За полночь (рассказ)
Громкий звук поставленного на телефоне будильника разорвал безмолвную тьму раннего зимнего утра. Ловким движением, как будто бы заранее зная, куда нужно нажимать, Пётр вырубил громкую мелодию "AC DC", песня стихла. Экран тускло осветил заспанное лицо. Глаза видели смутно, то ли оттого, что он нормально не умылся перед сном, то ли от простого недосыпа. Парень сел на кровати, легко побил себя по щекам. «Так, давай просыпайся, пока мама не заметила... Который час?..» – он вновь посмотрел на экран: часы показывали шесть-сорок пять. «Отлично, – подумал он, – как раз успею. А потом отдыхать... Наконец-то отдых...» Юноша на цыпочках подошёл к двери, потянул за ручку и приподнял дверь вверх так, чтобы старые петли на ней не заскрипели. Это не сильно помогло, но хоть какую-то незаметность обеспечило. Парень на ощупь прокрался в кухню, закрыл за собой дверь, а после, шагнув в ванную комнату и включив в ней свет, закрылся на щеколду.
Тщательно промыв полуслепые ото сна глаза, Пётр прибил к голове водой свалявшиеся за ночь патлы, чтобы те не мешали, и вскоре схватился за зубную щётку. Быстро закончив с водными процедурами, он глянул в зеркало. На него смотрел уставший, но чем-то довольный молодой парень лет семнадцати с волнистыми тёмными волосами и светло-карими сощуренными от света и ещё не отступившего до конца сна глазами. «Ладно, в дороге отосплюсь, если что...» – подумал он и, отщёлкнув задвижку, направился в свою комнату. Парень зажёг свет над кроватью и стал одеваться. Уложив в карманы джинсов телефон, он прихватил со стола свёрток в праздничной упаковке, погасил лампу и вышел в коридор. Куртка, ботинки и шарф – Пётр, полностью готовый, на столько тихо, на сколько это возможно, закрыл за собой дверь на ключ и, скатившись по перилам через два пролёта, вылетел на улицу. Он проверил время ещё раз: семь-ноль один. «Как по нотам!» – заключил он и быстро зашагал в сторону школы.
Надо сказать, что за последние две недели перед новогодними каникулами Пётр порядочно задолбался. Задолбал его тот факт, что с его выбором профильных предметов ему на большей части уроков информатики и ИКТ было попросту нечего делать, кроме как заниматься теми дополнительными заданиями, что он сам себе насоставлял. В начале года ему-таки удалось договориться с учителем и то, что ему позволили заниматься так, было просто отлично. Однако ближе к окончанию второй четверти сил на составление всяких заданий и самоподготовку просто не оставалось. Старые тесты были выполнены, а для новых голова уже не варила, поэтому последние две недели он только тем и занимался, что под шумок болтал с друзьями про всякое да перечитывал Бориса Акунина. Несмотря на то, что Пётр пытался так «развеяться», ему и этот род занятий стал со временем противен. Равно также задолбали его и его друзей уроки математики. Мало того, что учитель к ним бегал из другой школы, задерживаясь минут на двадцать от урока (а то и больше), так ещё и заставлял всех в классе решать профильные задания. Под конец четверти Пётр, как и все те, кто хотел откровенно класть кое-что непристойное на этот предмет, просто подзабил... опять же начав заниматься на математике тем же, чем и на информатике вначале, и всё по ровно такому же сценарию. Не думал он, что отдых может так раздражать человека. Хотя раздражал его, скорее, не отдых, а сама школьная атмосфера, говорившая о том, что школьникам, равно как и учителям, пора бы в отпуск: класс кадетов, в котором, к великому для неё сожалению, училась его подруга Энн, постоянно бузил и доставлял всем множество неудобств, те классы, что помладше, тоже творили всякие безобразия, но не оттого, что были гадкие, а от обыкновенной усталости. Пётр никак не мог вспомнить, наблюдал ли он раньше в школе подобное явление «массового задолбизма», как прозвали всё происходящее он с друзьями, но в голову ему шло только то, как он ощущал примерно то же самое в девятом классе, набирая себе побольше оценок, лишь бы не приходить в каникулы и полноценно отдохнуть. Однако времени копаться в воспоминаниях не было – Пётр уже подошёл к школе.
Да, он порядком уже устал от всех людей в этом месте: от тех недодиджеев, что устроили старшим классам какую-то пародию на дискотеку с музыкой, под которую можно только в конвульсиях биться, от школьных проверок всякими комиссиями в конце года, от моря контрольных, от одноклассников, которые тоже начинали уже подбешивать. Когда Пётр понял, что скоро бесить его начнут уже его собственные друзья, Лёха и Дрон, которые ему даже ничего не сделали, будучи славными ребятами, он твёрдо решил забить на школу. Как раз подвернулась поездка на их дачу в Галкино под Новый год – пять часов дороги, до ближайшего города ехать через только через Волгу около двух часов с небольшим, кругом тишь да гладь, спокойствие – именно этого Пётр теперь ждал. Наверное, единственный человек, который его не достал за время пребывания в школе и от которого он не хотел уезжать, была та самая Энн, на встречу с которой Пётр и пришёл.
Он подошёл к главной калитке, дёрнул за ручку. «Закрыто, конечно...» – он достал телефон, на экране высветилось сообщение: «Я на школьном, ты где?» «Да чёрт, договаривались же у главного...» – не успел он проворчать, как заметил выходящий из-за угла школы маленький женский силуэт. При детальном рассмотрении можно было увидеть спадающие волной через левое плечо красивые рыжие пряди, развевающиеся на ветру, а чуть выше виднелась шапка с мохнатым помпоном.
–Энн, ты?
–Здорово! – раздался приятный девичий голос.
–Фух, ну слава богу, уж думал не встретимся!
–Я ж тебе говорила, что на заднем встречаемся, с утра только там дверь открыта, тебе туда и идти ближе было...
–Так, погоди-ка... – Пётр чуть отошёл, смерил взглядом пространство и, разбежавшись, запрыгнул на ворота, ухватился руками за верх решётки, лёг на живот и перевалился через ограду.
–Да ты куда, Петь... Дурак, блин... – он спрыгнул и гордо выпрямился, Энн смущённо улыбнулась.
–Так, ну что ж, Анника Тимофевна, – Пётр расстегнул пуговицу и достал из-за пазухи свёрток, – как и обещал – с наступающим вас общенародным праздником!
–Ух ты... Спасибо, Петь...
–Только дома открой! Щас-то неудобно будет... – она крепко обняла его, да так, что он почувствовал лёгкую боль в рёбрах.
–Ой, тихо, раздавишь так... – Пётр погладил её по жёстким рыжим волосам.
–Я тебе тут тоже принесла, держи! – она протянула ему похожий свёрток, обмотанный подарочной бумагой, но чуть побольше в размерах.
–О, класс... Если тут то, о чём я думаю... – улыбнулся Пётр.
–Всё может быть, – Энн сощурила зелёные глаза.
–Блин... спасибо тебе, – теперь он обнял её, наверное, даже крепче, чем она.
–Ты как, на сколько уезжаешь? – робко спросила Энн.
–Да фиг знает, вроде как, до Рождества, тут как родоки решат.
–А, ну ладно... Просто я подумала, что... – Энн смутилась.
–Так, вот про это даже не сомневайся – мы обязательно встретимся! Седьмого, в двенадцать, у метро! В кино сходим, погуляем как следует!
–Правда?..
–Сто пятьдесят процентов! – он легко приобнял её за плечи и чмокнул в самый лоб.
–Ты как, не опоздаешь? – спросила она, поправляя выпавший из-под шапки чуб.
–Да не, главное, чтоб мама не запалила, что меня нет!
–Который час там? – поинтересовалась Энн, Пётр глянул на часы.
–Семь-двадцать... Чёрт, родители скоро проснутся! Я побежал! – он ещё раз легко чмокнул её на прощанье и так же, как в первый раз, лихо перемахнул через забор.
–Петь, постой! – окликнула его Энн, – Какой у вас там телефон домашний? А то я не записала тогда...
–Да чего ты, у нас связь-то фурычит! Переменная, но есть всё-таки.
–Скажи просто, чтоб я не волновалась...
–Так, записывай... Восемь, четыре-девять-пять, три-шесть-пять, ноль-пять-ноль, девять. Есть?
–Всё, записала, спасибо...
–Не скучай, звони почаще! – он махнул ей рукой и помчался домой.
Добежав до подъезда, он спешно ввёл код домофона, взлетел вверх по лестнице и вмиг очутился перед дверью квартиры. Он глянул в глазок – свет внутри был выключен. «Отлично, – подумал он, – значит, спит ещё.» Обхватив связку ключей покрепче, чтобы та не звенела, Пётр аккуратно вставил ключ в замочную скважину и провернул. Он отпер замок и тихонько вошёл внутрь.
