Без сигнала

Свет струился сквозь занавески мягкими лучами, и комната, где спала Эли, впервые за много дней казалась настоящим убежищем. Дом был старым, но крепким, и здесь, у Льюиса и Конрада, она чувствовала странную, не до конца понятную безопасность — как будто стены сами знали, что им нужно теперь охранять.

Проснулась она раньше всех. Голова ещё немного кружилась, но сознание было ясным. Повязка на плече немного стягивала кожу, но боль отступила — или, может, она просто устала её чувствовать. Лежала с полминуты, слушая, как дышит дом: скрипит лестница, потрескивает дерево, где-то вдалеке вороны клекочут на остатках черепицы. Потом, медленно, почти упрямо, села. Прислушалась к себе. Слабость — да. Но желание двигаться было сильнее.

Она осторожно встала. Оделась — поверх футболки натянула мягкую кофту, обернула пледом плечо. Нога, босая, коснулась прохладного пола. Сделала шаг. Ещё один. Болело — но терпимо. Главное — не шуметь. Она не хотела будить никого. Особенно Аарона. Он и так не отходил от неё, как будто его присутствие само по себе могло спасти от любых бед.

Ключ повернулся в замке без звука. Дверь открылась. Эли вдохнула утренний воздух — он был резким, свежим, наполненным запахом мокрых досок и земли, словно сам город ещё не понимал, что теперь жив. Она вышла, закрыв за собой дверь.

Вокруг всё было в дрожащем, послештормовом полумире: мокрые фасады домов, искорёженные почтовые ящики, вырванные кусты. Но и солнце пробивалось — яркими пятнами на асфальте, на стенах, на её лице. Она прошла чуть дальше по улице, мимо забора с обломанной секцией, мимо старого велосипеда, которого она раньше не замечала, и остановилась у края тротуара, глядя на дерево, чьи ветки были ободраны, но ствол — уцелел.

— Вот и ты, — прошептала она, будто дереву.

Но когда она попыталась сделать ещё шаг — нога попала на влажный камень. Он скользнул. Эли пошатнулась, упала на колено, рефлекторно выставив руки, и тут же вскрикнула от боли — плечо отозвалось жгучей волной. Секунду она не могла ни вдохнуть, ни пошевелиться. Всё вокруг поплыло. Мир снова стал шатким, как и той ночью, когда её придавило металлом.

— Твою ж... — выдохнула она, пытаясь отползти к стене.

Лицо побледнело, сердце билось в висках. В какой-то момент она подумала, что потеряет сознание. Но вместо этого только замерла у стены, дыхание прерывистое, глаза закрыты.

И в этот момент — кто-то издалека её окликнул. Голос, сначала глухой, а потом — более чёткий.

— Эли?!

Она не ответила сразу. Только, собравшись, едва слышно отозвалась:

— Здесь...

Шаги, быстрые. Она узнала их — конечно же, Аарон. Он подбежал, опустился рядом, глаза расширенные от страха.

— Что ты делаешь? Ты... ты же...

— Хотела... подышать... — выдохнула она. — Всё хорошо. Почти.

Он не стал ругаться. Просто поднял её на руки. И в этом жесте было всё — страх, злость, забота. Он нёс её обратно, прижимая крепко, а она лишь тихо прошептала:

— Прости. Мне просто надо было... почувствовать, что я ещё могу.

— Сначала — выживи, — прошептал он. — А потом почувствуешь всё, что захочешь.

В доме запах сырого дерева смешался с ароматом запоздалого утра. Сквозь окна в гостиную проникал свет, мягкий, серовато-золотой, ещё не жаркий, но уже не ночной. Первым проснулся Конрад. Он лежал на диване, как всегда — в полубессознательной тревоге, и когда открыл глаза, сразу почувствовал, что в доме что-то изменилось. Воздух стал плотнее, напряжённее. Как будто кто-то вышел — или не вернулся.

Он сел, потянулся, вздохнул, встал. У окна — Льюис, всё так же, как ночью, только теперь с чашкой воды в руках и с чуть нахмуренным лбом.

— Не спал? — спросил Конрад.

— Засыпал и просыпался. Прислушивался. Эли ушла.

— Что?

— Аарон с ней. Всё в порядке. Я только что видел, как он вернулся с ней на руках. Усадил в кресло. Она, кажется, оступилась.

Конрад выдохнул. Поднялся на второй этаж — убедиться, что Линда всё ещё спит. Дверь была прикрыта. Он заглянул — женщина лежала на боку, глаза ещё закрыты, лицо утомлённое, но спокойное. Пусть ещё поспит.

На кухне скрипнули половицы — проснулся Маркус. Волосы растрёпаны, майка перекошена на плече, он потирал затылок и уже искал глазами чайник.

— Доброе, — пробормотал он, не уточняя, насколько оно «утро».

За ним показался Ларри, зевнувший так, будто вытряхивал ураган из себя.

— Кто-то шумел.

— Эли, — ответил Конрад. — Уже в порядке. Просто слишком рано решила быть свободной.

Маркус покачал головой.

— Упрямая. Но если шевелится — значит, идёт на поправку.

Томас спустился последним — медленно, с каким-то задумчивым видом, как будто что-то считал или прокручивал в голове. Он сразу направился к розетке, будто по старой привычке, но вспомнил, что электричества нет, и только усмехнулся.

— Сломал рефлекс, — сказал он. — Уже почти поставил чайник на микроволновку.

Аарон в это время сидел рядом с Эли в кресле, держа её за руку. На её лице снова была повязка — свежая, чистая, натянута ровно. Линда, спустившаяся минутой позже, поправила плед на её коленях, посмотрела на сына и мягко кивнула.

— Всё хорошо, — сказала она. — Ей просто нужно было утро.

А за окном это самое утро становилось всё ярче. Солнце выглядывало из-за крыш, и город, будто уставший ветеран, поднимал голову — с разбитым телом, но живым сердцем.

