Корсет из Шёпота

По залу люди с выкриками скандировали:

– Время танцев!

Начинала гид. Как грубо, что она все еще не представилась именем. В танцевальном развороте она сняла пиджак. Тот сам будто соскользнут с ее плеч зависнув в воздухе, также сам двигался по сцене. Вещь прихватила шляпу с нее и поклонившись хозяйке надела украшение на несуществующую голову приглашая на танец. Прозрачный человек принял мужскую роль в танце, но неясно, кто из них был ведущим, а кто ведомым. Казалось они по очереди сменяли друг друга.

Моментом ее опрокинули в прогиб. Спина изящно изогнулась, лопатками почти доставая до пола. Под сюртуком последней частью наряда скрывался корсет. Сзади из каждой петли свисал длинный шнурок с сверкающей подвеской. Из волос выпорхали бабочки висящих серег. Одна такая была половиной насекомого: верхнее и нижнее крыло с камнями. Облака в холле с нее вдохновлялись или она хочет стать дождливым облаком?

–Тогда, может, просто потанцуем? — предложил я, замечая, как оркестр переходит к более оживлённому ритму.

— А вы так настойчивы.

— Только с теми, кто этого стоит.

Её смех прозвучал тихо, словно шёпот, предназначенный лишь мне. Мы медленно шли среди гостей, и я ловил на себе завистливые взгляды. Жанетт была прекрасна. Свет люстр играл в её волосах, а лёгкий румянец на щеках выдавал волнение.

Мы танцевали на балу. Она танцевала легко, будто её тело и музыка были единым целым. Моя рука ощущала тепло её талии сквозь тонкую ткань платья, а её дыхание смешивалось с ароматом жасмина.

— Вы хороши в этом, — прошептал я.

— А вы слишком самоуверенны.

— Только когда знаю, что прав.

Она рассмеялась, и в этот момент я резко развернул её, заставив слегка потерять равновесие. Она инстинктивно вцепилась в мой плечо, и на миг наши лица оказались совсем близко.

— Это было нечестно, — прошептала она, но в её глазах не было упрёка.

— Зато честно красиво.

Мы продолжали танцевать, и с каждым шагом расстояние между нами сокращалось. Я чувствовал, как её сердце бьётся чаще, и мне хотелось продлить этот момент — чтобы музыка не заканчивалась, чтобы никто не мог нас разлучить.

На третьем танце кружили среди пар по паркету незаметно пробираюсь к выходу. Танец был прекрасен, но это была формальность этикета. Этот вальс обязателен в исполнении для подобных пиршеств. Не хотелось долго задерживается на нем, танец мог занять несколько часов, а то и суток. Но мы отдали танцу столько сколько могли. Выход в соседний зал с каждым реверансом ближе и ближе, проскальзывая мимо людей проскочили в проем закончив танец.

Игральные столы заняты и меня смешит что я этому удивляюсь. Верующие в удачу просаживали ее с первого дня забыв, что в открытие будут эксклюзивные моменты. Желающие развеется могут сыграть в активные игры. На дорожке дамочки бросали кольца на болванку или брусом сбивали фигурки "городки". Специальный человек складывал разбитые кубики в следующую фигуру. Увеселительная разминка навевала воспоминания о ярмарке или пикнике во дворе из детства.

Жанетт стояла и смотрела. Не скажу насколько ей хотелось сыграть, но она желала двигаться. Будь она на улице то это была бы не легкая прогулка, а быстрое движение к цели. Она была в нетерпении.

– Сыграем? – я вел ее через свободные дорожки и если дело не выгорит, то пройдем мимо.

– Тогда выбираю ту. – она указывала туда где было меньше всего народу.

Мы остановились у старта махровой дорожки ожидая инвентарь. Дворецкие появились быстро едва ли я успел попинать кисточку на ковре. На подносах поднесли брусья и игристое шампанское. Бокал стоял рядом с лежащим брусом словно тот был вилкой для улиток. Жанетт поднесли так же на отдельном плато.