Бесшумно раздевшись, он уже собирался в свою комнату, как вдруг заметил, что дверь гостиной, где спала мама, отворилась. Пётр уже успел скинуть с себя свитер, так что при тусклом свете утренних фонарей можно было подумать, что он был одет в одну лишь спальную майку.
–Ты чего вскочил? – полусонно спросила его мама.
–Да я это, в туалет ходил...
–Так, раз проснулся, иди-ка мне кофе свари. Сейчас собираться уже будем, папа пошёл машину греть, – мама направилась в комнату, а Пётр ушёл на кухню. «Наконец-то, теперь на финишной прямой...» – подумал он и поставил воду в турке кипятиться.
* * *
Они вышли во двор. Пётр, который взвалил на себя мамины сумки и вдобавок волочил мешок со всяким тряпьём и свой рюкзак, уселся на заснеженную лавочку. Лёгкий снежок сыпался с неба, постепенно наполнявшегося светом восхода. Народ выходил на улицы. Все шли по своим обыкновенным будничным делам: взрослые на работу, юноши и девушки на занятия в школы и универы, даже дети под руку с мамами или бабушками спозаранку должны были идти в детский сад. Казалось, что они одни в это раннее утро проснулись для того, чтобы наконец уехать подальше от всей этой городской суеты и как следует отдохнуть вдали от людей.
–Ало, привет, ну ты где? – мама всматривалась в даль двора. Ветер слегка трепал её пушистый алый шарф, ярко контрастирующий с белым зимним пальто. – Мы у подъезда... А, всё, вижу тебя, – она помахала навстречу огням едущей машины. Вишнёвая «Нива» подъехала поближе и остановилась. Из машины вышел отец Петра, крупный мужчина с жёсткими усами и в морском свитере под горло.
–Давайте грузиться, пять часов с лихвой ехать, как навигатор пишет... Петруха, кидай в багажник всё это добро. Я с Абрикосом погулял, если что, в салоне садитесь вместе, уж потеснитесь там.
Пётр подошёл к машине поближе, из окна заднего сиденья на него уставилась лохматая морда весёлого рыжего шотландского ретривера Абрика. От переизбытка эмоций при виде своего хозяина он забарабанил лапами по стеклу и радостно залаял.
–Абрик! Здорово, здорово, брат! Щас я вещи закину, погоди... – Пётр открыл багажник и скинул в него все сумки. Благо, места хватало.
Абрик, радостно виляя пушистым хвостом, сначала заметался по сиденью, после бросился лизать своего хозяина.
–Привет, привет! Ну мужик, мужик какой мохнатый! Тихо, тихо, не задави! – Пётр потрепал пса по меховой холке.
«Нива» заехала в глубь двора, развернулась на заледеневшем асфальте и двинулась к выезду. Машин на дороге было достаточно для обычного рабочего утра, так что предстояло пробраться сквозь все пробки и до восьми успеть выехать за МКАД, где путь уже был относительно свободен.
Парень стянул с себя куртку, достал из бокового кармана штанов наушники и подрубил к телефону. Плейлиста хватало ровно на дорогу, он был даже минут на пятнадцать дольше, поэтому Пётр решил, что неплохо было бы хорошо проспаться. Он сунул телефон в дверь и прильнул головой к прохладному окну. Пёс Абрик, немного повертевшись вокруг, приготавливая себе место для спанья, улёгся головой на своего хозяина. Когда миновали небольшие пробки, а машина наконец выехала на прямую трассу до Иваново, наши герои окончательно провалились в сон. Так они проспят ещё целых четыре часа.
* * *
Длинная серая полоса шоссе уходила всё глубже и глубже в лес, а машин на дороге, едущих в область, становилось всё меньше и меньше. Казалось, та часть дороги, которую проезжала яркая вишнёвая «Нива», уходила в иное пространство, путь в которое лежал через густые северные ели. Она будто бы постепенно поглощалась неведомой человеку силой северной глуши, не позволявшей объектам из внешнего мира проникать в тот иной, куда вела старая Ивановская дорога.
Поворот направо. Машина съехала с трассы ни то на сельскую дорогу, ни то на широкую лесную тропу, которую заботливо прокладывало не одно поколение жителей, обитавших и обитающих в столь отдалённом от цивилизации месте у изгиба старинной Волги. Деревья сгущались, с трудом пропуская тот редкий солнечный свет, спускавшийся с заволакиваемого свинцовыми тучами неба.
«Нива» резко подпрыгнула на ухабе, заднее сиденье тряхануло так, что Пётр ударился макушкой о крышу и тут же проснулся. Абрик вскочил самый первый и уже минут десять, взволнованно мечась по салону, подбегал то к одному окну, то к другому.
–Ауч... подъезжаем уже? – полусонно спросил Пётр.
–Да, пять минут ещё трястись... – ответил отец.
–Ух, чёрт... Ну, хоть выспался.
Дорога была до жути неровной. Казалось, какое-то гигантское существо с огромными лапами прошлось по ней, оставив после себя глубокие колдобины, из которых состоял весь путь до их дома. У Петра даже всплыло в памяти то, как они на осенней охоте ночью пробирались на старом «Уазике» через лесные буераки, тогда примерно также трясло, даже посильнее.
Машина подскачила на кочке, грузно провалившись левым колесом в снег и на нём же взлетела вверх. Пётр чувствовал, что его начинает мутить от такой тряски. Благо, ничего, кроме бутерброда и творожка на завтрак он не съел, поэтому в случае чего после него осталось бы мало мусора в салоне. Однако он старался об этом не думать: чуть приоткрыв окно так, чтобы прохладный воздух бил через щёлку ему в нос, парень всматривался в лесную чащу. Деревья росли очень плотно, но оттого, что кругом было светло, проглядывались очертания зимнего лесного убранства. Веточки сосен, пихт и елей, на которые давил подтаявший снег, обрамляли низовья деревьев. Казалось, они образовывали один единый лесной организм, жадно вбиравший в себя ледяной воздух, питая им всё живое внутри. Если долго всматриваться вдаль, можно было поймать себя на мысли, будто ты – маленькая букашка, случайно попавшая в густую шерсть большого зверя, погружённого в длительную зимнюю спячку, но готового в любой момент очнуться от малейшего шороха и напасть на недоброжелателя.
На окнах заднего сиденья машины прослеживались затейливые морозные узоры. Когда они только уезжали из города, их ещё не было, поэтому Пётр понял – они уже рядом. Холод наступал...
Их деревня Галкино была построена близ усадьбы села Батыево. История её довольно давняя, постройка вообще датируется чуть ли не семнадцатым веком. Само по себе место было тихое, людей тут круглый год практически не жило, кроме пары стариков. Галкино было более благоприятным местом, Батыево же пользовалось недоброй славой как среди местных, так и среди городских. Как такового Батыево уже не было, Галкино было лишь предместьем, но по какой-то причине зимой температура в этом месте относительно других деревень резко понижалась сразу на десяток с небольшим градусов.
–Так, вот и Батыево проехали, скоро наш дом будет. К деду Савве заехать, что ли... – поразмыслил в слух отец.
–К этому сбрендившему старику? Лёш, не надо, пожалуйста, тем более, Новый год скоро, а он опять своими россказнями настроение испортит. В тот раз он нас вообще прогнать хотел, забыл?
–Да я понимаю, Наташ, понимаю... Просто у него тут, кроме нас, и нет толком никого, жалко его как-то.
–Ага, а то, что он жену свою довёл, а сына на произвол бросил, нормально? Ладно, не хочу про это в канун праздника, ей богу... – мама отвернулась к окну.
–Ладно, хорошо, не будем... – отец повернул налево, за лесистым холмом показалось несколько покосившихся домиков – всё, что осталось от знаменитого Батыево.
Чуть дальше от этих избушек, почти в самом лесу, жил дед Савва. Он был одним из тех стариков, оставшихся жить в богом забытой деревне. Жена его давно умерла, дети разъехались кто куда, внуков своих дед не знал. С сыном он был в ссоре, поэтому тот своего отца совсем не навещал. Дом Михайловых был относительно недалеко, и потому они всей семьёй помогали деду Савве время от времени, привозя всякие продукты, если надо, делая что-то по хозяйству. Сам он был мужиком со странностями. Не сказать, что психически больной, скорее, очень недоверчивый ко всему и всем. Кто знает, вызвано ли было это недоверие тяжёлой судьбой, или же это место так повлияло на его характер, но в любом случае, затворником он был ещё тем. У него в доме лежала старая трёхлинейка, наперевес с которой он выходил ко всем своим посетителям, а на поясе он всегда держал финский ножик в кожаной оправе (скорее всего, он не снимал его даже перед сном). Перед стороной жилища, выходившей на лес, дед Савва всегда раскладывал пару-тройку капканов, вероятно, от всяких хищников. Или не только от них.
Наконец, вдали стала виднеться двускатная крыша их домика. Двор был окружён небольшим деревянным забором в человеческий рост, так что при должном желании можно было разглядеть всё то, что находилось на участке: жилой двухэтажный дом с широкой кирпичной трубой, колодец с деревянной крышей, небольшой сарайчик и старая баня. Всё, что нужно для хорошей жизни в любое время года. «Петь, сбегай, открой нам,» – сказал отец передвинул рычаг, машина встала.
