Молочный сарафан

Гренландия, Форерские острова. 1991 год.

От нее пахло свежим холодным апельсином. Ее мягкие солнечные волосы касались своими  кончиками утреннего соленого моря.  Эта милая девочка что-то напевала себе под нос, собирая красивые, но местами побитые ракушки. Ее бледные худые ножки полностью намокли и притягивали к себе горячий колючий песок. Она никого не слышала, лишь старалась успокоить неугомонную волну своим тихим пением. И у нее не плохо получалось. Но что держало эту одинокую крошечную девочку?

– Лилиана, брось это дело. – окликнула девочку высокая и стройная женщина, с густыми темными волосами, которые имели необычную длинную форму. Она была худой и белое пляжное платье на ней подчеркивало ее плоский загорелый живот. – Идем же, тебя ждет отец.

Их горбатый деревянный дом выгодно располагался около моря, некогда касаясь его прохладных волн. Лестничная площадка всегда была усыпана горячим песком и колющими камушками. Зеленые черепашата и другая наземная морская живность постоянно кружилась около их пляжного дома, проявляя любопытство и пробираясь внутрь.

Девочка вскочила и поспешно направилась к стоящей на входе матери. Миссис Каролина была заботливой мамой, но ее белое лицо проявлялось в усталости, а тихое сердце просило насыщенности и переменчивости в жизни. От бесконечных хлопот ее хрупкая женская спина немного сгорбилась и отяжелела. Она походила на написанную картину, которую по ошибке продали не тому эстету. И все же, ее муж, мистер Малкольм любил и дорожил ею, но он не пытался сделать ничего больше, чтобы его жена отвечала ему взаимностью: мужчину совершенно не волновала нищета и паскуда жизни его жены и детей; он неотрывно был погружен в написании никому не нужных старых картин.

Лилиане было легче, ибо еще ребенком она не умела взвешивать всю бесцельность своей жизни: девочка научилась забывать плохие и обидные вещи на берегу моря, оставляя всю нитрату там. Старшему брату же везло меньше. Девятнадцатилетний Ангуст в большей степени был схож с матерью, чем с отцом: у него были длинные густые волосы, лисьи черные глаза и приглушенный затуманенный разум. Он мало говорил, но много думал. В своей малоосвещенной крошечной комнате парень мог подробно расслышать свои мысли, реализовав их в выдуманных историях; чаще всего это были короткие книги, которые имели не самый счастливый конец.

Семья Делиль состояла из творческих личностей, но никто не знал об этом, ведь им просто казалось, что заняв себя беспрерывным делом
они имеют возможность игнорировать нагнетающие проблемы, тем самым отказываясь от реальности. Даже маленькая Лилиана некогда пользовалась этим. Но миссис Делиль всегда оставалась на поверхности, и это сильно сказалось на ней: каждое падение она больно сглатывала и долго держала в себе.

Уютная женская кухня всегда пользовалась внимание горячего солнца. Грубый деревянный стол и пара облезших шкафчиков дополнял интерьер столовой, делая ее объемы меньше. За обеденным столом сидел отец крохи, руки и рубашка которого небрежно были измазаны в маслянистых красках. Он молча сидел, отведя свои небесного цвета глаза в открытое окно, откуда можно было услышать жадный крик чаек. Лилиана уже понимала молчаливые жесты отца и в этот раз она видела, как он глазами пишет новую картину. Его неуязвимые глаза метались по всей кухне, лишь иногда намертво замерзали на одном месте. Мать стояла к ней спиной, накладывая горячий обед. Чаще всего это были запеченные овощи с тофу, крем-суп из спаржи, тыквенный суп с яблоком; иногда миссис готовила на десерт запеченные яблоки с начинкой.

Она с тяжелым вздохом села за стол и прочитав молитву, принялась за трапезу. Семья молча обедала, опустив головы к тарелкам. В какой-то момент Ангуст поднял взгляд на мать, не смея их отрывать, пока та не обратит на него внимание.

Миссис Делиль ела не торопясь, словно старалась насладиться каждым кусочком. Краем глаза она видела, как сын смотрит на нее, но ничего не хотела с этим сделать. Сегодня, увы, был не ее день: утром миссис узнала, что ее собираются уволить из-за погрешности других рабочих. Несправедливо, но чем оспорить?