Все расселись за столом неспешно, но как-то уже более слаженно — за сутки дом Конрада стал чем-то вроде штаба. Кружки, тарелки, хлеб с маслом, остатки тушёнки, сваренные на портативной горелке яйца — завтрак был простым, но тёплым, с человеческим вкусом. Вокруг стояла тишина, в которой не было тревоги — только сосредоточенность.

Конрад отставил кружку с чаем, вытер ладонь о штанину и поднял глаза.

— День будет длинным. Начинаем работу.

Он посмотрел на Маркуса и Томаса:

— Вы вдвоём — в кофейню. Попробуйте запустить тот маленький генератор, что мы нашли в подвале. Если холодильники заработают — спасём продукты. Запишите, что есть и на сколько хватит.

Маркус кивнул:

— Я уже думал об этом. Если повезёт — к обеду сварю кофе. Настоящий.

Томас допил воду и уже потянулся к куртке.

— Надо проверить кабель. Я вечером его обрезал, но, кажется, оставил запас.

— Ричи, — продолжил Конрад, повернувшись к нему, — идёшь в школу. Таня не сдастся, но ей нужна рука, порядок, списки. Узнай, кто может работать, кто болеет, кто потерял жильё. Начнём планировать расселение.

Ричи только хмыкнул и засунул кепку в карман.

— Понял. У неё наверняка уже блокнот в руках и список дел до потолка.

— Мы с Ларри и Льюисом — к дороге. Надо составить план разбора. Без него не выберемся отсюда неделями. Работы много. Лопаты, бензин, тросы. Всё, что найдём, тащим туда.

Он перевёл взгляд на Линду.

— Ты с Аароном — в аптеку. Перепишите, что осталось. Всё, что может храниться здесь — переносим. Это будет наш медицинский центр.

Линда сдержанно кивнула. Аарон уже поднимался со стула.

— Всё поняли. Двигаем сразу после завтрака.

И тут подала голос Эли. Она сидела в кресле, укрытая пледом, но в глазах — решимость, как у тех, кто не привык быть в стороне.

— А я? — спросила она. — Что делать мне? Просто лежать я не стану. Я не больна. Я просто медленнее других. Я хочу быть полезной.

Наступила короткая пауза. Все повернулись к ней. Даже Конрад замер, опустив взгляд в кружку. Но когда поднял глаза — в них уже не было сомнения, только размышление.

Он медленно кивнул, не отводя взгляда от девушки.

— Тогда... — начал он. — Дай мне минуту. Я подумаю, чем ты можешь заняться, не рискуя собой. Но ты права. Если ты здесь — ты с нами.

И за столом, как будто невидимо, что-то щёлкнуло. Люди уже не ждали спасения. Они сами начинали строить его.

Конрад задумался, откинувшись на спинку стула. Он посмотрел на Эли внимательно, оценивая: левая рука всё ещё плотно прибинтована, движения ограничены, но разум — острый, воля — сильная. Он поднялся, прошёлся по комнате, останавливаясь у окна. Потом обернулся:

— Ты не сможешь таскать ящики. И не должна. Но... у тебя голова светлая. А главное — ты знаешь людей. И знаешь, как с ними говорить. Таня рассказывала.

Эли приподнялась.

— Учительская привычка. Просто я всегда старалась понять, чем живут другие.

— Вот это нам и нужно, — кивнул Конрад. — Возьмёшь на себя учёт. Всё, что касается людей: кто где живёт теперь, кто потерял дом, кому что нужно — медикаменты, еда, помощь. Станешь голосом тех, у кого его сейчас нет.

Он подошёл ближе, положив перед ней на стол блокнот и ручку.

— Поговоришь с Таней, она тебя сориентирует. А потом — сама. Заполняй список, составляй приоритеты. Кто может работать, кто не может. Где дети, где старики. Где нужны руки, а где — просто внимание.

Эли взяла блокнот одной рукой, другой — придержала плед. В глазах зажёгся огонёк.

— То есть... я стану координатором?

— Ты станешь точкой сборки, — подтвердил Конрад. — Нам нужны не только рабочие руки, но и тот, кто держит в голове всю картину. А ты — как раз такой человек.

— Я справлюсь, — твёрдо сказала Эли. — Спасибо.

Он кивнул и, уходя к двери, добавил:

— И не забывай о себе. Нам нужна ты — не только как координатор, но и как человек, который не сломался. Это тоже важно.

Остальные уже начали расходиться по своим направлениям — кто на улицу, кто вглубь дома, собирая вещи, инструменты, проверяя списки. А в прихожей, у самой двери, Ричи терпеливо стоял рядом с Эли, слегка подставив руку под её здоровое плечо, не навязываясь, но готовый подхватить в любой момент.

— Не спеши, — сказал он, когда они начали спускаться по крыльцу. — У нас нет автобуса, зато и звенок никто не прогоняет.

Эли тихо усмехнулась.

— Хорошо, что у вас тут нет ступенек, как в школе. Я бы сейчас прокатилась, как в кино.

— Ага. Только без дублёра и каскадёра, — хмыкнул Ричи. — А мне потом перед Конрадом отчитываться — как это я учительницу уронил. Да он мне кофе запретит до конца недели.

Они прошли по улице, где обломки уже были сдвинуты в сторону, но асфальт всё ещё был в трещинах, как старая кожа. Ричи медленно вёл Эли, держа шаг с её больной стороной.

— Ты знаешь, — заговорил он через минуту, — я рад, что тебя назначили координатором. Никому не скажу, но... я сам про это думал. У тебя такой взгляд — будто видишь людей насквозь, даже когда молчишь.

— Не скажи. Иногда я вижу только то, что хочу видеть, — тихо сказала Эли. — Но сейчас... мне важно быть полезной. А ещё — знать, что кто-то рядом. Это, наверное, и есть самое трудное. Не остаться одной.

