Лучшая жизнь

В семье Эмондов кто-то убил садовника. Я немедленно появился в холодный июльский день, зябкий, но полный решимости.

- Что случилось? - крикнул я с порога мистеру Эмонду, спускавшемуся с лестницы.

- О, право я не знаю с чего начать... - немного погодя, небрежно повёл рукой - Он там лежит, - указал в каморку садовника.

Мы прошли и увидели, как тело сидит с кровавым серпом в руке.

- Убийство подстроено - выдал я.

- Чудесно. - беззаботно сказал мистер Эмонд, - Господи всемилостивый, я...я не могу, дети наверняка видели, они играли здесь в гостиной, ох.. где угодно... Мы с женой спрашивали у них, слышали ли они что-то странное или видели ли они мистера Хилари... я повёл бровью, - садовника, - разъяснил он..., но дети на всё отвечали рассеянное  "нет"  ... Это хорошо, они всегда ложатся в это время, и мы уложили их спать. За окном угрожающе промелькнула молния, она отметилась в моих глазах, в глазах мистера Эмонда, и я, на секунду увлечённый, потерял контроль над лицом.

- Что с вами?

- Ничего, - решительно заключил я. - просто беднягу кто-то убил, я... Мне нужно тут осмотреться.

- О да, да, конечно. - Глава семейства охотно дал мне пройти и в последний раз взглянул на бывшего садовника, - О господи... и закрыл дверь.

Я стоял, освещаемый новыми электрическими лампочками, я ужасно скучаю по старым добрым канделябрам со свечами: благодаря им можно надбавить себе таинственности, а с этими лампочками ты как на виду. Меня это нервировало: я бросался от стенки к стенке, избегая жгучего света, на глазах изумленного Эмонда.

- Скажите мне ваши мысли, идеи, что угодно. - Бедный Эмонд говорил так, словно мы были одни, словно сейчас наверху миссис Эмонд, укладывая спать двух детей, избежавших трагического, не пыталась уберечь их от страшной тайны, поселившейся в их доме навсегда.

- Я... я думаю, ещё немного. По-моему у вас останавливалась женатая пара, вы писали о них в своем письме.

Мистер Эмонд побледнел:

- Да, да, чёртовы мерзавцы! Я так и знал, они же и на детей наших смотрели, мне они сразу не понравились, сразу!- Наверху тихонько закрылась дверь, но мы замолкли. Гул прошёлся по холлу, в котором мы стояли, под ноги бросился роскошный ковёр, которого я до сих пор не замечал, хоть и стоял на нем с тех пор, как отошли с мистером Эмондом от каморки. Миссис Эмонд, тихо шелестя платьем, спустилась к нам.

- Мистер Блэкхарт, скажите, кто убил несчастного..- в её глазах закрались слезы и мистер Эмонд обнял ее. Она удержалась, потому что вцепилась своей тонкой, изящной рукой в его пиджак и сжала его. На секунду они оба потерялись и забылись, но, вернувшись, возобновили разговор.

- Это была проезжая пара... - начал сокрушительно мистер Эмонд

- Постойте, я же не сказал, что это прямо-таки они. Я сделаю, что нужно, касательно моей работы, пожалуйста, я уже столько лет работаю у вас.

- ..и вы всякий раз нас выручаете. - закончила миссис Эмонд с улыбкой. Её слова согрели моё сердце. Да не только её слова, её голос, взгляд и та непокорность, вместе с тонкой кротостью придававшей ей невероятный шарм воспитанной леди нашего времени. О, это была шикарная женщина, и она по справедливости досталась мистеру Эмонду.

- Спасибо за эти теплые слова... - сказал я.

- Мы вас очень ценим, право вы как член семьи, - тоже с улыбкой сказал мистер Эмонд. Сказал так, словно там, в каморке, не лежал забытый всеми старик, поступивший к Эмондам 12 лет назад, таким же старым, таким же ненужным, но нашедшим здесь пристанище и уют, доживая свои последние дни. - Кому могло понадобиться убивать старика? Кто мог вообразить себе, что он вправе забирать чью-либо жизнь вообще?- эти мысли остались без ответа.

