Пролог
Чёрт. Ледяной пот заливал спину, каждый вдох давался с трудом. Каллен бежал. Каждый вдох – рваный, обжигающий лёгкие, каждый удар сердца – набатом в ушах. Элитные коридоры Элиты, обычно безупречно чистые и тихие, пропитанные ароматом дорогих духов и роскошью, сейчас превратились в лабиринт ужаса, в клетку, из которой он отчаянно пытался вырваться.
За ним гнались тени. Голоса Королевской Десятки — отпрысков богатейших семей, которым дозволено всё, — приближались с каждой секундой. Они играли в богачей, привыкшие получать то, что хотят. Но сейчас их игра стала смертельно опасной. Каллен знал: если они догонят его, живым ему не уйти. Их голоса, насмешливые, злые, полные предвкушения, резали воздух.
— Остановись, Каллен! Не усложняй нам задачу… Подумай, тебе же будет больнее! Ты пожалеешь!
Пожалеет? Да он уже жалел обо всём. О том, что родился в их золотой клетке. О том, что осмелился…
Дыхание срывалось, лёгкие горели огнём, но Каллен не сбавлял темп. Он слышал их крики, торжествующие и зловещие, и понимал, что у него осталось совсем немного времени. Каждый звук шагов, эхом отражавшийся от мраморных стен, приближал его к краю.
Рывок – и он оказался у лестницы, ведущей на крышу. Три пролёта, четыре, пять… Ноги словно налились свинцом, каждая ступень отзывалась болью во всём теле. Но он упорно двигался вперёд.
Он рванулся к лестнице, ведущей на крышу, спотыкаясь на каждой ступеньке. Ноги горели, но страх гнал вперёд. Крыша – единственный выход. Он вылетел на плоскую площадку, захлопнул за собой дверь и дрожащими руками подпёр её первой попавшейся под руку шваброй. Хлипкая защита. Ненадолго. Но сейчас важна была каждая секунда, каждая искра надежды. Он чувствовал их приближение, словно хищники, чующие запах крови.
Сейчас придут. Они всегда приходили.
Каллен прислонился спиной к холодной двери, пытаясь унять дрожь. В голове – вихрь воспоминаний. Кара… Ее смех, ее глаза, полные любви и веры в него. Их планы. Побег. Город, где они начнут все с чистого листа, подальше от этой проклятой школы, от этого прогнившего мира богачей.
Он достал телефон. На заставке — их фото в Париже. Париж, их первая поездка вместе, где они поклялись друг другу в вечной любви. Ночь, луна, звезды, рассыпанные по небосводу, отражаются в её глазах. Эйфелева башня возвышается над ними. В её улыбке — вся вселенная. Он прижимает её к себе, чувствуя тепло её тела, её дыхание на своей щеке. Этот момент, запечатленный на фото, казался сейчас нереальным, словно сладкий сон, из которого он вот-вот проснется в кошмарной реальности.
Пальцы дрожали, когда он набирал её номер. Гудки казались вечностью, тянулись мучительно долго, словно предчувствуя беду. «Абонент недоступен». Чёрт. Снова.
Он открыл сообщения и начал писать, каждое слово отдавалось болью в сердце: «Кара, я люблю тебя больше всего на свете… Но я должен закончить начатое. Прости, что не смогу увидеть наш рассвет вместе. Помни, что звёзды всегда будут светить для нас. Не забывай наши мечты. Найди свой Париж. Без меня…»
К этому сообщению он прикрепил зашифрованные файлы. Внутри – всё: улики, доказательства, всё, что он собирал месяцами, рискуя жизнью. Всё, что могло разоблачить их, разрушить их империю лжи. Он знал, что Кара – сильная. Она справится. Она должна справиться.
Ещё раз дрожащими пальцами он написал: «Я люблю тебя, Кара. Всегда любил и всегда буду любить».
И отправил.
Стук в дверь заставил его вздрогнуть. Не стук – удар. Потом еще один. Дерево трещало, сдаваясь под напором. Швабра, его хлипкая надежда, разлетелась в щепки, словно спички.
Времени не было.
Он знал, что́ должен сделать. Должен довести до конца то, ради чего рисковал всем, чем дорожил: выпустить на волю правду, которую он так долго хранил. Он должен выложить в сеть видео, которое станет им приговором. Видео, которое разрушит их империю лжи, лицемерия и кровопролития. Видео, после которого он вряд ли останется в живых.
