The Last of Us: Предел

— Что может быть лучше, чем влюбиться?

— Да почти все. Не хочу я, чтобы без кого-то жить было невозможно.

Не надо мне этого!

Колин Маккалоу «Поющие в терновнике»

***

Проснулась неожиданно от звука скрежета по стеклу. Ветки дерева, гонимые ветром, били в окно, отбрасывая на кровать витиеватые тени. Я смотрела на этот танец теней и размышляла обо всём, что произошло и с чем мне пришлось столкнуться. И среди этих мыслей, большую часть занимал он. Мужчина, в присутствии которого, со мной всегда происходило что-то невероятное. Я испытывала целую бурю противоречивых эмоций: от приятного покалывания внизу живота до яркого страха, который буквально выбивал почву из-под ног.

И в его присутствии я всегда нервничала. Очень. Меня потряхивало даже от его запаха.

Я пыталась успокоить себя мыслью: потерпи до приезда отца. Но сколько ещё? Неделю? Две? Месяц? Никогда? Глубоко вздохнула, чтобы отогнать тревожные мысли. Но что будет потом? Я не обманывала себя надеждами, что с возвращением Томми всё внезапно станет прекрасно. Жить счастливо вместе? Вряд ли. Но хотя бы Джоэла не будет рядом.

С улицы донеслось утреннее чириканье птиц.

Вставай, Сел. Ты же не тряпка.

Глупо пытаться избегать Джоэла в его собственном доме. С этим придётся смириться.

Бравада пропала как только я приоткрыла дверь и высунула нос. Вроде никого. Я осторожно ступала, почти на цыпочках, прислушиваясь к каждому шороху, готовая в любую секунду смыться назад.

Через окна проникал тусклый весенний свет, позволяя разглядеть обстановку. Не склеп. Обычный дом. Заглядывать в комнаты не решилась.

Желудок заурчал, напоминая, что ужин остался где-то вчера. Осторожно ступая, я спустилась по лестнице вниз. Первый этаж я почти не видела прошлым вечером, когда мчалась в свою комнату, чуть не выпрыгнув из штанов от страха. Обстановка сдержанная. Кухня соединялась с просторной гостиной, где стоял большой камин и два мягких дивана со столиком. Уютно. Чисто. Ни пылинки.

На пустом столе увидела тарелку с яичницей. Холодная, но божественная на вкус. Съела быстро.

Пошла к раковине, чтобы вымыть тарелку. Открыла кран и в шоке уставилась на струю — здесь есть горячая вода! Афигеть!

На вешалке у двери висела его куртка. Та самая, в которой я проделала весь путь до Джексонвилля. Та, что он швырнул мне на пол после допроса. Я потянулась к ней, накинула на себя. Большая мне, почти до колен доходит. Пахнет им.

Втянула носом знакомый до боли запах. Резкий, пропитанный пылью дороги, табаком и чем-то ещё, что я не могла описать словами. Запах, который я бы различила даже в горстке пепла.

Если он узнает, что я стащила его вещь, наверное мне влетит. Но я так срослась с этой курткой, что уже считала её своей.

Захотелось погулять по городу и осмотреться. По мере удаления от дома Джоэла, людей становилось всё больше. Словно его дом обладал каким-то отталкивающим эффектом, заставляющим прохожих обходить его стороной. Что ж, это вполне в его духе. Я шла по улице, вглядываясь в лица, в дома, в саму жизнь города.

Сложно было поверить, что всё это реально. Глядя на эти чистенькие улочки, яркие вывески и добротные дома, я всё сильнее ощущала, что попала на другую планету. В ФЕДРА всё выглядело иначе — облезлые фасады, грязные окна, надписи, которые будто специально оттирали десятилетиями. А здесь? Здесь было слишком... нормально. Даже как-то уютно.

Но что-то начало меня смущать. Сначала я подумала, что это паранойя, но потом стало очевидно: люди меня избегали. Стоило мне посмотреть на кого-то или улыбнуться, как собеседник тут же отворачивался или ускорял шаг. Некоторые даже перебегали на другую сторону улицы. Очень странно.

Запах от куртки создавал иллюзию его присутствия. Джоэл словно был совсем рядом. Очень близко. Это создавало странное ощущение безопасности. Резкий контраст и дикое противоречие.

Арт к главе от художницы Feather

Так я и бродила, пока не услышала звуки музыки, доносящиеся из небольшого здания на углу. Над дверью висела вывеска с надписью «Бар Ойсин». Вокруг буквы «О» красиво изогнулся трилистник, а ниже красовался рыжий бобёр. Даже шерстку на брюшке прорисовали. Тот, кто это сделал очень талантлив. Я так засмотрелась, что не сразу заметила мочащегося у стены пьянчугу.

Открылась дверь и из неё вылетел коренастый мужичок с рыжеватой бородкой.

— Пшшёл вон! Только фасад к весне отмыл, а ты тут опять нассал! Тебе тут не общественный толчок, — мужик потряс кулаком. — Еще раз увижу, что спустил штаны у моего бара и заставлю мочу свою языком вылакать!

— Пфф... Испугал, — протянул пьянчуга, даже не поправив штаны. — Да что моча, что пойло твоё — без разницы. За мочу хоть обмениваться не надо.

— Ах ты падла... — рыжий замахнулся, но пьянчуга вовремя сдёрнул вниз по улице, оставив его с кулаками в воздухе.

