Часть 16
Грязная, уставшая и абсолютно разбитая я медленными шагами приближалась к высокой каменной башне. Вокруг не было ровным счетом ничего, кроме моста, ведущего к главному входу, над которым возвышалась небольшая крыша. Возвращаться в особняк не было никакого желания. Шу накажет сразу же, как только переступлю порог проклятого дома. Дайте мне еще немного насладиться свободой.
Большая деревянная дверь находилась посередине каменного сооружения, запертая на огромный замок и обвешанная немыслимым количеством цепей.
— Тц, отлично.
Прижавшись к двери спиной, я сползла по ней, поджимая колени к груди, чтобы на них не попала вода. Крыша над главным входом была небольшая, поэтому придется сидеть в тесноте.
Продрогла до нитки. Сжав руки в замок на коленях, я пыталась унять появившуюся дрожь из-за холода.
— Я не вернусь туда.
— Ну, и глупая, — послышалось рядом со мной.
От неожиданности я вскрикнула и отскочила в сторону.
— С-субару? Чего ты так пугаешь?
— А ты не пугайся.
Мокрые белоснежные волосы непослушными прядями обрамляли его лицо. Черный кардиган оттенял белоснежную кожу, а ярко-красные глаза выделялись на общем фоне монохрома. Он был красив, чертовски красив.
— Вампиры все такие… идеальные что ли? Я про внешность.
— Ну, да. Чтобы заманивать людей в свои сети, можно использовать не только силу, но и внешность, подаренную природой.
Он разговаривал так непринужденно, будто я его старый друг.
— Прости меня. Я не хотела, чтобы все так получилось…
— Да, я не послушал его, знаю. Не начинай, я не злюсь.
— Спасибо. Субару, прости, но мне нельзя с тобой разговаривать. Ни с кем нельзя.
— Шу изображает хозяина?
Я молча кивнула головой и устремила взгляд вперед.
— Ты любишь его?
От столь неожиданного вопроса я подавилась слюной,
— Не неси чепухи.
— Да или нет?
— Что ты хочешь от меня?
— Если ты влюбишься, то он полностью подчинит тебя своей воле.
— Я же должна дать разрешение, так?
— Да, — сказал он, скрывая глаза за челкой, — так что?
— Нет, не люблю.
— А боишься?
— Боюсь.
— Ты и меня должна бояться, знаешь ли я…
— Ты меня не понял. Я боюсь, что из-за того, что я его не послушала, пострадает еще кто-нибудь. Тьма вокруг меня сгущается. Люди страдают рядом со мной. Сам же говорил.
Он глубоко выдохнул и уставился на меня задумчивым взглядом, после чего пожал плечами.
— Как знаешь. Не хочешь туда возвращаться — зайди в башню, на последнем этаже должно быть тепло.
— Как я зайду, если… — я перевела взгляд на него, но уткнулась в пустоту, — …она заперта.
Исчез.
На месте, где сидел Субару, остался какой-то ключ и приделанная к нему веревка.
— Помнится, он носил его на шее.
Сидеть и ждать окончания недельного дождя — не лучшая перспектива, тем более, когда ты насквозь мокрый.
Стоило повернуть в замке ключом, как тот с оглушающим грохотом упал на землю, потянув за собой цепи, обвешанные вокруг двери.
Немалые усилия понадобились, чтобы хоть как-то отодвинуть скрипучие ворота, дабы пройти внутрь.
— Темно, как в могиле.
Не видно было ничего, кроме круговой лестницы, которую освещал свет из маленьких окошек на протяжении всего пути вверх.
Ноющие ноги не желали слушать хозяйку после кросса, поэтому приходилось останавливаться через определенное количество ступенек. Чем выше я оказывалась, тем больше я могла наблюдать света: размеры окон росли с каждым этажом.
Поднявшись на самый верх, я обнаружила небольшую комнату с двумя окнами посередине, двуспальной кроватью у стены, книжным шкафом, кофейным столиком, на котором стояла старинная ваза с засохшей белой розой, и кресло-качалкой.
Здесь кто-то жил, но очень-очень давно. Несмотря на это, грязи и пыли было не так много, как должно было быть. Видимо, кто-то следил за этим местом.
Наверху было действительно теплее. Спать хотелось ужасно из-за нахлынувшей усталости. Недолго думая, я легла на кровать, заправленную вязаным покрывалом. По всей комнате витал цветочный аромат, такой легкий-прелегкий, что задумываться о поле хозяина комнаты не стоило — это была женщина.
Аято однажды обмолвился, что мать Субару держали в башне, а на территории я видела лишь одну. Следовательно, я сейчас лежу на кровати покойной матушки младшего. Браво, Шерлок.