Пётр вытащил ключи из отцовской сумки и вышел на мороз. Снег хрустел под ногами, заставляя проваливаться в неглубокие сугробы на заметённой дорожке. Парень подошёл к калитке. Только он собирался просунуть ключ в увесистый чёрный замок с блестящей дужкой, как вдруг он заметил краем глаза... следы. Будто бы звериные, с когтями средних размеров. Можно было даже успокоить себя мыслью о том, что это какой-то очнувшийся от спячки медведь шатун вышел на морозную прогулку, если бы пятка не была формы, как у человека...
–Па-ап! Пойди сюда! – отец вышел из машины и подошёл к Петру.
–Чего такое? Заело опять?
–Гляди, пап... Следы чьи-то...
–И правда, – он присел на корточки, – на человечьи похожи, только... как будто ботинки остроносые.
–Опасно как-то, вдруг, кто в дом мог забраться?
–Давай пока ворота отворяй, сейчас разберёмся.
Пётр открыл замок, и машина въехала на запорошенный участок. Сугробов навалило достаточно: хотя на прошлой неделе отец Петра расчистил практически всё, за это время снега нападало столько, что порог дома был полностью скрыт под ним, вдобавок засыпало и входную дверь.
–Ну что, сегодня день посвящаем чистке! – сказал отец, оправляя свитер.
–А магазин как же? Салаты-то я когда буду рубить? – спросила мама.
–Ой, да никуда не убежит твой магазин, завтра и съездим! Петька за главного побудет с Абриком. Парень уже взрослый, знает, что к чему.
Пётр подошёл к багажнику, вынул оттуда лопату и направился прокапывать тропу к дому. Раскидав снег ровно настолько, чтобы можно было ходить, не проваливаясь, он начал отгребать засыпанную дверь. К счастью, остов не сильно примёрз – лёд удалось разбить острым концом лопаты, а дверь легко отперлась ключом. Изнутри повеяло прохладой и чем-то сыроватым. Убранство было нехитрое: небольшая кухонка, отделённая от гостиной дверью со стеклянными вставками, две комнаты снизу, пошарпанная лестница на верхний этаж с резными перилами. У стены в главной комнате стоял большой кирпичный камин, очаг обрамлён стальной решёткой с кованными прутьями.
Сбросив с себя вещи рядом со входной дверью, Пётр поёжился от холода. Дом успел здорово простыть с их последнего приезда – термометр на стене показывал десять градусов ниже нуля.
–Пап, а спички у нас где лежат? – спросил Пётр, копаясь на полке у камина.
–На кухне были, кажись. Подойди на минуту, – крикнул отец из прихожей. Пётр вышел из сеней и спустился к обратной стороне дома, откуда звал его отец.
–Чего такое?
–Пойди сюда, – он позвал Петра к забору, – посмотри-ка вот.
Слева от забора можно было увидеть ряд длинных следов. Они были похожи на те, что были у ворот.
–Ну нифига себе... – Пётр стоял, уцепившись за верх забора.
–Вот тебе и нифига... Странно, что зверь не в обход пошёл, а почти что напрямик, через деревню. Здоровые звери так не ходят.
–Жутко как-то. Если бы лис был, ещё можно понять, но тут вон какой крупный.
–Прямо как в ужастиках каких-то, ей богу... Надо бы у деда Саввы спросить, может, он что-то видел на днях. Он ведь, считай, как лесник здешний у нас.
–Точно... Кстати, надо проверить, как там ружьё, а то не чистили давно, – Пётр собирался было идти, но отец остановил его.
–Эй, погоди-ка, – они подошли к машине, отец достал из недр багажника тяжёлый мешок с продуктами и ещё один пакет с какими-то тряпками, – я пока что дом протоплю, а ты к деду Савве загляни по-быстрому. Потом приходи снег чистить, мы тут с этим надолго.
–А, ладно. Только в тёплое переоденусь, а то холодает уже... – Пётр с сумками забежал в дом.
Он оглянулся и быстрым шагом прошёл в гостиную. Убедившись, что мама на верху, он тихо подставил табуретку к стене и снял висящую на гвоздях двустволку. Приятная тяжесть оружия, потрескавшийся от времени лак на прикладе и ложе грели душу. Меньше, чем через год, это ружьё уже будет его – отцовский помповик остался в городе, а на старенький «ИЖ» Пётр давно положил глаз. Как никак, из этого ружья он выстрелил на своей первой охоте. «Ничего, скоро уже День рождения...» – он разломил ствол, проглядел его на свету. «Порядок,» – парень защёлкнул рычажок и повесил ружьё обратно.
* * *
Однако Пётр не соврал отцу, что зашёл в дом переодеться: ноги в испачканных городской солью ботинках уже подмерзали, поэтому он нацепил высокие валенки, которые помогали как от наступавшего на деревню мороза, так и от холодного снега. По пути к деду Савве парень подумал, что неплохо бы сменить свою куртку на тёплую папину бекешу, но возвращаться было уже поздно.
Тропинка к домику деда Саввы была хорошо расчищена. Из трубы хижины тянулся столбик печного дыма, в воздухе сладко пахло берёзовыми дровами. Сам дом был не очень больших размеров и довольно прост по конструкции: нехитро сколоченная крыша, резные наличники на занавешенных окнах, небольшая деревянная пристройка. Подходя к дому, Пётр заметил, как много дров припас старик на зиму – вся поленница была забита чушками слоёв в двадцать. «Видно, догадался, что холод будет серьёзный...» – подумал Пётр. Он подошёл к двери и постучал. «Деда Сав!» – ответа не последовало. Тогда Пётр поколотил уже кулаком. «Деда Сав, эт я, открывай!» – за дверью что-то грузно свалилось на пол, послышались шаркающие шаги. Кто-то подошёл к двери.
–Кто есть? – раздался хрипловатый и неприятный грубый старческий голос.
–Это Пётр...
–Какой такой Пётр? Чего надо, опять за деньгами пришли, фашисты? Нет у меня ничего...
–Да это я, Петька Михайлов, забыл, что ли? Я тебе от папы еды тут принёс, тряпки ещё какие-то тёплые. Открывай, холодно тут.
За дверь снова зашуршали, щёлкнула задвижка, потом ещё одна щеколда и, наконец приоткрыв дверь, дед стянул цепочку. На пороге перед Петром показался невысокий бородатый старик в потасканной меховой безрукавке, перемотанной ремешком, и валенках. К удивлению Петра, у деда на плече трёхлинейки не оказалось.
–Здорова, дед Сав!
–Чаво ты там принёс, еду, говоришь? – дед не ответил на приветствие.
–Да вот, папа тебе тут накупил харчей каких-то. В этом мешке не пойму, что такое, одежда, похоже.
–А, ясно-понятно... Ну проходь, – он посторонился, Пётр занёс сумки в дом.
Внутри было достаточно тепло, руки и лицо приятно закололо. Парень попытался сам донести сумки до погреба, но дед его опередил. Тогда Пётр встал поближе к печке в надежде отогреть заледеневшие руки. Дед тем временем постепенно стаскивал всё в погреб, рассматривая каждый шмак колбасы и упаковку сыра, будто бы это была не еда, а какая-то диковинная вещица.
–Не мёрзнешь тут, как я погляжу? – спросил Пётр.
–Да не жалуюсь уж. Дров вон натаскал, шуть не надорвался в одного...
–Ну, теплее будет... А винтовка-то твоя где? Продал, что ли?
–Да ни, в сарай снёс, чиню вот. Заклинила, шельма... Она ведь старая у меня, ещё от моего деда перешла, ему от отца, бишь. Старая, да... все мы старые стали...
–Слушай, дед Сав, а ты тут на днях ничего или... никого странного не видел? Может, звери какие захаживали? – дед Савва немного потупился, видно, вспоминая что-то, но быстро отошёл.
–Да кому тут, кроме белок да косых шастать... Лисы пробегали, это бывало, волков не видел давно...
–Ну, может, кто-нибудь побольше был, скажем, медведи? – Пётр прислонился к печке и машинально покручивал на куртке толстую пуговицу.
–Какие ж тут медведи! Холода идут, я бы сам вылезать побоялся. Лето хорошее было, они пожрали здорово, чаво уж им теперь, до нас не доберутся...
–Ну, раз так, то ладно.
–Хотя, видал я тут кое-чего... – Пётр насторожился.
–Что?
–Да вот, третьего дня по ночи будто кто вокруг ходил у леса. С утра вышел, капканы проверил – пусто... Чудеса, думаю. Потом снова бродил кто-то, правда, подальше уже. И следы ещё странные такие, ни на что не похожи... Заяц-не заяц, медведь-не медведь, да и не человек.
