Электросталь под кожей
Электричка захлебнулась в последний раз, как будто тоже устала от дороги. Алекса не сразу встала. Сидела, вжавшись в окно, наблюдая, как за стеклом снуют прохожие — слишком быстрые, слишком яркие, слишком не из её жизни.
Москва пахла железом, влажным асфальтом и кофе из автоматов. И чем-то ещё. Не её.
Она не любила эту суету. Но сейчас — выбора не было. Вдох. Выдох.
— Всё, приехала, — пробормотала она себе под нос, будто пыталась уговорить не развернуться и не уехать обратно.
Три чемодана. Один из них уже подорвался на лестнице метро, оставив за собой маленькую чёрную трещину — как напоминание: Москва не прощает неосторожных движений.
Лёха ждал на улице. В толстовке, натянутой по уши, с наушниками в одном ухе и кривой улыбкой — такой, какой он улыбался только ей.
— Ну чё, москвичка, — он щёлкнул пальцем по чемодану, — выжила?
— С трудом, — буркнула Алекса, но в уголках губ дрогнула усмешка.
Она обняла брата. Он пах табаком, чем-то мужским, надёжным. Домом. Хоть и чужим.
Квартира у Лёхи была... своя. Это слово Алекса почувствовала кожей. Не родительская. Не их старая на окраине Электростали, с облезлым обоями и чайником, который свистел пугающе громко.
Здесь всё было другое. Слишком стильное. Слишком светлое. И как-то... тихо.
— Тут пацаны вечером подтянутся, — сказал Лёха, ковыряя ложкой лапшу. — Не напрягайся, Анька тоже будет, сядете поболтаете, как в старые времена.
Алекса кивнула. Ей нравилась Аня. И то, как Лёха на неё смотрел. Не как на всех. Не так, как на тех, с кем он раньше встречался — временно, поверхностно, на уровне красивых фото.
Вечером пришли Илюха, Горилыч, Владос и он.
Саня.
Алекса знала его только по отрывкам — по роликам, где он громко смеётся, по историям Лёхи, где он постоянно фигурировал как «этот шутник».
Но вживую он был... тише. Глубже.
Он сразу понял, кто она. Наверное, по внешности. Многие путали их с Лёхой.
— А ты и есть та самая... Корешиха, — с полуулыбкой сказал он.
— А ты, видимо, Парадеевич? — усмехнулась она. — Живой.
— Иногда, — кивнул он. — Зависит от съёмочного графика. И настроения Гориллы.
Разговор был лёгкий. Слишком лёгкий. Как будто они знали друг друга давно, просто притворялись, что знакомятся впервые.
Позже они все сидели на полу, пили газировку, ели доставку и вспоминали старые ролики. Лёха что-то рассказывал, Аня смеялась, Горилла спорил с Илюхой, а Владос всё это снимал на телефон, озвучивая:
— Это будет архивный эксклюзив. Приватное видео, пацаны, уважайте приватность.
Алекса сидела чуть в стороне, прислонившись к стене. Саша оказался рядом. Почти случайно. Почти.
— Москва — это надолго? — спросил он тихо.
— Пока не выгонят, — ответила она.
— Не выгоню, — сказал он. Так просто. Как будто это он решает.
И тогда в ней что-то дрогнуло. Незаметно. Как первый щелчок перед настоящим пожаром.