам. На счет три их губы соприкоснулись в последний поцелуй человечества.
На счет три их поглотил Туман.