Закончив перебранку с неимоверным количеством разнообразного мата под музыкальное сопровождение, они разошлись в разные стороны. Пьянчуга вниз по улице, коренастый направился обратно в бар, бормоча что-то себе под нос. Я последовала за вторым.

Внутри играла приятная музыка. За стойкой стояла женщина с колечком в носу и протирала бокал. Она подняла глаза на меня, и её лицо сразу изменилось.

— Ох ты ж ахринеть, — выдохнула она, поставив бокал со стуком. — Ойсииин! Иди сюда! Глянь, кто здесь!

Она указала на высокий стул.

— Присаживайся. Ты что-нибудь будешь?

— Я бы хотела, но у меня нет денег...или как вы здесь расплачиваетесь? — спросила, вспоминая слова пьянчуги про обмен.

— Ойсин! Ну где ты, черт тебя подери? — не отрывая от меня взгляда.

— Да здесь я! Иду! Засор в раковине мать его, откуда здесь столько волос вообще? А ещё толчок засорился. Где эта штука? Хуянтуз этот или вантуз. Как его там?

— Ойсин! Чтоб тебя!

— Иду!

Из задней комнаты выбрался коренастый мужичок с торчащими во все стороны рыжими волосами, его борода была чуть темнее шевелюры. На переднике — следы краски и мыла, а на лице выражение крайнего раздражения.

— О...блять, — выдохнул, глядя на меня.

— Селена спрашивает как ей расплатиться за выпивку.

Женщина знала мое имя, хотя я ей не представилась. Они переглянулись и Ойсин почесал пальцем рыжее темечко.

— Забудь. Ты можешь в этом городе брать что хочешь и сколько хочешь. Но только не у нас, — поспешил добавить. — У нас почти ничего нет.

Он кивнул в сторону полупустых полок.

— Тогда я буду воду.

— У нас есть самогон.

Са-мо-гон. Что-то вроде водки, если не ошибаюсь.

— Нет, спасибо. Просто воду.

Я отпила из стакана под пристальный взгляд двух пар глаз.

— Красивая вывеска у вас, — отметила я, чтобы как-то разрядить обстановку.

— Сам сделал,— гордо наклонился над стойкой Ойсин, тыкая пальцем в себя. — Это ирландский символ. Я родом оттуда.

Интересно, а существует ли вообще Ирландия сейчас? Кто-нибудь там остался в живых?

— А я нарисовала бобра. Потому что он похож на него, — женщина с серьгой в носу кивнула на Ойсина, её тонкие, почти мальчишеские черты лица озарила ухмылка.

— Три ха-ха, как смешно! Это пиздец! Потому что краску не оттереть. Будешь у меня на новую вывеску месяц батрачить.

— Ты же знаешь, что не буду.

Из магнитофона, стоящего у стены, заиграла мелодия, которую я узнала. Приятное чувство ностальгии.

— Ну а вообще, как жизнь? — выдавливая из себя не самую искреннюю улыбку, спросила женщина с колечком в носу.

— Нормально всё, — пробормотала я.

Они понимающе переглянулись. И я поняла — не поверили.

Я водила пальцем по щербинкам на столешнице. Зазвучала новая песня, намного лучше предыдущей, и я сразу узнала Пусси Кет Доллс. Музыка из моей прошлой жизни, когда мы с подружками приходили домой после школы и смотрели музыкальные каналы по телевизору. Это волшебно.

— Только не это дерьмо! — выпалил Ойсин.

— Каждый раз это говоришь. А я каждый раз тебе напоминаю: это сборник. Проматывать я не буду. Мне лень.

Ойсин что-то недовольно пробормотал, а я старалась цедить воду как можно медленнее. Уж очень не хотелось уходить.

— Почему я могу брать что захочу?

Он посмотрел на меня как на чокнутую, а женщина с колечком в носу даже открыла рот.

— Ты серьезно?

— Да.

И в этот момент погас свет. Пусси Кет Доллс смолкли. Я грустно посмотрела на магнитофон. Ойсин облегченно выдохнул, но на вопрос так и не ответил.

— Что с электричеством?

— Отключили.

По моему непонимающему взгляду было видно, что пояснений я всё же жду.

— В следующий раз электричество подадут только на ночь.

Счастливчики. В Училище ФЕДРА электричество включали только по особым случаям — например, когда приезжали проверяющие из администрации.

— Понятно.

Перед носом появился импровизированный подсвечник из бутылки.

— Может, всё же самогона? Хлеб на закусь дам, — предложил Ойсин с такой настойчивой щедростью, что отказ казался почти оскорблением.

Гостеприимный.

— Мне вообще-то назад пора.

Стемнеет скоро. Задерживаться всё же не стоит.

— Да лан, посиди еще. У нас в городе новые лица редкость. А уж тем более в нашем баре и особенно из... ну, оттуда, — он указал пальцем куда-то в сторону.

— Откуда?

— Ну... из дома Джоэла, — имя его шепотом. Так в одном фильме про волшебника произносили имя-того-кого-нельзя-называть.

— А что, он не заходит к вам?

Они переглянулись. Очевидно, мой вопрос показался им нелепым.

— Нет.

— А зря. Мне здесь нравится.

***

Когда вернулась в дом Джоэла, то чуть не вскрикнула, увидев в гостиной женщину с белой головой. Стоит с тряпкой в руках и смотрит на меня в упор.

— Вы кто?

