16
Ночь стала для него нескончаемой чередой кошмаров с участием девочки, чье лицо ему так и не удавалось рассмотреть. Просыпаясь весь в поту, сотрясаемый дрожью, он продолжал ее искать.
Один эпизод оказался страшнее остальных. В нем девочка остановилась, оглянулась, жестом приказала ему молчать.
Между ними затормозила черная машина, из нее вылезли четверо и, не обращая на них внимания, вошли в маленькую постройку. До пустой улицы, где остался стоять Эндрю, донеслись вопли, женские крики, детский плач.
Девочка замерла на противоположном тротуаре, опустив руки и напевая с безразличным видом песенку-считалку. Эндрю хотел ее защитить, но, шагнув к ней, поймал ее взгляд - смеющийся и одновременно угрожающий.
- Мария Лус? - спросил он шепотом.
- Нет, - ответила она взрослым голосом, - Марии Лус больше не существует.
Но сразу после этого она взмолилась детским голоском:
- Найди меня, без тебя я навсегда потеряюсь. Ты идешь по ложному следу, Эндрю, ищешь не там, где надо, ты заплутал, они все сбивают тебя со следа, ошибка дорого тебе обойдется. Приди мне на помощь, ты нужен мне так же, как я тебе. Мы теперь накрепко связаны. Скорее, Эндрю, скорее, у тебя нет права на ошибку!
Эндрю уже в третий раз проснулся от собственного крика. Вэлери еще не вернулась. Он зажег ночник и попытался успокоиться, но его душили рыдания и остановиться было невозможно.
В последнем по счету кошмаре он увидел на мгновение взгляд Марии Лус. Он был уверен, что уже видел этот пристальный взгляд черных глаз, это было далеко в прошлом, причем в чужом.
Эндрю сполз с кровати и потащился в гостиную. Там он уселся за компьютер, предпочитая провести остаток ночи за работой, но путавшиеся обрывки мыслей мешали ему сосредоточиться: он не смог написать ни строчки. Он взглянул на часы, немного помедлил, потом дотащился до телефона и набрал номер Саймона.
- Я тебя не разбудил?
- Конечно нет. Я перечитывал «Когда я умирала» Фолкнера и ждал двух часов ночи - в это время ты должен был позвонить.
- А если подумать?
- Я понял, уже одеваюсь. Буду у тебя через пятнадцать минут.
* * *
Саймон примчался даже быстрее, чем обещал, в своем шпионском плаще «Барберри» поверх пижамы и в кроссовках.
- Знаю, - начал он, едва войдя, - сейчас ты раскритикуешь мой наряд, но я встретил двоих соседей, выгуливавших собачек в халатах, - халаты были, конечно, на соседях, а не на собачках...
- Жаль, что пришлось побеспокоить тебя среди ночи.
- Вовсе тебе не жаль, иначе ты бы не позвонил. Что дальше: партия в пинг-понг - или ты объяснишь, зачем я здесь?
- Мне страшно, Саймон, никогда в жизни я еще не испытывал такого страха. Мои ночи ужасны, по утрам я просыпаюсь с болью в желудке и с мыслью, что мне осталось жить еще на день меньше.
- Не хотелось бы слишком снижать драматизм ситуации, но то же самое можно сказать об остальных восьми миллиардах землян.
- Мне, в отличие от них, остается всего пятьдесят три дня!
- Эндрю, эта немыслимая история удивительно напоминает манию. Я твой друг и не желаю рисковать, но все же скажу: у тебя столько же шансов пасть девятого июля жертвой убийцы, как у меня - попасть, выходя отсюда, под автобус. А ведь на мне пижама в красных квадратах, и водителю надо очень постараться, чтобы не заметить меня в свете фар. Я купил ее в Лондоне, она не по сезону теплая, но идет мне больше остальных. У тебя есть пижама?
- Есть, но я ее никогда не ношу: по-моему, пижамы старят.
- По-твоему, я выгляжу стариком? - спросил Саймон, разводя руками. - Надевай халат, пойдем прогуляемся. Ты вытащил меня из дому, чтобы я помог тебе развеяться, разве нет?
Проходя мимо полицейского участка на Чарльз-стрит, Саймон окликнул постового: не видал ли тот гладкошерстную таксу? Полицейский огорченно ответил, что нет, такса здесь не проходила. Саймон поблагодарил его и проследовал дальше, во всю глотку подзывая «Фредди».
- Я бы предпочел не гулять вдоль реки, - простонал Эндрю на углу Уэст-Энд-хайвей.
- Есть известия от твоего детектива?
- Пока что никаких.
- Если твоей смерти хочет коллега, мы его быстро нейтрализуем, а если это не он и до начала июля мы ничего не наскребем, то, не дожидаясь девятого июля, я увезу тебя из Нью-Йорка.
