Больной красавец и его одержимый волк [Перерождение]

Мелкие осколки стекла отражали мерцание хрустальной люстры над головой, горько и колюче лежа на ладони, словно соль.
Через мгновение Юй Чжуюнь убрал свою насмешливую улыбку. Он медленно сжал кулак, в ладони возникла острая, колющая боль, кровь, смешанная со стекловолокном, медленно стекала, капая на экран телефона.
Вокруг наконец раздался тихий шепот.
- Да что вообще происходит? Мы ждем с самого начала, а есть все еще не садимся, я уже умираю с голоду.
- Тсс! Тише ты. Разве еще не все собрались?
- Ты уверен, что этот человек еще придет? Уже столько времени прошло, сто процентов кинул нас.
- ...Да вы, блин, можете помолчать?
Чэнь Минжуй сквозь зубы огрызнулся на них и снова невольно поднял глаза на Юй Чжуюня. У того был скверный характер, и даже он не решался много говорить, боясь случайно задеть за живое.
- Брат. Эм, может, мне позвать официанта, чтобы тебе руку обработали? Кровь все течет, выглядит довольно серьезно.
Юй Чжуюнь промолчал.
Чэнь Минжуй вздохнул про себя и самовольно подошел, с трудом протягивая ему несколько влажных салфеток. Заметив кровь на телефоне, он заодно протер и его.
И тут его взгляд внезапно дрогнул, и он замер на месте.
Черт возьми. Того, кого Юй Чжуюнь так долго ждал, оказался первым учеником класса.
Вот же смельчак. Он что, не подумал о последствиях того, что кинул брата Юя?
- Чэнь Минжуй.
Вдруг Юй Чжуюнь поднял глаза и достал из бумажника банковскую карту. Подбросил ее в воздух.
Чэнь Минжуй поспешно поймал все еще окровавленную карту, понимая, что Юй Чжуюнь угощает, но в душе все равно испытывал тревогу: «Брат, ты уходишь?» Неужели он собирается причинить неприятности первому ученику?
Юй Чжуюнь небрежно хмыкнул. Он равнодушно надел бейсболку и, словно ничего не случилось, собрался спуститься вниз к мотоциклу, окровавленная рука, казалось, его не болела.
- Брат! Подожди, я тебя провожу!
Чэнь Минжуй стиснул зубы, поручил оплату счета своему двоюродному брату, схватил ключи от машины и кубарем покатился следом. Вскоре они оказались на парковке Нань Иваня. - Даже если ты действительно не хочешь обрабатывать рану на руке, ты же не можешь ехать на мотоцикле с этой кучей осколков!
Шаги Юй Чжуюня наконец остановились, он повернул голову к Чэнь Минжую и вдруг сказал: «Дай сигарету».
Чэнь Минжуй тут же протянул Юй Чжуюню пачку сигарет и зажигалку.
Он знал, что Юй Чжуюнь не был заядлым курильщиком, иногда выкуривал одну-две сигареты, поэтому его беспокойство усилилось.
Сев в машину, он долго колебался, прежде чем спросить Юй Чжуюня о пункте назначения.
Юй Чжуюнь молчал, одной рукой закуривая сигарету.
Его холодные и глубокие черные глаза смотрели вперед, на небольшое расстояние, прямой нос слегка повернулся, а резкая линия подбородка скрывалась в тени воротника.
В узком пространстве клубился легкий белый дым.
Чэнь Минжуй подумал, что тот не услышал, и осторожно повернул голову: «Брат, куда ты собираешься...»
Краем глаза он увидел, как Юй Чжуюнь окровавленной рукой открыл фотоальбом.
Легким касанием пальца он удалил единственную фотографию в альбоме.
- Дай мне телефон, - вдруг сказал Юй Чжуюнь.
Он взял телефон, который протянул Чэнь Минжуй, открыл контакты, пролистал вниз, нашел контакт, помеченный как «Брат Юй», и смахнул его вправо.
- Брат! Не надо! Ты не хочешь, чтобы я с тобой связывался?!