Она не ответила, резко отвернулась и начала водить по полочке камина тряпкой.

— Простите, я задала вопрос, — добавила я чуть громче.

Она повернула голову в мою сторону и посмотрела пронзительным взглядом. Женщина без возраста. Полностью седые волосы были заколоты в тугой пучок. Но её лицо... Ей можно было дать и тридцать пять, и семьдесят пять лет одновременно.

— Драгмар, — коротко представилась она. — Помощница по дому.

— Спасибо за яичницу. Вкусная была.

Она пожала плечами.

— Не знаю, про что ты говоришь. Я только недавно пришла.

Голову в бок склонила и острый взгляд метнула из-под прищуренных век.

— Он её сам приготовил, — выпалила она, а потом начал тереть полку так быстро, что если из камина вылетит джин — не удивлюсь.

— Может, я могу чем-то помочь?

— Нет.

Ну что ж, было бы предложено.

— Тобби, кот Айды Гринберг, как по будильнику орать начинает на рассвете.

Всё понятно. Она сумасшедшая. Как только Джоэл её в дом пустил?

— Рада знакомству, но мне пора, — сказала я, делая шаг к лестнице.

Не успела отойти, как она неожиданно схватила меня за руку и, прежде чем я успела что-либо возразить, подтащила к окну.

— Ээ... женщина! Драгмар! Вы совсем что ли?

— Тсссс... Дурёха! — она приложила палец к губам, резко повернувшись ко мне. — Слушай меня. У нас мало времени. Он скоро вернётся.

Смотрит на меня своими тревожными серыми глазами. Дышит быстро, на щеках румянец.

— Ты хоть понимаешь сколько людей на Земле из тех, что остались в живых, готовы отдать всё, чтобы оказаться в этом городе? М? Что смотришь? А я тебе скажу — каждый. А чтобы оказаться конкретно на твоём месте, люди готовы жрать дерьмо и пить мочу, убивать и даже засунуть раскалённую кочергу себе в зад. Потому что ты живёшь в самом безопасном месте которое только может быть. С...

Она осеклась и поглядела в окно.

— ...с самым опасным человеком, который владеет здесь всем. Всем! Да и не только здесь. У него в этом и в соседних штатах, и даже, поговаривают, в Канаде кордоны военные стоят и разведка повсюду. Он и есть власть. Новая власть. Понимаешь?

— Я думала, что ФЕДРА всем руководит.

— Только не здесь, — сухо ответила она, сжимая тряпку так, будто собиралась мне ею врезать.

Она всё же странная. Эти бегающие глаза серые-бусинки. Но на сумасшедшую она точно не походила. Или, может, только самую малость.

— Я забыла про что-то сказать... А! Кот Айды Гринберг! Так вот, Айда сегодня выгуливала Тобби, чтоб тот не орал. И сказала мне, что слышала, как Джоэл в доме кричал. На тебя! И даже громче Тобби! А тот, знаешь как орать может? Ууу! Вздернуться можно. А Джоэл-то никогда не кричит. Не в его стиле совсем. Он обычно спокойно говорит, но так, что одновременно поседеть и наложить в штаны от страха можно.

Я перевела взгляд на её полностью белую голову, а она рассмеялась.

— Не, это я раньше поседела. До Падения ещё. Не суть.

Её глаза-льдинки быстро пробежали по мне.

— А суть вот в чём: он привёл тебя в дом. Никогда и никого не приводил. Даже Элли от себя сразу отселил. А с тобой живёт, на тебя орёт, а потом тебе яичницу готовит. Ох, и крепко же ты его за яйца взяла.

Я открыла рот, чтобы перебить её, но она пригрозила мне пальцем.

— Но не беси его больше, а то пришибет. Он хоть и матерый, но характер взрывной. Ты его женской хитростью возьми, лаской. И зверь голову опустит, и...

Вот тут я её перебила.

— Спасибо вам за краткий экскурс, но вы неправильно поняли. Мы не...

— Ой да только ты мне не придумывай, — отмахнулась она, вскидывая руки. — Я не первый год живу и видела, как он на тебя смотрит. Только слепой бы не заметил.

Я отвела взгляд и кажется, густо покраснела.

— Да не смотрел он на меня. Ну, не в том смысле, что вы имеете в виду.

— Ох, ну и идиотка же ты! Если пришибёт, то, может, и к лучшему.

Нет, я не обиделась. Напротив, радостно даже как-то стало. Не потому, что "пришибёт", а потому что... смотрееел. Другим каким-то взглядом.

Драгмар вновь повернула голову к окну и, словно что-то вспомнив, продолжила:

— Я в этом городе с самого начала. Ещё до Джоэла. Стены, считай, не было. Мы пытались её возвести, да ничего не вышло. Однажды заражённые нагрянули. Немного. Но этого хватило, чтобы из сотни некогда здоровых людей грибы проросли. Мы по кустам прятались несколько месяцев. Не знаю, как выжили. Никогда не забуду, как они по ночам орали и оставшихся в живых живьём рвали

Говорит, а её взгляд бегает от окна ко мне и обратно.

— Есть нам ещё долго нечего было. Мы даже голубей пытались ловить. И когда ловили — ели. Иногда даже сырыми. А когда Джоэл появился, он и стену возвёл, и условия для жизни дал хорошие, и всё поровну разделил. А бандиты, что сейчас как мухи расплодились, сюда нос не суют. Боятся его.