–А кто ж тогда? – Пётр ощутимо напрягся. В голове сразу стали возникать самые разные образы из тех баек, что ему приходилось слышать. «Леший? Бабай? Волколак?..» –пуговица на куртке завращалась быстрее, нитка совсем растянулась. «Двоедушник? Чёрт? Или, может...»
–Навка, – пуговица отскочила от нитки и осталась у Петра в руках.
–Ч-чего? – Пётр совсем опешил.
–Да, они и есть. Беда, что ружо у меня после того склинило. Вот взяло, да и всё. Зря вы приехали сюда, ох зря... Зима холодной будет, они холод любят...
–Кто холод любит?
–Да всё навки. Им же ж в могилках тесно становится, стыло да голодно, вот и вылезают. Как выползет, – старик привстал с пола, зашагал на корточках, – как подкрадётся, пока спишь, кружить будет вокруг дома, принюхиваться к кровушке твоей, да ка-ак... ба-а! – он кинулся на Петра, тот отскочил в смятении.
–Да ну тебя, чёрт старый! Кончай пугать, мальчик я тебе, что ли! – выпалил Пётр.
–Мальчик – не мальчик, а всё ж вы зря приехали... Холод наступает... – Пётр поёжился оттого, как старик это произнёс.
–Чушь ты порешь какую-то, деда Сав, правда. Не верю я в это всё...
–Я, может, тоже не верил... да им всё равно на это, как видно...
–Ладно, пойду я, пожалуй... Даст бог, после Нового года загляну.
–Эхх, зря вы так... зря... – старик проводил взглядом Петра, захлопнувшего за собой дверь дома.
Дорогой Пётр всё гонял в голове то, что сказал дед. С одной стороны, той, которой хотелось придерживаться, на старика снова накатил маразм, и он стал нести всякий бред, скомканный из всей той сумятицы, что была у деда в голове. Всё же, была и другая сторона. Нельзя было забывать о том, что старик хоть и был с прибабахом, но в его историях всегда присутствовала доля правды, так как он за свою жизнь повидал довольно многое, особенно пока жил тут, в Батыево. Пётр пытался себя успокоить, стремясь составить обе стороны в одну, как-то вывести то общее, во что можно было бы верить, но понимал, что это у него не выходит. Больше всего его поразило то, что, когда старик рассказывал про всё это, на него нашёл какой-то нешуточных испуг, хотя во всю эту мистику Пётр не верил абсолютно. «Навки какие-то, вурдалаки... в его стиле, ничего не скажешь,» – Пётр не заметил, как дошёл до дома. Он отпер калитку. Абрик, которого выпустили на улицу, носился по снегу и мешался под лопатой отца.
–Ну, как сходил? – спросил папа издали.
–Да нормально, всё отдал.
–Опять чудит?
–Да есть, не без этого...
–Ладно, переодевайся до конца и подходи, надо бы до темноты управиться.
Пётр зашёл в дом, мигом переоделся во всё тёплое и взялся за лопату. Дело уже шло к вечеру, солнце постепенно клонилось за горизонт пушистых белоснежных крон.
К пяти часам, когда темнота уже достаточно накрыла собой глубокое деревенское небо, снег на всём участке был расчищен. Перед тем, как окончательно вернуться домой, пришлось ещё натаскать из колодца воды в большой чан. Отец с сыном порядком устали, и после всех тяжёлых трудов было приятно зайти в протопленный свежими дровами дом. На кухне, как позже оказалось, было немного припасов, поэтому к окончанию работы мама успела наготовить макарон с тушёнкой. В запасах также нашли пару закруток с огурцами и кабачками, так что семья была обеспечена ещё и на завтрак. Правда, не нашлось хлеба – в шкафу валялась только пачка галет, однако это пиру никак не повредило.
–Эх, сейчас бы баню хорошо стопить, – поразмыслил вслух отец.
–Сделаем, я только за! – оживился Пётр.
–О, вот и хорошо... заодно в кадушку воды плесни, чтобы разогреться успела.
–Это мы быстро, – заявил Пётр, со смаком дожёвывая огурец.
Баня стояла недалеко от дома, за самым углом. Надо сказать, была она довольно большая, учитывая маленькие сени, предбанник и саму парилку на шесть человек. Если бы на участке не было дома, в этой постройке можно было бы полноценно жить. Однако, строение это было, так сказать, не совсем обычное – иными словами, перед посещением бани нужно было знать некоторые особенности этого места. Во-первых, перед заходом в сам дом нужно было три раза подёргать за ручку. Во-вторых, печка «любила», когда её топили простыми спичками, а если хозяева брались за зажигалки или горелки, а то и ещё хуже, наливали туда жидкость для розжига, печь на следующий раз начинала «капризничать»: то огонь внезапно потухнет, то дрова никак не разожгутся, то всё вмиг прогорит, а жара не останется. Ну и, в-третьих, самым важным было перед заходом попросить у бани разрешения на принятие процедур, обратившись к баннику со словами «банник батюшка, дозволь попариться». Простым городским обывателям это могло показаться смешным, но каждый деревенский житель или тот, кто просто жил в таком доме продолжительное время, знал, что, если эти приметы не соблюсти, банный дух на тебя разозлится. Порой, не сильно, разбросав по полу золу из печи, а порой... ходили рассказы, что от проделок банника люди, запертые в парной, угорали от жары насмерть. Благо, Михайловы, хоть и были городскими жителями, знали, что к чему, поэтому таких неприятностей мистического характера избегали.
Пётр, подойдя к домику, трижды подёргал за ручку и вошёл в сени. Он зажёг свет, бросил охапку дров на поленницу у печи и стал распаковывать её. Он распорол сетку, достал поленья и стал укладывать их в печь по сибирскому способу – параллельно, но так, чтобы снизу оставалась щель. Закинув туда обрезки бумаги, что он нашёл по углам, парень чиркнул спичкой. Огонёк заплясал на кончике бумаги, пополз вниз и стал разгораться ярче. «Чёрт, кадушка...» – Пётр вспомнил о том, что оставил дома таз с водой. Он вышел из бани. Кругом была абсолютная тишина, только хрустевшие под валенками снежинки создавали шум. Снег за домом, там, куда не попадал свет фонаря, отдавал синевой. Равно таким же было и белое поле за околицей, после которого шла дорога, а вдали виднелся густой лес. Пётр отвернулся от вечернего пейзажа, поднимаясь по лестнице. Вдруг раздался хруст. Будто бы вдалеке, но такой силы, словно вниз упал не сук, а целый ствол. Парня передёрнуло от неожиданности. «Нихрена ж себе... А говорил, что животные не ходят...»
По телу пробежали мурашки, Пётр стремглав залетел в дом. Схватив тазик, он закрыл за собой дверь и поспешил к бане. Внутри всё уже было практически прогрето, термометр показывал сорок градусов. Долив воду доверху в большой бак, парень оставил тазик в комнате и, выключив свет, вышел наружу. Пётр ещё раз посмотрел за забор, откуда шёл хруст: там не было ничего, кроме всё той же белоснежной поляны, отделявшей мрачный лес от деревенской стороны. «Ладно, шут с ним. Пойду вещи разберу...»
* * *
Сам по себе Пётр был натурой спокойной, даже местами флегматичной. Всяких страшилок про бабаев и бабу-ягу он наслушался ещё в детстве, а в лагере у костра они травили байки и пострашнее. Однако именно в этот день Пётр ощутил какой-то загадочный, непонятный страх. Парень не мог взять в толк, что так сильно его напугало: ну подумаешь, упавшее дерево, подумаешь, какой-то зверь пробежал, в наших лесах и не такое бывает. Самое странное было то, что, по сути, ничего пугающего не случилось, но дрожь по телу пробила такая сильная, как будто на него только что хотел напасть огромный взбешённый медведь.
За разбором вещей Пётр успокоился. Он закинул все нужные вещи в комод, переоделся во всё домашнее и, наконец, улёгся на кровать. Вдруг парень оживился: «Подарок, точно!» Он залез в рюкзак и достал оттуда тот самый свёрток, что дала ему Энн. По форме упаковка была прямоугольной формы, внутри было что-то лёгкое. «Что ж, интересно,» – Пётр разорвал блестящую бумагу и достал содержимое. В руках у него была прямоугольная коробочка, наверху красовалась надпись: «Удачной охоты!». Пётр поддел крышку – внутри красовался новенький финский пуукко в кожаных ножнах с блестящим позолоченным навершием. «Господи... обожаю её...» – Пётр обнажил блестящий клинок, рукоятка из обожжённой карельской берёзы удобно легла в руке. Парень отошёл на пару шагов, опустил палец на верхнюю часть кинжала, размахнулся и выпустил нож. Лезвие воткнулось в деревянный косяк. «Нужно позвонить ей!» – решил Пётр и, выйдя в коридор поближе к окну, набрал номер подруги. Гудки шли недолго, через пару секунд раздался приятный голос:
–Привет!
–Привет! Энн, слушай, спасибо тебе огромное... даже не знаю, как сказать, ты прям в точку попала! Прям от всей души!..
