Глава 1. Молчание «Эрис»
: Сквозь узкое иллюминаторное стекло поблескивал чернильный космос, а внутри коридора ударял в уши гул выхлопных турбин и иногда вибрировал от сбоев энергосети. Старший лейтенант Кира Островская включила фонарик: его холодный луч вытягивал из тьмы рельеф ржавых труб и обломков, словно кости забытого великана.
— Кира, ты нас слышишь? — по внутренней связи обернулось эхо голоса техника Беккера.
— Приём, приём, — ответила она, хотя связь трещала и прерывалась. — Что там у вас на палубе С?
— Спокойно. Мы обыскали три отсека, но ни одного следа... кроме капель крови на стене и каких-то слизистых пятен, — скрипнул голос Беккера, и в его тоне проскользнуло нечто, похожее на страх. — Ты ведь знала, что мы прибываем за пропавшими. Но чтобы пропасть всем сразу...
Кира выдохнула и шагнула вперёд: тусклые указатели освещения мигнули, будто вздохнув, и погасли. На миг мир остался без звука — лишь пульсация красного аварийного сигнала вдалеке напоминала сердце, готовое выпрыгнуть из груди.
— Центр управления «Эрис» молчит с утра, — продолжил Беккер. — Последняя запись: «Поступают неконтролируемые звуки за броневой дверью. Никто не выходит». Затем — затишье.
Кира остановилась перед массивной белой дверью, заржавевшей по краям. Рядом нависали панели управления, на которых мигали красные лампочки: питание на грани сбоя. Она провела пальцем по сенсорной клавиатуре, и голосовой ключер зашипел:
— Идентификация: лейтенант Островская... Доступ разрешён.
Дверь с усилием отворилась; потоком вырвался холодный воздух из левого отсека. Он пах сыростью и чем-то неуловимо чужим, словно забытым на дне океана. Фонарь выхватил из полумрака длинный стол, рассыпанные по нему инструменты и окровавленную куртку.
Вдруг за спиной послышался металлический скрежет — кто-то или что-то прикоснулось к лючку в полу. Кира обернулась, но там было пусто: лишь тёмный проём вел в следующий коридор. Она почти уверилась, что это её воображение, когда в наушнике раздался дрожащий голос капитана Смирнова:
— Кира, не стой в дверях. Я иду. В коридоре — странный силуэт.
— Беккер и Смирнов, держитесь вместе. Если что — отступаем на мостик, — чётко распорядилась она, пытаясь не выдать дрожь в голосе.
По коридору двинулись три тени: Кира первой, за ней — Беккер и капитан. Свет их фонарей прорезал густую мглу. Повсюду на стенах — царапины, словно сделанные когтями. На полу тянулись лужи тёмной жидкости, а в воздухе витала полупрозрачная паутина.
— Смотрите, — тихо прошептал Смирнов и опустился на колено. — Следы... не похожи на человеческие.
Кира приблизилась и увидела глубокие отпечатки, слишком длинные и узкие, с отвесными вдавленными краями. Она коснулась одной из борозд — металл под пальцами дрожал.
В этот момент по всему отсеку мигнул аварийный маяк, и корректорное освещение взорвало угол коридора пурпурным светом. Сквозь свет пронзительно выскрикнул чей-то крик — одновременно человеческий и невыразимо чужой — и эхом отозвался в стальных стенах.
— Назад! — рявкнул Смирнов, но Кира уже двинулась вперёд, к месту, откуда доносился звук.
Перед ними заброшенный лабораторный зал. Центр комнаты занимал прозрачный цистерн с мутной жидкостью: внутри колыхался нечёткий силуэт. Он был похож на человека, но контуры его постоянно менялись, как отражение в искаженном стекле. Из цистерны тянулись к потолку толстые трубки, на которых капала солёная влага.
— Что это...? — выдохнула София, но её голос потерялся в жутком гуле оборудования.
Внезапно силует внутри цистерны повернул голову — и два чёрных, как уголь, глаза уставились на них сквозь стекло. В эти мгновения Киру пронзила мысль: тот, кто впал в безвестность, вовсе не исчез — он стал чем-то другим.
В коридоре окончательно погас свет. В наушниках застучало разнонаправленное эхо чьих-то шагов.
— Кира... вы нас слышите? — прошептал Беккер, но ответ никто не услышал.
Лейтенант Островская подняла руку к гермошлему, пытаясь понять, как далеко они зашли — и действительно ли кто-то теперь идёт за ними, между теней этого космического склепа.
Тишина стала безумной, и только голос внутри цистерны снова тихо прошептал:
-Вернитесь.
Но назад пути уже не было.