Глава 3
Достопочтенная Джоанна Саутвуд сказала:
– Дорогая, по-моему, все получится совершенно изумительно.
Она сидела в спальне Линит Риджуэй в Вуд-Холле. За окнами взгляд, миновав парк, уходил в поля с сизой каймой леса.
– Прелестно тут, правда? – сказала Линит.
Она стояла, опершись руками о подоконник. Лицо горело энергией, нетерпением. Рядом с ней высокая и тонкая двадцатисемилетняя Джоанна Саутвуд с продолговатым умным лицом и капризно выщипанными бровями смотрелась тускловато.
– Сколько же ты успела сделать! У тебя было много архитекторов или кого там еще?
– Трое.
– А какие они – архитекторы? Никогда с ними не сталкивалась.
– Славные люди. Иногда, правда, довольно непрактичные.
– Ну, это ты быстро поправишь. Ты очень практичный человек, дорогая. – Джоанна взяла с туалетного столика нитку жемчуга. – Это ведь настоящий жемчуг, да?
– Конечно.
– Для тебя – «конечно», моя радость, но большинство людей сочтут его либо старательной подделкой, либо даже дешевкой из «Вулвортс»[2]. Совершенно неправдоподобный жемчуг, дорогая, изумительно подобран. Эта нитка должна стоить сказочно дорого.
– Ты находишь, она вульгарна?
– Отнюдь нет! В чистом виде красота. Сколько же это стоит?
– Около пятидесяти тысяч.
– Кругленькая сумма! Ты не боишься, что твой жемчуг украдут?
– Дорогая, – протянула она, – а это не будет тебе в тягость? Если у моих друзей случаются неприятности, я сразу порываю с ними. Пусть это звучит жестоко, зато потом никаких забот. Они все время норовят занять денег либо определяются в белошвейки, а ты носи их жуткие платья. Или еще: расписывают абажуры, тачают батиковые кашне.
– Потеряй я все свои деньги, ты завтра же порвешь со мной?
– Всенепременно, дорогая. И ты не назовешь меня лицемеркой. Я люблю только везучих людей. Ты еще убедишься, что я совсем не исключение – просто-напросто большинство боится в этом признаться. Они скажут, что стало невозможно переносить Мэри, Эмили или Памелу: невзгоды совсем ожесточили бедняжку, она теперь такая странная!
– Какая же ты противная, Джоанна!
– Просто я устраиваюсь в жизни – как все.
– Я, например, не устраиваюсь.
– Понятное дело! Тебе ли жаться, если каждый квартал симпатичные, средних лет американские опекуны выплачивают тебе роскошное содержание.
– А насчет Жаклин ты ошибаешься, – сказала Линит. – Она не попрошайка. Я хотела ей помочь – так она не дала. В ней гордости до черта.
– А что это она так спешит повидаться? Держу пари, ей что-нибудь нужно от тебя. Сама увидишь.
– Она в самом деле чем-то возбуждена, – признала Линит. – Джеки всегда страшно горячо все воспринимала. Однажды она пырнула одного перочинным ножом.
– Боже, какой страх!
– Мальчишка мучил собаку. Джеки пыталась остановить его. Тот не слушался. Она цеплялась за него, тормошила, но он был сильнее, и тогда она выхватила ножик и вонзила в него. Был кошмарный скандал.
– Я думаю! Дико представить себе такое.
В комнату вошла горничная Линит. Пробормотав извинения, она взяла из шкафа платье и вышла.
– Что случилось с Мари? – спросила Джоанна. – У нее глаза на мокром месте.
– Жалко ее. Ты помнишь, я говорила, она собирается замуж за человека, который работает в Египте? Она мало знала о нем, и я подумала: надо проверить, какой он человек. Выяснилось, что у него уже есть жена и трое детей в придачу.
– Сколько же врагов ты наживаешь себе, Линит!
– Врагов? – Линит удивилась.
Джоанна кивнула и взяла сигарету.
– Именно врагов, моя радость. Тебя на все хватает, и, что нужно, ты делаешь до ужаса правильно.
Линит рассмеялась:
– У меня нет ни единого врага в целом мире!