Ричи замолчал на секунду, потом вздохнул:

— Мы все теперь чуть-чуть не одни. После этой ночи... будто бы у всех души вышли наружу, без брони. Но знаешь, Эли... Мне кажется, ты именно тот человек, вокруг которого снова может собраться этот город.

Эли чуть наклонила голову, не то от смущения, не то чтобы скрыть подступившие слёзы.

— Только не заставляй меня это записывать, — тихо сказала она.

— Не буду, — улыбнулся Ричи. — Но, если когда-нибудь составишь список тех, кто нужен этому городу — включи туда и себя. Обязательно.

Они подошли к школе. Таня уже ждала у входа. Ричи помог Эли подняться по ступенькам, и только когда она оказалась в фойе, отпустил её локоть.

— Всё. Дальше — ты главная. Я — на подхвате. Идёт?

Эли кивнула и впервые за долгое время улыбнулась так, будто буря действительно осталась позади.

Таня встретила их у входа с уставшей, но тёплой улыбкой. На ней был тот же светло-серый свитер и джинсы, но теперь рукава были засучены до локтей, а в глазах читалась уверенность. Она сразу подхватила Эли под свободную руку, пока Ричи отступил на шаг, чтобы не мешать.

— Как плечо? — спросила Таня тихо, почти по-матерински.

— Тянет, — честно ответила Эли. — Но жить можно.

— Тогда будем считать, что ты годна к работе, — кивнула Таня. — Впрочем, Конрад уже всё объяснил. Ты сегодня — глаза и голос. Сидишь в учительской, встречаешь всех, кто приходит, составляешь списки, кому что нужно: жильё, лекарства, одежда, еда. А ещё — кто готов помогать. Вечером всё это передашь Конраду или Ричи.

— Думаешь, справлюсь? — спросила Эли.

— Я знаю, — спокойно сказала Таня. — Только не переоценивай себя. Работай с умом, а не на износ.

Они медленно прошли внутрь. Спортзал, некогда наполненный паникой, теперь был почти пуст — только несколько матов вдоль стены, пара женщин разбирали вещи, а у дальнего окна какой-то подросток прикручивал кусок фанеры к раме, закрывая треснувшее стекло.

Эли оглянулась — знакомое пространство, но будто другое. Оно стало местом, где теперь собирались люди, чтобы дышать, координироваться, быть. Её место оказалось в бывшем кабинете биологии, у окна с видом на двор. Там уже стоял стол, стул, кипа листов и несколько ручек. Кто-то принес термос с горячей водой и кружку.

Ричи оставался в дверях, прислонившись плечом к косяку.

— Ну вот, — сказал он. — Официально — командный пункт открыт. Не забудь в обед попросить Маркуса прислать бутерброды. Он обещал не забыть.

— Иди уже, — усмехнулась Эли. — У тебя там дорога, завалы, мужики с топорами.

— Да-да. Грубая мужская романтика. Ладно, держи форт, координатор, — он сделал ей небрежное воинское приветствие и исчез за дверью.

Эли осталась одна. Она медленно села, достала лист, подписала вверху:

«Реестр нуждающихся и готовых помогать. День первый».

Потом положила руки на стол и на мгновение прикрыла глаза. Шум улицы, голоса, отдалённый стук молотка — всё слилось в живое дыхание города. И в этом дыхании она впервые за много дней почувствовала себя нужной. Живой. Не сломанной, а частью чего-то нового.

Снаружи над школой поднималось облачное утро, но на горизонте робко светилось солнце.

Первым в её импровизированный кабинет зашёл мужчина лет сорока, сутулый, с покрасневшими глазами и кепкой в руках. Он смущённо мял её в пальцах, прежде чем заговорить:

— Эм... мне сказали, сюда подойти. Я — Питер, живу на Брукс-стрит, дом... вернее, что от него осталось... там воды по щиколотку. Жена с ребёнком — в школе остались. Нам бы хоть пару одеял... и насос, если есть.

Эли выпрямилась, записала имя, адрес, коротко сформулировала нужды. Голос её был мягким, но уверенным:

— Я передам это Конраду. Возможно, сегодня кто-то сможет зайти к вам. Пока оставайтесь в школе — так безопаснее. Если нужны лекарства — Линда и Аарон скоро вернутся, передам и им.

Питер кивнул, всё ещё мнётся, но потом — вдруг улыбнулся, немного, как человек, которого впервые за долгое время услышали.

— Спасибо, мисс... эээ...

— Просто Эли, — сказала она. — Я тоже здесь недавно, так что мы на равных.

Следом пришла старушка, бывшая библиотекарша, в белом вязаном кардигане, с кошачьим переноском в руках, в котором тихо мяукало нечто рыжее и встревоженное. У неё сгорела половина дома, и она просила найти хотя бы клетку побольше и немного сухого корма. Потом — семья с двумя детьми, потерявшими контакт с бабушкой, живущей в южной части. Потом — молодой парень, который не знал, куда идти, но был готов таскать доски, рыть, чинить, лишь бы не сидеть без дела.

Эли записывала, задавала вопросы, объясняла, к кому можно обратиться. Каждый приходящий будто приносил с собой кусок разбитого города — и оставлял его на этих листах, чтобы Эли их собрала, упорядочила, передала дальше.

Иногда она забывала про руку — в запале, когда хваталась то за один лист, то за другой. Боль напоминала о себе резко, как осколок под кожей, но Таня заглянула дважды, принося чай и напоминание: «Темп — не значит героизм. Твоя задача — не сгореть в первый же день».

Когда солнце поднялось чуть выше, в кабинете уже было с десяток аккуратных листов. Эли сидела с тетрадью на коленях, делая общую сводку. Голова начинала гудеть, но она чувствовала, что становится частью ритма — словно шестерёнкой в большом, разбитом, но ещё живом механизме по имени Грейнхолл.