В этом я даже не сомневалась. До сих пор помнила, как от страха тряслись и потом обливались потом те похитители. И не только они.

— Кэтти, я так понимаю, ты уже видела? — Она подмигнула мне. — С этой стервой будь осторожнее. Она та ещё змея. Укусит, а ты простофиля и не заметишь.

Она тонким пальчиком аккуратно отвела занавеску, чтобы выглянуть наружу. Её глаза внезапно расширились, и она резко повернулась ко мне.

— Так, всё! Он идёт! — зашипела она, махнув рукой, отгоняя меня, как муху. — И не вздумай ему рассказать про наш разговор. Ты же не дура?

Я стояла, хлопая глазами, как дура, пока она молниеносно отбежала к камину, схватила тряпку и снова начала энергично ею орудовать.

В проёме двери показалась его мощная фигура, заслонив собой весь свет.

Черные перчатки, кофта с высоким воротом. На груди несколько пятен тёмно-коричневого цвета. Кровь.

Его взгляд цепляет меня, пробивая насквозь. Фирменный. Из-под черных бровей. Мощный и тяжёлый. Кажется, сейчас пришибёт. Как она и предупреждала.

— Спасибо, Драгмар. Ты можешь идти, — обратился к ней спокойно, а сам не отрываясь на меня смотрит.

И та молниеносно выпорхнула, просочившись за дверь. Предательница.

***

Ранее...

— Эб..бб...нтт... — слова смешиваются с бульканьем.

— Что она говорит?

— Да хер её знает, — Кирк за волосы вытаскивает голову девки из чана с водой.

Хлопает её по щекам.

— Эй, сука! Не отключайся.

А она ртом воздух хватает, как рыба на берегу.

— Херассе мышцы, конечно. Долго железо тянула? Ну как, помогло? — выдал Кирк под смех мужчин, толпившихся в комнате допроса.

Она поднимает заплывший взгляд. На меня. Чует, кто здесь главный.

Бойцы хотели посмотреть на «бабу-терминатора, что Джоэла искала». И даже почти нашла. Позволил им присутствовать. Самому любопытно было.

Обычно с пытками я справлялся сам и без зрителей. В последние годы я их проводил. Дела были поважнее, чем ублюдкам всяким языки развязывать. Слишком много чести. На эту работу были отдельные люди. И Кирк. Он вызывался сам. Ему это нравится.

В моей структуре всё чётко разделено. У каждого свои обязанности. А я решал всё. В том числе кому жить, а кому умереть.

— Кто ты? — спрашиваю её.

— Эбби.

— Мне срать как тебя зовут. Я спросил кто ты.

С её рассеченной губы течёт кровь.

— Кто из вас Джоэл?

Кирк замахнулся, а я ему рукой отбой дал.

На вопрос не ответила. Дерзит. Кулак Кирка едва не врезается ей в скулу, но она только голову отводит. И не орёт. Смелая.

— Здесь вопросы задаю я.

— Значит, ты — он.

И не тупая.

Смотрит с ненавистью. Любопытный зверек.

— А ты у нас кто?

— Та, что пришла тебя убить.

Взрыв смеха. Тощий даже схватился за живот.

— И как? Выходит? — спрашиваю, натягивая перчатки.

На столике слева выстроились инструменты: щипцы, ножи, спицы, паяльник, молоток...

— Ты...ты убил моего отца, — всё ещё откашливается водой.

— Родословную тех, кого убил не веду. Всё. Мне больше не интересно.

Мой взгляд падает на армейский нож. Время заканчивать.

Делаю шаг к ней.

— Он был врачом в лаборатории в Солт-Лейк-Сити!

Солт-Лейк...

— Вышли вон все! Сейчас!

Когда за последним бойцом захлопнулась дверь, я шагнул к ней. Одним движением схватил за волосы и рывком заставил поднять голову.

Маску с себя стянул, смотрю на неё сквозь чёрную пелену. Глаза её округлились и в них липкий ужас растёкся. Бойся, сука. Последнюю минуту живёшь.

Несколько лет назад мне вручили девчонку. Я должен был сделать дело — провести её через всю страну, скинуть Цикадам. Они мне за это нужный товар. Девчонку звали Элли.

Мы пересекли всю страну, шаг за шагом проходя через пустоши и города, которые давно превратились в руины. Мы видели ужасы, которые невозможно вообразить даже в самых кошмарных снах, — хаос пандемии и мир, поглощённый насилием. Наш путь вёл нас в Солт-Лейк-Сити, где находилась лаборатория Цикад. Там, по слухам, работали врачи, способные исследовать её кровь — или что-то ещё, что в ней особенного.

Элли была уникальной. Единственной. У неё был иммунитет к кордицепсу, редчайший шанс, который мог дать человечеству надежду на спасение. Она была возможностью повернуть ход событий, шансом вырвать мир из лап разрушения.

Но для меня она стала куда больше, чем просто "шансом". Она была не просто единственной для науки. Она стала моей семьёй.

Мы уже почти дошли до лаборатории, когда на нас напала очередная группа. Какая там по счету? Точно не вспомнить. Зарвавшиеся скоты, которые видели в нас только лёгкую добычу. Они хотели поживиться нашими вещами, а, возможно, и самой Элли. Я действовал, как всегда, без колебаний, убивая их одного за другим. Без эмоций, просто как необходимую часть пути.

