Глава 6
Солнце окончательно скрылось за горизонтом, шел мелкий дождь. Посильнее укутавшись в куртку и поджав плечи, я торопливо шла по узкой улочке, освещенной редкими фонарями. От всего того, что рассказал Мартин и при мысли об ужасах, что я найду в папке, мне стало жутко, и я хотела поскорее найти девочек, забраться в машину и уехать домой.
Погрузившись в свои мысли, я не сразу заметила, что за мной плетутся какие-то парни. Решив не рисковать, я свернула на соседнюю улицу, но они пошли за мной. Я надеялась, что им просто по пути, но вдруг услышала:
— Эй, малышка, ты куда собралась? Ты чего так втопила? — сказал один из них заплетающимся от выпивки голосом.
— Фить, красотка! Мы с тобой разговариваем, — вторил его дружок.
Когда я увидела, как на встречу мне выходят еще трое, мне стало совсем не до шуток. Я стала отчаянно шарить в кармане в поисках газового баллончика.
— Давай развлечемся, а? Да не боись ты, мы клевые парни!
Тем временем они наступали все ближе, окружая меня. Мне стало так страшно, что пальцы едва шевелились, а отвечать им у меня и вовсе не было сил. Я нащупала баллончик в кармане и вцепилась в него, когда они подошли совсем близко, продолжая подначивать:
— Эй-эй, хочешь пивка? Мы угощаем. Да ты не стесняйся, мы тебя не только пивом угостим, ха-ха-ха.
Двое из них уже подошли так близко, что я чувствовала их смрадное дыхание — смесь перегара и пота, они начали трогать меня за руки, за волосы, тошнота подступила к горлу. И тут я сказала совсем тихо, сдавлено от страха:
— Не трогайте меня...
— Да ладно тебе, мы же нежно! Че ты ломаешься, киса?
Один из них схватил меня за задницу, и я, не выдержав, крикнула:
— Не трогай меня!
Во мне вдруг проснулась ярость, я решила, что не дамся им просто так, а затем зарядила одному из них прямо между ног, он сгорбился от боли, но это еще сильнее раззадорило его дружков. Я понимала, что мне надо как можно скорее вырваться, отойти хотя бы на пару метров, чтобы прыснуть из баллончика, а затем бежать как можно дальше от этих уродов. Я что есть силы начала отпихивать их, но их было слишком много, и они были в разы сильнее меня.
И тут я услышала угрожающий рев мотора. Из-за угла, свистя шинами, выехала дорогая серебристая машина и направилась прямо на нас. Все как будто замедлилось. Парни начали возмущаться, отступая, а водитель несколько раз угрожающе нажал на газ, давая понять, что в любой момент готов переехать их. И тут я узнала машину, она принадлежала Эвану! У меня перехватило дух от облегчения, когда он вышел и сказал мне твердым, не терпящим отказа голосом:
— Садись в машину!
Я незамедлительно послушалась и побежала внутрь. Самый смелый из парней столкнулся с Эваном лицом к лицу и выдал:
— Это было очень опасный маневр!
Мне стало страшно за него, ведь он один вышел на несколько парней! Но тут Эван резко достал пистолет, снял с предохранителя и наставил на них.
Через мокрое лобовое стекло я видела, как они перепугались и моментально потеряли дар речи, переминаясь с ноги на ногу. Мое сердце колотилось где-то в горле, когда Эван открыл водительскую дверь и сел рядом. Его лицо было словно каменным, а глаза расширены от ярости. Он снова газанул, чуть не сбив парней, которые попадали на асфальт от неожиданности, а затем разбежались кто куда.
Машина резко сдала назад, разворачиваясь на ходу, шины взревели, а я ели удержалась. На огромной скорости мы выехали на дорогу, пару машин просигналили, но кажется, Эвана это совсем не волновало, он вцепился в руль до такой степени, что костяшки его пальцев побелели. Я пыталась успокоиться, но сердце всё ещё бешено стучало. Я никак не могла избавиться от образа Эвана, выходящего из машины с таким спокойствием, словно он был уверен, что всё под контролем. Это одновременно восхищало и пугало меня. Эван спас меня от чего-то по-настоящему ужасного, но сделал это так, как будто для него это обычное дело. В его движениях не было ни капли сомнений, ни намёка на страх, лишь холодный расчет. Я хотела что-то спросить, но слова застряли в горле.
И тут он сказал:
— Надо бы вернуться и перестрелять их нахер.
— Нет, не надо, — выдавила я.
Я была очень рада его появлению, но я боялась его сейчас и старалась говорить, как можно более сдержанно, чтобы не разозлить еще сильнее.
— Ты не знаешь, о каком пиздеце они думали, — выпалил он.
— А ты знаешь?
— Не трудно догадаться.