В дверях снова показалась фигура — невысокая, с повязкой на шее. Аарон. Он стоял в проёме, держа в руках термос и завернутую в ткань банку с чем-то горячим.

— Перерыв, — сказал он. — И не спорь.

Эли открыла было рот... и тут же закрыла, усмехнувшись. Он подошёл, сел напротив, молча налил чай, поставил перед ней банку с тушёными овощами и сухариками.

— Ты как? — спросил он после паузы.

— Я... впервые за долгое время чувствую, что на что-то влияю, — ответила она.

Аарон кивнул. — Тогда ты уже делаешь больше, чем половина города.

Они ели молча, в этом тепле и тишине был уют — простой, земной. За окном по-прежнему гудели генераторы, кто-то смеялся во дворе, и Эли впервые подумала, что, может быть, у этого утра действительно есть шанс.

...Пыль висела в воздухе плотной взвесью, солнечные лучи прорезали её, словно насквозь глядя в шрамы, оставленные бурей. На окраине Грейнхолла, у самой кромки завала, Конрад, Ларри и Льюис стояли, изучая упавшие деревья, перемешанные с бетонными обломками. Работали уже с час — больше вручную, кое-где используя старые инструменты, найденные в доме.

Льюис оттирал пот со лба, пока отец присел у корня одного из буков, расчищая землю, чтобы понять — можно ли его сдвинуть без риска. Ларри, опершись на лопату, внимательно вглядывался в провал за стволом, где асфальт словно был съеден изнутри.

Шаги по гравию заставили их обернуться. Ричи вышел из-за поворота — куртка расстёгнута, на плече рюкзак с инструментами, лицо запылённое, но живое, со своей привычной полуиронией в глазах.

— А вы что, решили всю природу силой перетянуть? — произнёс он, сбрасывая рюкзак рядом с камнем.

— Тебя не хватало, — фыркнул Ларри, кивая. — Мы тут почти устроили роман с берёзой. Правда, без взаимности.

Ричи усмехнулся, присел рядом с Конрадом.

— Школа держится. Таня твёрдо на своём. Эли — в штабе. И, между прочим, организовала половину потока запросов. Я даже подпись оставил. Чувствую себя мелким чиновником.

— Значит, не зря её оставили, — сказал Конрад и выпрямился. — А теперь — пора понять, есть ли здесь хоть один проезд, который можно расширить.

— Думаешь, копать до центра? — уточнил Ричи, глядя в сторону еле видного изгиба дороги за завалом.

— Думаю, копать вообще — это теперь наша жизнь, — отозвался Конрад. — И не только в земле. В людях. В себе.

— Лирично, — хмыкнул Льюис, — но справедливо.

Они замолчали, каждый — в своём размышлении. За обломками начиналась неизвестность. Но то, что они были здесь вместе, в этом разодранном краю их мира, уже говорило: путь, каким бы трудным он ни был, только начинается.

Конрад первым заметил движение у поворота дороги — несколько фигур двигались к ним, уверенно и неторопливо, словно знали, куда идут. Он прищурился, вытянувшись, и положил ладонь козырьком на лоб. За ним вслед подняли головы Ларри, Льюис и Ричи.

Четверо мужчин, одетые в простую, рабочую одежду — у двоих были перчатки, у одного за спиной болталась мотыгоподобная лопата, у последнего — складной топор на поясе. Подойдя ближе, они остановились перед группой, кивнули и один из них, высокий, рыжевато-русый, с шрамом на щеке, шагнул вперёд.

— Утро доброе. Меня зовут Эдгар. Это — Майк, Джонатан и Рой. Нас Эли направила. Сказала, вы тут как раз расчищаете путь — и что руки вам точно понадобятся.

Конрад обменялся взглядами с Ричи. Тот слегка приподнял бровь, но не возразил. Ларри же шагнул ближе и присмотрелся к прибывшим.

— Работать не боитесь?

— Мы не из тех, кто ждал, что за нас кто-то придёт, — ответил Джонатан, плотный и коренастый. — У меня мастерская сгорела, и если я сейчас не начну что-то делать — с ума сойду.

— Мы живы, — коротко добавил Рой. — А значит, в долгу перед теми, кто ещё может быть там, за завалами.

Конрад кивнул медленно. Он уже знал: это не просто помощь — это зачаток новой команды. Люди, которые не сломались.

— Тогда берите инструменты. Подход есть с юга, если убрать стволы. Льюис покажет.

— Мы работаем вглубь, — добавил Ричи. — Осторожно, почва местами рыхлая. И смотрите под ноги — ямы могут быть куда больше, чем кажутся.

— Поняли, — кивнул Эдгар. — Спасибо, что держите всё это на ногах.

— Спасибо Эли, — усмехнулся Ларри. — Похоже, девчонка уже командует больше, чем кто бы то ни было.

— У неё есть на кого равняться, — негромко сказал Льюис, и все поняли, кого он имел в виду.

Они начали работать. Лопаты заскрежетали, ветки трескались, пыль взлетала в небо. И в этом звуке труда, усталости и воли город — хоть на миг — снова начинал жить.

Дверь в «Кофейную Яму» поддалась не сразу — влажность после урагана заставила древесину набухнуть, и Маркус с трудом втиснул её внутрь, одновременно придерживая сползшую набок вывеску. Внутри стоял влажный запах — пыль, немного затхлости и едва уловимый след вчерашнего кофе, как воспоминание о привычной жизни.

— Всё ещё пахнет, — пробормотал Томас, заходя следом и оглядываясь. — И не хуже, чем у тебя дома.

— У меня дома и нет, — усмехнулся Маркус, проходя мимо перевёрнутого стула и направляясь к дальнему углу, где стоял мини-генератор. — А вот это — почти святилище.

Они двинулись с осторожностью, стараясь не наступать на битое стекло. Витрина в левой стене лопнула по диагонали, но держалась. Один из холодильников был выдернут с места, будто его толкнули с силой, но остался целым. Маркус наклонился, открыл дверцу — пахнуло сыростью, но продукты ещё не начали портиться.