Но что-то пошло не так. То ли меня оглушили, то ли ударили по голове, — не знаю. Очнулся я уже на больничной койке Цикад. Рядом Элли не было.

Марлин, глава Цикад, встретила меня с холодным лицом и сказала, что у меня нет выбора. Что я должен смириться. Смерть Элли на операционном столе, по её словам, была единственной ценой, способной подарить спасение человечеству.

Но я не мог согласиться. Сколько человек я там положил, сколько жизней забрал, когда раздавались выстрелы, — не помню. Не считал.

Я сделал свой выбор. И он был не в пользу человечества.

Смерть тех, кто стоял между мной и Элли, была далеко не быстрой. Она была страшной.

— Что тебе известно? Откуда пришла? Говори всё, мразь. У тебя есть пять секунд, иначе вырежу глаз.

Я нажал чуть сильнее, и нож прорезал кожу у века. Тонкая струйка крови потекла вниз. Девка впервые заскулила.

Марлин была последним человеком, кто знал об иммунитете Элли. И за это получила от меня две пули. Я понимал, что Элли будут искать. Её просто так не оставят. Поэтому если эта девка знает хоть что-то о ней, о нашей дороге в Солт-Лейк-Сити, я выбью из неё всю информацию. А потом просто прикончу.

— Ты пришел с той девчонкой в лабораторию. Операцию должен был проводить мой отец! Но ты убил всех! Слышишь, урод? Ты убил моего отца! — говорит сквозь сжатые зубы. Трясется, губы дергаются, глаза бегают. Но подбородок упрямо поднят вверх, смотрит мне в глаза.

— Кто еще был с тобой? — кончик ножа в миллиметре от белка глаза.

— Друзья! И их...

Зачистили на месте. Дебилы малолетние.

Я сжал её волосы и резко дёрнул, чуть голову не оторвал.

— Операцию какую? Что еще знаешь?!

— Не знаааю! Не знаааю!

Нажал сильнее, и нож вошёл чуть глубже, едва не разрывая веко. Ещё секунда — и останется одноглазой.

— Я всё сказала! Всссёёё!

От неё пахло потом, кровью, грязью и страхом, но не ложью. Ложь я чуял за версту, а здесь её не было.

Я отнял нож, кончик вышел из-под её века, и медленно провёл им по лицу, смахивая волосы со лба, чтоб лучше её рассмотреть.

Тот врач в операционной... Я не помнил его лица. Всё произошло слишком быстро. Он был в маске, размахивал скальпелем, кричал, что не отдаст девочку. Одним выстрелом в лоб я решил спор. Даже не успел разглядеть, как он выглядел. Может, была в ней схожесть, но я не мог сказать точно.

Опустил взгляд. Она даже штаны не намочила. Самонадеянная отчаянность у них в крови.

— Значит, мстить пришла?

Она стояла в шаге от смерти. Но где-то на дне её глаз, под густым слоем страха, я видел вызов.

Несколько мгновений я стоял и молчал, размышляя, что с ней делать. В подобных случаях — смерть без рассуждений. Но эта девка... Эта её смелость. Искала Джоэла, блять. Те, кто меня ищут, находят только смерть.

И вдруг она дёрнулась. Попыталась ударить. Храбрая. Но глупая. Я ловко вывернул ей руку, и в суставе раздался характерный хруст. А вот теперь она закричала. Громко, надрывно.

Дернулась на меня всё же. Вот это кремень! Вот это тяга к цели! В иных обстоятельствах, её даже можно было бы взять в отряд.

— Убью тебя, сукин сын! Я убью тебя Джоэл! — кричала она, трясясь в яростном припадке. Голос захлёбывался от гнева, но звучал так, будто сама верила в каждое слово.

— С этого момента для тебя я — падре Джоэл. Можешь начать исповедоваться. Потому что я дам тебе право выбора. Не скажу, что это сильно повысит твои шансы на жизнь. Но попробовать стоит. Лови момент.

Поднял два пальца перед её лицом.

— Есть два варианта. Первый: я прямо сейчас всажу тебе этот нож в глаз и отправлю тебя к друзьям, папе или к кому там еще. Второй: тебя вышвырнут в овраг. А может, к волкам. Как повезет. И запал, с которым ты меня искала, прибереги. Он тебе понадобится, когда будешь вылезать из оврага с вывихнутым плечом.

Она сцепила зубы, лицо побледнело.

— Даже одежду с ботинками у тебя не заберут. И фляжку с водой оставят. Оцени мою доброту.

Она моргает, глядя на меня. Трясётся и потом истекает.

— Выбирай! Сейчас! — я замахнулся ножом, целясь ей в лицо и...

— Второй! — выкрикнула она, срываясь на крик.

Я схватил её за волосы на затылке и резко притянул ближе, так, что наши лица оказались в нескольких дюймах друг от друга. Глянул в её зрачки, расширившиеся от ужаса. Её взгляд метался по моему лицу. Страхом начало вонять еще сильнее.

— А если тебе каким-то хером удастся выжить, хотя я сильно в этом сомневаюсь, — тихо проговорил, проводя лезвием ножа по её щеке и подводя кончик к тонкой коже под глазом. — И вдруг тебя засекут на моих землях, то глотку тебе перережут прямо на месте. А этот глаз, — чуть сильнее надавил, и нож оставил едва заметную кровавую царапину. — Принесут мне на блюдечке. И я его скормлю псам. Поняла?