Здесь намного лучше, чем в особняке. Вот он — заслуженный отдых. Посплю здесь в тишине, а после… надеюсь, Он забудет о моем существовании.
***
Темный коридор, освещенный лишь несколькими свечами. Здесь настолько тихо, что я слышу биение собственного сердца. В конце помещения приоткрытая дверь, от которой тянется длинная полоска света.
Медленными шагами я подходила к ней, боясь увидеть содержимое комнаты. При приближении отчетливо слышался звонкий смех молодой девушки и голос парня. Сердце замерло и стало опускаться в пятки. Быть того не может…
Заглянув в комнату, глаза полезли на лоб, внутри что-то болезненно сжалось, ком, вставший в горле, не давал нормально дышать. В комнате горел камин, а напротив стояла кровать, на которой весело проводили время двое: Шу и… Кейт?
Старший Сакамаки водил длинными пальцами по оголенной коже девушки, от чего та игриво хохотала и заигрывала с ним. «А с тобой он не был таким нежным», — какой-то сидящий внутри червь начал свой монолог.
Кейт оседлала Шу, проводя ладонью по мягким пшеничным волосам и пропуская пряди через пальцы. Впилась в его чуть пухлые губы страстным поцелуем, за которым ответ пришел незамедлительно. «Посмотри, а они хорошая пара», — звучит голос в моей голове.
— Заткнись, — еле слышным шепотом огрызнулась я, чувствуя подступающие рвотные позывы.
Девушка сняла свой черный пеньюар, откидывая в сторону, положила большие ладони Шу себе на грудь, приподнялась и рукой направила в себя налившийся кровью член.
Она скакала на Шу, как на батуте, выкрикивая Его имя, стонала так, что, казалось, стены начинали трястись. От пошлых звуков соприкасающихся тел блевать хотелось еще сильнее.
«А тебе он не позволял быть сверху!», — противный голос кричал в голове, сопровождая каждое слово отвратительным звонким смехом.
— Заткни свою пасть! — сорвавшись, я ударила по стене кулаком, но никто этого не заметил, видимо, кто-то был очень занят делом.
Болезненный комок сжался внутри и не хотел оттуда уходить. Почему он трахает какую-то девку, когда у него есть я? Может, не зря я ее убила?
Стоп! Не смей терять голову из-за этого! Никакой ревности. Никакой любви. Ты не испытываешь ничего по отношению к нему, кроме ненависти. Ведь так? Так?!
Чаша терпения наполнилась почти до краев. Последней каплей стал его звериный рык и фраза, выкрикиваемая в момент окончания процесса: «Кейт, я люблю тебя!»
Я обняла себя за плечи и стала отходить от двери. Из глаз невольно катились слезы, каждый внутренний орган был готов взорваться от повышенной температуры. Меня било, точно в лихорадке. Только стоявший в горле ком не давал разреветься в полную силу.
— Почему…почему мне так больно от его слов? Сука, да чтобы ты в аду горел!
— Только если с тобой, — услышала я мелодичный голос, после которого меня окутала тьма.
Открыла глаза я в той же комнате, в которой и засыпала. Щеки были мокрые, видимо, я плакала во сне. За окном было темно.
— С-сон? , — выдохнула я.
Но внутри что-то до сих пор не отпускало. Меня выворачивало наизнанку, хотелось разорвать себе грудину, чтобы успокоить бешено колотящееся сердце. Тошнота была невыносимой, тело горело, меня била крупная дрожь.
Только сейчас до меня дошло, что я не сняла мокрые вещи с себя перед тем, как лечь в постель, поэтому заболеть я могла с легкостью. Я не хочу помирать от гриппа или пневмонии в башне матери Субару.
Опустив ногу на пол, я почувствовала вовсе не пол,
— Ааааа! — что-то укусило меня за палец большой ноги с характерным щелчком. — Что за хуйня?
— Как спалось? — услышала я голос из темноты.
Свечи, развешанные на стенах башни, одна за другой начали зажигаться.
Весь пол был уставлен медвежьими капканами и мышеловками, располагающимися так близко друг к другу, что яблоку не было негде упасть.
Шу стоял в конце комнаты и ухмылялся,
— Ревнуешь меня, значит?
— Хватит лезть ко мне в голову, это не так.
— Это уже мне решать, что делать с Моей Вещью. А теперь слушай внимательно: это твое наказание. Я знаю, как ты ценишь собственную свободу, но ты не выйдешь отсюда, пока не признаешься сама себе, что полюбила меня. Ну, или пока не пройдешь пол с моими подарками.
— Ты так хочешь, чтобы я тебя полюбила?
— Больше жизни, — ответил он, собираясь уходить.
— Стой!
— Чего еще?
— У меня, кажется, жар.
— Ну, тогда тебе лучше поторопиться…