— У нас есть шанс. Если сейчас подключим генератор — можно спасти и молоко, и заморозку. Я ещё вчера сюда еду спрятал, пока всё не разлетелось.

— Как с топливом? — спросил Томас, поднимая упавшую стойку и ставя на место старый термос.

— Канистру притащил. Не полный бак, но хватит, чтобы на день холодильник поднять. А там посмотрим.

Маркус открыл крышку генератора, пробежался взглядом по проводам. Томас в это время занавесил разбитое окно покрывалом с вешалки.

— Главное — чтобы искра пошла. Иначе всё — в утиль, — пробормотал Маркус и нажал кнопку зажигания.

Генератор глухо кашлянул, будто просыпаясь после похмелья. Потом ещё раз. И вдруг — загудел, запульсировал, и в помещении замигали слабые огоньки на панели морозильника.

— Ха! — Маркус вскинул кулак. — Он ещё жив!

— Это больше, чем можно сказать о большинстве домов, — ответил Томас, но в его голосе слышалось облегчение.

— Дай мне десять минут — я весь порядок наведу. А потом... — он замолчал, глядя на стойку, за которой раньше стояли люди, смеялись, ругались, обсуждали дождь и кофе. — Потом, может, мы снова напомним людям, как пахнет утро.

— Начинай с холодильника, философ, — усмехнулся Томас. — А я проверю подвал. Если там вода — тебе придётся варить лате прямо на крыльце.

— Плевать. Лишь бы было кому его пить.

И оба снова взялись за дело, среди пыли, искр и гудящего надеждой мотора.

Аптека Линды стояла на углу улицы, затенённая двумя огромными вязами, один из которых, похоже, пережил бурю лишь наполовину — сломанная ветка лежала через фасад, разбив один из верхних стеклопакетов. Но дверь держалась, и замок открылся сразу, словно ждал своих.

Аарон шагнул первым, носом ловя воздух.

— Пахнет... странно. Но не гнилью.

— Это спирт и старые бинты, — спокойно отозвалась Линда, входя следом. — Значит, влажность не успела испортить всё.

Внутри пахло медицинским прошлым — немного хлоркой, немного лекарствами, немного страхом. Стеллажи с упаковками, пузырьками и коробками стояли в порядке, каким она их оставила перед ураганом. Удивительно, но стекло на витрине не разбилось, и даже весы на прилавке были на месте.

— Начнём с антибиотиков, — сказала Линда, проходя к дальнему шкафу. — Потом — анальгетики, перевязочные, антисептики. Потом уже витамины и остальное.

Аарон молча кивнул, поднял коробку из подсобки и подтащил её к ногам матери.

— Я буду носить, ты только говори, что и куда.

— Спасибо, — мягко ответила она. — Ты стал гораздо взрослее. Я это вижу.

Аарон покраснел, но ничего не сказал, просто принялся складывать в ящик всё, что Линда передавала: упаковки с пластырями, тюбики, капсулы, шприцы в герметичной обёртке.

— А мы всё это перенесём в дом Конрада? — уточнил он.

— Да. По крайней мере, пока. Нам нужно центральное место. Если будет вспышка болезни или кому-то станет хуже — туда будут идти.

— Звучит как лазарет. Или... командный пункт.

— Может, и то, и другое, — ответила она. — Но пока у нас нет больницы, мы делаем то, что можем.

Пауза. Потом Линда вдруг обернулась, задержала взгляд на сыне:

— Знаешь, если бы не ты в ту ночь... если бы не твоя рука рядом... я не знаю, что бы с Эли было. Или со мной.

Аарон тихо выдохнул и кивнул:

— Это ведь... всё, что мы можем. Держаться рядом.

Они продолжили работать. Спокойно, в темпе, как будто от каждого сложенного пузырька зависело завтрашнее утро Грейнхолла.

К обеду они собрали уже две коробки — плотные, аккуратно уложенные, с маркировкой. Аарон подписывал скотчом каждую: «перевязочные», «обезболивающие», «антибиотики», чтобы в случае необходимости всё можно было найти с закрытыми глазами. Линда проверяла даты, отсеивала просроченные упаковки — их было немного, но она всё равно мрачно складывала их в отдельный мешок.

— Мы справляемся, — сказала она, больше себе, чем Аарону.

Он обернулся, вытирая руки об подол куртки.

— Что-то ещё брать?

— Да, — Линда наклонилась к нижней полке. — Там, в углу, зелёная аптечка. Её собирал ещё твой отец. Полевая. Надёжная. Я бы хотела, чтобы она всегда была при нас.

Аарон вытащил старый жёсткий кейс. На пластике — выцветший крест и потёртые наклейки. Он взвесил его в руках.

— Тяжёлый. Значит, полный.

— Там всё, что нужно, чтобы спасти жизнь, когда нет времени ждать. Салфетки, жгуты, даже небольшой набор для зашивания.

Они переглянулись.

— Думаешь, нам это действительно пригодится? — тихо спросил Аарон.

Линда посмотрела ему в глаза.

— Я надеюсь, что нет. Но рассчитывать — будем на худшее.

Снаружи донёсся какой-то шум — ветер тронул вывеску, и она закачалась с металлическим скрежетом. Аарон подошёл к двери, выглянул. На улице — пусто, только тень облаков скользит по битому асфальту.

— Нам пора, — сказал он. — Пока всё тихо.

— Да, — Линда захлопнула последний ящик. — Если принесём это до темноты, успеем разложить в доме. Я хочу, чтобы люди знали — им есть куда прийти.

Они вышли из аптеки, каждый с коробкой в руках. Аарон, с полевой аптечкой на ремне, шёл чуть впереди. Линда — следом, поправляя повязку на плече, которую она теперь носила сама: в знак того, что готова лечить не только других, но и быть частью той же боли, которую они все прошли.

