Адрес неизвестен
- А что это за улица?
Сумерки наваливались на ряды многоэтажных строений, верхние кромки которых начинали сливаться в единый призрачный геометрически-изломанный контур, способный навеять тревожные ассоциации с антуражем «Кабинета доктора Калигари», все слабее контрастируя с вечерним небом, на деревья, тонувшие в густеющей мгле, на сутулые, нервные фигуры прохожих. Деревьев здесь было немного, прохожих - еще меньше. Время от времени по покрытой петляющими трещинами проезжей части с раздражающим шуршанием и еще более раздражающим светом фар, с настороженностью домохозяина, спускающегося по скрежещущей лестнице со свечой в руках после того, как его разбудил ночной стук в дверь, медленно прокрадывались автомобили неразличимых марок. Все в этом готовом погаснуть пространстве, казалось, было взаимно отчуждено, отчего Густаву было странно услышать голос обратившегося к нему незнакомца.
- Что, простите?
- Я говорю, - снова раздался голос, - не подскажете, на какой улице я сейчас нахожусь?
На Густава таращился невзрачного вида тип в мятой шляпе и потрепанном пальто. Гримаса на его лице дисгармонично сочетала озадаченность неопределенностью возникшего положения с машинальной попыткой изобразить подобие учтивости.
- Вы хотите сказать, на какой улице мы сейчас находимся? - уточнил Густав.
- Ну да, мы с вами, - согласился незнакомец. - Да и не только. Так что это за улица?
Густав попробовал извлечь нужное название из хитросплетений данных в топографическом отделе личной памяти, но не смог, к своему удивлению и неудовольствию, этого сделать. Нахмурившись, он еще раз напряг поисковый агрегат в мозгу, после чего в порядке последней возможной меры поскреб пятерней затылок. Снова не помогло, и он нахмурился сильнее.
- Затрудняюсь ответить, право...
- Все затрудняются, к кому я обращаюсь, - заметил незнакомец и повел плечами, как от порыва холодного ветра.
В его интонации Густав уловил не только нарастающую досаду, но и слабые нотки торжества естествоиспытателя.
- Странно даже как-то...
- Ну почему же странно, - попытался возразить Густав. - В этом городе, похоже, полно персонажей, плохо представляющих себе собственное положение. И маловато осмотрительных людей.
- И к какой же категории относитесь вы?
- Я - нечто среднее, - сказал Густав, отведя глаза от взявшегося ниоткуда собеседника и принявшись беспокойно оглядываться по сторонам. - А ведь кто-то же, черт возьми, должен знать...
Спросить на улице, как назло, было не у кого. Незнакомец кашлянул. Густав изрек:
- Предлагаю заглянуть вон в то заведение. Наверняка там знают.
Он вытянул палец в направлении здания на противоположной стороне улицы. Незнакомец посмотрел в указанную сторону. Там виднелся фасад темно-серой пятиэтажки, поглощаемой вечерним воздухом, как и все вокруг. Улица набухала тьмой, словно вода в стакане с только что влитой в него изрядной порцией чернил. Случайный собеседник вновь неуютно повел плечами, тронул поля шляпы, как бы удостоверяясь в надежности ее положения - не с летит ли с головы при движении? - и засеменил вслед за Густавом, зашагавшим через пустую дорогу к означенному строению.
- Простите, а как давно вы в этом городе? Вы ведь живете здесь? Или все-таки не живете? - незнакомец не поспевал за Густавом, зато без помех обкладывал его вопросами, как минами замедленного действия.
Однако тот молча приближался к входной двери здания, не отрывая глаз от вывески над ней. Табличка возвещала колючим рубленым шрифтом: «Кафе «Омега».
- Чудное название, - пробормотал Густав.
