Глава 2. Часть 22.
С того дня ничего не поменялось. Мари и Артур не стали внезапно друзьями на век, не стали друг с другом общаться, лишь перекидываясь со времен клуба «Привет-пока» или посланием Оливеру. Мари посещает клуб «Вишенка и Азалим» редко, но метко, обычно в разгар клубной деятельности. Её присутствие производит фурор своим наличием и участием в клубе для новичков. Хриза нет — выпустился — потому никто не кидается на неё с криками «иотнани!», хотя по приколу Джеймс несколько раз так делал в начале года, но иотнани быстро иссякло. Оливер назначил нескольких семиклассников своими помощниками, когда третьеклассникам стало ясно, что управление клубом сложно, когда участников прилично. Мари оценила его многообещающую руководствующую жилку и то, что он уже понимает о важности делегирования. Такой гордости с меланхолией Мари не получала никогда, от резких эмоций она даже сначала отопрела и не поняла, что с ней не так. Как оказалось, всё так, даже слишком. Резкость и интенсивность эмоций в повседневной жизни Мари пугает и возможным фактором воздействия на жизнь профессиональную, но тут ей не до анализа чувств, важнее миссии, хотя они и становятся более напряженными.
Порой Мари хочет узнать, выключает ли страх смерти и любой страх глаза скорби вместе со всеми остальными эмоциями. Что именно входит в список нежелательных эмоций, кроме уравновешенности и спокойствия для глаз скорби интересная пища для размышлений. Мари, после недельных дум, признает, что под такую категорию она с детства относит все эмоции. Поэтому беспокойство маленького пухлощекого Оливера, когда восьмилетняя Мари щеголяла голубыми глазами днем и ночью, даже дома, а родители не обращали внимания на изменившийся цвет глаз, будто это в порядке вещей, становится понятным. Кто не будет беспокоиться, когда чуткая и добрая старшая сестра вдруг станет отстранённой и холоднее льда? Но глаза помогали в первый год после участия в войне в Вантиоломии, чтобы не получить панические атаки или включение режима «убивать, устранить, обездвижить врага», а затем спасали и в следующие года, став своего рода, тенденцией и обыденностью, часть самой Мари. Глава организации подобное одобрял и поощряет до сих пор наравне с советниками. От членов совета её всячески отделял куратор и появлялся будто из воздуха, когда любой из совета приходил по её душу. То, как Людок относился к ним — Мари верит, что для него совет почти как враги или в одном списке точно — настороженно и холодно, но всегда профессионально, на грани угроз своего присутствия, по сути, спасал Мари. У него периодически бывают сложное выражение лица, которые она не может разобрать, что за эмоции испытывает Людок, когда смотрит на неё. Что раньше, что сейчас. Когда-то может, Мари, будучи несмышленой, думала, что куратор хочет сделать из неё бездушную машину в том плане, которая с промытыми мозгами и без воли. Сейчас она и не знает, что думать. Родители на голубые глаза не обращали внимания, а Оливер не понимал, поэтому Мари и приняла должным глаза сверкающие голубым и лишающие её эмоций. Она иногда запутывается сама, какую именно функцию выполняют глаза, потому как они не всегда устраняют эмоции, порой чувства лишь приглушаются, будто в мелийской впадине глубиной больше пятнадцати метров и она ощущает их с поверхности. Порой в отражении боковым взглядом Мари может видеть не себя, а Небесную тень, полностью облаченную в униформу, скрывающей лицо и волосы, бесполая, безликая, но с холодными голубыми глазами. Особенно бросает в дрожь, если это происходит в повседневной жизни, утром, в туалете школы, отражении окон зданий столицы. Когда Мари поняла, что нужно иногда при Оливере выключать голубые глаза — иначе она и не называла вещи, даже и название в восемь лет не придумала для них — то поняла, что не может. Вместо страха и ужаса пришло лишь кратковременное замешательство и раздумывание о возможных причинах. В магии, пусть её активно учил Людок — очень даже хорошо и интересно, хотя из-за страха перед ним и некой обидой, которую нужно было отпустить давным-давно, она этого себе признавать отказывалась раньше — и давал лекции для ознакомления, в восемь лет она была на уровне ученика. Помог Оливер, будет вернее отметить, именно он смог ей помочь избавиться, запустить и начать контролировать процесс глаз скорби.
