Глава 12. Жертвы третьего уровня
«Святые угодники!», – мысленно воскликнул Альфред. Эта фраза в считанные секунды пронеслась в его голове, а потом, соприкоснувшись с трясущейся и рыдающей землей, мужчина испытал сильнейший удар и тупую нарастающую боль в затылке.
Ты должен вспомнить.
Голос...
«Снова этот чертов голос».
...раздался в его голове. Эта монстроподобная смесь Черного Человека и существа, убивавшего Софию. Это был тот голос, который всего парой нот мог суметь довести до маниакальной депрессии и привести ко всем возможным и невозможным фобиям.
Ты должен вспомнить.
Боль переросла в адскую и перекинулась с затылка на виски и лобную часть головы. Казалось, мозг Альфреда пульсировал и бился о черепную коробку, пытаясь вырвать из нее мысли и глубоко запрятанные воспоминания.
Алфи закричал, и этот крик отчаяния и боли, громкий и жалобный, казалось, распространившийся на долгие километры киноленты памяти, вырвал из нее самые кровавые куски и поставил на воспроизведение.
Его крик стал детонатором.
Альфред вспомнил его.
Всего лишь двадцать лет назад.
Всего лишь...
Он не мог вынести этого воспоминания.
Кинолента.
Оборванные снимки.
Маленький домик на окраине штата. Алфи совсем юный и полный сил. Совсем не Альфред. Сколько ему было? Не больше двадцати.
Девушка. Самая красивая темнокожая девушка из всех, что он когда-либо встречал. Его мисс Улыбка. Ее заразительно смеющиеся глаза. Она всегда была такой маленькой, такой вечно ускользающей, звонко хохочущей, неуловимой и юркой. Она даже своей макушкой едва ли доставала ему до подбородка.
Как же...
Ну конечно. Бриана. Его милая маленькая Бри, которая была его малым всем в этом огромном мире. Его милая маленькая Бри...
Кадр. Лента обрывается, и воспроизведение начинается заново.
Свадьба. Она снова смеется, заливается этим своим птичьим смехом, который отныне преследует его всегда и везде, она улыбается и что-то говорит, много и бессмысленно, касаясь его щеки своими нежными теплыми пальцами, губами, мыслями. Они смеются вместе, потому что твердо знают: впереди у них целая вечность. Они уйдут в нее смеясь и держась за руки. Уйдут в нее вместе.
Дальше.
Маленький улыбающийся комочек. Плакал пару секунду назад, а теперь смотрит на него смеющимися глазами. Киара. Маленькая солнечная Киа, такая же маленькая, милая и звонкая, как и ее мать. Они похожи как две капли воды, но Бри, смеясь, утверждает, что принцесса куда больше похожа на папу. В любом случае, это не важно. Важно, что вместе. И они смеются. Втроем.
Последний кадр.
Он ушел. Не мог больше терпеть скандал и выпады. Его не было пару часов. Он пытался придумать, что делать, что... Бриана сходит с ума. Врачи разводят руками, в то время как она продолжает кричать и бить посуду. Она не спит. Ее мучают боли, а он просто не знает, что делать.
Поэтому он идет домой.
Подходит к дому и поднимает глаза.
Женщина с ребенком на руках делает шаг из окна. Седьмой этаж.
Крик Альфреда застревает в его собственной памяти и крутится снова. И снова. И снова.
По кругу. Кинолента обрывается и воспроизводится заново.
Все остальное в тумане. Он видит, как двоятся рельсовые пути. Видит мчащийся на него поезд. Видит свет.
И все забывается. Снова. Как и двадцать лет назад.
***
Изредка на пути Августа и Элизабет попадались ползучие твари, но это были лишь остатки катастрофы, никаких новых демонов не выползало из трещин в земной коре, но и это не слишком успокаивало. Иногда парня и девушку тормозили сильные порывы ветра, небольшие песчаные бури, которые сужали их круг обзора. Все вокруг становилось медлительнее и спокойнее, и герои хоть на долю секунды, но смогли наконец выдохнуть, потому что Туман, служивший таймером, двигался куда медленнее их самих.
Со временем завывания ветер утихли и сошли на нет. Но и отдых ушам Августа и Элизабет предстоял недолгий.
