Глава 16. Ещё. Ещё, ещё, ещё.
Как только Алекс зашёл в свою комнату, он закрыл дверь и завалился на кровать, даже не соизволив переодеться. День был очень насыщенным, а именно поэтому сейчас сил почти ни на что не оставалось.
Алекс лежал на кровати минуту, две, пять, но так и не нашёл в себе сил встать. В конце концов сон стал одолевать его.
На самом деле режим сна у него был странным до жути - он мог заснуть как в семь часов, так и не спать до пяти утра, а затем встать в девять утра. По-настоящему крепко он не спал очень давно, и именно поэтому засыпать и просыпаться для Алекса было легко. Конечно, вечный недосып мимо никогда не проходил - об этом свидетельствуют тёмные круги под глазами, вечная лень и монотонный, хриплый голос.
Подушка была прохладной с одной стороны, и Алекс уткнулся в неё щекой, сжав пальцы на одеяле. Комната дышала тишиной, и в этом было что-то утешительное.
Мысли начинали путаться, голова тяжело оседала на подушке, веки наливались тяжестью. Алекс не заметил, как провалился в сон - без сновидений, просто выключился.
И впервые за долгое время сон был не тревожным, не пустым, а... тихим. Настоящим. Будто кто-то внутри него нажал на паузу и разрешил просто быть.
Обстановка вокруг была такой тихий, умиротворяющей. Никто не шумел, не гремел посудой, не включал надоедливую музыку. Казалось, что это и было то место, куда всегда хотел попасть Алекс - именно эта квартира, именно эта комната.
Здесь не нужно было напрягаться. Можно было просто лежать, не думая ни о чём, не подстраиваясь ни под кого. Комната будто укрывала - не давила, а защищала. На мгновение даже забылось, что за стенкой сидит человек.
Алекс спал спокойно. Без тревог. Просто отдыхал - как будто мир на время перестал требовать от него чего-либо.
Кара за стенкой тоже долго не возился. Он быстренько переоделся с уличной одежды, на привычную домашнюю - чёрные клетчатые штаны и серо-фиолетовая футболка. Он сам не помнил, сколько лет этим вещам, однако своего удобства они не утратили.
После смены одежды Кара уселся на кровать, а в голове начал всплывать сегодняшний день. Любая, даже самая мелкая деталь, не могла быть забытой.
В конце концов он не выдержал, достал откуда-то листок А5 и с помощью первой попавшийся ручки начал записывать всё, что узнал за сегодня.
Внимательный.
Он, не смотря на свою закрытось, все равно дорожит моментами.
Мелкий, округлый почерк выводил символы на листке. Кара делал записи не спеша, словно боялся упустить хоть что-то важное. Строчка за строчкой на бумаге появлялись короткие фразы, наблюдения, впечатления.
Терпеливый.
Старается.
Смотрит в глаза, когда говорит что-то важное.
Он - добрый человек, которого когда-то сломали.
С каждой новой секундой на бумаге появлялись новые слова, которые относились к одному единственному человеку. Такому неидеальному, такому жалкому, такому сильному и такому любимому человеку.
Кара задержал взгляд на последней строчке. Чернила ещё не до конца высохли, буквы чуть дрожали - будто отражали то, что он сам до конца не осмеливался признать вслух.
Он провёл пальцем по краю листа, не перечитывая, просто ощущая вес написанного. Будто сам факт этих слов на бумаге делал чувства более настоящими, более допустимыми.
После короткой паузы он аккуратно сложил лист, как нечто личное, и убрал обратно. Это было нечто, что не требовало объяснений - просто было.
Кара лёг, не включая свет. Комната погрузилась в мягкую темноту, а вместе с ней - и он. Без лишних мыслей. С ощущением, что всё на своих местах. С ощущением, что хоть он и тонет в собственном мучительном молчании, ему это нравится.
Квартира погрузилась в молчание. Слышно было только размерное дыхание с обоих комнат, которое, и то, если не прислушиваться, было незаметным.
За окном еле заметно шуршал ветер, лениво перебирая листья на подоконнике. Где-то вдалеке пронёсся одинокий гудок машины, но он не потревожил тишину - скорее стал её частью, вписался, как последний штрих к тихой ночи.
Это было редкое состояние - когда никого и ни что не нужно догонять, когда на душе так спокойно.
