Глава 7
Балконные двери распахнулись с характерным скрипом, и Корделия открыла глаза. Каждую ночь она запирала их таким образом, что никакой ветер не смог бы их открыть. И, тем не менее, каждую ночь она находила их растворенными настежь.
Она засыпала и просыпалась совершенно одна. Всему виной её крики во сне. Бесконечные кошмары изрядно потрепали нервы Эбсенту, так что совсем скоро он обустроился в другой спальне. Честно говоря, Эбсент никогда не проявлял большой любви к ней. Они оба понимали, что эта свадьба — всего лишь взаимная выгода. Так, Эбсент получил необходимый для его карьеры статус и стал членом семьи Грейв. Теперь в высоких кругах его имя звучало куда влиятельнее.
Корделии же все эти семейные разборки были непонятны. Ей всего лишь хотелось, чтобы её оставили в покое и перестали беспокоить с вечными вопросами замужества. Поначалу Эбсент казался идеальным кандидатом. Он умён, привлекателен, имеет приличное состояние, да ещё и не докучает лишний раз.
Однако вскоре Корделия осознала, что она многого не знала о нём. Недоговоренности повисли в воздухе. Эбсент слишком внимательно подбирал слова. Окружающие считали это чудесным даром, но только не Корделия.
<i>«Для всех он кажется прекрасной розой, и лишь я вижу в нём одни шипы».</i>
Эбсент обладал знаниями, которые были недоступны другим. Он умел молчать, но стоило ему открыть рот, как невидимый пьедестал под его ногами устремлялся до самых далёких звёзд. Из-за чего вести беседы с ним становилось несколько неприятно. Его наигранное очарование внушало доверие, заставляло чувствовать себя рядом с ним как со старым другом, которого никогда не существовало. Корделия это видела.
Открытые двери были не единственной странностью. На прикроватной тумбе стояла старинная хрустальная ваза, привезённая некогда Эбсентом по случаю семейного праздника. Корделия никогда не помещала никаких цветов в эту вазу, она казалась громоздкой и безвкусной для столь прекрасных растений. Но кто-то вновь и вновь заботливо ставил свежесорванный букет. Сегодня это была композиция из <i>анемонов, каштанов и розмарина</i>. Крупный пучок из пятнадцати цветков не помещался в узком горлышке вазы, отчего некоторые стебельки ломались под весом собственных бутонов.
Поводы для беспокойства назревали давно. Поначалу Корделия даже пыталась предпринять меры: она жаловалась своим родителям, делилась тревогами с Мадлен — их служанкой. Но никто не воспринимал её слова всерьёз. Каждый раз всё заканчивалось одинаково.
— Да, леди Корделия, в Алом Подножье сильные ветры. — Молодая служанка охотно кивала во время мытья посуды. — Могут пробить любые дверцы! Я как-то раз недавно проходила по площади, так меня чуть не сдуло, что уж говорить о старых дверях?
— В вазе снова стояли цветы... Я же говорю, их не было там!
— Ну не было и не было. А сейчас появились. Это всё Эбсент над вами подшучивает, я уверена. Вот спросите у него и узнаете, точно вам говорю!
И в эти логичные рассуждения хотелось бы верить, если бы не один нюанс: Эбсент никогда не дарил ей цветы.
— Непременно. Но всё-таки замок стоит поменять.
— Стоит-стоит, — согласилась Мадлен. — Вы сейчас собираетесь в город?
— Да. Я недалеко, только в сад Фон Рейнов за шиповником и обратно.
— Всё равно не забывайте про мазь! Солнце сегодня высоко, пусть тучи вас не смущают.
Солнцезащитная мазь. Каждый раз, когда Корделия выходила из дома, она должна была нанести эту мазь на видимые участки кожи. Жирная кремообразная субстанция неприятно высыхала на руках и лице, трескаясь и застывая. И этот крем был единственным спасением от столь пагубных солнечных лучей.
А всему тому виной необычный недуг леди Корделии. Девушка была абсолютно бела, так что собственная кожа не могла её защитить. Стоило хотя бы немного постоять под палящим солнцем, как её руки, лицо и шея тотчас покрывались болезненными красными пятнами. Единственное спасение — мерзкие мази. В конце концов нельзя же вечно покидать родной дом только после заката. Из-за этой ужасной болезни вокруг семейства Грейв рождались целые легенды.
Распространение сплетен в Алом Подножье соразмерно со скоростью распространения чумы. Однако злые языки не способны задеть сердце Корделии. Возможно, в глубине души ей это даже нравилось.