Я отдал первый ход ей. Игра длилась неспешно, нам некуда торопится. Лёгкий бросок и половина фигуры разлетелась деревянным кубиками. Ещё один официант собрал фигуру заново для моей очереди. Этот раунд за мной, но следующий был ее продолжая общение. Мать настоятельно просила воздержаться от глупости, что меня конечно не остановит, но я же могу познакомиться и с другими, а ее оставить на будущее в перспективу.

–Перекусим? – Жанетт первой предложила.

– Конечно.

Показав наше желание прислуге нас проводили к другим столам больше приспособленных к еде. Подали горячие закуски из мясных рулетов на шпажке. Обширные блюда буду тяжело перевариваться с объёмами всей пищи вместе с алкоголем.

– Давай жакет раскладывай! Числа сошлись! – возглас разнесся по залу с противоположного угла. Мужчина за рулеткой хорошо выиграл, поставив на больше. Шум карт, звон фишек и сдержанные возгласы — игровой зал кипел жизнью. Здесь собирались те, кто предпочитал риск размеренному вальсу, а холодный расчёт — светским беседам.

– Теперь очередь рулетки? – спросила она, разделяя кусочек вилкой, кладя его в рот. Энергия порождает искорки в ее глазах. Видно их.

— Вы играете? — спросил я, наклоняясь к её уху.

— Иногда. Но только если ставки того стоят. –её улыбка была дерзкой, и мне вдруг захотелось проверить, насколько далеко зайдёт её уверенность.

— Тогда рискнём?

Мы заняли места за столом с баккара. Игроки — двое мужчин в дорогих фраках и дама в маске. Старые игроки оценивающе скользнули взглядом по Жанеттам.

— Новые жертвы? — усмехнулся один из мужчин, перекидывая фишки.

— Или новые победители, — парировала Жанетт, ловко подхватывая раздаваемые карты. Я наблюдал, как её пальцы скользят по вееру карт, как она слегка прикусывает губу, когда принимает решение. Она играла хладнокровно, но в её глазах читался огонь.

— Стоять, — сказала она, положив карты на стол. Банкир вскрыл свои — перебор.

— Поздравляю, мадемуазель, — пробормотал проигравший, отодвигая стул. Жанетт собрала фишки, её глаза блестели.

— Вам везёт, — заметил я.

— Или я просто умею считать.

Мы перешли к рулетке, где уже собралась небольшая толпа. Крупный мужчина с багровым лицом ставил на красное, нервно постукивая пальцами по столу. Молодая девушка в скромном платье робко положила фишку на зеро, а рядом с ней старик с седыми бакенбардами ворчал что–то о «проклятой удаче».

— На что поставите? — спросил крупье, обращаясь к нам.

Жанетт задумалась, затем бросила фишку на чёрное 13.

— Смело, — прошептал я.

— А вы?

Я улыбнулся и положил свою фишку рядом с её.

— На удачу.

Колесо завертелось, шарик прыгал по делениям... и остановился на *13*.

Толпа ахнула.

— Чёрт возьми! — выругался багроволицый мужчина, швыряя фишки на стол.

Жанетт рассмеялась, а я не мог оторвать от неё взгляд.

— Вы ведь жульничаете, — шепнул я.

— А если и так? — она наклонилась ближе, её дыхание обожгло мою кожу. — Может, я просто умею чувствовать игру.

— Или колесо чувствует вас, — парировал я, но в глубине души уже знал: дело не в удаче.

Крупье отсчитал ей гору фишек, а толпа вокруг зашепталась, бросая на нас то завистливые, то восхищённые взгляды. Жанетт лениво перебирала выигрыш, будто это были не деньги, а просто стекляшки.

— Хотите ещё? — спросила она, поднимая на меня взгляд. В её глазах плескался вызов.

– Зачем? – Искренне не понимал зачем сейчас играть в карты если в казино это возможно в любое другое время.