Мне нечего было на это ответить, ведь он был прав, это очевидно. Он продолжил:
— Лучше поговори о чем-нибудь другом, отвлеки меня, чтобы я не вернулся.
— Ты бы пристегнулся, — сказала я первое, что пришло на ум.
— Ха-ха-ха, — посмеялся он, — это ты лучше пристегнись!
И тут я вспомнила, что должна была встретиться с девочками, достала телефон и увидела кучу пропущенных сообщений. Узнав, что они ужинают в кафе неподалеку, я попросила Эвана подвести меня туда.
Когда мы подошли, девочки уже выходили. Встретив их, я сказала:
— Девочки, простите, я тут немного...
— Где ты была? Мы тебя заждались! – перебила меня Анита.
— Да, мы тебя ждали, — продолжила Дженни, — но так проголодались, что...
Пока я пыталась придумать оправдание, чтобы не упоминать о происшедшем, Эван пришел мне на выручку:
— Эм, извините, это я виноват, — девочки тут же переключили внимание на него, — мы случайно встретились и разговорились, — он улыбнулся как ни в чем не бывало.
Девчонки тут же застеснялись и заулыбались:
— А, ну да, конечно, все с вами понятно, — сказала Дженни.
— Так бывает, — вторила смущенная Анита, — ну мы, пожалуй...
— Да! Мы уже, наверное, пойдем, — закончила ее мысль Дженни. — Нам уже пора... Бекка ты с нами или...?
Я нерешительно переминалась с ноги на ногу, не зная, чего во мне больше страха или желания подольше побыть с ним наедине, и тут Эван перехватил инициативу:
— Мне кажется, теперь мой долг накормить Бекку. Если хочешь, конечно, — обратился уже ко мне, — я отвезу тебя домой после.
Я смогла лишь коротко кивнуть, а девочки просияли:
— Да, это здорово! Он такой галантный, настоящий рыцарь.
— Да, — наконец ответила я, — я бы поела.
— Тогда до завтра, Бекка!
— Да, пока, — ответила я, робко улыбнувшись.
По пути на крыльце мы коротко встретились с Эваном взглядами, он слегка улыбнулся мне, и мы направились внутрь.
Это было очень уютное маленькое кафе, украшенное золотистыми гирляндами, создававшими романтическую атмосферу, а на небольшой сцене какая-то девушка играла простую, но приятную мелодию на гитаре. Мне стало слегка не по себе, я нервничала, — вот уже чего не ожидала, так что окажусь сегодня на свидании с Эваном. От этой мысли мои щеки стало покалывать, я почувствовала, как краснею.
Официантка принесла наш заказ: для меня равиоли с грибами, для Эвана стейк, и пара бокалов горячего глинтвейна, чтобы успокоить нервы. Она уточнила, обращаясь к Эвану:
— Вам точно больше ничего не нужно?
— Нет-нет, спасибо, — сказал он, даже не смотря на нее.
— Если что, я в зале, — она кокетливо улыбнулась, пройдясь по нему оценивающим взглядом.
Я ухмыльнулась, удивленная ее наглостью, и взяла приборы.
— Откуда у тебя пушка? – неожиданно даже для себя спросила я.
— Да так, неоткуда.
— Тебе придется мне отвечать, — спокойно сказала я.
— «Да», «нет», можно что-то посложнее: 1,772455...— самодовольно ответил он.
— Я не о квадратном корне из пи! – он начинал уже меня злить.
— Ты знаешь? – удивился он.
— Как ты узнал, где я?
— Я не знал, — даже не задумываясь соврал он.
— Ну все, — моих сил терпеть его ложь больше не было, я встала изо стола, — я пойду.
— Постой, не уходи! – испугался он, а затем замялся, пытаясь подобрать слова.
Я села обратно, почувствовав, что он готов мне открыться, и предположила:
— Ты следил за мной?
— Не за тобой...
Я лишь продолжала смотреть на него, ожидая продолжения.
— Моя семья, они... Они следят за Мартином. Мне показали видео, на котором ты заходишь к нему. Карсон очень разозлился, хотел отправить сюда своих людей, но я сказал, что сам разберусь.
— Так ты знаешь? – испуганно спросила я. — Теперь у него будут проблемы из-за меня?
— Как много ты от него узнала?
— Ну я... — решив, что врать теперь нет смысла, я продолжила. – узнала достаточно.
Эван заметил, что я избегаю смотреть ему в глаза, и, казалось, что он знал, что я переживаю. Он подождал, пока я снова не встретила его взгляд, и, казалось, без слов понял, что я не готова говорить об этом, ведь я и сама не знала, что чувствовала. Но вдруг я осознала кое-что, а затем твердо заявила об этом:
— Но я никому ничего не расскажу. А Мартин, я манипулировала им, он не виноват...