Чэнь Минжуй, чуть не плача, наклонился, невольно протягивая руку. Что вообще происходит? Даже если Юй Чжуюнь рассердился на Нань Цина, он же не должен срываться на невиновном нем?
Рука Юй Чжуюня все еще кровоточила, постоянная боль почти парализовала нервы, и он на мгновение не уклонился от движения Чэнь Минжуя.
Рука скользнула, и вместо удаления произошел вызов.
- Пип... пип... пип...
Чэнь Минжуй сначала был потрясен, но быстро все понял: «Брат, почему у тебя телефон не звонит... А! Ты поменял номер?»
Указательный палец Юй Чжуюня невольно согнулся, его черные зрачки без фокусировки уставились на надпись «Идет вызов».
Человек рядом с ним ничего не заметил и с облегчением продолжил: «А вот оно что, а я уж подумал, ты со мной решил порвать. А этот твой старый номер, ты им уже не пользуешься?»
Посмотрев несколько секунд, Юй Чжуюнь вдруг закрыл глаза.
Чего он ждал? После столь долгого ожидания появился ли человек, который клялся, что обязательно придет? Ответил ли кто-нибудь на столько его звонков?
Он холодно усмехнулся и уже собирался сбросить вызов...
- Алло? Кто это?
Телефон, на который тридцать семь раз никто не ответил, вдруг издал незнакомый мужской голос, резкий и едкий, с оттенком развязности в конце.
Юй Чжуюнь замер.
- Говорил же тебе, не бери трубку, не бери трубку, ты что, совсем больной на голову? - раздалась череда торопливых шагов, фоновый шум был очень громким, похоже, из игрового зала. - Этот идиот Гу Юйбинь непонятно где достал телефон, он звонит каждые несколько минут, наверняка его уже обнаружили. А ты, блин, еще и отвечаешь!
- Не то что тот! Этот звонок без имени, поэтому я и взял, - возразил тот. - А где Гу Юйбинь?
- Не знаю, я видел, как кто-то приходил и долго с ним ругался, наверное, из-за этого телефона...
Они еще немного поспорили, а потом вдруг вспомнили, что телефон еще не выключен, поспешно протянули руки, но вдруг услышали низкий мужской голос на другом конце провода, очень холодный, словно сдерживающий гнев и множество других эмоций:
- Где тот, кто приходил к «Гу Юйбиню»?
- ...Куда он пошел после того, как его выгнали?
Тяжелые тучи, нависшие в небе, заслонили большую часть солнца, и колючий холодный воздух стал еще более свирепым, проникая из ноздрей прямо внутрь тела, почти парализуя его.
Шаги Нань Цина были тяжелыми, словно налитые свинцом, он весь был в каком-то оцепенении и уже не помнил, сколько шел. Он знал только, что, когда он вышел из автобуса, на табло показывало 1:55.
В полдень на этой единственной дороге, ведущей из города, перевернулась цистерна с бензином, и тут же вспыхнул пожар, полностью перекрывший дорогу. Хотя никто не пострадал, это сильно повлияло на дорожную ситуацию. Машины спереди и сзади оказались заблокированы и постепенно образовали огромную пробку.
Нань Цин вышел из игрового зала уже после двенадцати, почти на два часа позже запланированного времени отправления, и без того очень спешил, а тут еще и это происшествие, которое надолго задержало его в автобусе.
Без телефона он не мог связаться с Юй Чжуюнем и мог только наблюдать, как время неумолимо уходит.
Когда большая часть обгоревших останков была убрана и пешеходам разрешили пройти, Нань Цин почти тут же сошел с автобуса вместе с большинством пассажиров, каждый спешил к своей первоначальной цели.
Дорога до Нань Иваня и так была длинной.
Нань Цин не останавливался ни на минуту, но, казалось, конца пути не было видно.
Крупные капли пота катились по лбу, стекали по надбровным дугам, смачивая длинные и густые ресницы, из-за чего веки щипало.
Он невольно моргнул.