Она дрогнула, но кивнула. Усекла, видимо.

Я оттолкнул её на пол, как ненужную вещь. Пока сажал её на цепь, ни звука не издала, только взгляд метался из стороны в сторону. Умная девка — поняла, что шевелиться бесполезно.

Охотничий нож с лёгким стуком вернулся на столик. Хороший, острый. Надо будет его запомнить.

— Даже не думай. Не дотянешься, — бросил ей через плечо, направляясь к двери.

Колено ей не прострелил. Пожалел, можно сказать.

Кирк ждал снаружи, привалившись к стене. В руке играл ножом, насвистывая какую-то мелодию. Увидев меня, приподнял бровь и кивнул в сторону клетки, стоящей чуть поодаль.

— А с этим что?

Внутри клетки сидел мерзкий слизняк. Вид у него был тот ещё: жирный, с липкой потной кожей и взглядом. Патруль схватил его на улице, где он бегал без штанов. Но эта припадочная мразь с нервным тиком, всё же успела напугать людей в городе. Сначала подумали, что мужик крышаком поехал. Потому что раньше приводов у него не было, как мне доложили. Но позже выяснилось, что он лапал за зад мальчишку, своего соседа. Малой сначала молчал, но потом всё-таки рассказал.

— За такое сразу пуля в лоб, — пробормотал Кирк, подбрасывая нож. — Или ты хочешь сам?

— Что за баба т-т-там... Мясистая, как я л.л.люблю... А ну приведите её к-ко мне. Я её ууу... — он облизывал железные прутья, оставляя на них жёлтые потёки слюны.

— Оставим для приманки, — ответил я, не глядя на него. — Когда в арсенал пойдём, сбросим его в шахту. Проверим, остались ли там заражённые.

От него воняло дерьмом.

— Ээээ...с-с-слыште! Какая нахуй ш-ш-шахта? — заорал он, уткнувшись лицом между прутьями. — А ну откройте дверь! Иначе пизды д-д-дам! В рот вам н-н-н-ассу!

— Нож дай.

Кирк положил рукоять мне в ладонь с ухмылкой, догадываясь, что будет дальше.

Рукоять ножа врезалась прямиком в передние зубы желторотого, что те рассыпались как конфетти.

— Вот это страйк, — присвистнул Кирк, склонив голову.

— Аааа шука! Б-б-ольно! М-м-мои ж-ж-жубыы! — завывал он, корчась на полу клетки. Кровь хлещет.

Я вытер нож о штаны и вернул его Кирку, затем вышел из тюремного отделения.

Сегодня пришлось решать множество вопросов. Скоро начнётся время посевов, и уже распределили нужное количество тонн зерна и удобрений между фермерами. Привезли партию железной руды, начали её плавить — недавно как раз закончили ремонт печей. Кирк сообщил, что нашёл группу физиков и инженеров-энтузиастов, которые якобы могут восстановить спутниковую связь. Я в это слабо верю, но проверить всё же стоит. Ещё нужно заняться стеной: её западная часть требует серьёзного укрепления. Станция водоснабжения тоже начинает барахлить, надо срочно прокладывать новые трубы. Дел по горло. Решил задержаться.

Но понял, что домой хочу. Тянет меня туда. Никогда раньше такого не было, чтобы я прям спешил вернуться.

Вышел из штаба, запоздало глядя на блеклое весеннее небо. Направился домой.

Я хочу знать, чем занят мой Птенчик. Что она делает, о чём думает.

Я хочу видеть её. До ломоты.

***

Какой же он огромный. Возвышается надо мной, как скала — чёрная и грозная

Я приготовилась к очередной его безосновательной вспышке гнева, втянув воздух в легкие.

Он сделал шаг ко мне. И... прошёл мимо. Настолько близко, что его рука едва коснулась моей. На мгновение почувствовала тепло его тела, пробежавшее по мне, как электрический разряд.

Дверь ванной хлопнула, послышался звук льющейся воды.

С трясущимися руками повесила куртку обратно на крючок. Думала, что пулей убегу к себе. Но почему-то не убежала. Осталась стоять. Зачем? Не знаю.

Знаю.

Он вышел из душа. Стоит в одном полотенце, а меня током пронзило до полного оцепенения. И мне показалось, что я умерла. Тысячу раз. Мокрые волосы зачесаны назад. Капли воды стекают по мускулистому телу, скользят по ключицам, груди, исчезая за полотенцем, что плотно охватывает его бёдра.

В оцепенении смотрела как он прошел на кухню и достал из холодильника стеклянную бутылку, как красиво напряжены бицепсы правой руки и как сильно выделяются на ней жгуты переплетенных между собой вен. Дёргается кадык когда в рот льется ледяная вода. Глаза прикрыты и длинные ресницы слегка подрагивают. В профиль видно горбинку на переносице.

И я чувствую, что возвращаюсь к жизни, потому что мой пульс ускоряется, отбивает какие-то дикие аккорды. Да, я видела его тело и раньше — в тот день, когда зашивала рану. Тогда был только страх, но сейчас... сейчас всё иначе. Сковало что-то совсем другое.

Не знаю в каком возрасте у людей возникают эти примитивные желания, чувственность, эротические фантазии. У меня они проснулись с ним. Сейчас. Слишком резко? Да. Поздно? Не знаю. Мерзко? Потому что он... Нет, не хочу даже продолжать это мысль, потому что это мерзко однозначно. Не вовремя и совершенно не с тем, с кем должно было произойти.

