Гамблер

CHAPTER FIFTEEN
| Ghost Town |

Susan.

После предсказаний судьбы мы поблагодарили доброго мужчину и поспешили на улицу. Вернее, я поспешила.

— Может.. пойдём ко мне? Ты научишь меня заплетаться, мы пожуём ирис...
— Смотрите!
— Это они!

Крики вокруг нас нарастают. И вместе с этим, по дороге проносится группа мотоциклистов, один за другим.

Дыхание перехватило.
Как же я мечтаю прокатиться... Будь мой отец рядом, вряд ли бы он разрешил мне.
« — Опасно. Слишком опасно! »
И в какой-то степени, он прав. Жаль, что каждый запрет всегда приводит к срыву.

Ярко-красный... Фиолетовый с оттенками чёрного и желтого... Зелёный...
Матовый чёрный с оттенком темно-красного.

Внезапно, темный шлем сдвинулся на меня с Джекилайн и замер на несколько секунд. Ровно до того момента, пока другой мотоцикл спереди не издал громкий гул и не встал на заднее колесо.

Чёрный мотоцикл ехал последним. Именно им и был закончен весь восторг зрителей, которые постепенно разошлись от книжной лавки. Кроме одной девушки, которая ушла только после напряженной фразы:
— Главный страх Форгет Глоу...

Все мы забываемся в собственном страхе. Стоит лишь найти повод, как ты уже на шаг ближе к саморазрушению. Это ужасно. Однако хуже всего, когда тебя пытается сломиться кто-то другой. Тот, кто не прочитал ни одной мысли в твоей голове.

Разве это не глупо? Пытаться разрушить чужие мечты, человека изнутри и внушить ему какое он ничтожество?
Глупо. Именно поэтому в такие моменты лучше рассчитывать только на себя. Подружится с собой. Понять, что никто не смеет разрушить твои мечты, кроме тебя самого.

Пока человек не научится доверять себе, вряд ли он сумеет защититься. Главное правило из трёх букв и ты непреодолим: «ЯВП» - «Я в приоритете»

— Что по-твоему означают сны?

Сны - предвестники будущего. Такие как я, обычно, смешивают их с реальностью. Это не всегда хорошо. Просыпаться порой с осознанием, что это всего лишь сон - ужасное ощущение. Не всегда, конечно, будь это очередным кошмаром.

— Наверняка, что-то невероятно важное в жизни каждого из нас, — я снова натягиваю улыбку, чтобы мой тон казался более дружелюбным.
— Расскажешь о своих?

Выдерживаю паузу. Психолог продолжает ждать, чтобы не проникнуть в мою голову раньше времени и не утратить доверие.

— Сегодня мне снилось...

Эти голоса.
— Прошу...
Те же строки.
— Она не виновата, это все я!
Крики...
— НЕТ!

— Мне снилось...

Уже который день я схожу с ума. Который раз соскакиваю в холодном поту, пытаюсь осознать в реальности я или во сне. И так каждую ночь... День ото дня, один и тот же кошмар забирается ко мне в голову и наслаждается, как я тщетно пытаюсь спрятаться от ночи.

— Как я жила на вечном острове с Питером Пэном.

Может, и это очередной сон?...

— Сейчас рванет! — вместе с Джекилайн, быстро пригибаемся под кровать и зажмуриваем глаза.

Ничего. Выбираемся из "щита". Джек поднимает с глаз детскую каску и сдувает рыжую прядь с лица.

— Что такое? Ты должен был разнести эту комнату и оторваться здесь на полную катушку! — рассердилась Джек на пробирку с недрогнувшим содержимым. — Эй! Я с тобой разговариваю, жижа ты розовая!

Очевидно, что никто так и не ответил. Губы девчонки обиженно надулись, брови ниточки сомкнулись в непонимании.

— Видимо, мало содовой.
— Я принесу. Как раз закончились ириски.

Хватаю пустую миску и выбегаю из комнаты.