Мне стало очень страшно, что из-за моего любопытства может пострадать невинный человек. Эван заметил это и сказал:
— Я тебе верю. И я... я хочу защитить тебя, — было видно, что слова давались ему с трудом, но он был искренним как никогда, — от всех. Даже от своей семьи.
От этих слов по моей спине пробежали мурашки, я не верила своим ушам, я и не мечтала, что вызываю в нем такие чувства.
— Знаешь, большинство людей меня совсем не волнуют, — продолжал он, — они мелочные, властолюбивые, их намерения понять очень просто, но не твои. И тем более, мне так просто обдурить их, скрыть свои настоящие чувства и заставить их видеть только то, что я хочу. Но ты каким-то образом смогла увидеть во мне то, что я, казалось, тщательно скрывал. И знаешь, что самое удивительное?
— Что же? – спросила я, хотя уже понимала, к чему он ведет.
— Я рад, что ты видишь меня таким, какой я есть. С тобой мне нет смысла притворяться.
Внезапно его на его лице отразилась гримаса недовольства, он отвел глаза в сторону, будто стыдясь за что-то.
— Что с тобой? – спросила я.
Он посмотрел мне прямо в глаза исподлобья, а затем сказал будто сквозь боль, чеканя каждое слово:
— Я просто не могу оторваться от тебя.
Мое сердце рухнуло в пятки от этих слов, и я ответила, не задумываясь:
— И не надо.
Какое-то совершенно новое чувство расцветало у меня в груди, когда он вот так открыто смотрел на меня своими золотистыми глазами, когда был так открыт и уязвим передо мной. Мне хотелось обнять его, прижаться к его губам своими и никогда не отпускать.
Вскоре мы все-таки вернулись к еде, градус разговора снизился, мы жевали, разговаривая о всяком, как вдруг, девушка, выступавшая на сцене, сказала, что на сегодня закончила.
На лице Эвана промелькнуло что-то неуловимое, будто он что-то задумал, он слегка улыбнулся и сказал:
— Знаешь, я... — он снова замолчал, взгляд его стал каким-то сосредоточенным, будто он на что-то решался.
Я не успела спросить, что он имел в виду, как он вдруг встал.
— Ты куда...? — я не успела договорить, как он уже подошел к сцене, о чем-то коротко попросил гитаристку, она ему улыбнулась и кивнула. Взяв инструмент, он посмотрел на меня, а затем сел на табурет на сцене. Его движения были слегка резкими, его руки дрожали от волнения.
Песня началась с легкого, меланхоличного перебора, аккорды плавно перетекали друг в друга, наполняя мое сердце волнением. Я сидела и с упоением слушала, не в силах оторвать от него взгляд. А когда он начал петь, я и вовсе перестала дышать, так это было красиво. У него был великолепный, глубокий голос, он пел как-то совершенно по-своему — не идеально, с хрипотцой, но так искренне, что каждый звук был наполнен эмоциями, которые он, возможно, никогда бы не сказал словами. Песня была очень метафоричной, и было сложно понять, что именно он имел ввиду: там было что-то о дереве, сломленном молнией и о девушке, что стояла в тени, протягивая ему руки, приглашая его в свои объятия. Хоть я и не до конца понимала слова, мое сердце отзывалось трепетом и щемящей тоской. Возможно сломленное дерево — это он? Тогда я бы хотела стать руками, что его согреют, и светом, что его укроет от тьмы. Я поняла, что он пустил меня туда, куда, возможно, до этого еще никого не пускал и была ему благодарна.
***
Назад мы ехали практически молча, каждый думал о чем-то своем. Я наслаждалась этой тишиной, мне было спокойно рядом с ним. На самом деле, все, о чем я могла думать сейчас, это о папке, что лежит в моем рюкзаке. Я думала о том, правильно ли я поступаю, не рассказывая ему о ней, имею ли я право копаться в прошлом его семьи таким образом. Может быть мне стоило отдать Эвану папку прямо сейчас и просто довериться ему? Нет, мое любопытство было слишком сильно, а он был слишком скрытен, я должна была сама все узнать. Может быть тогда он перестанет уходить от ответов. Внезапно мои размышления прервала мысль: «А что, если он решит поцеловать меня на прощание?». Волна мурашек пробежала по телу, я аккуратно дыхнула в руку, и решила на всякий случай поискать жвачку. Эван заметил, что я шарю по карманам и спросил:
— Что-то потеряла?
— Да нет, — смутилась я, — просто ищу жвачку.
Он хитро улыбнулся, а затем кивнул в сторону бардачка.
— Поищи, там вроде была.
Открыв отсек, я пошарила там рукой и заметила пузырек с рецептурным препаратом, не удержавшись, глянула этикетку: имя пациента было мне незнакомо, а вот название препарата – да.
— Оксикодон, – удивилась я в слух, — у тебя что-то болит?