– Тогда аркада? Мне показалось что вам может быть интересно в играх, сегодня я на высоте.

– Это прекрасно и все же нет, но почтем главный игральный зал. Я с радостью отдам вам все свое время, но Матери не понравится если меня увидят рядом с фишками, не хочу слушать скандалы, занимающие время в пустую, но понимаю желание развеется. Не прочь провести пару партий, но как будто бы не до этого. А вы прибыли только для этого?

– Совсем нет. Я только наслышана об вашей частой удаче и мастерстве. Не часто выбиралась из дома, но встретив вас сейчас не могу сдержаться, не проверив правда ли это.

– Я хорош по картам, забудьте сомнения. Скажу лишь по опыту что им ненужно уделяет слишком много себя. Нужно быть разносторонним во всех возможных сторонах.

– И много ваших сторон?

– Я не считал

Но не успели пройти дальше как нас нашли и двигались на встречу.

– Сопровождающая Жанетт– только мать приблизилась я сразу перешёл к обещанию перед дамой.

– Ты опоздал.

– Да– лучше согласится. Куда я мог опоздать без назначения времени и места не знал. Хотелось задать этот вопрос, но он застрял на языке, когда она посмотрела на меня. Посмей что–то сказать.

– Здравствуйте. – Жанетт пробовала разбавить напряжение знакомства.

– Здравствуй. Юная леди хорошо проводите время?

–О. Просто замечательно.

– Просто замечательно. Кажется, наш бал приобретает неожиданные повороты, — её голос струился, как тёплый мёд, но глаза оставались холодными. — Жанетт, милая, твой отец ищет тебя у фонтана.

Девушка вздрогнула, я почувствовал, как её пальцы незаметно сжали мое предплечье.

— Мы как раз направлялись... — начал было я.

— К развлечениям, конечно, — мать перебила с улыбкой, в которой читалось предупреждение. Её веер раскрылся с резким щелчком, разрезая пространство между нами. — Но сначала мне нужно одолжить своего сына. На минуточку.

Жанетт сделала идеальный реверанс, складки её платья мягко шуршали по паркету. Когда она поднялась, наши взгляды встретились на мгновение. В её глазах ещё играли те самые искорки, но теперь в них читалось что–то новое: разочарование, сожаление, обещание.

— До следующего вальса, — прошептала она, поворачиваясь, и её шлейф описал в воздухе изящную дугу, словно последний аккорд незаконченной мелодии.

— Ты удивительно предсказуем, — заговорила она, уводя меня в сторону колоннады. — Как думаешь, сколько стоит её молчание? – мать взяла меня под руку с мнимой нежностью, её ногти впивались в мой рукав сквозь ткань.

За её спиной в зеркальных дверях я успел заметить отражение. Жанетт у фонтана действительно разговаривала с кем–то, но это определённо не был её отец. Фигура в тёмном фраке что–то ей говорил, но это последнее что я увидел, прежде чем обзор закрылся за спинами гостей.

— Ты даже не пытаешься скрывать своё любопытство, — мать резко развернула меня к колоннаде, но её веер дрогнул в такт чьим–то шагам за нашей спиной. — Стоит мне отвернуться...

Её слова потонули в внезапном взрыве музыки из главного зала. Струнный квартет заиграл "Дьявольский трепак", и на мгновение все зеркала в фойе ожили, отражая безумный вихрь танцующих пар. В этом мельтешении я потерял из виду Жанетт, лишь мелькнул её шлейф, исчезающий за мраморной колонной.

— Она не та, за кого себя выдаёт, — мать прошептала, внезапно смягчившись. Её перчатка коснулась моего рукава, оставляя матовый след на бархате. — Наш бал только начинается, дорогой. И ты будешь танцевать, пока я не скажу "хватит". – конечно, она не упустила возможности напомнить мне о моих «обязанностях», и я вынужден был кружить в танцах с дочерями её друзей, отвечать на бесконечные вопросы о моих планах и выслушивать нравоучения о «правильном выборе». И что мать хотела сказать? Жанетт казалась обычной аристократкой, может, чуть более живой, чем прочие куклы в кринолинах.