— Захвати мне лимон!
— Что? — выглядываю. Джек оторвалась от пробирки.
— Лимон пожевать хочу. Успокаивает. Пожа-а-луйста.
— Ладно, — пожимаю плечами и несусь по коридору к лестнице.

Я останавливаюсь, когда замечаю одну из дверей открытой. Разум противостоит, а глаза уже невольно проскальзывают внутрь. Секунда. Внезапный жар на щеках.

Футболка снята, на подкаченном теле только джоггеры и темно-зеленые чистые кроссовки. Парень красуется собой в зеркале, вставая в расслабленные позы и, оттягивая цепь на крепкой шее.

Лебедь на серебре... Эта вещь казалась такой знакомой, словно бы я видела ее не впервые.

Слабая ухмылка парня спадает. Он успокаивается. Зеленые глаза оббегают тело сверху вниз и вновь возвращаются на лицо. Неожиданно, Тейлор показывает зеркалу средний палец, а точнее - себе. И будь это всеми известный пафос, я бы быстро узнала это обличие. Однако навряд ли пустота схожа с этим.

Он снова делает это... Снова и снова. Показывает себе средний палец и молчит.

Нет... Это что-то совсем другое... Намного хуже пафоса и пустоты.

Парень замечает меня. Шарахаюсь от испуга. Тейлор быстро оборачивается, судорожно снимает цепь и сбрасывает ее на стол.

— Как долго ты...
— Ириски в вашем доме намного вкуснее, чем где-либо, — свожу тему. — Войду?

Зеленоглазый растерянно кивнул.

— Не хочешь помешать с нами всякую бурду для домашки миссис Маггарет?
— В прошлый раз, когда я пробовал мешать всякую бурду, она растеклась по всей парте и подожглась.
— Мы мешаем содовую. Она не должна сгореть.

Он усмехнулся.

— Это вызов?

Невольно пожимаю плечом и опускаю края губ. Глаза снова настроились на темном лебеде среди серебра. Делаю мелкий шаг вперед.

— Знакомая вещица... Где ты..?

Вопль из другой комнаты заставляет обоих подорваться с места и ворваться в комнату Джек. Шокированные голубые глаза захлопали. Все стены, многие вещи и сама девушка в розовым пятнах.

— Рвануло! — радостно закричала та и засмеялась. — Да, детка! Да, черт возьми! Почему так долго? Ты все пропустила! Нужно срочно отпраздновать победу, надеюсь, ты принесла ли... — она затормозила. — А где лимон? — взгляд переводится на оголенный торс парня. — И где твоя футболка?

***

Вы когда-нибудь задумывались о том, что происходит с мечтой, когда ее обладатель перестает верить в нее? Задумывались, как она постепенно рассыпается и оседает на дне? Как надежда, становится просто ничем? Пустышкой.

Я задумывалась.

Помню, как моментами мне было страшно. Резкое дыхание, испуганные глаза, которые не в силах остановиться в пустоте.
Этот страх.
Эти слезы.

Мягкая постель сравнима с ледяным бетоном. Ото всюду повеяло холодом. Возле уха послышался крик вороны.

Я соскакиваю с постели, а точнее, с поваленной колонны. Убитые временем грязные стены, замшелые доски и камни - остатки здания. Это точно не мой дом.

С трудом поднимаюсь на ноги, пока разум не начал бить тревогу. Голова кольнула болью, как и небольшая область шеи. Еще бы, не каждый день доводится спать на бетоне. Осматриваюсь.

Здесь темно. Через стены, слышу неразборчивый приглушённый звук. Кажется, это мелодия. И, кажется, я знаю ее...

Словно зомбированная вхожу по свечению в другую комнату, в намного освещенную, чем та, в которой я была минуту назад.

Мягкая кукла висит за шею, прикованная к гвоздю в потолке. Чистая, не такая как все вокруг и с перечеркнутой всеми забытой красотой - лицом. Шелест под ногами. Опускаю глаза. Посреди комнаты шкатулка, с медленно кружившейся в танце балериной.

— Бабушка...