Он взялся за ручку двери и потянул. В этот момент вспыхнула, обнаруживая себя, доселе незаметная гирлянда из лампочек, обрамлявшая вход. Разноцветные огоньки заскользили вдоль каймы, образованной электрическим проводом, ритмичными световыми плясками молниеносно сообщив монохромности здания и всей улицы нелепую ауру городской ярмарки. Густаву тут же сам собой почудился набор старомодных виньеток: вон бессмысленно вращаются карусели с конями, вон за брезентовыми стенами шатров шапито мечутся жуткие тени, вон строго одетые господа уныло развлекаются стрельбой из духового ружья в расчете заполучить косоухого плюшевого медведя в качестве приза за удачно сбитые скобяные мишени. Показалось, что неподалеку заскрипела мелодия шарманки под взрывы инфернального хохота клоунов в засаленных фраках и гигантских башмаках, а в нос будто ударили запахи подгоревшего попкорна из передвижной лавки и смеси клея с краской, источаемые огромной, грубо сляпанной афишей. На несколько мгновений случайные спутники застыли на месте, зачарованные беснующейся карнавальной иллюминацией. Но, словно разом вспомнив о миссии идентифицировать оставшуюся у них за спиной улицу, сбросили морок и шагнули внутрь - сначала Густав, за ним тип в мятой шляпе.
Заполненное двумя короткими рядами столов неподалеку от стойки с баром и кассой, помещение не поражало размерами. Посетителей в этот час - приделанные к стене часы размером с тележное колесо показывали без тринадцати девять - набралось всего четверо. Молодая парочка сосредоточенно изучала расставленные перед ней блюдца, вилки и бокалы, будто пробуя сдвинуть их взглядами. Остальные двое, предельно зрелые мужчины, с не менее созерцательным видом занимали отдельные столы в соседнем ряду. Все были погружены в молчание, как если бы за каждое пророненное слово полагался штраф; никакие иные звуки не тревожили тишину, и тихая музыка, льющаяся из невидимого динамика, не столько ее нарушала, сколько дополняла и подчеркивала.
Слух Густава уловил меланхоличный джазовый мотив, показавшийся ему знакомым, хотя и не настолько, чтобы сразу же вспомнить его название или подхватить, словно участник музыкальной телевикторины. Что же это, откуда? Не то «Сердце Ангела», не то «Таксист», не то... Нет, все не то... От неуловимости дразнящей иллюзии дежа-вю стало даже мучительно. В голове примкнувшего к Густаву прохожего, судя по его лицу, мелькали, подобно дергающемуся от помех изображению на телеэкране, схожие мысли.
Визитеры взялись искать глазами кого-нибудь из персонала или администрации «Омеги», одновременно шагая мимо столов. За стойкой никого не было. На вошедших многоглазо взирали разноцветными этикетками батареи бутылок на полках, обыкновенно играющие роль фона для бармена, но в его отсутствие выглядевшие самодостаточным и равнодушным к внешним раздражителям неподвижным, тускло поблескивающим организмом-колонией темно-зеленого окраса.
Вновь вошедшие чуть поколебались и, не сговариваясь, заняли один из свободных столов. На накрытой клетчатой скатертью и оснащенной компактным набором - соль, перец, горчица, кетчуп, салфетки, зубочистки - лежала папка в кожаном переплете.
- Меню, - предположил спутник Густава и взял папку в руки.
- Что в нем?
- Ничего...
- Как ничего?
- Так, ничего.
Густав забрал папку из рук незнакомца и, пролистав, обнаружил лишь пустые страницы.
- Áдреса, стало быть, тут тоже, не найти, - в замешательстве заключил он.
- Может, кто-нибудь подойдет нас обслужить? - тихо сказал Густаву незнакомец и повел плечами.
Но никто не подошел к их столу ни через минуту, ни через пять. Персонал «Омеги», если таковой имелся, не спешил выказывать внимание новым клиентам кафе. С нарастающим чувством тревоги Густав обратил взор на других посетителей. Спутник последовал его примеру и тоже принялся разглядывать жиденькую публику заведения. Шляпу он уже держал в руках, и под ней, как выяснилось, скрывалась полированная плешь с редкими пучками светло-бурых волос по бокам овала черепа. Густав не выдержал первым.
