Пролог
На моих коленях бархатистая кровь.
Волосы спутаны, о стенки горла бьются истошные вопли, которые я проглатываю снова и снова. Босые ноги тонут в липкой лесной почве, грубые растения льнут к солёной от пота коже. Я ничего перед собой не вижу, кроме тёплых пятен вдалеке. Там люди, живущие спокойно и счастливо: пекущие по воскресеньям золотистые блины, раскрашивающие вместе с детьми асфальт бирюзовым мелом, мечтающие.
Люди, которых он у меня забрал.
Целый мир, который больше мне не принадлежит.
Я падаю, споткнувшись о какой-то булыжник. Из глаз тут же брызжут холодные, точно его руки, слёзы. Больно. Как же больно.
Поднимаю голову и вижу, что солнце уже село. По грязному голубому, как моё платье, небу расходятся чернильные трещины ветвей, нависающих надо мной, будто купол, будто крылья, — но чьи? Я больше не верю в ангелов.
С трудом поднимаюсь и снова бегу, бегу уже быстрее, бегу отчаянно. В мои стопы впиваются мелкие камешки и скользкие листья, кровь не перестаёт течь, и я в ней вся, — как птица, у которой не осталось перьев, как ребёнок, у которого погибло сердце, как ненависть, окружившая крепким коконом, через который мне не прорваться. Даже сейчас, когда я так далеко, я слышу спокойное дыхание, растворяющееся затылка. Будто ношу внутри весь тот ужас, тот страх, что он оставил мне.
Лес заканчивается. Вдоль него извилистая тёмная дорога, тусклые фонари, бросающие безликие, полупрозрачные тени и совсем немного — свет. Набираю в лёгкие как можно больше воздуха и быстро понимаю, что этого делать не стоило. Откашливаюсь. Как долго я сюда неслась?
Не успев толком отдышаться, снова порываюсь вперёд. Тёплые дома всё отдаляются от меня, закрывают свои тяжёлые двери, пряча за ними улыбающиеся глаза, нежные лица. Всё, что у меня есть — это кровь, жажда и надежда. По лёгким растекается жар, режущий горло, и жизнь выливается из меня в виде рыданий, таких бесконечных рыданий. Я снова падаю, тут же пытаюсь встать, но не получается. Не получается. Прикладываю дрожащие ладони к бетону, пробую снова и снова, вновь и вновь, но ноги меня не слушаются. Я устала, я хочу к маме. Я слабая.
Меня догоняет нежно-персиковый свет, мягкий, как шёлковые занавески в моей комнате. Моя комната. Моя семья. Гвен, целующая в макушку перед сном, атласные ленты на заправленной кровати и клумбы в нашем прелестном саду. Я обессилено падаю спиной на землю, пытаюсь отползти, закричать, но голос гаснет в шёпоте и ветре.
Он присаживается напротив, смотря на меня теми же глазами, что в день нашей первой встречи. В день, когда я ещё могла себя спасти. В день, когда произошло неисправимое.
— Милая, милая Йенни, — медленно и тихо произносит он. — Снова ты всё портишь.
И меня накрывает тьма. Вязкая, как смола, вечная, несмываемая. Ложащаяся краской на кровоточащее сердце, забирающая в свои зябкие объятия, где лицо и пальцы сливаются с пустотой. Это всё — бесчисленные круги моего ада. Мой Рай.