- Итак, что у нас здесь? - я направился к каморке, надел перчатки, достал необходимые инструменты, взял пробу отпечатков на рукоятке серпа, оглядел убитого, - Застали врасплох, удар нанесен сзади, он не мог видеть убийцу, даже если тот плясал вокруг него, у старика совсем отказывало тело. 92 как никак, а он все трудился, poor bastard.- Я нарочно захлопнул за собой дверь и оба Эмонда подпрыгнули от неожиданности. Я подавил смешок. - Я приеду во вторник с заключением, у меня есть кое-какие мысли. Возможно, вы правы, мистер Эмонд , это действительно могла быть та пара, женатая, как они представились. Сейчас вы расскажете о них все в своём кабинете, - я повернулся к жене мистера Эмонда, - а если у миссис есть, что добавить, мы могли пойти в кабинет мистера Эмонда все вместе,- но, к моему неудовольствию, она отказалась и быстро зашелестела по лестнице, оставив нас одних.

- Прошу... 

Выйдя из кабинета Эмонда, я вызвал группу прибрать здесь, отправился в участок, сел в промятое кресло своего кабинета и притушил свет лампы. Посидел так, недолго пуская кольца дыма, наслаждаясь этим странным, но занимательным представлением, затем встал, открыл окна, наслаждаясь ночной прогулкой луны и ветра, с удовольствием вдыхая ночной запах, вернулся назад и со свистом сел обратно в кресло и отбросил дело Эмондов. Пока.

Как мне показалось, сквозь вечность и как мне казалось не сразу, словно на повторе, ко мне ворвался Хиккс, проорал:

- Авария на Литс-роуд! Всмятку ребят! Накидывая пиджак, я думал о том, как же всё-таки не нравится мне Хиккс. Работа была удобная, по крайней мере, она устраивала меня больше всех остальных за последние 35 лет, с того момента, как я впервые начал работать, приносить деньгу в дом. Мне 17. Я  молод, некрасив. Мои родители  трудолюбивы до мозга костей, но мы все равно живём бедно, наверно потому, что нас  12 и я  среди последних. Все мои братья повымирали на войне, а мои сестры от тифа в публичных домах, и лишь я занял местечко гражданина, да еще какого. Да, меня можно назвать счастливым, но отнюдь я таковым себя не считаю. Ежедневная долбёжка матери с отцом, их несчастья сказались на мне, и я никогда не мог терпеть нищету, и я подумал, что лучше пущу пулю в лоб, чем позволю хоть на шаг отступить. И я никогда не женюсь. Я пил дорогой виски, курил сигареты, запах которых бедняки ловят на улицах. Но я не тщеславен и не горделив, я понимал: все мы люди, у всех у нас главные роли. Главное только - какую я займу, а остальные меня не интересуют.

5:42. Полыхает ярко на дороге к повороту на Литс-роуд, ребята, видимо, загорелись ещё пока ехали. Что же случилось? Я все оборачивался, поражаясь невысыхаемой жидкой линии из бензина.

Передо мной два задохнувшихся тела: мужчина и женщина, правда всмятку, но можно было увидеть, что рука у мужчины оторвана или отрезана, а у женщины разрезан рот и будто вырвана нижняя челюсть. Что осталось от машины съехало в кювет и угрожающе полыхало, рядом в пакетике мы нашли документы и установили личности. Имена в документах совпадали с теми, о которых мне говорил мистер Эмонд несколько часов назад.

Я зашёл в кабинет, взял какой-то свёрток с мусором, - он ужасно вонял, - и бросил в общую урну на улице, которую уже загружала мусорная машина. Это успокоило меня, не придётся терпеть эту вонь до утра понедельника, тогда хоть снеси здание - запах не исчезнет.

Я постучался в дверь и сразу вошёл, нетерпение охватывало меня, и я тут же начал рассказывать обо всём мистеру Эмонду, спускавшемуся с лестницы. Он показался мне неестественным, каким-то загнанным, чувствующим угрозу, как будто он рассказал незнакомцу страшный секрет, а тот убежал от него с диким хохотом. Я продолжил уверенней:

- Боюсь, всё это правда, только с мёртвых мы теперь ничего не получим.    

Из каморки доносился тусклый, будто плачущий свет. Впервые за много лет у меня внутри всё сжалось. Мне понадобилось время, чтобы подышать и прийти в себя. Мистер Эмонд был учтив и не трогал меня в эту секунду. Мысленно я поблагодарил его за невероятную чуткость, присущую этому человеку. И как человек развивая какой-то навык, может чувствовать его проявления, так и мистер Эмонд понимал, когда следует замолчать, где сделать паузу, а где, наоборот, не сдерживать себя. Мистер Эмонд вызывал восхищение.

- Итак, как я сказал, вы были правы.