- Э-э-э... Уважаемые, прошу прощения, - громко и внятно сказал он. И тут же добавил: - И секундочку вашего внимания.
Посетители среагировали сразу. Будто по команде, они оторвались от своих медитаций, флюгерами обратились в сторону недавно присоединившихся - кто-то повернув голову, кто-то целиком корпус.
- Не будете ли вы любезны подсказать, что это за улица, на которой расположено это кафе? Мы с... моим приятелем, - Густав покосился на лысеющего спутника, - хотели бы уточнить...
На лицах клиентов обозначилось вопросительное, а спустя несколько секунд озабоченное выражение. Они начали беспокойно переглядываться.
- Кому-нибудь известен адрес данного заведения? - переформулировал суть обращения новоиспеченный компаньон Густава.
Ответа не последовало. И чем тяжелее вопрос повисал в воздухе, тем напряженнее и тревожнее звучал, заполняя акустический вакуум, тихий джазовый мотив, источаемый незримым динамиком. Молчание посетителей становилось невыносимым. Спутник Густава нервно повел плечами и отер со лба пот. Лицо Густава стало застывать гипсовой маской.
Немая сцена уже стала выглядеть как дурной перформанс, пародирующий мизансцены «В прошлом году в Мариенбаде», когда всеобщее оцепенение снял скрип открывающейся входной двери. На пороге показалась юная дама - миловидная обладательница манто, складчатой юбки и переброшенной через плечо сумочки.
С заметным облегчением - всеобщее напряжение разрядилось, как глоток свежего воздуха дает моментальное отдохновение человеку, сорвавшему с лица противогаз после продолжительного забега в нем - присутствующие переключили внимание на новое лицо. Дама сделала пару шажков от двери и испуганно замерла как вкопанная, заметив устремленные на нее шесть пар глаз.
- Что такое? - спросила она, обращаясь одновременно ко всем и ни к кому в частности.
Спутник Густава поднялся и с обходительной улыбкой двинулся в ее сторону.
- Простите великодушно, но по какой-то странности вышло так, что мы, здесь оказавшиеся, одновременно все запамятовали, где, по какому адресу в настоящий момент находимся. Не могли бы вы помочь нам выйти из данного затруднения?
Личико дамы приобрело выражение, какое возникает у человека, узнавшего о том, что номер купленного им лотерейного билета не совпал с выигрышной комбинацией лишь в последней цифре.
- Я пыталась выяснить то же самое, - пролепетала она. - Надеялась получить ответ здесь, и...
Один из посетителей, грузный мужчина в тесном сизом пиджаке, так шумно выдохнул, что полупустая чашка кофе едва не слетела со стола.
- Вот так совпадение, - густо пробасил он. - А вы не спрашивали у кого-нибудь снаружи?
- А вы? - переспросила дама, снова обращаясь сразу ко всем в заведении.
- Лично мне никто не смог ответить ничего вразумительного, - вставил плешивый компаньон Густава.
Густав кивнул, как бы подтверждая достоверность сведений незнакомца, хотя чисто формально не мог быть уверенным в этом.
- И мне, - отозвался другой посетитель-одиночка.
Он поднялся из-за стола и втиснул руки в карманы брюк. Карманы явно были рассчитаны на более изящные ладони, и мясистые большие пальцы торчали наружу, нервически постукивая по вельветовой поверхности штанин. После нескольких мгновений созерцания этих манипуляций дама, присоединившаяся к маленькому обществу заблудших, негромко произнесла:
- И мне тоже.
Парочка клиентов, не вовлеченная в стихийную мини-дискуссию, синхронно хранила настороженное молчание. Но было очевидно, что и эти двое сталкивались с чем-то подобным и пока просто не торопятся, а скорее страшатся подкреплять причудливость ситуации упоминанием собственного опыта топографической дизориентации.
