«её убили».
Звонкий смех разлетелся по стенам дома, пробуждая Джеюна от дремоты. В зале показались смеющиеся Минджон и Асахи, что обнимая, шептал ей, что-то на ухо, сдерживая смех. Эта ситуация заставила всплыть воспоминания о Казухе, когда они возвращались после прогулки или с магазина и смеялись с какой-нибудь шутки Шима. Так было часто. Смех Казухи всегда поднимал настроение. Она – котик, который мяукает, а не смеётся и ластится ближе к груди.
— «Казуха...».
— Джейк! — Минджон развела руки в стороны, подходя к креслу, на котором сидел Джеюн. — Устал?
В её глазах сверкал азарт, веселье. Можно говорить вечно какая она звёздочка, которая в любой момент готова прийти на замену солнцу, чтобы обеспечить всех своим теплом и светом. Она яркий, добрый человек, который помогает Джеюну продолжать искать выходы, которые он не понимает где искать. Тело само по себе отзывается на Минджон, и это, почему-то, никак не беспокоит Шима, будто так и должно быть.
— Вставай. Мы привезли фруктов из столицы, — Ким помахала корзинкой в своих руках, накрытой платочком. — Погода замечательная, можно было бы сходить на пикник, да?
— Какой пикник? — возразил Асахи, разваливаясь на деревянном стуле. — Джейк устал, мы с тобой не меньше.
— Я не устала совсем! Наоборот – у меня много энергии. Давно я так не веселилась, — продолжала улыбаться девушка. — Ну раз вы не хотите, то ладно.
Минджон демонстративно подняла голову, прикрывая глаза, и пошла на кухню. Парни так и остались сидеть, думая о своём. Только звук ножа, ударяющегося по досточке, заполнял напряжённую для Джеюна тишину. Он всё думал стоит ли рассказывать про парня, своровавшего, что-то у Минджон.
— «Об этом стоит рассказать...», — Шим был готов начать разговор, но открыв рот, закрыл его обратно. Нет, он не мог. Это стыдно. Почему он не остановил его? Почему позволил так нагло заходить в чужой дом и вести себя ужасно?
— «Они точно меня выгонят после такого, а идти мне куда?».
Ким вошла на кухню, держа в обеих руках тарелки с нарезанными фруктами.
— Сегодня у нас такой лёгкий, полезный обед, — она поставила всё на стол и убежала обратно за остальным. Минджон вынесла ещё сок и пригласила к столу.
Джеюну было стыдно сидеть и есть с ними за одним столом, понимая, что он позволил такому случиться. Теперь то он осознавал, что чувствовали его друзья-хирурги, когда впадали в апатию после неудавшейся операции. Но если в их случае они правда сделали всё, что могли, высосав из себя все силы, то Джеюн даже не пытался. Почему? Боялся. Этот город, словно город смерти, который забирает в свои холодные тёмные объятия, заставляя дрожать то ли от холода то ли от страха. Но Шим взрослый мужчина, ему почти тридцать! Он не должен вестись на свои чувства, когда дело касается его свободы.
— «Призраки, угрозы, воры... Куда я попал твою мать?».
Он будто падал всё глубже в пустоту, которая и не спешила освещать путь, раскрывать тайны, скрывающиеся в её тьме, а самое главное — когда дно? Когда Джеюн почувствует конец своего падения в пустоту, и наступит ли этот момент вообще?
— Спасибо вам за угощения, — Шим поклонился и пошёл в свою комнату. Он не мог смотреть им в глаза, совесть съедала.
Старая комната встретила запахом пыли.
— «Забыл убраться здесь».
Джеюн обессилено упал на твёрдую кровать, закрывая глаза. Сейчас он хотел хотя бы на мгновение покинуть этот мир и посетить свои фантазии, где он всё ещё врач, живёт с Казухой и каждые выходные проводит в компании своей любимой и друзей. Так он и уснул, забывшись в своих мечтах.
— Джейк, — сквозь стекло розовых очков до Шима доносился голос Асахи. — Джейк.
— Что такое? — не открывая глаз, не хотя возвращаться в странный мир, Джеюн повернул голову к стене.
— Ты копался в моих вещах? — веки разомкнулись, дыхание участилось.
— «Что он мне сделает?».
— Не понимаю о чём ты, — тело парализовало. Шим не двигался, даже не моргал.
— Я знаю, что копался. Не отпирайся, просто послушай меня, — Асахи повернул его голову к себе, заглядывая в карие глаза. — Веди себя с ними как раньше, понял? Делай вид, что ничего не знаешь, а лучше вообще забудь, что видел.
— «С ними?».
Хамада покинул комнату, оставляя за собой тяжёлый запах одеколона. Джеюн привстал на локтях, обдумывая слова парня:
— «Вести себя с ними как обычно. Почему с ними, если письма были от Дженни? Точно, там же были и неподписанные... Сколько их? Входит ли в их круг тот незнакомец? Наверное, стоит рассказать Асахи про это, а то потом хуже будет».