Нет в нём ничего объективно красивого, такого эталонного. Только моя реакция на его животную энергетику, визуальный раздражитель, делает этого мужчину красивым конкретно для меня.

— Рассмотрела? — спросил без смущения. Это слово ему не неведомо. И мне лишь показалось, что в его вопросе промелькнул сексуальный подтекст.

Я судорожно моргнула, попыталась отвести взгляд, но не смогла. Горло пересохло, воздух не проходит.

— Готовить умеешь? — он смотрит на меня. Тяжёлый, ожидающий взгляд.

Пытаюсь собрать мысли, но вместо ответа только хлопаю глазами. Молчу. Словно язык прилип к нёбу.

— Да или нет?

Нет. Конечно, нет.

— Ддда.

— Займись. Я есть хочу.

Вышла из оцепенения и метнулась к кухне, лихорадочно открывая полки одну за другой. Еды много. Даже консервы есть. Да он богач! И холодильник у него свой, ест дома. И холодильник у него свой, дома ест. А Коди рассказывал, что горожане обычно питаются в Столовой. А тут... Баночки всякие, мясо в бумагу завернуто, и холодильник работает. Значит, у него своё электричество. Конечно, своё. Как иначе?

Когда осмелилась повернуть голову и посмотреть назад, то он уже сидел на диване в гостиной. В новой одежде. Переоделся. Облокотился и ноги широко расставил, правую руку на спинку дивана завёл. Наклонил голову в бок и смотрит на меня с прищуром темных глаз.

Резко отвернулась, уставившись в столешницу, но его взгляд чувствовала затылком, кожей, всем телом, словно он проник под одежду и обжигал мне кожу. Почему-то вдруг подумала, как сейчас выглядят мои волосы. Хотелось, чтобы они красиво лежали по спине. Надо было тщательнее расчесываться утром.

Так, когда я там в последний раз готовила? Ах да, никогда. Долго ждать моих кулинарных потуг он явно не станет. Надо что-то быстрое. И стопроцентно вкусное. Бутерброды! Томми их делал. Сделал он — смогу и я.

Он взглядом рассматривает волосы и плечи, спину и руки...

Нарезала хлеб, стараясь не порезаться. А это что у нас? Белый соус. Попробовала на язык. Солёный. Наверное, сойдет. Шмякнула палу ложек на хлеб. А сверху? О да! Вяленое мясо. Уже со специями. Пахнет невероятно.

Его взгляд спускается к бедрам, идет ниже к голеням...ступням...

Пытаюсь открутить банку с огурцами, а от натуги вот-вот пупок развяжется. Гребаные огурцы. Меня банки открывать не учили.

— Сюда неси.

Он всё так же вальяжно сидит, откинувшись на спинку дивана.

Пока несла банку, ладони вспотели так, что она едва не выскользнула. Хоть бы не заметил.

Обхватил крышку своей мощной пятерней, и та сдалась с характерным звуком: чпок!

— Спасибо, — быстро выхватила банку из его рук, чуть не вылив на него рассол.

Начала раскладывать бутерброды, чувствуя на себе его взгляд. Спина покалывает, мурашки бегут по всему телу. Он смотрит. До сих пор.

Боюсь спросить, куда ставить тарелки. Я же не знаю, где он обычно ест. Здесь, на кухне? Или ему на тот столик у дивана поставить?

— Здесь есть будем, — произнес, словно прочитал мысли.

Нострадамус.

Поставила тарелки на низкий столик.

— Сядь напротив.

— Я есть не хочу, пойду к себе лучше...

— Сядь, — повторил спокойно, но так, что пальцы на ногах сами поджались от страха.

Села. Сижу. Он взял один из бутербродов, откусил, прожевал. Брови сошлись на переносице. И почти брезгливо вернул его на тарелку. Даже не доел.

Ну и ладно. Пусть позовёт того повара из Столовой с его начищенной поварёшкой, может, он ему угодит.

Обиженно умяла свои прекрасные бутерброды. Пусть выбрасывает, а я еду переводить не стану. Вкусные, кстати. Мясо просто тает на языке. Чего ему не понравилось?

Смотрю, как он кочергой поленья в камине поправляет. Движения спокойные, уверенные. А я отвожу взгляд не от пламени, а от его рук. У него красивые пальцы — длинные, сильные. Кисть широкая, с тёмной порослью волос, окольцованная пряжкой разбитых часов.

Часы с разбитым циферблатом. Они даже время не показывают. Зачем ему такие? Уверена, мог бы носить другие. Те же электронные, как у охранника в ФЕДРА. Но что-то подсказывает, что эти он носит не просто так. За ними стоит история, и вряд ли он её расскажет.

И я спрашивать не буду. Слишком рискованно. Ещё слово лишнее скажу, и кочерга окажется у меня между глаз. Или... в том месте, о котором упоминала Драгмар.

Но другой вопрос задать придётся. Судорожно сглотнула, чтобы избавиться от пересохшего горла, и выдохнула решительно:

— Я хочу работать у Ойсина.

Он повернул голову и посмотрел на меня, чуть прищурив чёрные глаза.

— Это кто такой? — показалось, что мощным кулаком кочергу сдавил.

— Ну Ойсин... — повторяю неуверенно.

Всё так же смотрит, только бровь приподнял.