- Да и что, собственно, мы вообще можем сказать определенное об этом городе?..
Все посмотрели на Густава, бросившего эту реплику так, как сбрасывают с руки неприятное насекомое. Спустя некоторое время в позах и мимике клиентов кафе стал проступать, будто изображение на проявляемой фотографии, ужас. Каждый силился вспомнить нечто такое, что доселе старательно удерживал вне досягаемости собственной памяти.
- Адрес неизвестен... Адрес неизвестен... - забормотал плешивый, с потупившимся взглядом комкая в руках шляпу.
Только теперь Густав с содроганием заметил, что гротескный циферблат все так же показывает без тринадцати минут девять. Если лишенные стрелок сновидческие часы в «Земляничной поляне» были способны напугать, то вид настенного хронометра «Омеги» навевал кошмар - тем более сильный, чем дольше на него смотреть. Густав с огромным трудом оторвал взгляд от стены.
- Где мы? Почему мы здесь? И... почему... мы?!. - вскричал мужчина в сизом пиджаке.
Аккомпанементом к его басу стало неловкое движение, и перевернутая чашка с недопитым кофе звякнула о блюдце. Черная жижа растеклась по клеенчатой скатерти, закапала на узорную кафельную плитку под ногами. Расширенные глаза двух дам встретились. Обе молчали, не в силах выпустить вопль, рвавшийся из горла, застрявший где-то на полпути, но выдававший себя через дрожащие губы. Вокруг распространялись волны ступора и страха, которые с головы до ног окатывали и Густава.
- Адрес неизвестен... «Адрес неизвестен»...
Перейдя на шепот, отчетливо, однако, слышимый присутствующим, спутник Густава повторял и повторял два слова. Где-то там, далеко и давно, в космически удаленной жизни они, кажется, служили названием кинодраме об американском арт-менеджере немецкого происхождения, на исторической родине проникнувшегося симпатиями к нацизму. А еще, кажется, довольно популярной французской комедийной ленте. И еще каким-то фильмам... Жизнь, Америка, Германия, Франция, кино, драма, комедия... Все жизненное, все драматичное и комичное, все поддающееся надежной и удобной языковой и культурной маркировке осталось по другую сторону, в наглухо изолированном, напрочь отрезанном от этого города, этой улицы, этого заведения универсуме. Осталось навсегда.
- Полноте, господа, - вдруг донесся негромкий бархатистый голос со стороны стойки.
Обернувшись, как по команде, посетители увидели то ли бармена, то ли еще какого-то представителя заведения «Омега». Сухощавый, жилистый, немного смуглый человек лет, которому можно было дать лет пятьдесят с лишним, с близко сидящими темными глазами и слегка крючковатым носом под большим лбом. Одетый в жилетку темно-кровавого цвета поверх белой рубашки, он выступал на фоне бутылочной колонии, теперь игравшей отблесками, почти как гирлянда на входе в кафе. Выпрямившись и сложив продолговатые ладони на стойке, он улыбнулся посетителям вежливо-холодной улыбкой. Она придала чуточку горизонтальности его вертикальной, вытянутой физиономии.
- Кто вы? - обратился плешивый к бармену с одновременно глупым и философским вопросом.
- Не понимаю, что здесь происходит, - подал голос спутник молодой посетительницы за столом.
Все вопросительно и умоляюще уставились на бармена.
- Ну же, прекратите, - сказал бармен, и улыбка медленно сползла с его тонких губ, оставив место лишь бездонно зловещему выражению глаз. - Я думаю, вы всё понимаете. Вы все.
Звонко щелкнул кассовый аппарат на стойке. Скрипнула входная дверь, но на нее больше никто не обращал внимания. В «Омеге» воцарилось гробовое молчание, посреди которого из невидимого источника звука мертвящими волнами растекались тоскливые, заунывные ноты неузнанной джазовой композиции.