Взяв с собой плетёную корзинку, девушка накинула на плечи шерстяную пелерину и вышла на крыльцо. Безмятежные молочные облака плыли так низко, что Корделии хотелось пропустить их сквозь пальцы как сладкую вату. Под ногами шуршала бурая сухая трава, а холодный воздух щекотал торчащие кончики ушей. Дни становились короче. Чувствовалось наступление скорых морозов.
От особняка семейства Грейв пролегала аккуратная тропинка сквозь небольшую каштановую рощу. Корделии нравилось играть в ней в детстве. Здесь она пряталась вместе с Самаэлем. Они выучили каждое деревце, так что совсем скоро на них начали появляться разного рода указатели и пометки. Особый язык, истинное знание которого было доступно лишь двоим. Теперь же эта тайна оставалась наедине с Корделией, давя на неё грузом славных воспоминаний. Былые времена, которые больше не вернуть.
<i>«Даже сейчас, сквозь песнь ветра, я слышу твой радостный смех в этой роще».</i>
Рядом хрустнула ветвь и Корделия замерла. Маленькая тень пробежала в стороне. Она крепко схватилась за плетёные ручки корзины. Однако вскоре из-за высокой травы показался чёрный кролик. Он с интересом наклонил голову набок, вглядываясь в испуганную девушку, а затем как ни в чём не бывало ускакал прочь.
Кролики. Раньше в роще их было так много, что Корделия вместе с родителями соорудила для них кормушки. В особняке этих милых зверьков, к сожалению, держать было нельзя, у матушки жуткая аллергия на них. Но здесь они жили как дома. Несколько лет назад Корделия заметила, что некоторые кролики перестали посещать кормушки. Их становилось всё меньше и меньше с каждым годом. А вскоре местные жители начали натыкаться на иссушенные тушки маленьких зверьков. Было принято решение во всём обвинить Красную Реку, отравляющую природу вокруг. И в этом была доля правды — речное русло размывалось и расширялось, недавнее затопление подвала Фон Рейнов тому пример. Но сердце Корделии не могло найти себе успокоения. Всегда находилась маленькая деталь, мешающая собрать все кусочки мозаики целиком. Всё-таки про такую мелочь как <i>обескровленные</i> тушки кроликов многие забывали.
Корделия зажмурилась. Из-за туч вышло солнце и вскоре роща закончилась. Под ногами показалась чёрная обугленная земля. Сгоревший шиповниковый куст тянулся к небу, словно рука мертвеца. Потемневший фасад и выбитые стёкла по-прежнему напоминали о старых соседях. Разбросанные хлипкие доски так никто и не убрал с тех пор. Всё, что осталось от особняка Фон Рейнов — практически не тронуто. Это место все старались обходить, но Корделия не боялась страшных сказок. Она привыкла быть их неразрывной частью.
Новый же дом находился не так далеко и во многом напоминал предыдущий. Корделии не пришлось идти далеко. Спасшиеся побеги шиповника смогли пустить корни, правда, теперь они цвели гораздо позже обычного. Несмотря на наступавшие морозы, распускались всё новые и новые бутоны.
— Добрый день, леди Корделия! — Тайрон безмятежно облокотился о забор, кивком указывая на корзинку. — Сегодня снова варенье?
— Всё так. Не хочется, чтобы бутоны пропадали.
— Должно быть, вкусно? Знаете, я никогда не пробовал шиповниковое варенье. Тётушка моя часто привозила из Изерсфорда варево из лепестков роз. Но это всё-таки совсем другое, как мне кажется...
— Если вам так хочется, я могу и поделиться. — Корделия приподняла уголки рта. — Мне же совсем не жалко. Только учтите, я добавляю туда ещё и розмарин.
— Так ещё лучше! Понимаю, звучит странно, но я люблю розмарин. — Тайрон торопливо цеплялся за слова, лишь бы продолжить диалог с очаровательной соседкой. — Лично я не придаю никакого сакрального значения цветам.
— И вы не боитесь?
— Что же?
— Пить отвар из цветков самой смерти?
— Глупости какие. Леди Корделия, иногда цветы — это просто растения. Не ищите смысл там, где его нет. А хорошая пряность ещё никогда не была лишней.
Звонкий смех Корделии рассыпался по саду маленькими хрустальными колокольчиками. После разговоров с Тайроном появлялось ощущение тепла даже в самую холодную погоду. Корделия никогда не понимала, как человек, переживший такой кошмар, может так спокойно и беззаботно жить? Неужели от большого ужаса он всё забыл? Потому что Корделия запомнила
ту ночь на долгие годы. Ведь именно в тот день погиб Самаэль Грейв.