Грейнхолл встречал их серым светом — холодным, но уже беззлобным. Словно буря, забрав своё, теперь молчаливо соглашалась: да, вы остались. Вы живы. Делайте, что можете.

Когда они дошли до дома Конрада, воздух уже пах пылью и остатками дыма от обрушений, но в этом запахе больше не чувствовалось угрозы. Это был запах работы — жизни, которая продолжалась, несмотря ни на что. Аарон помог матери подняться по ступенькам, придерживая локтем дверь, и первым вошёл внутрь.

В гостиной было прохладно, в углу ещё тлела свеча, оставленная с утра. Эли, удобно устроившись на кресле, склонилась над списками — аккуратно переписывала имена выживших, их потребности, кто где теперь живёт. Конрад, уходя утром, дал ей блокнот, и она решила: если не может работать руками, будет работать головой.

— Мы как раз вовремя, — бросил Аарон, ставя коробку на стол. — Переносим аптеку сюда.

Эли подняла взгляд, устало, но с лёгкой улыбкой. Повязка на плече уже не выглядела чужой — скорее как знак, напоминание.

— Отличная идея. Здесь спокойнее. И доступнее.

— Надеюсь, это место станет точкой, куда будут приходить, если что-то случится, — добавила Линда, ставя свою коробку рядом. — Но нам нужно ещё что-то вроде шкафа. Или хотя бы стеллажа. Всё на полу держать нельзя.

— Есть кладовка, — отозвалась Эли. — За кухней. Там пусто. Я проверяла.

Аарон уже пошёл туда — открывать, осматривать. Действительно, внутри стоял старый, но прочный деревянный стеллаж, местами почерневший от времени. Он провёл рукой по полке.

— Подойдёт. Если что — укрепим.

В течение следующего часа они втроём организовывали новый центр помощи: сортировали коробки, аккуратно раскладывали упаковки по уровням. Эли, сидя в дверном проёме, следила за порядком и отмечала в блокноте, что и где лежит. Линда время от времени давала ей указания, но в голосе её звучало уважение. Эли была полезной. И нужной.

— Как думаешь, — спросил Аарон, когда они сделали паузу, — мы сможем тут всё наладить?

— Не сразу, — ответила Линда. — Но у нас есть руки. Есть дом. Есть вы. Этого уже достаточно, чтобы начать.

Он кивнул, усаживаясь на пол рядом с аптечкой, и в этот момент в прихожей послышались шаги — быстрые, тяжёлые. Дверь открылась, и на пороге появился Конрад, с растрёпанными волосами, пылью на куртке и тревогой в глазах. За ним — Ларри, Маркус и Льюис.

— У нас проблема, — сразу сказал он. — У старого перекрёстка просела земля. Образовалась дыра. Не просто воронка — вниз уходит тоннель. И мы понятия не имеем, куда он ведёт.

В комнате повисла тишина. Даже свеча, казалось, замерла.

— Вы уверены, что это не просто провал? — тихо спросила Линда.

— Слишком глубоко. Слишком ровные края. И внутри... — Конрад выдохнул. — Слишком странно. Завтра с утра мы пойдём смотреть внимательнее.

Эли медленно закрыла блокнот.

— Может, Грейнхолл не только выстоял. Может, он... хочет, чтобы мы нашли то, что под ним.

Конрад посмотрел на неё долго и напряжённо. Потом кивнул.

— Возможно. Но сначала мы должны быть готовы. Убедиться, что город стоит. И что его люди — вместе.

На окраине Грейнхолла, там, где ещё вчера была непроходимая полоса поваленных деревьев, искорёженных автомобилей и разбитого асфальта, шла работа — тяжёлая, медленная, но неуклонная. Конрад стоял рядом с Ларри, вытирая лоб, на котором снова выступили капли пота. Впереди группа из четырёх добровольцев, которых Эли отправила с утра, уже вовсю орудовала — кто топором, кто лопатой, кто монтировкой.

Льюис тянул кусок ржавой арматуры из-под рухнувшего рекламного щита. Громко заскрипело, металл поддался, и щит с грохотом рухнул набок.

— Осторожнее! — крикнул один из добровольцев. — Там дальше корни. Если повредим, земля опять осыплется!

— Тогда обойдём сбоку, — отозвался Ларри, подавая лом. — Расчистим сначала правую сторону. Там, где склон менее подмыт.

Мужчины работали слаженно. Конрад всё чаще замечал: у них, несмотря на усталость, появлялась не только энергия, но и внутренняя уверенность — то состояние, которое приходит к тем, кто начинает видеть результат.

К обеду они освободили достаточно места, чтобы теоретически могла пройти одна машина. Не без риска — земля ещё была нестабильной в некоторых местах, но проход стал возможен. Пока — только до следующего завала, метрах в двадцати.

— По крайней мере, если кому-то срочно понадобится выезд — у нас есть маршрут, — подвёл итог Ричи, появившийся как раз в тот момент, когда они выносили очередной ствол дерева.

— До условного выезда отсюда — ещё минимум полкилометра, — вздохнул Ларри. — И это если повезёт.

— Значит, не останавливаемся, — отрезал Конрад. — У нас теперь не просто задача расчистить дорогу. У нас — путь.

Он разложил на капоте старую карту, где фломастером отметил уже расчищенные участки и обводил новые.

— Дальше мы выйдем к повороту у ручья. Если он не вышел из берегов, это будет шанс.

— А если вышел? — спросил один из добровольцев.

Конрад взглянул в сторону горизонта.

— Тогда мы начнём строить мост. Пусть хоть из палок и воли.

На лицах у всех мелькнула усмешка — уставшая, но настоящая. И под тяжёлым, но светлеющим небом, среди пыли и треска лома, снова заработали руки, задвигались люди — на мускулах, на усталости, на надежде.