Мари старается навещать работу Грэма с периодичностью и частотой, кофе она любит, а в кафе, где работает официантом и баристой Грэм, кофе готовят отменный. Медленно выдохнув, Мари выпивает маленький флакончик яда, преподнесённый наставником. Выработать иммунитет к ядам хорошая идея, хотя ей и придется большинство дней страдать от симптомов отравления, цена небольшая. Там, где она бы слегла от яда, здесь же она может выжить после попыток отравления. Моргнув, Мари переводит взгляд на глофон с мельканием новых непрочитанных сообщений. Открыв «Депграмм», она натыкается на сообщения Ренны, хвастающуюся парами, она поступила в университет в столице Жансии, а Мика, к удивлению всех, поступила в Терру. Мари медленно, но верно в их общении убирает личность журналистки, раскрывая свою. Этим ребятам незачем лгать, хотя ей лестно, что они стали её друзьями по переписке. Майкл планирует работать по окончанию учебы в столице Вании, сетуя на проблемы после «Гробниц». А Эдива жалуется, что ему скучно в школе. Мари делится информацией про Оливера, от которого в восторге Эдива и Ренна. Они особенно часто вымаливают хотя бы одну фотографию «очаровательного младшего брата Рейден».
— Как успехи? — интересуется наставник, после того, как она откладывает глофон в сторону. Мари разглядывает печать на открытой ладони, чьи линии струятся вверх по предплечью.
— Неплохо. Печать вмещает в себя незначительные предметы, хотя охватывает внушительную площадь, — признает Мари, в её руках появляется яблоко, которое она тут же кидает старику. Он с легкостью ловит его, осматривая на признаки дефекта, после путешествия в печать. Наставник одобрительно кивает.
— Как самочувствие?
— Живот сводит спазмом, будто из кишок делают подделку, — признает Мари, морщась. Наставник о позывном больше не спрашивает, не торопит, что Мари ценит. Мысль назваться тенью или небом ей не нравится и оставляет осадок, но и придумать другой позывной не может. Она хочет, чтобы было со смыслом, а не первое попавшееся, что придет на ум. Не назваться же агентом «какая разница» или агент «агент». Глупо и нелепо, она лучше бы меч назвала «мечом» или «клинком», хотя уверена, что у неё фантазия более развита, чтобы назвать меч Небесной тени «Небесная тень». Каждый день Мари старается обедать и ужинать с родителями по мере возможности, чтобы быть вовлеченной в семью, несмотря на свой дискомфорт. Каждый раз, когда мимолетные взгляды родителей обращаются на неё, подавленное чувство душит её, что кусок еды в горло не лезет, но она может себя заставить съесть все до конца. Порой Мари кажется, что всё бесполезно. Она пытается быть ближе к родителям, интересуясь их мнением, делясь своей жизнью в школе, но Мари видит их взгляд. Они ожидают, когда упадет второй ботинок, будто Мари пытается скрыть проступок. Они не верят ей. Это больно, словно ей пробили ребра, вырвали сердце, а затем всунули обратно и думают, что оно будет биться как прежде.
⊹──⊱✦⊰──⊹
Эдуард знает, что ведёт себя неприемлемо. Странно. Его внешний вид не соответствует его аппетиту. Эдуард понимает, но ничего не может поделать с голодом. Его близкие друзья знают о его семейной ситуации. О моментах, когда его морят голодом, запрещают кушать, наказывают за неповиновение. Эдуард знает о том, что боится перечить властным личностям его класса. Потому он восхищается и ужасается Мари. Его внешность непримечательная, серые волосы и карие глаза, знает, что он не уродлив, но и не красив, как половина класса. Эдуард думает, что сливается с фоном и тенью, знает, что скромен, как об этом шутит Джордж. Лейн, погруженный в рисование, не замечает ничего и никого, ему всё равно на то, чтобы остаться незамеченным. Эдуард не понимает, но и не спрашивает. На первый взгляд может показаться, что их класс жестко разделен, но это не так. Эдуард может общаться с яркими представителями класса, неосознанно, в основном он винит Мари, даже начинает перечить словам Джорджа или Алана, если не согласен. Керт тогда его похлопывает по плечу, Беатрис впечатлено свистит, а Джорджа отвлекает Ян. Мари часто его угощает едой. Будь то из дома выпечка, сделанная ею, которую в их классе всегда получает Грэм, Артур и Джеймс. И он. Эдуард решает вступить в клуб «Вишенка и Азалим», когда узнает, что Артур, Джеймс и Лейн в нем состоят. Он не жалеет.