- Хотелось бы мне, чтобы все было так просто. Я не желаю отказываться от своей работы и проводить жизнь в бегах.
- Когда ты улетаешь в Аргентину?
- Через несколько дней. Не скрою, идея оказаться подальше от всего этого мне очень по душе.
- Особенно это понравится Вэлери... А ты там гляди в оба. Всё, пришли. Сможешь вернуться один в таком виде?
- Я не один, я ведь выгуливаю Фредди, - заверил Эндрю Саймона, прощаясь.
И он удалился такой походкой, словно вел на поводке собаку.
* * *
Недолгий сон Эндрю был прерван телефонным звонком. Он неуклюже схватил трубку и узнал голос детектива. Тот уже ждал его в кафе на углу.
Эндрю нашел Пильгеса в «Старбакс», на том же месте, которое занимал накануне Саймон.
- У вас для меня плохие новости? - предположил он, усаживаясь.
- Я нашел миссис Капетту, - сообщил отставной детектив.
- Как вам это удалось?
- Вряд ли это что-то меняет. У меня совсем мало времени, не хочу опоздать на самолет.
- Уже улетаете?
- Я не могу засиживаться в Нью-Йорке, да и вам скоро в путь. Сан-Франциско - не такое экзотическое место, как Буэнос-Айрес, но это мой город. Меня ждет жена, ей не терпится опять начать меня пилить.
- Что вы узнали в Чикаго?
- Миссис Капетта - настоящая красавица: глаза как угли, взгляд пробирает до костей. Наверное, Капетта не слишком упорно ее искал: она живет себе под старой фамилией, одна с сыном, всего в двух кварталах от того места, где было опущено ее письмо вам.
- Вы с ней поговорили?
- Нет, то есть да, но не о нашем деле.
- Не понимаю...
- Я притворился наивным дедом, загорающим на лавочке, и рассказал ей, что у меня внук одного возраста с ее сыном.
- Так вы дедушка?
- Нет, мы с Наталией встретились слишком поздно, чтобы завести детей. Но мы обожаем как родного сынишку одной женщины - нейрохирурга, я вам о ней рассказывал. Ее муж - архитектор. Мы очень сблизились с ними. Мальчишке пять лет, мы с женой его ужасно балуем. Не заставляйте меня и дальше рассказывать о своей жизни, иначе самолет улетит без меня.
- Зачем было с ней болтать, раз допроса все равно не вышло?
- Есть разные способы допрашивать. Вы предпочли бы так: «Пока ваш отпрыск занят в песочнице, извольте признаться, имеется ли у вас намерение в следующем месяце пырнуть ножом журналиста „Нью-Йорк таймс"»? Нет, я предпочел войти к ней в доверие, сидя в парке и обсуждая всякую всячину. Способна ли она на убийство? Если честно, не знаю. Это, без сомнения, особа с характером - от одного ее взгляда кровь стынет в жилах - и недюжинного ума. Но мне не верится, что она пошла бы на риск разлуки с сыном. Даже те, кто убежден в возможности совершить идеальное преступление, в глубине души опасаются быть пойманными. Что меня насторожило - так это решительность, с которой она мне солгала в ответ на вопрос, замужем ли она: ответила без малейшего колебания, что ее муж и дочь погибли в заграничной поездке. Если бы я не был знаком с мистером Капеттой, то непременно бы ей поверил. Вернувшись в Сан-Франциско, я обращусь к моим нью-йоркским знакомым и продолжу изучение лиц из моего списка, включая вашу жену и редакторшу, как бы это вас ни задевало. Как только что-то узнаю, немедленно вам сообщу и при необходимости снова прилечу сюда, когда вы вернетесь из Буэнос-Айреса, только в следующий раз за билет платите вы.
Пильгес отдал Эндрю клочок бумаги и встал.
- Это адрес миссис Капетты. Сами решайте, сообщать ли его мужу. Берегите себя, Стилмен, за всю свою карьеру я не сталкивался с такими безумными историями, как ваша. Я обеспокоен: чувствую, готовится какая-то мерзость.
* * *
Опять редакция, монитор компьютера. Мигание красной лампочки на телефоне: поступило звуковое сообщение. Мариса, барменша из бара в его гостинице в Буэнос-Айресе, хотела что-то ему сообщить и просила побыстрее перезвонить. Эндрю как будто помнил этот разговор, но даты и события уже путались в памяти. Нелегко сосредоточиться на текущих событиях, когда переживаешь одно и то же дважды. Разыскивая свои записи, он склонился над ящиком стола. В прошлый раз, запирая его на цифровой замок, он ввел трижды подряд дату своего рождения. Теперь замок не открывался: кто-то успел с ним повозиться. Эндрю выглянул из-за перегородки. В закутке Олсона было пусто. Он полистал блокнот и нашел страницу с датой разговора с Марисой. Там не было ни строчки. Он со вздохом набрал продиктованный ею номер.