К середине дня небо вновь потемнело, словно кто-то медленно тушил свет на огромной сцене. Сначала это были просто плотные облака, потом — первый порыв ветра, сорвавший листья с одного из поваленных деревьев. Пыль закружилась в воздухе. Один из мужчин, стоявший у старого дорожного указателя, поднял голову и нахмурился.

— Вам не кажется... ветер меняется?

Ричи тоже посмотрел вверх, губы сжались в тонкую линию. Он помнил, как всё началось в прошлый раз — сначала чуть прохладнее, потом чуть тише, потом вдруг — всё сразу.

— Конрад, — тихо сказал он. — Может, пора...?

В этот момент на его щеке появился первый капли дождя — крупные, тяжёлые, медленные. Они били по пыли, оставляя тёмные следы, как чернильные пятна. Через пару минут морось перешла в настоящий дождь — уже не буря, не ливень, но уверенное напоминание о том, кто здесь главный.

— Всё, сворачиваемся! — крикнул Конрад, перекрывая гул ветра. — Собираем инструменты и обратно в город. Не рискуем!

— В школу? — уточнил один из добровольцев.

— Кто где живёт — туда. Остальные — в школу. Ричи, Ларри, сориентируйте по группам.

Мужчины стали торопливо складывать ломы, верёвки, бензопилу в багажник, кто-то обмотал тентом инструменты. Грязь уже начинала липнуть к сапогам, и склон, недавно очищенный, становился скользким.

— Хорошо, что не стали лезть дальше, — пробормотал Ларри, помогая Льюису затащить доску в машину. — Ещё полчаса — и нас бы тут залипло по щиколотку.

Когда последний инструмент оказался в кузове, машины медленно двинулись обратно. Шины чавкали по грязи, капли забивали лобовое стекло. Некоторые шли пешком, натянув капюшоны или прикрываясь мешками.

Улица Грейнхолла встретила их тишиной и темнотой под нависшими тучами. Кто-то свернул к школе, кто-то направился к дому Конрада. В этом дождливом марше не было паники, только усталость и согласие — с природой, с её правом диктовать ритм.

Сегодняшний день закончился, но дорога уже была тронута. А значит, началось движение.

Дверь с глухим скрипом открылась, и в прихожей послышались тяжёлые шаги. Конрад первым вошёл в дом, стряхивая капли дождя с куртки. Следом — Ларри, отряхивающий ладони, и Льюис, с насквозь промокшей прядью волос, прилипшей ко лбу.

Из гостиной донёсся голос Линды:

— Поставь это на стол, рядом с бинтами. Только осторожно, там ампулы.

— Уже, — отозвался Аарон, и в голосе его звучала сосредоточенность.

Когда троица вошла в комнату, они застали Линду, Эли и Аарона за аккуратной, почти ювелирной работой. На большом столе были разложены коробки, пузырьки, перевязочные материалы. Аарон записывал что-то в блокнот, Эли — сидела с ножницами, аккуратно вскрывая упаковки, а Линда сортировала антисептики и болеутоляющее по импровизированным ящикам.

Конрад оглядел происходящее, в его взгляде мелькнуло одобрение. Он молча подошёл, потянулся к краю стола и аккуратно взял один из пузырьков, взглянув на этикетку.

— Всё по категориям? — спросил он.

— Почти, — кивнула Линда, не отрываясь от дела. — Разделили на срочные, поддерживающие и на потом. Три сумки уже готовы — их можно будет сразу брать в случае экстренной эвакуации.

Эли подняла голову, слегка улыбнулась.

— Я медсестра на полставки теперь.

— Ещё пара дней — и можно будет аптеку открывать прямо у нас, — добавил Аарон.

Льюис скинул куртку, подошёл ближе, заглянул в блокнот брата.

— Вы серьёзно всё это переписали?

— По названиям, дозам, срокам годности. А как иначе? — Аарон пожал плечами. — Мы же теперь не в магазине, где можно просто купить новое.

— Молодцы, — тихо сказал Конрад. — Именно так всё и начинается. С порядка.

Он сел на край дивана, потянулся к кружке, оставленной на столе, и вздохнул.

— Остальные уже дома. Кто в школу, кто к себе. Ричи тоже скоро вернётся. Сегодня — всё. Завтра снова в бой.

Ларри, опускаясь в кресло, буркнул:

— Хорошо бы без дождя.

— Хорошо бы вообще без сюрпризов, — заметила Линда и поставила последнюю коробку в ряд. — Но мы справимся.

И в этом тихом доме, под шум дождя за окном и шелест бумаг на столе, Грейнхолл дышал. Усталый, промокший, но живой.

Линда, убрав волосы с лица и вытерев руки о полотенце, выпрямилась и, глядя на Конрада, произнесла:

— Часть этих лекарств нужно отвезти в школу. Там тоже должен быть пункт первой помощи. Таня остаётся с теми, кто потерял дом, а среди них есть пожилые, дети, да и просто... те, кому может внезапно стать хуже. Мы не можем держать всё здесь.

Конрад кивнул, задумчиво постукивая пальцами по подлокотнику.

— Согласен. Собери отдельную сумку — самое необходимое: жаропонижающее, перевязочные, антисептики, обезболивающее. Завтра кто-нибудь отнесёт. Или даже сегодня, если дождь немного утихнет.

— Я помогу собрать, — сказал Льюис, уже пододвигая к себе пустой рюкзак.

— Спасибо, — отозвалась Линда с благодарностью в голосе. — Там нужно будет не только оставить лекарства, но и показать, где что. Думаю, Таня справится, но пусть всё будет понятно, если вдруг случится ЧП.

Эли внимательно слушала, не вмешиваясь, но в её взгляде читалась готовность помочь.

Аарон снова взял блокнот и быстро отметил всё, что нужно: бинты, антисептики, упаковку таблеток от давления, несколько шприцов.

— Готово. Останется только уложить.