Взгляд Мари всегда сложный. Она смесь странных запахов и металла на кончике языка. От Мари пахнет жизнью и смертью. Это пугает, но делает её загадочной. Мари смесь специй, кофе. Эдуарду порой кажется, что от неё пахнет кровью слишком часто, чем должно пахнуть кровью от дев каждый месяц. Запах крови он ощущает редко, а смесь духов и одеколона вызывает тошноту. Физик, кажется, не знает меру, и Дебора, которая после физика открывает окна в классе, полностью с ним согласна. Их класс к девятому становится более сплочённые, чем был в течение восьми лет обучения, более, понимающий и принимающий. Будто они стали больше, чем одноклассники, но не совсем друзья. Порой Эдуарду интересно, заразна ли Мари и передается воздушно-капельным путем, потому что её защитная жилка, кочует и на весь класс, проявляясь по разному. Мари всегда защищает их класс, каждого одноклассника даже друг от друга, если понадобится, бывая, что принимает удар на себя.
— Такой розе как тебе завянуть уже сегодня, — Корнелия осматривает сверху вниз одиннадцатиклассницу, с презрением скривив бледно-розовые крашенные на перемене губы. От взгляда одиннадцатиклассница вздрагивает, она явно хочет возразить, но не решается выступать против Корнелии. Эдуард, который ненавидит выступать против дев, глубоко уважая их, благодарен. — Как бельмо на глазу. Раздражает.
Защита Корнелии неожиданная. Она кратко бросает на него взгляд и с кивком головы уходит, как ни в чем не бывало к Деборе. Всё уходит на круги своя. Одинадцатиклассница, что хотела выпендриваться перед подругами за его счет, делает вид, что его не существует и Эдуард благодарен. Когда за его счет смеялись девы из параллели или из старших классов, почему-то оскорбляя его аппетит в столовой, крупность, хотя он бы не назвал себя полным, потому что занимается спортом, пусть не так бешено как Беатрис и Джой, никто за него не заступался. Теперь же, класс решает, что в обиду себя можно даваться только их же классу, только друг другу, где они получат от Грэма или от Джеймса с лекциями, а если не повезёт, то к нему подключится Фил. Если подключится еще и Алан, то это трио сотрет в порошок остроумными речами. Эдуард боится, что если бы к ним добавился сарказм Яна, то никому бы не повезло.
А ещё Мари спортивная. Она соглашается шуточно драться в рукопашном на физкультуре под смех класса и закатывание глаз волнующегося господина Вана. На мгновение у него возникает мысль, что господин Ван больше беспокоится за Эдуарда, а не за Мари. Он помнит короткую боль в спине, как быстро мир меняется перед глазами, воздух на мгновение покидает лёгкие и ошеломляюще нежно голубой потолок спортивного зала. Мари быстрая. И она сильнее всех в классе, решает Эдуард.
Это же в тот же день решает проверить и Артур. Он бьёт сильно, его лицо сосредоточенно и Эдуард видит серьезность каждого удара и намерения. Мари ловит кулак и бьёт в ответ. Класс нагнетёно молчит. Корнелия смотрит хмуро, Корделия вертит в руке кольцо. Ян выглядит статуей, на губах Джорджа нет привычной улыбки, его глаза острые. Грэм не спит, хотя он знает, что тот устал, видно по сосредоточенному, но расфокусированному взгляду. Эдуард наблюдает за реакцией класса, переводя взгляд на драку, обеспокоенно смотрит, его нога дёргается под партой, выдавая нервозность. Эзио не снимает на камеру, как сделал бы в других случаях, он даже волнуется. Дебора сидит не расслабленно с прямой спиной, будто на приеме у государыни. Фил и Беатрис выглядят одинаково испуганными. Джой нервно грызет ноготь, потому что именно она стала инициатором происходящего в пару с Джорджем, который не ожидал такого исхода от шутки. Никто не собирается останавливать драку, ожидая решения старосты, либо Деборы или Джеймса. Лейн даже не рисует, хотя и крепко сжимает в руке красную ручку. По тому, как идет ход драки, как удар Артура со всей силы приходится Мари в живот, а она не морщится, они, будто вернулись на три-четыре лет назад, где границы жестокости перед ними не существуют по причине незрелости. Многие нервничают, но не решаются что-либо сказать. Кабинет закрыт изнутри, снаружи слышен шум учащихся.