Подруга ее тетки ручалась, что опознала бывшего пилота ВВС, чья внешность подходила под описание человека, носившего при диктатуре фамилию Ортис. Теперь он хозяин дубильной фабрики, снабжает сырьем производителей сумок, обуви, конской сбруи и ремней по всей стране.
Подруга тетки опознала его в момент доставки груза клиентам в пригороде столицы. Эта женщина была одной из матерей, проводивших демонстрации на площади Мая, на стене ее гостиной висел плакат с фотографиями всех военных, которых сначала осудили за преступления во времена диктатуры, а потом амнистировали. Эти фотографии были у нее перед глазами с утра до вечера с того самого момента, когда в июне 1977 года пропали ее сын и племянник. Женщина не соглашалась подписывать документы о признании кончины сына до тех пор, пока ей не предъявят его останки, и знала, как и родители остальных тридцати тысяч «исчезнувших», что этого никогда не произойдет. Годами она ходила по площади Мая вместе с другими женщинами, держа плакат с портретом своего сына, и требовала власти к ответу. Когда она столкнулась с тем человеком перед шорной мастерской на улице 12-го Октября, у нее похолодела кровь. Чтобы не выдать охватившие ее чувства, она изо всех сил вцепилась в свою корзинку и присела на низкую каменную ограду. Дождавшись, пока тот человек выйдет, она пошла следом за ним по улице 12-го Октября. Кто обратит внимание на старушку с корзинкой? Он сел в машину, она запомнила ее марку и номер. Организация матерей площади Мая сумела выяснить адрес того, кто, по ее убеждению, раньше звался Ортисом, а теперь стал Ортегой. Жил он неподалеку от своей дубильни в Думесниле, близ Кордовы. Машина с улицы 12-го Октября оказалась арендованной, он вернул ее в аэропорту, откуда улетал.
Эндрю хотел отправить Марисе денег, чтобы она сама слетала в Кордову, купила цифровой фотоаппарат и выследила «Ортегу». Ему нужна была полная уверенность, что Ортис и Ортега - один и тот же человек.
Для такой поездки Марисе пришлось бы отпроситься с работы минимум на три дня, на что хозяин не согласился бы. Эндрю умолял ее найти надежную замену, обещал покрыть расходы из своего кармана. Мариса гарантировала одно: она обязательно ему позвонит, если ей удастся что-нибудь придумать.
* * *
Олсон явился в редакцию к полудню, прошел мимо Эндрю не поздоровавшись и уселся за свой стол.
У Эндрю зазвонил телефон. Саймон потребовал, чтобы Эндрю незаметно улизнул и встретился с ним на углу Восьмой авеню и 40-й улицы.
- Что за срочность? - спросил Эндрю, придя на условленное место.
- Не будем здесь задерживаться, мало ли что... - И Саймон повел его в сторону парикмахерской.
- Ты выманил меня с работы, чтобы постричь?
- Ты как хочешь, а мне стрижка не помешает, к тому же нам надо поговорить в спокойной обстановке.
В парикмахерской они сели в два красных кожаных кресла перед большим зеркалом. Два русских парикмахера - судя по сходству, братья - тут же принялись за работу.
Пока Саймону мыли голову шампунем, он поведал, как следил за Олсоном от самого его дома.
- Откуда у тебя его адрес? Даже я его не знаю.
- Все мой злой гений информатики! У меня есть номер социального страхования твоего коллеги, номер его мобильного, номер его карты клиента спортивного клуба, номера его кредитных карточек и всех скидочных программ, на которые он подписан.
- Ты в курсе, что получение данных такого рода представляет собой нарушение элементарных гражданских прав и карается как уголовное преступление?
- Прямо сейчас явимся с повинной или сперва я тебе расскажу, что узнал за утро?
Мастер покрыл лицо Эндрю пеной, не дав ответить на вопрос Саймона.
- Во-первых, чтоб ты знал, твой коллега - безнадежный наркоман. Сегодня утром он обменял в Чайнатауне пачку долларов на полиэтиленовый пакетик. Еще до завтрака! Я на всякий случай сделал два-три фотоснимка этой сделки.
- Ты больной, Саймон!
- Подожди, я расскажу дальше. Надеюсь, ты изменишь свое мнение. В десять часов он вошел в главное полицейское управление. С его стороны это нахальство - с таким содержимым карманов! Наглость, заслуживающая уважения, - или у него совсем нет мозгов? Не знаю, что ему там понадобилось, но он провел там целых полчаса. Дальше - оружейный магазин. Я зафиксировал, как он беседовал с продавцом, который показывал ему охотничьи ножи - ты бы их видел! Я старался не попасться ему на глаза, но все равно эти штуковины меня впечатлили. На твоем месте я бы так не жестикулировал, иначе тебе перережут бритвой горло.