- Вы не сказали, но я вас понял и потому не перебивал. Отправляйтесь домой раз... мы всё решим завтра.- он был странен, мне показалось руки Эмонда в крови, в ней захлебнулись тысячи безмолвных жертв его компании, а он здесь, такой живой, такой чуткий и что ни говори: они - там, а он - здесь. Тысячи людей, погибших ради семьи, ради куска хлеба или ни за что. Но это не вызывало во мне отвращения, - только трепет, - и я решил, что мне правда пора передохнуть.

Спал я плохо, постоянно ворочаясь. Я смотрел в окно и глядел, как просыпается сначала лёгкая линия облаков, как с её прибытием свет поднимается из-под земли, отрывая своим теплом птиц и животных от себя, они скачут, шелестят крыльями, бьются плавниками, словом, топчутся по спине планеты, доставляя ей таким образом приятность. Ту, которую испытывает художник, когда хвалят его картину, законченную много-много лет назад.

Я проснулся.  Немедленно собрался и отправился за выяснением к мистеру Эмонду. Я вспомнил выветрившуюся из головы деталь о странном поведении, представил как мистер Эмонд вытирает руку, одна об другую, и с таким жалким видом... Нет, этот человек может убивать только из-за спины, на бумаге он чист. На бумаге с подписями высших инстанций он реформатор, исполнитель, представитель, но никак не убийца.

Тогда я вдруг взбесился. Ко мне вернулось чёткое понимание того, кто на самом деле мистер Эмонд.

Вспомнил, как страдали мои родители и тысячи родителей пытавшихся сделать всё ради своих детей, но сдавшихся где-то по пути очищения и, в конце концов, погибших, сдавленные, сгорбленные у меня на глазах. И вот я работаю 35 лет: из них 12 с Эмондами, и мне пора завершать свою карьеру, но дорога, что дальше, пугала меня. Она казалась мне пустынной, бесчеловечной, потому и безнравственной, и я никак не решался ступать на нее раньше, без денег - главного представителя современного мира. Мистер Эмонд был богат, у него прекрасная семья, и я уверен, вихрем носилось у меня в голове: он этого не заслуживает!

Я взял давно приготовленный для этого дела пистолет, мощное оружие, говорившее на человеческом языке пуль, родной брат боли. Я облизнулся и взял еще нож, сердце у меня шалило.

Я отправился к Эмондам. Голое дерево неприветливо громоздилось перед большим участком, дом был огорожен красивым забором, с несколькими воротами. Я быстро бежал от одних к другим. Из окна меня заметили. На пороге я столкнулся с Эмондом.

- Милости ради, я же сказал к полудню.

- Извините мистер Эмонд, - я задыхался и говорил нерасторопно, я потянулся к внутреннему карману пиджака, но запутался. Мистер Эмонд изменился в лице, неожиданно строго сказал:

- Мистер Блэкхарт, не хотите ли вы сделать то, о чём впоследствии будете жалеть?

Эти слова звучали ещё холоднее мороза на улице, и если мороз пробирал до костей, то слова Эмонда уходили куда-то дальше. Это подстегнуло меня. Я понял, что меня раскрыли.

Я дёргал ручку пистолета, но он никак не поддавался, и тогда я схватил нож и с криком, намереваясь испугать, пробрать до дрожи своего убитого, я представлял его уже убитым. Древняя тактика, но сейчас она не работала, и я рёвом раненого медведя напугал только себя, мистер Эмонд, будто и не заметив, принял удар, отпихнул меня к ковру. Я слышал как дверь захлопнулась, ключ в замке щёлкнул, и ловким движением руки Эмонд бросил его к моему лицу.

Я встал. Я не знал, что дальше. Ноги дрожат. Я сделаю шаг и тут же рассыплюсь, мистер Эмонд держался уверенно, казалось, с ним и его воле подчинялся ветер.

- Я удивлён, Блэкхарт.

- Чему?

- Тому, что вы отнюдь не из добрых побуждений здесь.

- Я пришёл, чтобы убить вас мистер Эмонд. - Много лет я пытаюсь избавиться от привычки называть людей младше меня мистерами, но привычка есть привычка, она много лет ела меня.

- Я знаю. Только у вас ничего не получится, - в его руке блеснул револьвер, всё также непоколебимо, будто на нас кто-то смотрел и нельзя ударить в грязь лицом, всё казалось таким ненастоящим, поблекшим и пустым, что я бы так и остался стоять на месте, если бы не удирал уже вверх по лестнице, не помня себя. Я стучался во все комнаты, я знал в какой спят дети, в какой спят оба из Эмондов.