Морщась, Артур хрипит, когда кулак Мари попадает в живот. То, что начиналось как всплеск негативных эмоций и провокация Джой, насмешки Джорджа, зашедшего слишком далеко, превращается в избиение младенцев. Мари слишком легко дерётся и также легко уклоняется. Она спокойна и это распаляет гнев Артура сильнее. Когда Артур падает на одно колено, тяжело дышащий с покрасневшим лицом и упрямым взглядом, Мари вздыхает.
— Хватит. Я не собираюсь быть хулиганкой, которой меня возомнили учителя и окружающие, — Мари раздражённо цыкает, закатывая глаза. — Возможно, вы все тут бойцы, борцы, неважно. Я сильнее, потому если вы опять сотворите дичь, не позвав меня, то будете иметь дело с нравственной речью и философией Деборы, с сарказмом Корделии и Яна, отчитыванием Аланом и Джеймсом. Я это устрою.
Это она про случай, когда они ввязались в драку после школы, против 9 «Б» за насмешки. Оскорбляли те, как личности некоторых одноклассников, так и матерей. Эти же ребята, когда Беатрис на пару с Деборой словесно выпотрошили, хотя те явно не поняли большинство фраз Деборы, в ответ с уязвимым эго вызвали класс на стрелку. Мари осматривает кабинет, вскользь блуждая по лицам одноклассников. Её лицо смесь сложных эмоций и чего-то страдальческого. Она протягивает руку Артуру, которую тот берет и помогает ему встать. Корделия протягивает бутылку воды, которую Мари берет и обрызгивают лицо Артура.
— Ты как? Дышать можешь? — обеспокоенно спрашивает Мари. Артур кряхтит, как старик, закатывая глаза. — Тебя отвести к медсестре?
— Нет, конечно. Дышать больно, но терпимо, — Артур хрустит шеей. Алан открывает дверь кабинета, пока Артур пьет воду. Грэм ложится спать, раздражённо вздыхая. Джордж тычет в лицо Яна, который тут же раздражается. В прошлом исход бы был другой. Эдуарда хоть и пугают изменения, они же и радуют. Артур выглядит расслабленным, пока Джой и Джордж, временно отлипший от Яна, приносят неловкие извинения в адрес Артура и Мари. Раньше бы никто из них не сделал этого по отношению к Мари. Она никогда не просила извинений для себя, а пугала и заставляла извиняться перед другими в том случае, если виновники перегнули палку. Мари выглядит на свой возраст с широко раскрытыми испуганными глазами, которые быстро скрываются за последующим замешательством.
— Я не понимаю, за что вы извиняетесь передо мной? — неуверенно спрашивает Мари и Эдуард чувствует, как вода попадает не в то горло. — Вы ведь были правы в своих суждениях по отношению ко мне. Тогда почему вы извиняетесь?
— Потому что мы были не правы, Мари! С чего ты решила, что та хуйня, что я тебе наплела, правда? — злится Джой, скрестив руки на груди. Артур выглядит так, будто съел килограмм лимона за раз, не зная, что ест лимон. От недоумения Мари сводит желудок, зная, что она искренне не понимает.
— Так разве не вы все всегда твердили, что те слухи, что крутятся обо мне, будут частично правдивы? А учитывая мою личность, то все будут правдивы обо мне, если я не пытаюсь их опровергнуть или развеять. Хочу заметить, что я не являюсь виновной или подсудимой, чтобы опровергать или защищаться. То, что я знаю и считаю правым, мне достаточно, чтобы я не обращала внимания на очевидную ложь и клевету, — спокойно произносит Мари, вытирая доску от следов маркера. Артур прикрывает лоб ладонью со страдательным лицом. Джой скрипит зубами.
— Твоя позиция заведомо ошибочна, такими действиями ты не можешь ожидать, что к тебе будут относиться иначе, чем к человеку из слухов.
— Зачем мне менять чье-то ошибочно ложное мнение обо мне? Если человек захочет узнать меня, он не будет опираться и строить мнение обо мне за счет слухов, а попытается узнать лучше.
— Как ты не понимаешь?! Это так не работает! — разочарованно стонет Джой, уходя в сторону Беатрис. Рука Мари на мгновение замирает, прежде чем она продолжает стирать с доски.