–Ой... рада, что тебе понравилось!
–Да ещё как!
–Я тут тоже твой подарок только хотела открыть... Погоди-ка...
–О, давай, жду, – в трубке послышался шорох бумаги.
–Ох, ну ничего себе! – раздался голос Энн, Пётр почувствовал, как тепло разлилось от груди по всему телу. Он однозначно угадал с подарком, Энн давно хотела именно такие аккуратные электронные девичьи часики, которые, вероятно, она сейчас примеряла. Пётр потратил на них больше половины от всех накопленных им сбережений, но он ни о чём теперь не жалел.
–Ну что, как?
–Блин, я только о них и мечтала! Красота... Спасибо тебе...
–Ну, я старался!
–Но послушай, это ведь деньжищи такие... Неудобно как-то, я тебе нож, а ты мне такое...
–Так, тебе нравится, скажи мне? – твёрдо спросил Пётр.
–Да...
–Ты довольная?
–Конечно... - робко ответила Энн.
–Ну вот и славно, не о чем тогда думать! Главное внимание, правильно я говорю?
–Правильно... Ого, тут и зарядка, всё так серьёзно...
–В общем, развлекайся, – Пётр прислонился головой к стеклу.
–Вы как там, хорошо доехали, дом протопили?
–Да, всё хорошо. Холодно тут, правда, но дом теперь тёплый.
–Вот и супер. А я, короче, представляешь, – голос Энн прозвенел и так же потух в ушах. В окне Пётр заметил что-то, что его напрягло. Это было лишь мгновение, когда чёрный силуэт промелькнул где-то между сосен, но и этого мгновения хватило, чтобы Пётр напрягся. «Что ещё?» – Пётр напряг зрение. Он напряжённо всматривался в ночную синеву заснеженного поля, но ничего не мог разглядеть. Может, ему показалось?.. Вот! Снова промелькнула таинственная сущность. Напряжение всё росло. Пётр хотел отойти от окна, но понимал, что какая-то неимоверная сила его сковала. «Где же оно? Ушло?» – Пётр сощурил глаза. Видимо, зверь, или кто-то, семенивший по дороге, отступил... Но по ощущениям парня, он не ушёл. Нет, что-то тут не так... «Пе-еть, ты тут? Петя?» – Пётр опешил.
–Ай? Да, да, я тут просто... отвлёкся, тут это...
–Что случилось?
–Да так, просто показалась одна фигня в темноте.
–Точно? Ты как-то напряжённей, чем обычно.
–Да, всё нормально, не переживай... Так что ты говорила там про Женю?..
–А, ну вот, короче, – стоп. Вот оно.
Нет, теперь Пётр был уверен – ему не показалось. Сущность внезапно остановилась на дороге, что-то вынюхивая. Свет фонаря почти не попадал на неё, но Пётр мог кое-что разглядеть. Она действительно была похожа на человека, только какого-то костлявого, кривого, неправильного. Вместо обычной головы у существа была не то лошадиная, не то собачья облезлая морда, которой нечто обнюхивало землю перед собой. Маленькие глаза-точки блестели двумя бельмами, острый позвоночник выступал наружу, подобно гребню древнего динозавра. Волчьи когти, клиньями выраставние из лап, впивались в мокрый снег. Небольшой опыт Петра общения с дикой природой подсказывал, что зверей, подобных тому, что находилось по ту сторону окна, просто не бывает. Гад не был похож ни на что естественное, ни на что существовавшее, существующее или способное существовать. «Петь, как там баня?» – раздался сверху мамин голос. Чёрт, мама! Зачем? Вдруг голова сущности приподнялась, после резко развернулась в сторону дома. Пётр предвидел это движение и юркнул вниз, под подоконник.
–Петь, что там? – раздался тревожный голос Энн.
–Энн, слушай... Давай я тебе попозже перезвоню, мы тут париться сейчас пойдём, – полушёпотом сказал Пётр, понимая, что перед подругой это его выдаёт. К счастью, она не стала донимать его вопросами, видно, что-то она поняла.
–Ладно, давай, созвонимся ещё! Аккуратнее там!
Звонок прервался, Пётр решил аккуратно вылезти из-за укрытия и проверить, ушло то существо или нет. Он медленно поднялся и аккуратно посмотрел вдаль: пусто. Парень с шумом выдохнул.
–Петь, ну ты где? – вновь раздался мамин голос.
–Да я тут, сейчас гляну...
Сказать, что Петру сейчас было до дрожи в коленях страшно покидать дом, значит ничего не сказать. Он едва пришёл в себя после того, что увидел. Казалось, что это всё произошло во сне, не с ним, а с каким-то другим человеком, что всё это было ненастоящее: и непонятная зверюга, что он увидел, и голова странной формы, и все эти кости, выпиравшие наружу из-под тонкой кожи этого существа. Однако парень понимал – надо идти. Если он не проверит баню, не подкинет дров, не отрегулирует напор дыма, то вся семья останется без тепла, без горячей воды на всю эту ночь.
Пётр, вернувшись в комнату, натянул на себя свитер и телогрейку. Он вытащил пуукко из ножен, взял в правую руку и сунул в карман так, чтобы в любой момент можно было резко выхватить его для того, чтобы бросить или уколоть.
Он подошёл к двери, нервно вздохнул и вышел наружу. Холод. Тусклый фонарь. Тишина. Над парочкой домов вдали клубились столбы печного дыма, звёзды блестели на темном северном небе. Всё было спокойно. Оглядев всё вокруг, Пётр кошачьими шагами спустился вниз и вполоборота зашагал к бане. «Главное, не оборачиваться... ещё чуть-чуть,» – юноша надавил на ручку и боком проскользнул внутрь. Теперь он был в безопасности.
* * *
Баня была протоплена до девяноста градусов. Самое то для того, чтобы погреться после работы на морозе. Однако традиции приёма процедур соблюдались: первой ушла париться мама, потом уже отец и сам Пётр.
Когда родители уже зашли в баню, Пётр уже не так сильно переживал. Он выполнил свою работу, и теперь оставалось только ждать, пока родители закончат и настанет его очередь. Парень тем временем, усевшись в кресле у камина поудобнее, при свете огня почитывал «Чингиз-хана», книжку, что первая попалась под руку. Свет и тепло от камина, тишина, сквозь которую прокрадывались потрескивания поленьев, и полумрак вокруг нагоняли на парня сон, однако он держался. Ему казалось, что провались он в дрёму хотя бы на минуту, так он проспит целую вечность, лишив себя удовольствия попариться.
Наконец, мама вернулась. Пётр, одевшись потеплее, взял с собой банную рубаху со штанами, на всякий случай прихватил пуукко и вышел из дома. Теперь идти по тёмному двору было почему-то не так страшно, как в первый раз. Дойдя до бани, Пётр бросил верхнюю одежду в коридоре, а остальное швырнул в кресло рядом с тем, где подрёмывал отец. Парень растолкал его.
–Бать, батя... Парить меня будешь?
–А? Да, да, ты иди, прогревайся... – сказал он и снова засел в телефон.
Пётр зашёл в парную. Греясь на верхней полке, он прикинул в голове следующее: та зверюга, которую он видел из окна, вероятнее всего, была попросту бродячей псиной, которая ходила по посёлку и искала какой-нибудь еды. Странной формы морда и неестественное строение тела ему тоже привиделись, всё-таки, сказывалась усталость мозга от школы и всей этой суеты. Этим же объяснялся его страх перед хрустом, что он слышал сегодня вечером. Да и, в конце концов, что бы это ни был за зверь, когда он бродил возле их участка, то через забор перебраться не рискнул, поэтому дом пока что находился в относительной безопасности. Россказни деда Саввы Пётр решил в расчёт не брать, так как был уверен, что старик просто решил себя потешить, напугав парня своими байками. Всё-таки, его тоже можно понять, ведь тут та ещё тоска, особенно зимой, а людей вокруг раз-два и обчёлся...
Банное тепло совсем разморило Петра. Отец, зашедший в парную минут через десять, хорошо пропарил его веником с двух сторон, так что оставшееся время парень находился в состоянии полноценного отдыха. «Что ещё нужно для счастья?» – подумал Пётр. «Эх, была бы тут Энн...»
Так вышло, что он немного задремал. Совсем ненадолго, минут на пять-шесть. Отец уже ушёл в дом заваривать чай, однако парень ещё не спешил уходить. Приподнявшись на локтях, Пётр сел на полке. Он зачерпнул немного воды из кадки и ополоснулся. Дубовый аромат привёл его в себя. Сразу встать на ноги он не мог, поэтому прислонился к стене и постепенно отходил от дремоты.
«Бум...» – что-то стукнуло. То ли по крыше, то ли по печной трубе. Похоже, что от жара железо стало играть. Такое бывало, если особенно хорошо растопить баню. «Бум, бум...» – Пётр снова услышал, как будто что-то ударилось и покатилось по крыше. «На яблоко похоже...» – подумал парень. Но какие, чёрт побери, яблоки, если за окном зима?..