Брови Эвана едва заметно дернулись вверх, но он быстро вернул самообладание:
— Все понемногу, — опять напускная улыбка, — дайка сюда.
Я передала ему пузырек, держа одну руку на руле, он небрежно открутил крышку, проглотил пару таблеток и протянул пузырек мне.
— Хочешь?
— Нет, спасибо, — удивилась я, — ты бы тоже не увлекался, тем более с алкоголем.
— Ха-ха, какая ты строгая, — посмеялся он, а потом отчего-то насупился и замолчал.
Вскоре после того, как мы въехали в Фокс, у полицейского участка мы заметили несколько машин с мигающими сиренами. Полицейские и фельдшеры столпились у входа, машина моего отца тоже была тут. Я решила выяснить что происходит, и попросила Эвана остановиться.
Когда мы подошли ко входу, из здания вышел доктор Карсон.
— Карсон, что случилось? – напряженно спросил Эван.
— Уильяма Форда нашли в лодке у причала, — с сожалением ответил Карсон, — я обследовал тело.
— Он умер? Как? – спросила я, смутно припоминая имя.
— Застрелили.
— Так же, как того охранника?
— Нужно дождаться баллистического анализа пуль, но полагаю калибр тот же, — в этот момент он как-то странно взглянул на Эвана.
— Но кто это мог быть? Их нужно поймать! – выпалила я, не подумав.
— Бекка, — аккуратно перебил меня Карсон, — иди в участок, Уильям был другом твоего отца.
— Хорошо, — ответила я, а затем обратилась к Эвану, — до скорого.
Его лицо было очень напряжено, будто он готов был прямо сейчас сорваться, он лишь кивнул мне и ушел с приемным отцом.
В участке уже почти никого не было, ведь уже был поздний вечер. Отец сидел один в своем кабинете, склонив голову.
— Пап, ты в порядке?
— Я знал Вилли тридцать лет, на этих выходных мы собирались на рыбалку.
Он очень хорошо держался, но я видела, что ему было очень тяжело, я приобняла его за плечи, мне было очень больно за него.
— Держись, я рядом, — я не знала, что еще сказать, все слова казались пустыми.
Он накрыл мою руку своей и тяжело выдохнул, казалось, он вот-вот заплачет. Затем он вдруг отстранился и сказал:
— Ну ничего, мы найдем этих ублюдков, — решительно сказал он.
Когда мы вышли из участка, я увидела, как коронеры везут тело, завёрнутое в черный пакет, из-под которого торчали ноги. Меня словно окатило ледяной водой. Я подумала о том, с каким ужасом Мартин говорил о Келлерах, о застреленном охраннике аптеки, о пузырьке «окси» в машине Эвана с левым именем и о его пушке. Может, я просто накручиваю себя? Он ведь не мог... Мне стало тошно. Я поняла, что просто обязана узнать правду.
Вернувшись домой, я сразу же заперлась в комнате и открыла папку, и на меня обрушилась лавина пугающих фактов. Первые несколько страниц содержали распечатки банковских операций, счета салона платьев Эммы использовались для прохождения огромных сумм. Среди клиентов мелькали странные имена, и некоторые суммы выглядели просто нереальными, даже относительно весьма высоких цен на платья. За ними следовали фото складов, на которых явно велась какая-то нелегальная деятельность, и копии отчетов о подозрительных грузовиках, курсирующих между этими точками.
Дальше — подробности гибели одного из их сотрудников. Несколько газетных вырезок о том, как полиция пытается найти виновного в убийстве, парня, работавшего на одном из складов Эммы избили, а затем застрелили в упор, на его руках были отметины от веревок. Анонимные свидетели слышали крики, а кто-то якобы видел старшего сына Келлеров неподалеку от места происшествия той ночью, но полиции не хватило улик, чтобы выдвинуть обвинения кому-либо. Мне стало совсем не по себе. Неужели Эван на такое способен? А затем — заметка Мартина, которая заставила меня сжать папку еще сильнее: «Он поделился со мной данными за день до своей смерти». Сердце ёкнуло. Это убийство было предупреждением — не только для Мартина, но и для любого, кто капнет слишком глубоко. Чем глубже я погружалась в документы, тем отчетливее понимала, в какое осиное гнездо я сунула голову.
Теперь я понимала, почему Эван просил меня держаться от него подальше. Это было не просто желание защитить свои тайны, но и, возможно, желание оградить меня от всего этого. И чем больше я вникала в то, что скрывает его семья, тем очевиднее становилось: мне бы следовало уйти, выбросить всё это из головы и никогда больше не упоминать Келлеров. Но от мысли, что мне придется порвать все отношения с Эваном, и тогда я больше не поговорю с ним о литературе, не послушаю как он поет, и так и не почувствую его поцелуи на своей коже, мне стало крайне тоскливо.