Казалось бы, что может нарушить столь идеальную идиллию?
Правда ведь?
......
+1 уведомление на телефон Алекса.
На часа было приблизительно два часа ночи, поэтому вполне логично, что он спит.
Экран телефона осветил тёмную комнату, заливая её холодным светом. Вибрация была короткой, однако пустота тумбочки, на которой лежал телефон слегка усилила звук, отчего он стал на немного громче. Люди с чутким сном, как Алекс, могли бы проснуться, однако он настолько сладко спал, что даже подобное его не разбудило.
Его дыхание оставалось ровным, движения - едва заметными. Сон держал крепко, будто не хотел отпускать.
Время медленно текло, а экран телефона снова мигнул - на этот раз чуть ярче, словно приглашая обратить на себя внимание. Но Алекс всё ещё был погружён в глубокий, редкий для него покой.
Вскоре на телефон пришло ещё порядка восьми сообщений. Алекс проснулся где-то на пятом, однако из-за собственной упрямости упёрто отказывался читать их, и продолжал делать вид, что спит. Однако это стало просто невыносимо.
Но уведомления не унимались, словно знали, что рано или поздно он сдастся. Наконец, с тяжёлым вздохом и полузакрытыми глазами Алекс потянулся к телефону, готовясь увидеть то, что никак не ожидал в этот тихий час.
"Ах ты гад, приехал в Северную Каролину и даже ничего не сказал?!"
"Что, решил, что раз съехал от родителей, то теперь взрослый?"
"Так ты ещё смеешь не читать сообщения!?"
Следующее уведомление было от другого контакта.
"Пржлнц, тф плчнму на слобшегич маткрм нк отвнсвель?" (Подлец, ты почему на сообщения матери не отвечаешь?"
"Омня бв ткбе двтб! Кск в дктсивн!" (Ремя бы тебе дать! Как в детстве!)
Снова сообщения от прошлого человека.
"Живёшь сейчас, наверное, припеваючи, да? А о матери с отцом забыл? Неблагодарная сволочь! Мало мы тебя в детстве били!"
Снова второй пользователь:
"Свнрк, мв вель лббтм ткбч. Плчкму ты не приещжакщь?" (Сынок, мы ведь любим тебя. Почему ты не приезжаешь?)
"Ювстро прикхад сюжв!" (Быстро приехал сюда!)
"Мразь, как я воспитала тебя таким!"
"Не читает сообщений мои, вы только посмотрите на него! Слишком смелым стал!?"
Алекс на минуту забыл, как дышать. Было ощущение, что все внутренности сжали изнутри и завязали в узел. К горло поступила тошнота, а сердце забилось в бешеном ритме.
Взгляд затуманился, дыхание сбилось. Сердце сжималось так, что казалось, сейчас лопнет.
Его мысли рвались в клочья, будто кто-то разрывал их на части, оставляя лишь осколки боли и безысходности. Слова «били», «мразь», «неблагодарная сволочь» крутились в голове, как назойливый кошмар, от которого нельзя проснуться.
Слезы подступали к горлу, но не находили выхода - горечь и стыд душили сильнее, чем любая боль. Внутри была пустота, которую никак не заполнить, будто его любовь и старания никогда не были замечены, никогда не были важны.
Алекс застыл, словно парализованный. В голове гулко отдавало эхо обидных слов, которые словно тёмные тени нависали над ним. Казалось, будто каждое сообщение - это удар ножом, который проникал глубже, чем просто кожа.
Он сам не заметил как по его щекам начали капать слёзы, падая на экран телефона. Алекс застыл, не в силах выдавить малейшего звука - ни крика, ни всхлипа. Что-то как будто бы паралезовало всё его тело, в мгновение забрав ту лёгкость, что он ощущал до сих пор.
Пальцы дрожали, не в силах сжать телефон крепче. Сердце било так громко, что заглушало всё вокруг, а в груди будто тяжёлый камень давил с каждым вдохом. Вся сила воли испарилась, оставив лишь бескрайнее ощущение пустоты и беспомощности.
Алекс хотел кричать, рвать на себе волосы, бежать прочь - но тело отказывалось слушаться. Всё, что оставалось - это тихие, горькие слёзы, медленно стекающие по щекам, и душа, разрывающаяся между болью и отчаянием.