Мастер согласился, что Саймон дал полезный совет.
- Не уверен, что он что-то купил: я ушел, чтобы он меня не заметил. Он вышел на улицу гораздо более довольный, чем когда вошел. Может быть, заглянул в туалет, так сказать, попудрить носик... Затем он зашагал пешком по Восьмой авеню, поглощая круассан. Еще у него в программе было посещение магазина часов и ювелирных изделий, где он долго беседовал с хозяином. Как только он вошел в редакцию, я тебе позвонил. Не хочу проявлять излишний оптимизм, но тиски вокруг Олсона неуклонно сжимаются!
Эндрю было предложено подровнять виски. За него ответил Саймон, потребовав убрать по сантиметру с каждой стороны.
- Наверное, надо позвать тебя со мной в Буэнос-Айрес, - с улыбкой сказал Эндрю.
- На эту тему лучше не шутить, у меня слабость к аргентинкам, с меня станется мигом собрать чемодан!
- До этого не дойдет. Лучше скажи, не пора ли потребовать от Олсона объяснений.
- Дай мне еще пару дней. Если так пойдет дальше, то к концу недели я буду знать о нем больше, чем знает его родная мать.
- Времени у меня в обрез, Саймон.
- Поступай как хочешь, я твой покорный слуга. Прикинь, ты да я в Буэнос-Айресе - разве не шикарно?
- А как же твой гараж?
- Ты о моем кладбище машин? Кажется, до начала июля у меня все равно не будет продаж?
- Ты и в июле ничего не продашь, если совсем перестанешь туда наведываться!
- Я упомянул матушку Олсона, а ты пытаешься заменить мою! С тебя причитается. - Саймон полюбовался собой в зеркале. - Короткая стрижка мне больше идет, ты не находишь?
- Как насчет обеда? - спросил его Эндрю.
- Сначала побываем в оружейном магазине. У тебя есть собственное оружие - журналистское удостоверение. Узнай, что там понадобилось Олсону.
- Иногда у меня возникает вопрос, сколько тебе лет...
- Спорим, продавец все нам выложит?
- На что спорим?
- На обед.
Эндрю вошел в оружейный магазин первым. Саймон последовал за ним и остановился у него за спиной на некотором удалении. Пока Эндрю говорил, продавец косился на Саймона, хотя и без явного беспокойства.
- Сегодня у вас побывал журналист «Нью-Йорк таймс», - начал Эндрю. - Можете сказать, что он приобрел?
- Разве это кого-то касается? - удивился продавец.
Пока Эндрю искал по карманам свое журналистское удостоверение, к прилавку с грозным видом подступил Саймон.
- Касается, потому что этот субъект - мошенник, использующий поддельную карточку прессы. Мы его выслеживаем. Вам должно быть понятно, как важно помешать ему совершить преступление, тем более с использованием оружия, приобретенного у вас.
Продавец смерил Саймона взглядом, немного помедлил и вздохнул:
- Он интересовался специфическим товаром, его покупают только настоящие охотники, а их в Нью-Йорке немного.
- Что за товар? - насторожился Эндрю.
- Разделочные ножи, шила, крюки, а еще - кое-что для знатоков охоты.
- Что вы имеете в виду? - не понял Эндрю.
- Сейчас покажу. - Продавец стал шарить на полках.
Через минуту-другую он вернулся и принес длинный нож с деревянной рукояткой и узким плоским лезвием.
- Прочный и тонкий, как хирургический инструмент. Человек, которым вы интересуетесь, спрашивал, подлежит ли такая штука регистрации, как, например, огнестрельное оружие или боевые ножи. Я ответил правду: на эту вещицу разрешение не требуется, в любой скобяной лавке можно найти много чего гораздо более опасного. Он спросил, давно ли у меня покупали такую штуковину в последний раз, я сказал, что не помню, и пообещал задать этот вопрос своему помощнику - сегодня у него выходной.
- А он сам что-нибудь купил?
- По одному экземпляру ножей каждого размера, всего шесть штук. А теперь, если позволите, я вернусь к делам, надо заняться счетами.
Эндрю поблагодарил оружейника, Саймон ограничился сдержанным кивком.
- Кто из нас выиграл пари? - спросил он на улице.
- Продавец оружия принял тебя за опасного сумасшедшего, и я не брошу в него камень. Он отвечал на наши вопросы так, чтобы побыстрее от нас избавиться.
- По-моему, ты пытаешься нарушить слово.
- Ладно, я угощаю.