— У него бар. В конце третьей улицы... или четвёртой. Там ещё на перекрёстке ель широкая растёт. На вывеске бобёр. И девушка с серёжкой в носу работает. А ещё у них музыка иногда играет, — попыталась как можно скорее объясниться.

Слова вылетали изо рта без какого-либо контроля, словно мне платили за каждую лишнюю деталь. Зачем я вообще упомянула серёжку в носу? Как будто он проверяет, у кого в городе что торчит из носа. Да он даже имён их не знает!

Драгмар была права. Я идиотка.

Он перевёл взгляд на огонь, подбросил полено и на какое-то время словно забыл о моём существовании. Блики от пламени бесновались на его смуглой коже. Оранжевые языки огня выбивали искры и переливался в синих оттенках, путаясь отсветом в его аккуратно уложенных тёмных волосах с серебристыми ниточками седины на висках. Похож на скульптуру высеченную из гранита. Только не купидончика, а скульптуру Дьявола. Невероятно мужественного.

А ещё в нём действительно ощущалась власть. Настоящая. Она не была напускной, как у многих. Она словно текла в его венах.

— Зачем тебе это? — спросил он, и я вздрогнула.

— Чтобы... чтобы для обмена что-то иметь.

— Тебе не обязательно работать, чтобы иметь то, что ты хочешь, — ответил он, и я тут же вспомнила слова Драгмар.

— Просто скажи, что тебе нужно, — он перевёл взгляд на меня, и я тут же уставилась на обои.

— Я не о том. Я хочу что-то своё. То, что сама заработала. Да и вообще... мне показалось, что там классно. У них магнитофон есть.

Молчит. Если кочергой не пришиб — уже хорошо. Значит ответ точно не отрицательный.

Осмелилась на него взгляд перевести. Он всё так же сидел, откинувшись на мягкую спинку дивана, но его взгляд изменился. Казалось, что глаза стали светлее. Или это огонь так отражался?

В камине потрескивали поленья и я протянула руки к огню. Тепло.

— Какие книги ты еще читала? Кроме Стивена Кинга.

Запомнил. И от этого тёплое чувство внутри растеклось.

— В библиотеке ФЕДРА книг было немного. Да и ходить туда разрешали только по воскресеньям. С собой книги брать нельзя было. Так что прочитала меньше, чем хотелось, — начала я, заметив, что он смотрит на меня, мол "продолжай".

— Джейн Остин мне нравится. Эмили Бронте. А ещё «Джейн Эйр» — один из любимых романов.

Хотела добавить ещё несколько авторов, но сбилась, увидев, как уголки его губ чуть заметно поднялись. Ну, не совсем улыбка, но почти.

— Значит, нравятся романы? — сказал он, слегка приподняв бровь.

— Ну не...я же не только их...

Пусть не думает, что я читаю только женские романы про любовь. Хотя, честно признаться, больше всего они мне и нравились. Ладони опять потеть начали от его присутствия и взгляда. Я перевела глаза на огонь. Может хоть так мандраж уйдет.

— Достоевский вот не зашел. Очень мрачный. Ну вот как можно было старушку топором убить? «Война и мир» понравилась, но с трудом дочитала. До сих пор не понимаю, зачем Толстому понадобилось вставлять столько сносок на французском. Бывало, на полстраницы! Если уж так, писал бы сразу на французском. А ещё, у жены Андрея Болконского усы. Талантливый, конечно, Толстой, но... своеобразный.

Когда я снова подняла взгляд, то заметила, что в уголках его глаз появились мелкие морщинки, а губы слегка сжались, сдерживая улыбку. Ещё немного — и рассмеётся. Только не понимаю, что смешного. Я говорила вполне серьёзные вещи.

— А еще я Ошо читала, мне понравилось, — выпрямила спину. — Там про третий глаз написано.

Джоэл вдруг запрокинул голову и рассмеялся. Чтооооо? Он умеет смеяться? Да так, что мне почти обидно стало. Смотрела на его подрагивающие плечи и думала: что тут такого смешного?

— Ну и забавная же ты.

Вот таким он мне нравился больше. Когда он улыбался, от него не исходило той пугающей ледяной отстранённости. Он выглядел моложе. И, к слову, у него красивые зубы. Белые.

Джоэл был в хорошем настроении, и я решила воспользоваться моментом. Драгмар говорила что-то про женскую хитрость.

— Так я могу попроситься в тот бар на работу?

Улыбка тут же исчезла, словно её смыло. Он перевёл взгляд на огонь, отпил из бокала, а я смотрела на его губы, которые почему-то казались мне красивыми.

— Правила помнишь?

Приходить до заката. И не попадаться ему на глаза. Первое мне пока удавалось. А второе — полный провал. Сам виноват.

— Помню.

— Алкоголь там есть?

— Вроде бы есть. Но у них полки полупустые.

Не то что у некоторых, подумала я, оглядев его собственный запас.

— Пила? — и показалось, что глаза его как-то по-другому блеснули. Опасно.

— Только воду.

Соврала бы — заметил.

— Хорошо. Работай.

Он резко встал, направился к лестнице и, уже на ходу, бросил через плечо:

— И тарелки убери.

Я и без его указаний убрала бы. Мне не сложно. Да и перед Драгмар неудобно было бы.

Когда он ушёл, я ещё какое-то время сидела у камина и смотрела на огонь. Он потрескивал, выбивая всё те же красивые искры.