Пётр поёжился. Вдруг он увидел то, отчего мысль о расширяющемся от жара железе сразу стала провальной – температура на термометре упала до семидесяти. Пётр вышел из парной, обмотался полотенцем и заглянул в печь. Пламя от подкинутых отцом двух поленьев активно разгоралось. «Что за нахрен?» – он взял из поленницы ещё одну берёзовую чушку и закинул в огонь. Зайдя в парную, он вновь уселся на лавку, закрыл глаза и решил ждать дальше, пока баня придёт в норму и можно будет спокойно допариться. «Интересно, что такое? И откуда был стук? Опять ветки?..» Прошло какое-то время, но температура не увеличилась, даже немного упала. Парень подумал, что всему виной здоровая куча камней, которые давно остыли, и закинул в топку сразу два полена.
Минут через десять Пётр явно почувствовал, что стало прохладно. Он глянул на термометр: сорок. Сорок градусов, и это после трёх здоровых дров! Парень бросил взгляд на трубу – тяга была открыта. Тогда он соскочил вниз и снова решил проверить печь. В коридоре было уже так протоплено, что можно было париться прямо здесь, а от печной дверцы исходил просто чудовищный жар. Пётр взял краешек полотенца и им же открыл заслонку: огонь внутри бушевал. Казалось, раскалённая до красна печь сейчас совсем разорвётся, а тепло из неё окончательно вырвется наружу и поглотит всё. «Бум, бум-бум-бум...» – раздался стук по крыше. Вдруг сверху что-то зашуршало, заскрежетало, и внезапно в трубу задул такой силы ветер, что пламя от обугленных дровишек вмиг затухло, будто бы это была свечка, а не здоровый костёр. «Твою же мать...» – Пётр от неожиданности отшатнулся назад. «Так... видимо, хватит на сегодня бани...»
После скромного чаепития, сопровождавшегося разговорами то о школе, то о политике, то об огороде, Пётр по традиции оставил себе небольшую кружечку чая и уселся у камина. Огонь играл на потемневших от жара дровах, мягкий свет тускло освещал пожелтевшие страницы книги. Ретривер Абрик, свернувшись калачиком, лежал у парня в ногах. Разморённый после бани, Пётр прочитал всего пару страниц, после чего провалился в неглубокий сон...
* * *
Поле. Огромное заснеженное поле, по которому, то и дело прихрамывая на правую ногу, бредёт тёмная фигура в старых обносках. Человек опирается на деревянную трость, чтобы не упасть окончательно. Ему тяжело идти, однако он всё равно двигается вперёд, проваливаясь в снег. Шаг за шагом фигура приближается к большому белокаменному дому. Шаг за шагом сокращается расстояние между ними и удлиняется протоптанная человеком полоса. Шаг. Шаг. Шаг. Кажется, это длится целую вечность, долго и мучительно, но вдруг человек в плаще достигает порога, он начинает подниматься. Шаг за шагом он всё ближе к двери, трость постукивает по деревянной лестнице. Шаг, стук. Шаг, стук. Шаг, стук. Его костлявая рука тянется к толстому кольцу. Тонкие пальцы обхватывают серебряный обод, поднимают его вверх, внезапно разжимаются и выпускают тяжёлое кольцо. «Бум, бум-бум-бум...»
Пётр проснулся. То ли от того стука, что он услышал во сне и который будто бы перешёл в реальность, то ли оттого, что огонь в камине практически погас и стало прохладно. Абрик вскочил вместе с хозяином, потянулся и широко зевнул. Парень встал с кресла, поворошил кочергой красноватые угли и закинул ещё тройку поленьев.
Они зашли в комнату. Абрик, дождавшись, пока Пётр расправит кровать и скомандует ему, запрыгнул на перину. Парень укрылся одеялом, перевернулся на левый бок. Сон куда-то ушёл и совсем не хотел возвращаться. Внезапно Абрик вскинулся, потянул носом воздух, грозно зарычал и был готов уже забрехать. Пётр одёрнул его: "Тише ты, тише! Чего ворчишь? Спи давай, всё хорошо..." Абрик успокоился, снова улёгся на кровати. Когда парень отернулся к стенке, в нос ударил какой-то неприятный запах. Он был похож на тот, что ощущается, когда разделывают тёплую тушу ещё некогда живого зверя. «Фу ты, чёрт...» – Пётр развернулся, запах исчез. Он решил попытаться уснуть по своему старому методу: медленно досчитать до десяти, а потом расслабить всё тело и не шевелиться, будто и вправду спишь. Сон постепенно стал накрывать его.
Погружаясь в забытье, Пётр почувствовал, как Абрик хочет спрыгнуть. Пёс чуть толкнул хозяина задними лапами, отчего тот приоткрыл глаза... А потом раскрыл их шире. Ему показалось, что за окном только что плавно прошёлся чей-то тёмный, костлявый силуэт. Этот, в отличие от того, что Пётр видел этим вечером в окне, гораздо больше походил на человека. Он не мог встать, не мог пошевелиться, чтобы проверить, закрыта ли входная дверь. Всё тело сковала ни то усталость, ни то страх перед чем-то, скрывающемся в темноте. «Дверь... просто проверить дверь, вот и всё... Больше никуда...» – пытался уговорить себя Пётр. У него получилось: парень медленно, бесшумно слез с кровати, взял из ножен пуукко и вышел в коридор. Всё было в порядке – дверь была заперта на два оборота...
Пётр облегчённо выдохнул. Он и вся его семья были в безопасности. «Достаточно на сегодня потрясений,» – подумал парень. Измотанному теперь ему хотелось кругом забить на всё, что бродит снаружи, и заснуть крепким сном до самого утра. Парень рухнул в постель, нашёл у себя в телефоне аудиокнигу, включил, чтобы та бубнила на фоне, и наконец-то вырубился.
* * *
За ночь ему не приснилось абсолютно ничего, как он и рассчитывал. Такое частенько работало с ним в детстве: когда мама или бабушка читали Петру сказки или рассказы, он засыпал гораздо быстрее. Хорошо, что это действует и сейчас...
Парень проснулся. Он почувствовал, что практически не выспался. Услышав то, как Абрик скребётся в дверь, Пётр надавил на ручку, пёс радостно выскочил. Он вышел с ним в коридор и уже собрался выпустить Абрика на улицу, как вдруг в голове всплыло ночное событие. «Так, братишка, я с тобой пойду, пожалуй,» – парень быстро оделся и вышел во двор. Абрик радостно побежал носиться по участку, а Пётр зашёл за угол дома, туда, где вчера видел тёмный силуэт. К его удивлению, следов не было, а за забором оставались всё те же, которые видели они с отцом вчера. «Чертовщина какая-то... Может, и вправду показалось... Хотя, в последнее время столько всего кажется, будто оно и вправду есть.» Пётр обошёл дом кругом – никаких признаков пребывания чужаков не было. «Ладно, хрен бы с ним... Завтракать уже пора...»
За едой родители решили, что скоро нужно будет собираться в город за продуктами. Они думали выехать пораньше, но так как всё семейство после бани проспало аш до половины первого, времени на приготовления практически не было, а Новый год уже был на носу.
Машина прогрелась достаточно быстро, несмотря на то что ночью было довольно холодно. Пётр с трудом выдернул примёрзшие стальные задвижки и раскрыл ворота.
–Лёш, кошелёк взял?
–Да, в машине, в сумке...
–Ты как, Петь, не забоишься? Мы надолго, к половине восьмого только приедем, получается, – тревожно сказала мама, поправляя алый шарф.
–Ой, да не переживай, мам! Мы тут с Абриком дом посторожим, приберёмся!
–Если что, патроны под лестницей! – шутливо бросил отец, садясь в машину.
–Типун тебе! Осторожней тут, звони нам, если что! Главное отвечай!
–Ладно, понял-принял!
Пётр помахал родителям, закрыл за ними ворота и вместе с Абриком зашёл в дом. Планов на оставшийся день было не особо много: уборку хотелось отложить в дальний угол, а своих дел, кроме запланированной чистки ружья и возможного чтения какой-нибудь новой книги, у него не было.
Сняв со стены «ИЖ», Пётр пронёс его на кухню. Из-под лестницы он достал небольшой чемоданчик с инструментами, разложил на столе старую клеёнку и принялся за дело.
Пока Пётр чистил ружьё, его не покидали мысли обо всём произошедшем вчера. Он сделал вывод, что вся чертовщина, которая сначала ему просто мерещилась, а потом наглядно дала о себе знать, не была плодом его воображения. Зверюга действительно следила за ним, тому было несколько доказательств: сломанный со страшным хрустом сук дерева был сломан не просто так – чудище хотело почуять его страх, определить, насколько добыча уязвима. Потом оно появилось на дороге, подобравшись почти вплотную, после животное пробралось на крышу бани и... Почему-то оставило его в живых. У зверя были все шансы полакомиться свежей плотью, но он не стал этого делать. «Видно, ждёт, пока я в собственном соку замаринуюсь... С подливой любит, гад,» – заключил Пётр.