«Держи ухо в остро», – хмыкнула про себя девушка, и тут же услышала нечто, отчего замерла и больше не смела сдвинуться с места.
– Что такое? – спросил Август.
– Ты слышишь это?
– Что? Я ничего не слышу, в моей голове сплошной песок, – Август театрально потряс головой, но Элизабет даже не улыбнулась.
Она прислушивалась.
Она знала, она чувствовала, что нужно обернуться, что там осталось нечто важное. А ощущения ее еще ни разу не подвели за время пребывания в Коконе.
И она обернулась.
– Алфи! – клич радости и улыбка сорвались с губ Элизабет, и она подбежала к краю разлома, по другую сторону которого, отстав почти на милю, неуклюже бежал их темнокожий друг.
– О Господи, – Август тоже не пытался скрыть радость в собственном голосе.
Алфи уже почти нагнал их, когда улыбка в глазах Элизабет сменилась ужасом.
– Стой! – крикнул Август мужчине, пытаясь совладать с собой.
Недоумевающий Алфи обернулся и тоже застыл в страхе, чувствуя, как быстро и предательски колотится сердце.
Перед ним, черная, словно ночь, с горящими алыми глазами, выросла тень росомахи. Животное оскалилось, глядя прямиком в глаза жертве, и изготовилось к прыжку.
– Алфи, не делай резких движений! – крикнул Август, медленно пробираясь к краю пропасти.
И внезапно его сбили с ног. На парня налетела уже не понаслышке знакомая ему тварь. Стервятник. И на сей раз не отступающий от своих планов. Элизабет закричала. Она боялась двинуться с места и не знала, кому же бросаться на помощь. И бросилась в панику.
Август ринулся в иссушенные кукурузные заросли, отбиваясь от хищной птицы попадающимися на пути камнями.
Альфред считал секунды. И, в конце концов, зверь прыгнул. Алфи неуклюже уклонился, но тварь это только разозлило. Она приготовилась к очередной атаке, и мужчине не оставалось ничего, кроме как попытаться перепрыгнуть пропасть.
«Я не смогу».
Но был ли у него выбор?
Не было.
Перед очередной атакой росомахи, Альфред оттолкнулся от земли и спустя мгновение зацепился руками за противоположный край разлома. Элизабет бросилась к нему на помощь.
Девушка попыталась подтянуть мужчину наверх, точно так же, как совсем недавно спасла ему жизнь. Но молния, что не бьет дважды в одно и то же место в мире живых, могла оказаться теми самыми граблями в мире мертвых. И внезапно раздался треск.
Огромный кусок почвы исчез из-под опоры Альфреда и полетел вниз. Мужчина едва ли не последовал за ним. Его последней надеждой оставалась хрупкая рука Лиз – единственная нить, соединявшая его с жизнью уже не в первый раз.
«Но ради чего?» – пронеслось в голове у мужчины.
– Алфи, подтянись немного!
– Нет...
– Что?
– Акрофобия всегда была худшим страхом Бри. Она попала в его западню. И я вместе с ней. Прости.
Никто из них даже не заметил, как быстро это произошло. Так легко... Лиз почувствовала, как легко ей внезапно оказалось держать себя над пропастью. Альфред отпустил руку Элизабет и полетел вниз.
***
Девушка почувствовала, как онемела ее рука, слишком долго ничком висевшая над пропастью. Крупная ладонь Алфи так быстро оставила ее в одиночестве и страхе. То, что стало его выбором, то, что поглотило этого крупного и беззаботного, казалось бы, мужчину, она возненавидела всей душой. И свою же невозможность помочь она прокляла на месте.
Элизабет хорошо запомнила последние слова своего друга. И, как ей тогда казалось, обещала себе ближайшую вечность разгадывать их смысл.
Вряд ли она сможет когда-либо его отыскать, но точно поймет одну несусветную истину: Альфреда поглотил его главный страх.
Так же, как и Фредерику.
«Но что же погубит меня?» – этим вопросом задалась Лиз, пытаясь улизнуть и скрыться от медленно и коварно атакующих слез. Девушка знала, что для того, чтобы выжить, ей нужно было победить свой главный страх. Но она не понимала, в каком обличии он появится перед ней.
Едва уловимый женский смешок раздался совсем недалеко и Элизабет, скорее разъяренная, чем напуганная, подскочила на ноги. Илайна стояла скрестив руки на груди и выплевывая свою любимую усмешку.