— Ты не слушаешь. — мать резко сомкнула веер, и его острый кончик упёрся мне в грудь. — Ты обязан быть рядом с герцогиней Элеонор. Сейчас.

Я едва сдержал вздох. Элеонор — дама в годах и подруга матери, чьи взгляды на моё «непозволительное легкомыслие» уже успели стать притчей во их сплетнях.

— Где она ждёт? — поинтересовался я с наигранной покорностью.

— Там. И не заставляй себя ждать. – мать указала веером в сторону зимнего сада, где сквозь застеклённые арки виднелись силуэты в кружевах и тёмных фраках. Я кивнул, но прежде чем сделать шаг, бросил последний взгляд в сторону фонтана. Жанетт уже исчезла, а незнакомец во фраке растворился в толпе, будто его и не было. Сад или сады здесь это что–то вроде отделенных от мира лужаек для тихого уединенного разговора в цветах.

Зимний сад встретил меня удушливым ароматом экзотических цветов, смешанным с запахом воска и духов. В воздухе висела та тяжелая, сладковатая атмосфера, которую так любили пожилые дамы высшего света. Герцогиня Элеонор восседала на резной скамье, окружённая свитой из почтенных дам. Графиней Верейской с ее вечным лорнетом, княгиней Оболенской, чей острый язык был известен всем, и еще парой стареющих кокеток, чьи имена я никогда толком не мог запомнить.

— А, вот и наш юный мечтатель! Уже успел найти себе развлечение по вкусу? Или, может быть, оно само тебя нашло? – она медленно провела веером по–своему вызывающе глубокому декольте с сарказмом, вызывая новый взрыв хихиканья у своих спутниц. – Я начала думать, что ты предпочитаешь общество юных особ.

— Ваше сиятельство, —склонил голову перед ними в почтительном поклоне, — ничто не могло бы заставить меня пренебречь вашей беседой. – я сделал безупречный поклон, чувствуя, как сжимаются мои челюсти.

— О, как сладко, — она рассмеялась, и её смех напоминал шелест сухих листьев. — Твой отец тоже умел подбирать слова, пока не начал подбирать глупости. – Дамы вокруг захихикали вновь, будто это была заготовленная шутка. Я улыбнулся, чувствуя, как напряжение сковывает плечи.

Графиня Верейская даже прикрыла рот перчаткой, как будто ее шокировала собственная реакция. Я чувствовал, как по моей спине пробегают мурашки, но сохранял безупречную улыбку.

— Как поживает ваш сын? — спросил я, стараясь сменить тему.

— Гораздо лучше, чем ты, мой милый, — парировала герцогиня. — Он хотя бы не делает из себя посмешище, бегая за каждой юбкой, как щенок за костью.

– Хотя, надо отдать должное, на этот раз выбор был... оригинальным. И не знаю, что лучше, эта девица или если бы ты был с племянницей того самого Дубровского, не так ли? Того, что... – хотела, что–то добавить Оболенская.

–Достаточно! – неожиданно резко оборвала ее герцогиня. – Мы забываем о приличиях. – у них нарастала сора.

–Ваш сын все еще в отъездах? – настойчиво повторил я вопрос, ловя эту странную перемену настроения.

–Да... да, конечно. Занимается дипломатией. – Герцогиня вдруг выглядела усталой. –Ты должен последовать его примеру, мой мальчик. Найти себе достойное занятие. – от ее слов почувствовал, как разговор принимает неожиданный оборот. Обычно герцогиня любила позубоскалить о моем "легкомыслии", но сейчас в ее тоне слышалась... почти тревога?