Окончательно дочистив ствол, парень решил проверить количество патронов, о которых говорил отец. Он отодвинул дверцу и подсветил фонариком подлестничное пространство. Единственное, что парень смог найти, была полупустая пачка патронов, которых было всего шесть штук. «Классно, всё расстреляли... Ну, хотя бы это есть, уже хорошо.»
Что-то подсказывало парню, что гадина должна была ещё вернуться. Слишком уж долго она проматывала его, чтобы вот так просто оставить гнить, как недобитую дичь. «Дед Савва. Может, он побольше про неё знает?» – подумал Пётр.
Наказав Абрику сторожить дом, парень запер калитку и направился к деду. Мороз уже нешуточно покусывал за щёки, по ощущениям было уже под минус двадцать с чем-то. Благо, отцовская бекеша выручала.
–Дед Сав, это я, Петька! – крикнул Пётр, громко постучав в дверь старого домика.
–Заходь, братец, – неожиданно послышался хрипловатый голос.
Пётр прошёл в дом. Дед Савва возился со своей трёхлинейкой, разложив всякие детали на столе.
–Что, всё ремонтируешь?
–Да чищу уже, починил я старушку, – дед заботливо вставлял промасленные части в деревянное ложе.
–А, понятно... Слушай, я тут спросить у тебя хотел. В общем, ночью я видел кое-что...
–Навку что ли? – дед вставил затвор, передёрнул и, проверив готовность, нажал на спуск.
–Да, а как ты...
–Сам видал. И чуял, она ж потрохами воняет, гнида.
–Скажи, что это вообще за тварь, откуда взялась? Или берётся...
–Ну, присядь, что ли, тогда, в ногах-то правды нет, – они уселись за стол.
Пётр скинул шубу, дед облокотил об стену свою винтовку и начал рассказ.
–Навки водятся много где. Сами они давно мёртвые, может сто, может и триста лет как. Появляются они, ежели покойник при жизни колдуном был, али шаманом. Из могилы эту тварь тёмные силы поднимают. Облик у навок преображается так, что мороз по коже. Оно и ясно – станет тем, чего жертва больше боится. Вот и бродит она по земле, питается кровью человеческой, да мяском нашим закусывает.
–Слушай, деда Сав, а откуда же навка у нас в Батыево взялась?
– Ох, друже, с чаво б начать... Было это ещё в царские времена. Место наше испокон веков пустым было: земля грубая, глины много, не росло ничего. Как-то раз в нашем имении помещики новые появились – Павловы. С ними всё преобразилось: у нас и огороды чудесно расти стали, и грибов в лесах к осени до чёрта, скотина давала столько молока и мяса, что и всю Москву прокормить можно. Правда, с тех пор стала история ходить о том, что тварь какая-то дикая начала бродить рядом. Весь год токмо на скотину нападала, кур воровала, но шибко не пакостила...
–Хмм... Ну, а дальше-то как?
–Замечал ты, что под Новый год в Галкино людёв, кроме вас, нету?
–Ну, наверное...
–Да, нету. Не любят тут Илии Муромского день. Именно в него, первого числа, в селении люди и пропадали. Бывало, что наутро не досчитывались нескольких семей. Верили люди – навка прошлась.
–Ну и ну...
–А самое главное – холод... Как в клешни всех забирает, не выберешься! Да только те помещики, что после Павловых были, этого не боялись – слыхали, что земля богатая у нас, да и валили сюда. Вот и помирали все, полвека не прожив...
–Жуть какая, деда Сав...
–Оно и верно, братец. Я-то, знаешь... – дед перевёл взгляд на окно, задумался, – уже как сколько лет эту навку выжидаю... Всё никак словить не могу. Она ведь её забрала, Марью Никитичну мою... – дед украдкой протёр слезившийся глаз. Пётр подбадривающе положил руку ему на плечо.
–Надо нам вместе эту гадину словить, деда Сав. Только мы тут можем её прикончить.
–Надо-то надо, да только одни пули её не берут. Она ж мёртвая и без них...
–Как не берут? – Пётр разочарованно стукнул ладонью по столу, – Чем же тогда её? Топором, может? Взять, да и разрубить, а?
–Да нет, снова вернётся... Её сжечь надо. Только огнём, так наш народ говорит.
–Хмм... ну, огнём-то должно сработать. Что ж народ-то её не сгубил до сих пор, если знает, как?
–Такой народ у нас, братец, такой народ... – дед грустно улыбнулся.
–Ладно, слушай, дед. Я тут рядом, если что, дом наш помнишь. Придётся нам с тобой связь держать как-нибудь. Вот, смотри, – Пётр показал деду на выключатель, – Если монстрюгу рядом заметишь, помигаешь мне светом дважды. Если я тебе раз мигну – ты мне тоже раз мигни, так будем знать, что всё на обоих фронтах спокойно.
–Ладно, заумно ты придумал... Ну хорошо. Есть и у меня идея...
Дед вошёл в сарайную дверь, покопался там и вышел обратно. В руках он держал несколько закрытых капканов.
Они вышли во двор. Было принято решение расставить защиту ближе к лесополосе так, чтобы зверя можно было обнаружить сразу. Дед замаскировал капканы снегом, так было надежнее.
–На вот, возьми, – дед протянул парню две ловушки, – поставь и у себя на всякий. Чую, что тебе нужнее будет.
–О, спасибо тебе, дед... Слушай, а у тебя, часом, ружейных пуль не найдётся? А то вдруг...
–Так, ну ты тоже не наглей, друже!
–Да нет, если не хочешь, – Пётр запнулся, дед хохотнул.
–Хе-хе, да шучу! Нету, братец, нету. Всё винтовочное...
На этих словах они простились, дед Савва зашагал к своей избушке, а Пётр пошёл домой, к Абрику. Нужно было готовиться, он чувствовал.
* * *
Капканы были расставлены. Одна штука у ворот, другая ближе к дому. Все шесть патронов Пётр всунул в отцовский патронташ, положил возле кровати рядом с ружьём.
Когда в доме всё было готово, Пётр стал продумывать то, как расправиться с гадиной. Нужно было заманить её в западню, которая с маленькой спички превратится в пылающий котёл. «Вырыть яму? Слишком долго, да и выберется... Тут нужно что-то ударное, что-то резкое. Ну-ка погодите...» – Пётр вспомнил то, как навка не тронула его, пока он был в бане. Жар. Эта гадина боялась именно жара.
Пётр нарубил добрую кучку сосновых дров. Да, банная труба от них пачкалась, но зато чудовищная жара находила сразу.
Заранее положив всё в топку, Пётр пошёл дальше. За домом лежали старые брёвна, которые остались ещё от предыдущих хозяев. Парень начал выстраивать настоящую ловушку. Выложив стволы параллельно, к последнему он привязал два куска старого кабеля. Получалось что-то вроде калитки, которую можно было закрыть от самой бани. Вся эта конструкция по задумке должна была воспламениться, но Пётр решил не проливать всё керосином заранее, так как он мог быстро выветриться на воздухе.
В бане Пётр оставил газовую горелку и спички – одно для печи, второе для зверя. Какими бы тяжёлыми ни были обстоятельства, традиции нужно было чтить – баня топится только спичками.
* * *
Дверь отворилась сама. Старик в оборванном плаще прошагал стоптанными лаптями по красному ковру. От него ощущался противный, почти что гнилостный запах. Дойдя до белой двери, он толкнул её своим посохом. Сидевший за столом барин, копаясь в бумажках, вдруг поднял голову.
–Эй, Прохор! Ты кого сюда впустил? А ну гони этого смердящего взашей, некогда мне с ними! – злобно крикнул барин.
–А ты не серчай, Алексей Иванович. Я к тебе с делом, помочь тебе могу, – вкрадчиво проговорил мягкий старческий голос.
–Откуда знаешь меня? Или ты из моих крепостных?
–Земля слухами полнится, барин. Вижу я, дела твои скудны здесь. Помочь тебе могу с хозяйством твоим...
–Чего? Это как мне простой мужик может с имением помочь? Если только землю эту дрянную плодоносить не заставишь, ха!
–А что, могу и это. Ты землю-матушку не ругай... Её удобрить надо правильно. Она холод не любит...
–Да что ты мелишь, старый, – дед прервал барина, положив на стол лист белоснежной бумаги. Дверь в кабинет захлопнулась: «Бум, бум бум...»
Пётр очнулся. Он и сам не заметил, как отрубился после тяжёлой работы. Парень достал из кармана телефон и проверил пропущенные вызовы: десять раз звонила ему мама. «Чёрт, мне звезда...» – Пётр кинулся было перезванивать, но к своему удивлению заметил, что сеть не работает. Шкала была абсолютно пустая. Интернета тоже не было.