– Ах ты сука, – прорычала Элизабет, непроизвольно сжимая ладони в кулаки и чувствуя, как злоба и отчаяние криком подступают к горлу, – чтобы ты сдохла от своих же тварей, – девушка сделала пару шагов вперед и почувствовала, как под ногами хрустят маленькие паучки.
– Элизабет, ты сама виновата. Ты могла бы запросто оказаться здесь вместо меня и стать Королевой.
– Лучше уж гореть в аду! Зачем? В чем гребаный смысл всего этого?
– Поэтому ты там, Элизабет. Поэтому ты жертва. Ты не просто не понимаешь. Ты не желаешь понять, и из-за тебя умирают невинные. Фредерика, Альфред, Август... – женщина звонко и ядовито рассмеялась, произнося последнее имя.
– Сдохни, тварь! – Элизабет кинулась на Илайну, движимая удушающей смесью адреналина, страха, боли, отчаяния и злобы. В эту секунду Лиз поняла, что боится самой себя, но не смогла ничего с этим поделать. Она изливала злость и ненависть из себя, моля всех известных и неизвестных богов о том, чтобы они дали ей силы убить эту адову тварь.
Кулаки девушки неуклюже разрезали воздух в паре миллиметров от лица Илайны. Призрак и ухом не повел, ухмылка даже не дрогнула. Элизабет металась в агонии злобы, молотила конечностями воздух, но Илайна ловко и спокойно, без лишних движений, уворачивалась ото всех этих атак.
Неравный бой мог продолжаться долго. Но силы подвели молодую девушку, адреналин отхлынул от мышц и взъерошенных нервов, и тогда она поняла, что больше не может ничего с собой поделать. Взгляд Лиз обреченно упал вниз и тут же вернул себе страх. К ногам женщины-призрака медленно и подползала кобра. Змея тянулась вверх, поднималась по ее щиколотке, затем – по туловищу. И, в конце концов, охватив шею и плечи, замерла в воинственной позе.
Элизабет отпрянула. Илайна рассмеялась. Кобра шикнула, расправила капюшон и метнулась вперед, прямиком на девушку.
Элизабет удалось увернуться, но она не смогла сохранить равновесие. Лиз завалилась назад, ощутила удар, который гулом отозвался где-то в черепе, а потом наступила темнота.
***
«О боги...»
«Беги же».
«Не вздумай падать».
«Не останавливайся».
«Черт».
Чертчертчерт.
Август пробирался через огромные негнущиеся стебли, сухие листья и мертвые побеги кукурузы. Они поднимались, росли все выше и выше, как будто назло, как будто смеясь, издеваясь, царапая лицо, руки, тыча сухими обрубками в глаза, набивая синяки и награждая глубокими царапинами, ударяя по ногам с ярым намерением сбить с них. Но парень не сдавался. Хотел, но не сдавался. Адреналин все еще хлестал через край.
Август продолжал бежать.
Кукурузная поросль извивалась лабиринтами, обманными маневрами мелькала перед глазами, сливаясь в единую ржаво-желтую смесь, от которой рябило в глазах и что-то настойчиво хрустело под ногами, но у парня не было ни времени, ни смелости узнать, что же именно это было.
Август бежал. С твердой, но увядающей уверенностью и надеждой, что когда-нибудь это Кладбище Кукурузных Початков закончится, и он, наконец, найдет выход наружу, увидит горизонт и все будет на порядок лучше.
Но внезапно он остановился и прислушался к стуку бешено колотящегося сердца. Обернулся: никого. Тот страх, от которого во все лопатки несся Август, исчез, испарился, затаился в мертвых зарослях, но от этого стало только хуже. Стервятник исчез. Август остался один. Один на один с неизвестностью в густо заросшем лабиринте иссушенных зарослей и...
Парень опустил взгляд и, наконец, удовлетворив любопытство, узнал, что же так навязчиво хрустело под его ногами. И в ужасе отпрянул, как, впрочем, и всегда.
Под его ногами хрустели кости.
Парень зажал себе рот рукой, чтобы нечаянный и отчаянный крик не вырвался наружу. Это были не только тонкие и хрупкие кости маленьких животных, но и большие куски черепов, а так же кости, которые под влиянием маниакального страха, жутко напоминали части человеческого скелета со школьных уроков анатомии.