Он ведь обещал прийти вовремя, но без предупреждения опоздал так надолго - можно сказать, пропустил встречу, подвел.
Любой на его месте обязательно рассердился бы.
Это было более чем нормально.
Декабрьский Ичэн, мост через реку на выезде из города. Худощавый юноша с черными волосами и белой кожей шел вперед, неся на спине тяжелый черный рюкзак.
Вскоре мимо проехал электровелосипед. Мужчина лет тридцати, ехавший на нем, не мог оторвать взгляда от юноши и резко затормозил.
- Малыш, куда ты идешь?
Вблизи внешность Нань Цина поражала еще больше, он казался болезненным маленьким принцем, сошедшим со страниц сказки. Круглые глаза с длинными ресницами, влажные, нежная кожа лица, словно налитая соком.
Красивая красная родинка под его глазом отсутствовала в прошлой жизни, она появилась только после перерождения и незаметно привлекала внимание.
Очень чистый, очень послушный. Но всегда вызывал какое-то щемящее чувство.
Мужчина прищурился и с улыбкой спросил: «Может, дядя тебя подвезет?»
«...»
На этом мосту обычно было много людей, но сегодня, возможно из-за пробки, поток был намного меньше.
Нань Цин невольно отодвинулся в сторону, тихо покачал головой и спокойно пошел дальше.
- Да не бойся ты, дядя не плохой человек, - мужчина ехал на электровелосипеде, но держал ту же скорость, что и Нань Цин. - Ты же один будешь идти очень долго? Давай, дядя тебе сумку понесет, садись.
Похищение? Торговец людьми?
Сломанные руки и ноги, содранная кожа и вырванные сухожилия?
Нань Цин быстро отступил на два шага, почти прижавшись к перилам моста.
За его спиной была ледяная зимняя вода реки, а перед ним словно зияла бездна, способная раздавить его в пыль.
- Нет, - трудно сдерживаемый ужас поднялся в его сердце, его голос был хриплым. - Отойдите!
Но мужчина словно не заметил его сопротивления, слез с велосипеда и медленно пошел в сторону Нань Цина: «Ну что ты, я же тебе говорю, не бойся, дядя не пло...»
Крик о помощи застрял в горле, пальцы Нань Цина побелели, сжимая железные перила, но краем глаза он вдруг заметил чью-то тень.
Эта тень была стремительной, словно ветер, но в то же время несла в себе силу грома, с глухим ударом обрушившись кулаком на лицо мужчины, брызнула кровь.
- Умереть захотел? - половина лица Юй Чжуюня была в крови, непонятно чьей, в черных зрачках не было ни капли тепла, уголок рта холодно дернулся. - Так и скажи, я исполню твое желание.
Оказывается, Нань Цин помнил их уговор.
Оказывается, Нань Цин ради встречи с ним прошел такой долгий путь.
Он боялся представить, что могло бы случиться, если бы он опоздал хоть на шаг.
Юй Чжуюнь, не отрывая лица мужчины от земли, тащил его с шероховатого асфальта на бетон.
Мужчина струсил, сопли текли ручьем, он отчаянно молил о пощаде.
Но Юй Чжуюнь словно не слышал, его улыбка была холодной и жестокой: «Только что такой смелый был. Теперь испугался?»
С моста внизу виднелись темные, бездонные волны реки.
Он уже собирался схватить мужчину за шею и бросить вниз, но вдруг его запястье сжала маленькая мягкая и холодная рука.
Кровь, смешанная с осколками стекла, струилась вниз, возвращая сильную боль.
Юй Чжуюнь замер и встретился с парой влажных глаз.
Прозрачных, чистых, словно лунное звездное небо.
Через несколько секунд к нему вернулся разум, он резко отпустил мужчину и странным образом поднял руку.
Окровавленные кончики пальцев слегка коснулись красной родинки под глазом Нань Цина.
В сердце возникла одновременно кислая и мягкая боль, словно его медленно сдавливали.
Юй Чжуюнь вздохнул: «...Не плачь».