Эту шкатулку подарила мне моя бабушка, за день до того, как скончалась в больнице. Она была единственным пациентом. Врачи оставили ее в постели и ушли отмечать рождество.

Наверное, в тот день праздник удался.
Но не для нее.

После того как врачи вернулись, они обнаружили уже мертвое тело.

Три дня.
Ровно через три дня мою бабушку нашли мертвой. В темной палате, в самом дальнем углу больницы ото всех. Про нее все забыли. Она лежала совсем одна, и в один из дней у нее случился приступ.
Я так и не смогла дозвониться до нее тогда.

Помню, как сотрудники обернулись, когда корзинка с фруктами слетела с моих рук и разбилась об кафельный пол. Помню ее открытые, стеклянные глаза и приоткрытый рот...

Все это наступило почти сразу после смерти моего дедушки. За день до моего четырнадцатилетия.

Слезы бросились вниз, на разбросанные бумажки, с красным, широко улыбающимся смайликом по центру. Даже думать не хочу, в чем секрет этой краски...

Сквозь пустое окно виднеется замершее колесо обозрения и много птиц на нем, как и вокруг. Я вижу листы, которые отличаются ото всех своим жирным черным шрифтом. Мое имя. Иду по бумажкам и выбираюсь из арки. Ступаю по поваленной двери на земле и выхожу на улицу. Кофта немного спасает от холода, кроме коротких шорт.

Повсюду разные маскарадные маски. Угасшие цветы и старые, вымершие дома, обвеянные почерневшей лианой.

— Здесь кто-нибудь есть?

Я все ещё сплю?

Указательный палец защипал. Я сморщилась и осмотрела глубокий порез на указательном пальце.

— Черт возьми...

Нет. Это точно не сон.

Птицы на колесе обозрения начали кричать сильнее, а часть кружить над головой. Сбоку послышалось рычание. Поворачиваю голову на крепкого, большого пса.

Этот оскал и желтые зубы...
Делаю шаг назад, как пес срывается с места и теперь несется на меня. Я мчусь к воротам. Они закрыты. Оборачиваюсь и понимаю, что убежать уже не успею, даже в бок. Подбираю с земли тяжелую балку. Закрываю глаза от страха, вслушиваясь в быстрые, несущиеся топоты и рычание в свою сторону.

Уже близко.
Замахиваюсь.
Выстрел.

Мои мышцы окаменели. Я так и не нанесла удар, из-за новой волны шока.

Неуверенно открываю глаза.

Стоящий русоволосый парень спереди опускает пистолет. Собака под моими ногами прерывисто дышит и изливается кровью. А затем частые рывки грудью прекращаются.

— Как ты собралась спасаться от меня, когда не в силах справиться даже с собакой?
— Я смогла бы.

Уайт оглядывает меня с ног до головы, включая балку, которую я по-прежнему не выпустила из рук.

— Вряд ли это спасёт тебя.
— Но будет всяко неприятно ощутить ее на своём лице, согласись.

Он идёт на меня. Загораживаю путь железкой, на что тот спокойно отодвигает балку от своего лица и настойчиво смотрит мне в глаза. Что-то заставляет меня расслабить пальцы. Уайт забирает вещь и отбрасывает в сторону.

— Я не стану избегать той боли, что не сравнима с падшим рассудком.

Его взгляд пугает. Я делаю шаг назад и упираюсь в решетчатый забор. Выпирающий гвоздь неприятно впивается в лопатку, но лучше это, чем быть ближе к нему.

— Как я.. Как я оказалась здесь? Ты что-то подмешал мне? Вколол?

Скорее, это не было вопросом. Это и был ответ.

— Обычное снотворное, введенное в твою кровь. Хотя, вариант с ядом гремучей змеи мне понравился больше.

Провожу пальцами по больному месту на своей шее. Наверное, именно сюда и было введено снотворное. Гневно смотрю на русоволосого.

— Зачем я здесь?
— Я дам тебе подсказку.
— Твои подсказки больше похожи на загадки, которые невозможно разгадать, пока того не захочешь ты.
— Тогда тебе придется хорошо постараться.