Я кричал "Луиза! Луиза!!", барабаня в дверь. За собой я слышал неотступные шаги, тень нарастала, и дверь, наконец, отворилась:  на полу лежала окровавленная, умирающая миссис Эмонд. Я отскочил, быстро захлопнув дверь, пули прошли, пробив её в щепки. Миссис Эмонд плевалась кровью и чем-то зелёным - ясно, её отравили, тогда я поднял глаза и увидел, как дети страшно смотрят на меня, их лица неподвижные и мертвые, с той же зелёной пенкой у рта. Божьи создания.

Я понял быстро: я взаперти с опасным зверем, насчёт которого очень заблуждался, и тогда я решил противостоять злу, но порывам моим не суждено было сбыться, и я побежал в соседнюю комнату. Эмонд это тоже знал, а потому палил во все стены, пытаясь подстрелить меня, либо просто напугать, подпустить ближе, чтобы совершить заключительный удар, поймать меня жертвой собственной глупости. Я получил две лёгкие раны в руку от стекол, разлетающихся вдребезги. Встал у стены. Шаги затихли, он выбил где-то дверь, я понял: предварительно заперев все двери, он, однако, не ждал кого-то. Дверь распахнулась, я замер в тишине. Наконец, мне удалось извлечь пистолет, я уже не так боялся, но все равно вцепился в рукоятку так, что, казалось, я скомкаю пистолет, как бумажный. Тогда я повернулся и выстрелил. В комнате никого не было, однако из соседних заторопился стук, я выскочил и побежал. Эмонд носился по дому с бензином.

- Мистер Блэкхарт, я хочу спалить дом вместе с вами, вас опознают как меня, как удачно, что вы пришли! Бог милостив! Я то думал выкрасть тело садовника, подменить, подделав его немного под себя, я уже тоже не молод, а кто вспомнит о несчастном бродяге, прожившему столько лет в неизвестности. Я так думаю, незамечающий исчезнет незаметно! - Он держал меня в напряжении каждую секунду, скованный его речью, я и не думал бежать.

Мы смотрели друг другу в глаза.

- Позвольте, - он достал, чиркнул спичку, огонь побежал в комнату, где была Луиза с детьми, и заходил в другие комнаты.

Я столкнулся со страшным зверем, с самим дьяволом.

- Вы чудовище мистер Эмонд.

- А вы нет, Блэкхарт? Это же очевидно, женатая пара тут не причем. Мы с вами два человека, которые в один момент решили уйти на покой и прихватить всё.

- Я собираюсь убить вас, мистер Эмонд.

- Вы уже говорили это, мистер Блэкхарт, собираетесь убить меня и забрать мои деньги, не как мою прекрасную жену или прекрасных детей - деньги, мистер Блэкхарт. То самое, благодаря чему вы и я находим себе прекрасную жену, делаем с ней прекрасных детей, делаем как на витрине. ха- ха. Вы отрезали руку невинного человека и подстроили несчастный случай, похвально, хотя, честно признаться, я и сам не мог почти сдерживать себя, чтобы не убить кого-нибудь из них. Я едва дотянул до дня, когда они уехали, и от переизбытка чувств прибил чёртового садовника. 

- Но .. не может быть - сказал я. - Это.. ведь я...

- Он был уже мертв, мистер Блэкхарт. К тому моменту, как вы нанесли удар серпом, я отравил его, - он достал пузырек, бесцветный, мгновенный ,- убью и вас. Никто никогда не найдёт меня. Понимаете, Блэкхарт, власть - это деньги, деньги - это власть, одно не может, не может без другого! И я хочу сказать вам, мистер Блэкхарт, думая, что сбросите прежнюю ношу жизни, вы берете на себя, ту, что вас раздавит! Вы не можете представить, как сильно и глубоко вы заблуждаетесь, представляя вечерние прогулки, ярмарки и длинные закаты. К чёрту, ничего этого не будет. Вы труп, мистер Блэкхарт. - наступило тяжёлое затишье.

Я заревел и бросился, он парировал мою атаку. Расплескав яд в лицо, я выстрелил и отскочил, пуля попала ему в живот, яд прожёг кожу на лице. Я перестал дышать, дыхание рывками вырывалось у меня. Эмонд закричал от боли.

- Как это! Чёрт вас... - и выстрелил в меня раз, два, три... тогда я использовал момент и мой нож торчал у него в животе, ковыряя множащуюся дырку от пули.

Эмонд недовольно стонал от боли. "Убийца, убийца!" - кричали наши глаза.