Пётр попробовал набрать родителям по домашнему телефону – пошли гудки. Ответа не было ни на второй раз, ни на третий. Страх постепенно охватывал каждую клеточку его тела, будто подступающий февральский мороз. «Чёрт, где же они...» – на часах была половина девятого. Дрожь пробежала по телу. Пётр не хотел поддаваться панике, но внутри всё просто клокотало от ужаса.
Абрик тоже чуял недоброе. Он смотрел в окно, тихо поскуливая. Пётр присел к нему.
–Всё хорошо, приятель, всё хорошо. Они просто... подзадержались, дорога долгая... – такими речами Пётр больше успокаивал не собаку, а свои расшатавшиеся за эти два дня нервы.
Пётр посмотрел в окно. В домике деда Саввы горел свет. «Ну-ка, проверим,» – Пётр мигнул светом, через пару секунд ему так же ответил дед. «Порядок».
Парень вышел из дома, прихватив канистру. Он облил брёвна керосином. Пришлось израсходовать весь, но всё пошло в дело. Дрова в бане были подожжены, температура поднималась.
Шёл уже одиннадцатый час. От родителей не было ни ответа, ни привета. Пётр сидел на кухне. Всё тело сковал страх. Страх за себя, за родителей, за деда Савву. Парень старался сбросить его с себя, но он, подобно льду, не давал двигаться. Вдруг в коридоре раздался звонок. Пётр оживился: «Мама!» – он подбежал к тумбочке и схватил трубку.
–Алло, мам!
–Петь, это я, Энн...
–Оу, чёрт, извини, – Пётр выдохнул. Было обидно, что на телефоне была не мама, но ему сейчас нужно было хоть с кем-нибудь поговорить. Энн была лучшим вариантом.
–Ты как там, всё хорошо? Что-то я беспокоюсь...
–Ох, знала бы ты, как я беспокоюсь, – поникнув, сказал он.
–Что случилось? Расскажи мне, – Пётр почувствовал, что прямо сейчас готов сорваться и заплакать. Да, он мог слёзно всё рассказать подруге, вывалить на неё весь тот страх и все переживания, накопившиеся в нём за эти два дня. Но он не мог. Нельзя, чтобы кто-то теперь боялся так же, как боится сейчас он.
–Послушай, Энн. Сейчас я пока не могу сказать, что происходит. Скажу только то, что теперь вынужден защищать наш дом от одной злой твари, которая угрожает нам. Не переживай за меня сейчас, это вовсе бесполезно. Лучше пожелай мне удачной охоты, как на том подарке!
–Прошу, будь аккуратен! Держи со мной связь, хотя бы на домашнем! Ты просто знай, слышишь, я тебя...
Связь оборвалась. Длинный гудок. Пётр понял, что всё серьёзно.
* * *
Время перевалило за полночь. Свет в домике деда Саввы мигнул два раза. Из приоткрытой двери бани распаренный Пётр с двустволкой наперевес и рядом стоящий Абрик видели, как тварь наступала. Тёмная сущность двигалась по прямой. Раздался выстрел, потом ещё, и ещё один. Из-за дома выбежала фигура с винтовкой. Звонкие выстрелы, походившие на удары плетью, разрывали ночную мглу. Мимо деда Саввы медленно двигалась навка, застрявшая в капкане. По всей видимости, боли она не чувствовала абсолютно. Вдруг огонь стих — дед Савва выпустил в неё всю обойму. Бросив винтовку, он вмиг выхватил топор из-за пояса и кинулся на монстра. «Получи, сука такая!» – он наотмашь рубанул твари по хребту, та мотнула головой, выхватила топор из спины и со звериной скоростью бросилась на старика. Дед не растерялся: пасть чудища удерживала винтовка. Казалось, какая-то неимоверная сила проснулась в старике. Он обоими руками всё дальше и дальше теснил чудище. Вдруг он присел, весь съёжился, а потом взмыл вперёд, оттолкнул навку на порядочное расстояние. Выхватил из-за валенка длинный штык-нож, резко швырнул в монстра. Клинок угодил ему в самую шею. Старик подобрал с земли топор и, пока зверь не очухался, налетел коршуном. Со страшным криком дед Савва замахнулся и стал кромсать зверя, что было сил. Внезапно его голова неестественно развернулась, ухватив зубами топор за обух. Тварь резко выбросила его и кинулась на старика. Он вскрикнул, его голос оборвался хрустом сломавшейся шеи. «Деда... как же ты так...» – Пётр нервно сглотнул.
Тварь двигалась прямо к дому. Постукивавший сзади капкан мешал ей идти. Окровавленная морда, походившая на лошадиную голову, мерно покачивалась. Петру на момент показалось, что зверюга стала гораздо больше в размерах, по габаритам приближаясь к небольшой лошади. «Крови напилась, сволочь... Ну ничего, сейчас дам тебе прикурить...»
«Звяг!» «Звяг!» – оба капкана сработали. Навка шла теперь с большим трудом. Войдя в незапертую калитку, она остановилась. Из её пасти вырвался страшный звериный рык. В нос ударил запах горячей крови и звериных потрохов. Она была голодна...
«Абрик, стой сзади!» – крикнул Пётр, взвёл курки и зашагал к чудищу. Навка вскочила, Пётр дал по ней дважды: «Бам, бам!» Туша, взлетевшая вверх, рухнула. Видимо, Пётр попал в голову. Парень перезарядил ружьё, снова дал два раза по ногам. «Бам, бам!» Передняя лапа отпала, задняя мерзко скривилась. Пётр зарядил ружьё ещё раз, на цыпочках приблизился к поверженному чудовищу. «Неужели, наповал? Но его ведь пуля не берёт...» – Пётр вытащил из ножен пуукко и уже собирался было воткнуть его в зверя, как вдруг тело зашевелилось, одним рывком бросилось на парня. Ещё мгновение, и зубы вонзились бы прямо в него, но тут туша снова рухнула наземь – Абрик! Он схватил её за перекушенную лапу и с остервенением разрывал облезлую плоть. «Абрик, беги! Абрик!» Мёртвая голова медленно обернулась. Рванув Абрика за шкуру, навка отшвырнула его за дом.
Страх пропал. Абсолютно. Вся дрожь отступила от тела, мутность в глазах пропала. Пётр вскинул ружьё, дал один залп и отбежал к бане. Навка кинулась за ним, но парень уже зашёл внутрь. В руке блеснула горелка. Пламя вмиг зажгло все брёвна, включая дальнее. Тварь стала испуганно метаться, пытаясь найти лазейку, но Пётр, схватившись за кабели, задвинул последний выход. Чудовище было в ловушке. От жары оно будто бы стало высыхать, уменьшаться, пламя всё разгоралось, его языки кусали зверя за кожу. Пётр молча смотрел на то, как монстр корчится в огне, как теряет свою силу, что накопил за столько лет.
Наконец, когда навка припала к земле, Пётр схватил её за челюсть, загнал внутрь поглубже газовый баллон и наставил на него ствол. «Это тебе за Абрика!» Раздался взрыв. Пётр отшатнулся назад, ударился обо что-то твёрдое затылком и вырубился. Всё потемнело.
* * *
–Так что же, выходит, и вся земля зелёной станет, и скотина вырастет, если подпишу эту бумажку твою?
–Точно так-с. Правда, знаешь ли, крестьянам твоим за это расплачиваться придётся... Сами собой землю будут питать. Натурально.
–Ой, да бог с ними! Наши бабы ещё нарожают, всё одно мрут каждый год!
–Это верно. Только вот, за каждого крестьянина, Алексей Иванович, с тебя годик жизни будет причитаться... Твой.
Барин опешил. Ещё раз прочитав бумагу, в которой было написано, что только лишь раз в год, канун дня Илии Муромского нежить будет находить на Батыево и мор, прикинул что-то в голове, немного помешкался и чирканул пером размашистую подпись.
–Так тому и быть. Заключаем договор...
Старик вышел из помещичьего дома. Он направился дальше, мерно постукивая тростью с изогнутым навершием ни то лошадиной, ни то собачьей головы, и разнося за собой жуткий гнилостный запах.
Эпилог.
Около метро, как и всегда, сновалась толпа людей. Двери бесперебойно открывались и закрывались, провожая жителей столицы по своим делам.
На лавочке под фонарём сидела девочка с красивыми рыжими волосами, волнами спадавшими через левое плечо.
"Зря я тут сижу... Не придёт он. Что-то случилось тогда с ним... Почему я не помогла ему?.." - она опустила голову и закрыла лицо руками.
Вдруг к ней кто-то подсел. Он положил руку ей на плечо, девочка сразу открыла глаза. Перед ней сидел молодой человек, одетый в старую короткую бекешу и изношенные валенки. Его лицо заросло недельной щетиной, покрасневшая кожа под улыбающимися глазами потрескалась.
Увидев то, с каким удивлением девочка смотрела на него, парень улыбнулся.
—Петь? Но как же ты... Как, ведь я думала...
—Я же сказал тебе, глупая: седьмого, в двенадцать, у метро. Вот я и пришёл к тебе...