–Ваше сиятельство, вы сегодня необычайно заботливы, – осторожно заметил я. Она резко встряхнулась, и мгновенно прежняя ядовитая светская львица вернулась на место.

–Не воображай, волчонок! Просто твоя мать просила присмотреть за тобой. А теперь беги, ты нам надоел.

Свита снова захихикала, но на этот раз смех звучал натянуто. Я откланялся, чувствуя, что за этой беседой кроется что–то большее, чем обычное светское злословие. Уходя, я заметил, как графиня Верейская что–то шепчет герцогине на ухо, а та в ответ лишь мрачно сжимает веер, следя за мной взглядом, полным странной... была ли это тревога? Или предостережение?

Я вышел из зимнего сада, но разговор не выходил у меня из головы. Герцогиня Элеонор никогда не была сентиментальна, а уж тем более заботлива хоть я все равно был облитым.

— Вы выглядите задумчивым, — раздался знакомый голос за спиной.

Я обернулся. Передо мной стояла Софья Дубровская, та самая «племянница того самого Дубровского», о которой так ехидно упомянула герцогиня. Её тёмно–синее платье подчёркивало бледность кожи, а в глазах читалась лёгкая насмешка.

— Разве светская беседа может оставить кого–то задумчивым? — поинтересовался я.

— Если это беседа с герцогиней Элеонор, ещё как может, — она слегка наклонила голову. — Особенно если она вдруг начинает проявлять... участие. – я насторожился.

— Вы знаете её лучше, чем я? – ее пытаются сделать мне тетей, но терпеть ее невозможно.

— Я знаю о ней больше, чем многие, — голос женщины понизился. — Ваш отец и мой дядя, когда–то пересекались.

— И?

— И теперь ваш отец ее в опале, а мой дядя в изгнании. — она бросила быстрый взгляд через моё плечо, будто проверяя, не следят ли за нами. — Герцогиня не просто так заговорила с вами сегодня. – сам прекрасно знаю, что ее разговоры своеобразны.

— Что вы хотите сказать?

— Вам стоит быть осторожнее. — она сделала шаг назад, её улыбка стала формальной, светской. — А теперь, если позволите, меня ждёт танец.

И прежде чем я успел что–то ответить, она растворилась в толпе.

— *Опала...*

Слово висело в воздухе, словно отравленный клинок, готовый рухнуть в самое сердце. Я машинально провёл рукой по лбу, пальцы оказались влажными. Отец в последнем письме ничего не писал о немилости, лишь сухо упомянул о «временных затруднениях». Но если Дубровские знали больше, чем он сам считал нужным сообщить... Но зачем она это рассказала если отец посчитал это рассказывать не нужным. Она будто поджидала, когда это можно будет рассказать. Где–то в толпе мелькнуло синее платье Софьи. Я ринулся вслед, расталкивая гостей.

— Меня предупредить — недостаточно! — я настиг её у колоннады, хватая за локоть. — Если ваш дядя знает что–то о моём отце...

— *Тише!* — её пальцы впились в мой рукав. Она оглянулась. Рядом, притворяясь занятыми шампанским, замерли два лакея в герцогской ливрее. — Вы действительно думаете, здесь место для таких разговоров? – от её шёпота по коже побежали мурашки.

— Тогда где?

— Если вам интересно, то я выберу время и позову. — она резко дёрнула головой в сторону — один из лакеев неторопливо двигался в нашу сторону. — А сейчас *отойдите* от меня. И сделайте вид, будто я вам только что нанесла смертельную обиду. – я отпрянул, нарочито громко цокнув каблуками.

— Мадемуазель Дубровская! После такого — я считаю себя вправе...

—О, перестаньте корчить из себя дуэлянта, — фыркнула она, бросая мне презрительный взгляд на весь зал. — Ваша спесь смешна.

С этими словами она удалилась, оставив меня под перекрёстными взглядами гостей. В углу, с группой знати, стояла Мама. Её веер замер на середине взмаха, но она не успела увидеть моего собеседника.