Тогда я почувствовал, как силы покидают моё тело, и я посмотрел вниз: его рукоятка вспарывала мне брюхо и я упал. Мистер Эмонд тоже никуда не делся, и я схватил пистолет, и для верности сунул его ему в рот и нажал на курок. Его лицо исказилось ужасом. В последний раз...

Дом заволокло дымом, я просто лёг, я забыл, куда дел ключ, это и неважно теперь. Теперь ничего не важно. Бог мой, найди силы меня простить, мне так страшно и так безразлично, что будет с этим телом. Я умираю. Мне не больно. Мне не больно. Остатки разума цеплялись за что угодно, в моём мозгу проносились тысячи картинок: звуки, которых я никогда не услышу, места, в которых я никогда не побываю, представлялись передо мной так ярко и явно, что мне уже казалось, что я там и ничего этого не было. Этой ужасной жизни - не было. Мне казалось, что я, как и все, имею право на будущее, что каждый человек находит смысл в труде, где никто не знает голода и холода, а к мёртвым относятся с почтением. Я мечтал об идеальном мире в последние секунды, я не думал о себе, тело умерло, с кровью уходило какое-либо сознание, понимание этого мира, уходил сам мир, кровь пропитывала ковер и дерево злого мира, такого злого, бесшабашного, бесполезного, где человека можно убить парой букв на бумаге, с подписью, печатью. Где человек - это просто набор символов, где что захотел и подправил. Я не боролся с этим всю жизнь, я молчал, когда нужно было говорить, и вот теперь я здесь, пришёл за лучшей жизнью, а кончил даже хуже, чем собака.

Собаки... я так ни одну и не завёл, хоть и любил их дико. Я любил много чего: животных, птиц, море - всё, что мог предложить мне тот жестокий мир. Он предлагал то, чем он будет меня наказывать и то, за что я буду его любить. Горящая балка упала рядом с лицом мистера Эмонда, я видел как его волосы подпалились, с лица медленно сползала кожа, я слышал как он слабо пискнул, шевельнул рукой и всё - мёртв навеки.

Тогда огонь перекинулся на его пиджак.

Я думал о собаках.

Потом на брюки.

Я думал о том, как прогуливаюсь у моря, такой весь свежий и как на фотографии.

Потом на ботинки.

Немного повозившись, кровь на них зашипела и, наконец, справившись, перенёсся на деревянную ручку ножа мистера Эмонда и на мой нож.

- Чёртов мистер Эмонд, почему он вообще мистер, а я нет, что за мир такой, с придуманными в нём правилами, что это за чехарда, я вас спрашиваю? - Тогда огонь заиграл перед моими глазами, и мне не хотелось уходить в ненависти, тогда я снова воззвал к богу за последней беседой.

Я просил простить меня, упокоить моих маму и папу, и 11 братьев и сестер, перечислив всех поименно: Мамá, Папá, Барта, Симеон, Жорж, Мо, Бет, Сандра, Кипр , Луи, Санктин, Пауло и Беттани.

Тогда я помолился за Луизу и её детей, павших так невежественно и невинно, от рук злодея, не имевших никакого голоса перед ним. Сейчас я, возможно, понимал, что означал этот её взгляд, но тогда я просто смотрел и завидовал Эмонду. Беззащитная, как и все женщины в мире. Я помолился за весь мир, и тогда, готовый уходить, я увидел как огненная балка падает мне прямо на лицо и ... тишина.

"В 13:00 пожарная бригада прибыла на вызов в поместье Эмондов, к тому времени местные жители пытались остановить распространение огня самостоятельно. Граждане, содействующие тушению, будут награждены почётными медалями.
"Я счёл своим долгом выйти и помочь, огонь мог перекинуться на ближайшие дома и даже охватить весь город, всё-таки их(Эмондов)особняк стоял в центре", - рассказал нам житель Больдо Исковиц о мотивации своего поступка. Пожар в поместье Эмондов был потушен в 14:08, никого спасти не удалось", - сообщает газета "Столица-ньюс".

" Мистер Джейк Эмонд был почтенным и уважаемым господином, примерным семьянином, честным политическим деятелем, поднимавшим и уверенно державшим уровень города", - скажут некоторые его коллеги, безусловно скорбящие о потере столь замечательного человека. Скорбит весь город, скорбит и наша редакция, скорбим и мы. Его имя войдёт в новый учебник истории города. Учебник планируется на лето 19.. года. Для каждого ученика Джейк Эмонд станет примером, учителем, другом. Похороны состоятся в ноябре, желающие попрощаться с выдающимся человеком будут участвовать в похоронном обряде."