Телефон выпал из рук, сопровождаясь громким глухим ударом о ламинат. Алекс всё так же дрожал, глядя в пол. Он понятия не имел, что сейчас происходит. Он ощущал страх, волнение, боль, горечь. Всё это смешалось в одну кашу, а поэтому просто не умещалось внутри него.
Алекс судорожно осмотрел комнату. На первый взгляд ничего нужного нету даже в помине.
В панике он вскочил с кровати, глаза слезились и жгли, дыхание рвалось на прерывистые вдохи. Сердце билось безумным ритмом, будто пыталось вырваться из груди. Он бросился к столу, к шкафчику, метался по комнате.
Наконец он заметил на полке небольшой канцелярский нож. Алекс дрожащими руками схватил его и резко провел по запястью, тут же лицезрев выступающую алую жидкость, что обильно просачивалась сквозь порез.
Шрамов на его запястье было много, и всё довольно старые. Начиная с девяти лет Алекс заглушал внутреннюю боль физической. Как только он переехал в другой штат, то ожидал, что больше не притронеться к лезвию, однако...
Алекс сжал зубы, стараясь заглушить гул в голове. Ему хотелось кричать, выть, вырываться, но вместо этого он просто сидел, уставившись на красное пятно на руке.
Ещё. Ещё, ещё, ещё.
Спустя пару секунд на его руке красовалось пять алых лент, из которых капала кровь. Некоторые порезы были вертикальными, другие - горизонтальными. Странно, но ни от одного Алекс не почувствовал боли.
Нож выпал из его дрожащих рук.
Лязг, который был слышен от удара об землю, видимо, оказался слишком громким.
Лязг ножа, ударившегося о пол, отдался эхом, как выстрел в тишине. Алекс вздрогнул. Его дыхание стало сбивчивым и частым, но не от боли - её и правда не было. Только тишина внутри и застывшая мысль: "Зачем?"
Он смотрел на порезы, будто не до конца понимая, что сделал. Не потому что не знал последствий, а потому что чувство вины от этого поступка не пришло. Только усталость. Ужасающе тяжёлая, липкая усталость, обволакивающая всё тело и разум.
-Боже... Алекс...
Алекс резко поднял голову. В дверях комнаты стоял Кара.
Его выражение лица было шокированным, испуганным. Кара стоял, будто врос в пол. Его взгляд был прикован к запястью Алекса - к пятнам крови, к лезвию на полу, к дрожащему телу, почти слившемуся с тенью кровати.
Он не мог сразу найти слова. Его губы приоткрылись, но дыхание будто застряло где-то в горле. Казалось, мир вокруг перестал существовать - был только Алекс, его боль и эта страшная, пронзительная реальность.
Кара понимал, что в данной ситуации нужно оставаться "трезвым" на рассудок. Один из них уже под властью эмоций - второй не имеет права остро реагировать на это, а иначе сделает только хуже.
Он шагнул вперёд, осторожно, как будто боялся спугнуть, нарушить хрупкое равновесие между тишиной и криком.
- Ты... что случилось? - тихо спросил Кара.
Алекс не сразу ответил. Он лишь отвёл взгляд, медленно, почти болезненно, будто любое движение давалось с трудом. Его губы дрогнули, но из них не сорвалось ни звука. Он просто сидел, ссутулившись, прижимая окровавленные руки к груди, будто хотел спрятать их, будто стыдился самих себя.
Кара подошёл ещё ближе. Он двигался так, словно подходил в не прирученому тигру или льву. Он действовал осторожно, без лишних резких движений.
Однако Алекс не хотел, чтобы в подобном состоянии его кто-то видел. Ни за что не хотел.
Его плечи задрожали сильнее, а когда Кара протянул руку к Алексу, тот с силой отпихнул её.
-Хватит! Уходи! Не надо! - громко и отчайно прокричал Алекс, даже не смотря Кара в глаза.
Кара вздрогнул от резкости слов, словно удар по самому сердцу. Он отступил на шаг, не желая причинять боль, но в его глазах отразилась глубокая тревога и сожаление.
- Хорошо. Я буду молчать, - сказал он тихо, голос дрожал.
Алекс тяжело дышал, глотая слёзы и горечь. Внутри бушевал шторм, и он боялся, что если позволит кому-то приблизиться, этот шторм поглотит их обоих.