Он должен вывести их на чистую воду, сорвать маски с этих чудовищ, прячущихся за фасадом богатства. Он должен…
Тихие, приглушённые шаги за дверью заставили его замереть. Они уже здесь. Он прислушался. Итальянский. Он отлично знал этот язык – один из немногих, которыми владел в совершенстве благодаря своим привилегиям. Язык его детства, теперь превратившийся в язык его смерти. Он услышал слова, произнесённые с тихой победой, слова, которые вырвали почву у него из-под ног, слова, которые отравили саму душу. Палец замер в миллиметре от кнопки «Опубликовать». Сердце бешено колотилось, пытаясь прорваться сквозь сковавший тело страх. Он хотел обернуться, увидеть его лицо, узнать, кто именно…
Но не успел.
Удар ногой в спину – внезапный, жестокий – выбил воздух из лёгких. Тело потеряло равновесие. Мир перевернулся. Ноги подкосились, и тело беспомощно завалилось вперёд. Отчаянный рывок, попытка ухватиться за скользкие перила, но было уже поздно. Он падал. Крыша Элиты, небо, далёкие огни города внизу – всё смешалось в один страшный калейдоскоп.
В последнем отблеске сознания он увидел лишь старинное кольцо с фамильным гербом на пальце – последнее напоминание о его семье. И над всем этим возвышался чёрный силуэт на крыше, неподвижный и зловещий, словно сама смерть, наблюдающая за его стремительным падением в ночь.
Он падал. Ветер обжигал лицо ледяным дыханием. Все чувства обострились до предела, и каждая секунда растянулась в вечность. Боль вспыхнула во всем теле, как пожар, расползаясь от кончиков пальцев до макушки. Он чувствовал, как что-то сломалось внутри, как рвутся мышцы, как кровь хлынула в легкие, обжигая и душа.
Кровь, горячая и липкая, хлынула изо рта, заливая горло и лишая возможности дышать. Он захлебывался в ней, тонул в собственном теле, превращающемся в груду раздробленных костей и разорванной плоти. Повернув голову, он увидел красный плетеный браслет на запястье – тонкая нить, связывающая его с жизнью, с Карой. «Если мы будем носить красные браслеты, мы обязательно встретимся в следующей жизни», – звучал в голове её голос, такой нежный, такой любимый.
Он закашлялся, захлёбываясь кровью. В горле клокотало, не давая вдохнуть. Хотелось кричать, но из груди вырывались лишь хрипы. Он силился что-то сказать, прошептать прощальные слова, но слова превратились в неразборчивое бормотание, в мольбу о прощении.
Он попытался улыбнуться, но вместо этого изо рта вырвался хрип.
— Ка… Ра… Я… лю… – выдохнул он, и кровь залила рот, оборвав недосказанное.
Его глаза, полные отчаяния и боли, медленно закрывались. В последние мгновения он видел не серый бетон, а её лицо. Её улыбку, её глаза, сияющие любовью. Он видел Париж, звёзды, отражающиеся в её зрачках. И ему казалось, что он летит не вниз, а вверх, к ней, к свету.
Он задыхался. Воздух не поступал в лёгкие. Темнота сгущалась, пожирая свет, пожирая жизнь.
— Прощай… — успел он выдохнуть, прежде чем тьма поглотила его целиком.
Последнее, что увидел Каллен, — отблеск луны на стекле телефона, все еще зажатого в его окровавленной руке. Видео так и не было опубликовано. Правда осталась похороненной вместе с ним.
Тьма наступила внезапно, поглотив боль, страх, все чувства. Жизнь покинула его, оставив лишь пустую оболочку, бездыханное тело, летящее навстречу неминуемой смерти. Красный браслет все еще обвивал его запястье — безмолвное обещание встречи в следующей жизни.
Девять парней внизу, плотно сбившись в кучу, переглядывались, глядя на окровавленный труп. Один из них, с красными волосами и сомнением на лице, наклонился и пальцами попытался нащупать пульс на шее убитого.
На крыше, в сотнях футов над ними, силуэт, отчётливо видный в лунном свете, с ухмылкой прикуривал сигарету. Дым медленно поднимался вверх, растворяясь в ночном небе. Он сделал глубокий вдох, наслаждаясь вкусом табака и чувством завершённости. Дело сделано. Ещё одна проблема решена.