Август попятился, оглядываясь по сторонам, но это были лишь жалкие попытки спастись. Везде, на все триста шестьдесят градусов, простиралось глухое кукурузное поле. Оно заманило парня в ловушку, в кокон, в паутину, и теперь жертве не представлялось возможности выбраться. Август почувствовал себя мухой, чующей приближение паука.
«Черт возьми».
Черт.
Парень замер, постарался взять себя в руки и вслушался в безмолвие. Ни единого шороха, ни единого движения. Казалось, можно было даже услышать, как копошатся мысли в его голове.
Словом, ни-че-го.
И вдруг сзади снова раздался треск хрустящих костей. Парень обернулся. Перед ним женщина-призрак с перекошенной маской боли падала на колени. Она задыхалась и цеплялась за жизнь так отчаянно, что Августу не оставалось ничего делать, как недоумевать.
Но он не разрешил себе этого. Он в ужасе отпрянул, кося взглядом на призрака.
– Помоги мне... пожалуйста, – женщина протянула к нему руки, подняла искренне умоляющие глаза и расплакалась. Зарыдала так отчаянно и безысходно, что Август все-таки замер, не зная, что делать дальше.
– Что происходит? – выдал он сухо, но не сумев скрыть дрожь в голосе.
– Илайна... она хочет меня убить. Уничтожить. Я не могу с ней ничего... сделать.
– В смысле?
– Я не такая... Я – не она, клянусь! Я не имею никакого отношения к тому, что она творит...
– Я ничего не понимаю!
– София. Меня зовут София, – слезы новым потоком побежали по щекам женщины, – мы были однояйцовыми близнецами. Должны были стать. Но... но Илайна всегда была слабой и озлобленной на мир. Она была настоящим демоном, даже будучи в утробе матери. Я ее поборола. Медицинский термин... адсорбировала. Мое тело поглотило все ее питательные вещества и ее адову сущность в придачу. Вместо двух совершенно разных душ и судеб на свет появилась одна. Родители назвали меня двойным именем. – Женщина зашлась в приступе кашля и снова вытерла выступившие слезы. Все ее лицо покраснело, а после – покрылось белыми пятнами. – Я бывала такой разной для них. Ласковой и нелюдимой, честной и льстивой, открытой и коварной. Мама обожала Илайну. Папа души не чаял в Софии. Но это был один и тот же человек, понимаешь? Одно и то же тело. Нам было тесно в нем, но каждый выполнял свою работу. Илайна отвечала за страх. Теперь Кокон использует ее против меня. Он знает, что я чувствую вину за наше рождение, хотя и не могла бы ничего исправить. Илайна меня убивает...
Август не нашелся с ответом. Он пытался взять себя в руки, но ничего не понимал. Не понимал, что делать дальше и куда бежать ему самому.
– Мне так жаль ту девочку... Фредерику. У нее тяжелая судьба. У всех нас, кто попал в Кокон, тяжелая судьба, но я не понимаю, почему одни могут справиться, а другие – нет. Альфред... мы с ним познакомились в темноте. Добрый человек. Ужасный рок. Он не смог справиться. Почему?..
Парень все еще пытался связать воедино обрывки сумасшедших бредней.
– Что с ним случилось? – во рту у Августа пересохло. София подняла на него глаза, переполненные невообразимой болью.
– А Элизабет? – язык парня начал заплетаться, – что с ней?
– Она справляется. Но у вас двоих мало времени. Вам лучше держаться вместе. Вы сможете вывести друг друга к свободе, я верю. – Женщина снова откашлялась и приподнялась на колени. – Близится ночь. – Август поднял глаза к небу и увидел, как его затягивают черные тучи. – Беги туда, – женщина указала рукой направление, – вам нужно в Лес. Там заканчивается последний уровень.
– А вы?
– Меня уже никому не спасти без напрасных жертв. Беги, Август.
Парень несколько секунд стоял в нерешительности. Женщина больше не кашляла, но стояла на коленях с закрытыми глазами, и ее губы быстро и бесшумно шевелились, перебирая какие-то незнакомые Августу слова.
– Беги же! – вскрикнула она, и Август подчинился.
Вновь вспыхнула буря и унесла Софию с собой.