Бокал яда с привкусом металла
- Мы знакомы с тобой не так давно, всего лишь два года, но мне кажется, будто бы целую вечность. И всю эту вечность, с первой нашей встречи, я любил тебя, люблю и сейчас...
А ты... Ты меня никогда не любила, все, что ты делала, в конечном итоге всегда причиняло боль, если даже и нравилось мне поначалу. Ты знала, что я никогда не мог тебе отказать, когда бы и что бы ты ни попросила, и ты этим умело пользовалась. Скажешь, что это не так? Можешь не утруждать себя, поверь, не стоит.
Я ведь всегда знал, что ты вновь обманешь меня, вновь одним единственным словом или действием оставишь в моей душе кровоточащую сквозную рану, от которой навсегда останется огромный, совершенно неуместный, шрам, который всегда будет отдаваться тупой ноющей болью. Но, как бы глупо это ни было, я все равно раз за разом доверялся тебе, готов был в прямом смысле на все.
А ты каждый раз, обнадежив, смеялась и издевалась надо мной... Я ужасно ревнив, и ты, прекрасно это зная, целовала меня на прощанье, а на следующий день уже жалась к другому и на моих глазах, специально убедившись, что я вижу, жадным поцелуем впивалась в его губы. Было безумно больно, но я сжимал кулаки, стискивал зубы и молчал, а тебе нравилось мучать меня.
Помнишь, как ради тебя я дрался сразу с тремя ублюдками, посмевшими приставать к тебе? Мне это был очень непросто, но я смог, особенно сложно было объяснить все подъехавшей милиции...
Ты помнишь, как два месяца назад тебя чуть не сбила машина? Я оттолкнул тебя в сторону, а меня откинуло к тротуару, но и в тот раз я отделался переломом руки, парой ссадин, шишек и шрамов. А что сделала ты?! Вспомни, как ты, вместо благодарности, потом кричала на меня за то, что я неосторожно толкнул тебя, и ты, сломав каблук, упала и содрала коленку. Не стану даже говорить, как я себя чувствовал! И не пытайся оправдываться! Даже не думай!
Я могу бесконечно перечислять все эти случаи, все твои слова и поступки, причинившие мне огромную боль, я просто не хочу всё это вспоминать, а ты, я знаю, и сама прекрасно помнишь. Раз за разом ты поила меня этой отравой, но я, заранее зная, что это яд, не морщась, спокойно выпивал всё до дна, до последней капли, и моя душа погибала...
А сегодня... Сегодня настал мой день, мой час, моя очередь злорадствовать и причинять боль. Не пытайся переубедить меня, на этот раз не выйдет, самые твои изощренные методы сегодня не имеют силы. Я не передумаю. Ты ведь никогда не отменяла своего решения истязать меня.
Видишь этот бокал сладкого вина? В нем сильнейший яд, ты умрёшь мгновенно. Видишь, даже сейчас я все ещё люблю тебя, ведь мог насыпать чего-нибудь, от чего ты будешь неделями корчиться и страдать, прежде чем умереть. Сегодня у тебя нет выбора, сегодня я здесь приказываю, тебе некуда бежать.
Да, я не смогу жить после этого... Но это не важно. Я налью себе в бокал твоей крови, отправленной этим ядом. Я выпью яд с металлическим привкусом и упаду рядом, - остановив ненадолго свою речь, мужчина взглянул на неё, сидевшую с заклеенным ртом и привязанную к тяжёлому стулу. Она смотрела на него со страхом и немой мольбой в заплаканных карих глазах, ещё совсем недавно сводивших его с ума. - Сегодня ты такая жалкая! Где твоя обыкновенная гордость и самоуверенность?! Не проси у меня жизни, у меня её нет, ты давно отняла, выпила, вытянула её из меня тонкой струйкой. У меня нет выбора, мне придётся убить тебя. Больше никто и никогда не будет страдать по твоей вине. Ты последняя тварь, которую ещё нужно поискать! Но мне вот пришло несчастье найти...
А теперь внимательно посмотри на меня и подумай хорошенько, не видела ли ты меня где-то? Кстати, раньше я был блондином, - он повернулся к ней лицом, снял карие линзы и широко улыбнулся. Её зрачки расширились от ужаса, если бы она могла кричать, то непременно закричала бы. Она узнала, узнала эти голубые глаза с огромным зрачком, узнала три дальних зуба с обломленными коронками, вспомнила светлые, почти белые, растрепаные волосы. - Вспомнила? - по его лицу скользнула ехидная улыбка. - Вижу, действительно помнишь. Да, это я два года назад убил твою сестру и мать, меня ты видела, но как же была невнимательна, раз не узнала сразу! Я хотел убить тебя тоже, но ты мне понравилась. Знаешь, если бы ты не была такой тварью, ты могла бы остаться жить... Ты ведь даже не плакала над ними по-настоящему, так, для приличия. У тебя нет сердца, ты больна и я тебя вылечу.
Но теперь... Теперь ты тоже будешь мертва. И никто, поверь, никто не будет по тебе плакать и скучать. А теперь пей, пей всё, пей до дна, как пил я яд твоих оскорблений, тварь! - отклеив скотч, он откинул ей голову назад, потянув за волосы, зажал нос и силой влил ядовитое вино ей в горло. - Прощай! - обжигающая, пьянящая жидкость потекла, проникая в кровь.
Девушка закашлялась, силясь избавиться от нестерпимого жжения в теле, у неё резко поднялась температура, болью отдались мышцы. Она захрипела, не в силах кричать, забилась в конвульсиях, мутная, темно-бордовая кровь побежала носом и ртом, глаза с полопавшимися сосудами закатились так, что не было видно зрачков, изо рта пошла пена. Лицо девушки исказилось в страшной гримассе, вмиг посинело, и она умерла. Это все произошло почти мгновенно, не дольше двух минут. А он... Он стоял, плакал и одновременно смеялся, горевал и радовался...
Подняв с пола бокал, он насыпал в него того же яда. Затем взял нож и резанул по шее девушки, практически до середины перерезав её, густая мутная, тёмная кровь медленно потекла на пол и в хрустальный сосуд, наполняя его до краёв. Он досыпал в него ещё порошка, чтобы умереть наверняка, сел на кресло и залпом выпил бокал солоноватого яда с привкусом металла, бокал отравленной крови той, которую любил и ненавидел так сильно, что не мог допустить ни её существования, ни своего.
Он умер также, как она, быстро, но страшно и далеко не безболезненно. Даже в последние мгновения своей жизни он ни капли не жалел о том, что сделал.