3.
Эти утренние сообщения стали их новым ритуалом.
Ничего обязательного. Просто «утро», потом — картинка кота в смешной позе, потом — короткий коммент о том, какой день предстоит. Иногда Эмма присылала голосовые: шепотом, с постельным голосом, с сонной хрипотцой, заставляющей Дженну замирать на месте.
И Дженна ловила себя на том, что проверяет телефон чаще обычного. Что ухмыляется в лифте, когда приходит уведомление. Что отодвигает рабочие дела, если Эмма пишет: «Мне грустно. Расскажи что-нибудь глупое». И она рассказывает.
Что-то медленно, почти неуловимо менялось.
---
В один из дней, ближе к вечеру, Эмма написала:
> Эмма:
Я в центре, после встречи. Хочу выдохнуть.
Будешь где-то рядом?
> Дженна:
Я уже еду. Даже если была бы не рядом — всё равно бы приехала.
Ответ Эммы пришёл почти сразу:
> Эмма:
Не знаю, что ты только что сказала, но это официально самое тёплое, что мне говорили за месяц.
---
Они встретились у входа в какой-то винтажный магазин, где, судя по вывеске, продавали пластинки, книги и кофе. Магазин оказался больше, чем казался снаружи: внутри витали ароматы древесины, старой бумаги и корицы. С потолка свисали гирлянды с выцветшими обложками винила. Здесь играла музыка, которую никто не узнавал, но хотелось слушать вечно.
— Это мой тайный угол, — прошептала Эмма, будто боялась разрушить тишину. — Когда мне тяжело, я прячусь здесь. Здесь будто время течёт иначе.
— И ты решила впустить меня в свою зону безопасности? — тихо спросила Дженна.
— Ага. Я вообще редко кого пускаю. Считай, ты заслужила. Или… втерлась.
— Хитрая тактика, — усмехнулась Дженна. — Сначала кофе на футболку, потом — доступ в святое святых.
— Работает же, — пожала плечами Эмма.
---
Они заказали чай — на этот раз жасминовый, с мёдом. Сели в дальнем углу зала у окна. За стеклом проезжали машины, шли люди, кто-то смеялся на ходу. Но всё это было где-то вне. Здесь — был другой мир.
— Ты ведь всегда была немного замкнутой, да? — спросила Эмма после минутной паузы.
— С чего ты взяла?
— Съёмки. Репетиции. Даже на вечеринках. Ты была в комнате — но будто бы не полностью. Половина тебя — где-то ещё. Внутри. Или в прошлом.
Дженна опустила глаза.
— Я всегда была такой. У меня в голове… шумно. Иногда тишина снаружи — это единственное, что помогает.
— Я понимаю, — мягко сказала Эмма. — Знаешь, я тоже долго притворялась, что «дружелюбие» — это то, что от меня хотят. Всегда улыбайся. Всегда будь лёгкой. А внутри — ты просто хочешь помолчать. Чтобы тебя не трогали.
— Да. Именно. И когда находишь кого-то, с кем можно просто молчать, не притворяясь — это редкость.
Они посмотрели друг на друга. И снова — этот взгляд. Не изучающий. Не оценивающий. А как будто бы… вспоминающий. Узнающий.
---
— А у тебя было что-то настоящее? — вдруг спросила Дженна. — Отношения. Не ради фото, не ради сплетен. Просто… по-настоящему.
Эмма задумалась. Потом пожала плечами.
— Были. Или мне казалось, что были. Один раз точно — я была влюблена. Мы встречались почти год. Но… я всё равно всё время чувствовала себя немного одна. Как будто часть меня оставалась невидимой.
— Знакомо, — кивнула Дженна. — У меня было нечто похожее. Сначала кажется, что это «то самое». А потом ты обнаруживаешь, что снова сидишь в ванной, слушаешь музыку в наушниках и не хочешь выходить.
— А что ты слушала?
— Ну… Florence. Phoebe Bridgers. Иногда тишину.
— Тишину как плейлист? — усмехнулась Эмма.
— Иногда — это лучшее, что можно включить.
Они засмеялись. Но уже по-другому. Смех стал мягче. Устойчивее. Будто бы между ними родился новый язык.
---
Потом были книги. Эмма вытянула с полки старую, потрёпанную «Женщину в белом» Уилки Коллинза.
— Это моя любимая викторианская мистика, — заявила она. — Уверена, ты такое даже не читала.
— Я читала всё, — фыркнула Дженна, — но если хочешь произвести впечатление, должна предложить что-то посильнее.
— А ты? Что выберешь?
Дженна огляделась, подошла к другому стеллажу и вытащила «Сто лет одиночества».
— Не оригинально. Но метко.
— Тяжеловато для нашей лёгкой встречи, — пожала плечами Эмма.