– Я тебя слушаю, Ангуст. – наконец начала она, не поднимая голову. – Тебя ведь что-то беспокоит, не так ли? – продолжала мать, а в ее словах присутствовала доля безразличия и сарказма.

Мистер Делиль бал не доволен поведением Ангуста, он уже был готов возразить и отчитать его за это.
На поздний семейный обед пала серая неприятная пауза. Одна лишь малышка Лилиана не замечала или не хотела замечать этого. Она болтала своими детскими ножками и напевая себе под нос новую мелодию, игралась вилкой, будто с куклой.

– «Если бы наша могила была полита дождем, распустились бы розы?» – пела она, едва слышно. – «Надеюсь, когда-нибудь я смогу выбраться отсюда».

– Я собираюсь съехать. – наконец ответил Ангуст, не поворачиваясь в сторону отчима. Его вены на шее и руках напряглись, а из-за бледной кожи они имели отчетливо синий оттенок. – Предлагаю тебе взять Лилиан и уехать прочь из этого паршивого места. Я тебе обещаю, мам, мы начнем жить по-настоящему. Я устрою тебя на достойную работу, щадящий женский труд. – продолжал уговорить он мать, уверяя поверить в то, что в другом месте они обретут новую для себя жизнь.

– Ты говоришь глупости! – оборвал мужчина, сильно ударив по слабому столу. Его морщинистое лицо тут же отразилось в гневе и это напугало миссис, что побудило ее заставить сына замолчать. – Да что ты в это смыслишь, неблагодарный ублюдок? Если бы не моя рука помощи грел бы сейчас свои лапы с облезшими псами или со своим папаней с заячьей душой! – продолжал мужчина, готовый задеть парня куда еще больней.

Ближе к уходящему вечеру каждый уединился в своих крошечных комнатах. Но Лилиан проводила этот бессмысленный вечер на берегу прохладного моря. Его волны моментом касались ее детских пальцев на ногах, заставляя тело покрываться мурашками от дикого холода. Ее щеки порозовели, ведь рассказывая сонному небу, морю и одинокому крабу сегодняшний день – ее глаза выдали большее об рассказе, это и заставило их пустить слезы. Ей было всего одиннадцать с половиной лет и в этом раннем возрасте она уже не ориентировалась где ей правильнее существовать. Она хотела просто жить: просыпаться в плюшевой чистой постеле от невероятно вкусного запаха горячих блинов с кленовым сиропом, понимая, что ближе к вечеру ее ожидает семейная поездка в кино под открытым небом. Вкратце все то, что крутят каждый день по телевизору, где фальшивые актеры изображают из пустоты настоящую семейную жизнь. Но если милая Лилиан снялась бы в кино – чаще оно было бы в жанре драмы, частями показываясь в нуаре и трагедии. Такое кино ни за что нельзя показывать детям.

Уже было достаточно поздно и небо напомнило уставшей девочке, что пора возвращаться домой, показывая на себе светящиеся разных форм родинок. Кто так сильно был взволнован опущенным состоянием и вниманием крохи, если не соленое море, которое волнами умоляло ее вернуться домой, ведь от вечернего ветра девочка могла простудиться и здесь они не смогли бы ей помочь.

Миссис Делиль сидела на крою мятой кровати, уставившись в одну щель, она увлажняла руки и шею кремом с нежным ароматом белой лилии. Ее глаза были пусты и ничего не выражали, но тихое сердце упоминало ей о словах Ангуста, уверяя прислушаться к его решению. Мысли спутались и охладели, заставляя сердце замолчать. Отец девочки, мистер Делиль, страдал бессонницей уже несколько лет, но в моменте писания картины ему казалось, что его сознания приходит в сон. Лилиана не могла знать об этом, она всегда считала, что ее отец – лунатик. В эту ночь ему в голову ударила идея, возникшая в затуманенном состоянии и на белом холсте набросками он изобразил крошечную худенькую девочку с длинными солнечными волосами, на ней был свободный молочный сарафан и милые красные туфельки, а за руку ее держал серый пятнистый кролик переросток. Удивленный мистер крутился около деревянного мольберта, рассматривая еле заметный набросок со всех его сторон. Эта будущая картина сильно отличалась от остальных его работ, ведь она возникла буквально из пустоты, кромешной ничего не вырожающей пустоты.