Уайт выдерживает паузу, прежде чем завести игру. Так он растягивал момент, каждый раз, когда я пыталась предугадать ход его действий и всегда ошибалась.

— Вспомни, что тебе твердили в детстве? — словно не спрашивает, чтобы узнать ответ, а напоминает. Вспоминаю про шкатулку с балериной.
— Страха не существует, — отвечаю я. — Так постоянно твердила моя бабушка, когда я хотела отступить с пути.
— Ты в это веришь?
— Я верю во многое. Каждый страх исходит из определенной точки. Из последствия. Если ты чего-то боишься, значит, однажды, тебя заставили бояться этого. Либо заставил ты сам.
— И как его одолеть?
— Пока ты не перестанешь думать о нем, он не перестанет думать о тебе.

Специально задаёт такие вопросы, и вовсе не потому, что не знает ответа. Изучает меня... Слушает мои слова и делает выводы.

Крик вороны позади. Пугаюсь, оборачиваюсь и ищу эту чертовку. Стоит мне вернуть взгляд обратно, как перед лицом оказывается дуло пистолета.

— Страх смерти, — спокойно говорит зеленоглазый и наклоняет голову набок. — Что, если твоя жизнь закончится прямо сейчас?
— Ты уже делал этот манёвр, тогда, на крыше.
— Именно поэтому веселее повторить его и закончить прямо сейчас. Иначе, думаешь, для чего ты здесь?

Холодное дуло пистолета опускается с моего лица и упирается между ключицами. Я вздрагиваю. А ему это нравится...

— Я знаю тебя от и до, читаю как открытую книгу. Я знаю все твои слабости и других, и только на этом строится вся моя игра. А что обо мне знаешь ты? Смотришь на картинку... Ты видишь только облик, даже не в с силах представить, что находится внутри. Не знаешь мои слабости и как можно отыграться на них.
— Мне не нужны твои слабости, — оружие до боли впивается в мою плоть. Тихий стон.
— Ты врешь, — Уайт давит сильнее. Теперь воздух поступает в легкие рывками, в горле неприятное ощущение чего-то инородного, хотя предмет снаружи. — Ты боишься меня. Знаешь, что слабее, но продолжаешь делать вид, будто для тебя страха не существует. Так как ты собираешься побеждать, если не обыграешь мои слабости?
— Стой... — молю я, когда дыхания не хватает.
— Я играю со слабостями, и этого будет достаточно, чтобы прикончить тебя лишь одним словом, и поверь, эта правда окажется убийственней, чем сама ложь. Попробуй поиграть с чужой болью и уже не сможешь оторваться от этого.
— Копаться в чужой голове не так хорошо, как ты думаешь... — последний шанс - мои слова. — Или ты делаешь это потому, что когда-то позволил чужим копаться в твоей голове?

Дыхание пробилось в легкие. Хватаюсь за горло, кашляю и уже лечу на грязную траву, как Уайт подлавливает меня за ворот и впечатывает обратно в забор.
Я демонстративно ухмыляюсь.

— Выходит, я угадала...
— Даже сейчас ты пытаешься казаться сильнее, хотя разобьешься, если я отпущу.
— Ты играешь с чужими слабостями, потому что боишься, что когда-то поигравший с твоей, снова сделает это. Лишь отыгрываешься на остальных, чтобы не казаться таким же беспомощным, маленький ребёнком, как и несколько лет назад.

Несколько секунд он молчит. Я больше не жалею, что в какой-то раз позволила себе высказаться.

— Ты убил Молли. Из-за тебя умерла Грейс и мертва Джессика... Они ничего не сделали тебе. За что ты так поступил с ними? Разве они причинили тебе боль? — перед глазами расплывается тонкая пелена. Ещё немного, и слёзы смешаются с гневом. Я продолжаю сдерживаться.

Парень отпускает меня. Мне удается устоять на ногах.

— Время идёт, Аддамсон. Долго гадать ты так не сможешь.