Из-за слёз стало тяжело дышать носом, поэтому Алекс судорожно глотал воздух ртом. Он бился в ужасной истерике, панической атаке, которая, казалось, никогда не прекратится.
Кара же стоял на расстоянии в три шага, присев на корточки. Всё его сердце разрывалось изнутри, он сам хотел заплакать, расспросить, узнать хоть что-то, почему Алекс так себя чувствует. Однако тот ему сказал - "Не надо". Кара не имеет права ослушаться этих слов, если Алекс ему правда дорог.
Кара молчал, наблюдая, как Алекс борется с собой и с волной боли, что накрыла его с головой. Он хотел подойти, взять за руку, сказать что-то успокаивающее, но знал - сейчас главное не навредить, не нарушить эту тонкую грань.
Время тянулось, и постепенно дыхание Алекса начало выравниваться, истерика ослабевала. Кара остался неподвижен, не навязываясь, просто будучи рядом - хотя бы в этом молчаливом присутствии была капля поддержки.
Он знал, что сейчас слова только навредят, и оставалось только ждать, надеяться, что Алекс почувствует, что не один.
Наконец тишину прорезал тихий шёпот, что смешивался со всхлипами.
-Я...
Кара резко поднял голову, всем своим видом показывая, что внимательно слушает.
-Это... Я не...
Алекс повторял несвязанные фразы, однако Кара был безумно счастлив этому.
Алекс говорил с ним.
Он не спрятался.
-Мне больно. Мне очень больно. Мне плохо, я не в порядке.
Крик отчаяния мешался со слезами, шёпотом и болью. Всё то, что Алекс так давно хранил в себе внезапно вырвалось наружу.
На мгновение Алекс пожалел о своих словах. Он снова жалок. Он снова не умеет контролировать и отдаляться. Он опять маленький мальчик, отвернутый всеми, хочет зацепиться за единственную живую веточку в его прогнившем саду.
Кара не спешил с ответом, просто мягко смотрел на него, принимая каждую каплю этой боли, не осуждая и не требуя объяснений.
-Алекс. - тихонечко позвал Кара.
Алекс поднял взгляд - полон боли, страдания. Такой грустный и нуждающийся любви взгляд...
Кара осторожно протянул к нему руку, намекая на то, что хотел бы прикоснуться к его плечу.
Алекс секунду смотрел на руку и на Кара, а потом рывком обнял Кара, утыкаясь ему в шею носом.
Кара замер, чувствуя, как напряжение в Алексe медленно спадает. Его объятия были неуверенными, но такими настоящими - словно в них скапливалась вся та боль, которую Алекс больше не хотел нести в одиночку.
За двадцать лет это был первый раз, когда Алекс сам кого-то обнял. За двадцать лет это был первый раз, когда он показал настоящего себя.
Кара нежно обнял Алекса в ответ, стараясь быть крепкой опорой, которой тот так давно не имел. Тишина между ними стала мягче, а в сердце Кара пробивалась тихая надежда - что этот момент станет началом чего-то нового, что когда-нибудь будет легче.
Кара мягко гладил Алекса по спине, почти не касаясь её, боясь быть слишком навязчивым. Его бархатный голос тихо сказал Алексу:
-Алекс, всё будет хорошо. Ты не один.
Стоило услышать ему эти слова, как слёзы снова некотролируемо появились на глазах.
Как оказалось, именно эти две фразы нужны были ему всю жизнь.
Он нуждался в том, чтобы кто-то пообещал ему лучший конец; чтобы кто-то сказал, что он барахтается в этом, казалось бы, бесконечном море страданий не один.
Это был момент, когда тьма внутри него начала отступать - хотя бы чуть-чуть. Когда холод одиночества сменился теплом присутствия.
Алекс всхлипнул, отпуская часть своего страха и боли, и впервые за долгое время почувствовал - надежда может жить и в его сердце.
Кара продолжал тихо шептать ему слова поддержки, словно оберегая его от новых ударов, а Алекс позволял себе быть уязвимым, не пряча слёз и не боясь быть настоящим.
В этот тихий час, среди ночной тишины и мягкого свето они оба почувствовали какое-то мягкое, нежное чувство - у одного оно окрепло, а у другого оно только только формировалось.