Джеюн принял решение рассказать позже обо всём, а сейчас ему нужно поспать, чтобы избавить свою голову от навязчивых мыслей, которые заставляли её болеть.
К сожалению, ничего не снилось, а он хотел бы увидеть Казуху во сне. Что с ней сейчас? Где она? Как она? Его одолевали чувства негодования, переживания и ревностности, когда он пытался понять и предположить, что с ней в Сеуле. Он не хотел, чтобы она страдала, плакала. Не хотел, чтобы она была с кем-то другим... Но он понимал, что если не выберется отсюда, то ей будет необходимо найти нового человека, с которым она сможет заново испытать чувство радости, любви. Джеюн не хотел, чтобы другой мужчина делал её счастливой, но осознавал, что это просто его эгоизм. Она не должна страдать, она должна жить дальше, даже если рядом не будет его.
Джеюн проснулся из-за жажды. Он думал, что только вечер, но комната была погружена в плотный мрак. Он еле нашёл спички, чтобы зажечь свечу и пойти на кухню.
Доски под ногами предательски скрипели, из-за чего Джеюну становилось в разы стыднее перед Минджон и Асахи. А вдруг разбудит их сейчас? В проёме на кухню он заметил женскую фигуру с длинными волосами. Это точно не Минджон, но Джеюн решил успокоить себя, позвав девушку:
— Минджон, чего не спишь?
Он уверенно двинулся на кухню, но подходя ближе, силуэт всё сильнее растворялся, а потом и вовсе исчез.
— «Что за чёрт?», — в голову ворвались мысли о призраке женщины, который он видел недавно, а потом перед глазами появилась картина родителей, где отчётливо была та женщина... Мать Асахи. — «Нужно будет рассказать о незнакомце и спросить про эту женщину завтра. Чем быстрее узнаю, тем спокойней будет».
Шим почти бежал до своей комнаты и накрылся одеялом с лицом. Сон долго обходил его стороной, но через какое-то время всё же подарил спокойствие парню.
Утро началось с лучика солнца, проникшего в его комнату в виде Минджон, что аккуратно будила его, пошатывая.
— Дже-ейк, — протянула Ким. Джеюн открыл глаза, чуть приподнимая уголки губ. — Я не смогу приготовить завтрак, ухожу за подарком. Так что вставай, умывайся и сделай завтрак Асахи.
Шим не уловил тот момент, когда Ким покинула комнату. Но ему стало намного лучше от прихода Минджон, даже с воспоминаниями о ночи он не испытывал былого страха, а воспринимал это как игру воображения: показалось в темноте.
Джеюн умылся, намочил и волосы в холодной воде, а после направился на кухню. Он любил готовить и умел, но времени совсем не было на это. Работа занимала бóльшую часть его жизни, а остальная часть принадлежала Казухе. Парень услышал, что Асахи уже встал, и не решился готовить, что-то замудрённое, чтобы он не ждал. Яичницы была самым быстрым вариантом.
Шим накрыл на стол: поставил две тарелки, стаканы с соком, который вчера привезли Хамада и Ким, и нарезал помидоры с огурцами. Асахи ничего не сказал, принялся есть. Время от времени он поглядывал на Джеюна, который не мог найти в себе силы начать разговор.
— Говори, — Асахи отпил немного из стакана, с громким стуком ставя его на стол. — Что хочешь спросить? Всё равно о письмах уже знаешь.
— На самом деле, я не про это хочу узнать, — Джеюн отодвинул тарелку, складывая руки на стол.
— Спрашивай.
— На фотографии в вашей комнате слева стоит твоя мать? — не подумав, спросил Шим.
— Фото... что? — Асахи немного наклонился к парню, сидящему напротив. Джеюн прокрутил свои слова в голове и понял, что в восемьсот пятьдесят шестом году ещё и не подозревали о таком.
— На картине!
— На картине... — в мыслях Асахи прокручивал слово, которое произнёс Джеюн. — Да, это моя мама.
— Что с ней случилось? Она же не просто пропала?
— Её убили и отца тоже. Перерезали горло, — холоднокровно, словно его это не касается, говорил Хамада. — Когда мне было шестнадцать или семнадцать, не помню уже. Но ты тогда был... Ты знал.
— Я же говорил...
— Ты ничего не помнишь! Не нужно повторять это, — перебил его Асахи. — Ты знал многое и даже хорошо, что забыл это.
— «Знал многое...» — прокрутил в голове Джеюн.
Повисла тишина, перебивавшая весь аппетит. Шим хотел рассказать про вора, но из уст вырвалось совсем другое:
— За каким подарком пошла Минджон?
— Хёнсоку – гостю Дженни. У него завтра день рождения. Представь, нас пригласили, — уголки губ протянулись вверх, создавая оскал.
Он встал со стула и направился в свою комнату. Джеюн посчитал, что так даже лучше, что он не рассказал про вора. Асахи не в настроении, чтобы узнавать про это.