— Значит, завтра я схожу, — сказал Льюис. — Заодно проверю, как там дела у Тани. Ричи будет рад, если немного разгрузим его.

— Только по свету, — напомнил Конрад. — Сейчас никуда не выходим. Всё — только при дневном свете и в сопровождении. Без импровизаций.

Он встал, подошёл к окну. За стеклом дождь набирал силу, хлестал по мокрым тротуарам, и небо снова тянулось вниз, нависая серым потолком.

— А пока — все отдыхаем. Кто в душ, кто перекусить. Вечером снова соберёмся. Пора распределить посты на случай ночных тревог. Шторм ушёл, но я не верю, что всё так просто.

Дом снова наполнился тихим движением. Льюис с Аароном начали собирать аптечку в дорогу. Линда, помассировав затёкшую шею, пошла греть воду. Конрад остался у окна, вглядываясь в мокрый город, мысленно отсчитывая, сколько дней у них есть, прежде чем начнётся новая борьба — на этот раз не с ураганом, а с выживанием.

К вечеру дождь уже не стучал в окна, а лишь тонкой пеленой стекал по стеклу. В доме пахло травяным чаем и разогретым супом, от которого поднимался мягкий пар. Свет исходил от свечей и пары фонарей, расставленных по комнате. Ужин прошёл тихо — все были усталые, но какая-то внутренняя собранность не давала никому полностью расслабиться.

После еды Конрад вновь собрал всех в гостиной. За окнами — сумерки, в которых город окончательно прятался в серую тень.

— С завтрашнего дня начинаем новый режим, — начал он, держа блокнот. — Два поста охраны ночью, смена каждые три часа. Пока по одному человеку, потом, если сможем, дежурства удвоим. Нужно наладить хотя бы подобие порядка, иначе у нас всё развалится.

— Я могу взять первый пост, — сказал Ларри, откинувшись на спинку кресла.

— Я с ним, — добавил Льюис.

Конрад кивнул:

— Хорошо. С полуночи до трёх. Следом я и Томас. Потом Ричи и Маркус, если вы не против.

— В самый раз, — фыркнул Ричи. — А то я, кажется, забыл, как спать по ночам.

— Завтра с утра Льюис отнесёт лекарства в школу. Аарон, ты с ним?

— Да, конечно, — отозвался Аарон, подвинув Эли одеяло. — А заодно проверим, нужно ли им что-то ещё.

— Эли, — Конрад посмотрел на неё, — ты остаёшься здесь. Я не прошу лежать целый день, но береги себя. Если сможешь — помоги Линде разобрать остатки медикаментов. Или... — он сделал паузу, — помогай с записями. Мы собираем список всего, что у нас есть и чего не хватает. Блокнот уже на столе, Линда покажет.

Эли, всё ещё слегка побледневшая, кивнула.

— Хорошо. Я поняла. Что смогу — сделаю.

— Нам нужны голова и порядок не меньше, чем крепкие руки, — мягко добавил Конрад.

— Завтра с Маркусом — в кофейню, — вставил Томас. — Посмотрим, можно ли стабильно запитать холодильник. Пока у нас есть запасы, их надо сохранить.

— Ларри, Ричи, я иду с вами — продолжим расчистку дороги, — завершил Конрад. — Погода даёт окно, значит, используем каждый час.

Все согласно кивали, кто-то что-то дописывал на полях своего блокнота, кто-то просто слушал, устало, но с внутренним согласием. План был. Он мог меняться, сбоить, но был — а значит, у Грейнхолла оставалась структура, основа.

Когда обсуждение подошло к концу, свечи уже горели на излёте. Один за другим, люди поднимались наверх или расходились по своим углам. Кто-то остался у камина, просто глядя в тусклое пламя. Эли всё ещё сидела на диване, рядом — Аарон, держал чашку с остывающим чаем. Он что-то тихо ей рассказывал, она улыбалась.

Конрад, оставаясь внизу, гасил последнюю свечу и перекладывал дежурный фонарь к двери. За ней — ночь. Мокрая, глухая. Но в этот раз они встречали её не в панике. А с планом. С домом, где горел свет. С первыми шагами новой жизни.

Дети дрожали в руках мужчин, словно маленькие птицы, выбившиеся из гнезда бурей. Стивен судорожно вцепился в куртку Маркуса, уткнувшись лицом ему в плечо. Мэтью сопел от слёз, спрятавшись в грудь Томаса. Нора всё ещё прятала лицо, пальцы белели на вороте Ларри.

— Эй, — тихо проговорил Маркус, чуть наклоняя голову к Стивену и Мэтью, — вы молодцы. Вы всё сделали правильно. Тихо сидели, ждали. Мы гордимся вами.

Ни один из мальчиков не ответил, но их дыхание стало чуть ровнее.

— А как только мы вернёмся, — продолжал он мягко, — я первым делом вас накормлю. Сушёные яблоки, печенье... может, даже найдётся немного горячего шоколада. А потом — вы расскажете мне всё. Хорошо?

Стивен чуть кивнул, не отрываясь от него.

— Всё, что видели, слышали, почувствовали. Особенно про вашего монстра. Я умею слушать. Честно.

— Он был... — начал было Стивен, но голос сорвался. — Он был не как зверь. Как будто... большой. Слишком большой.

— Потом, — мягко перебил его Маркус. — Сейчас — главное добраться домой. Ты в безопасности, понял? Я тебя держу.

Впереди Ларри прижимал к себе Нору, которая всё ещё хрипло дышала и время от времени шептала что-то несвязное, будто снова видела перед собой черную тень у входа в землянку.

Конрад шел замыкающим, внимательно всматриваясь в лес, фонарь в руке чуть дрожал, но взгляд оставался холодным и твёрдым. За его спиной тянулась гудящая, влажная тьма, и в ней, казалось, что-то отозвалось на голос мальчика. Но Конрад ничего не сказал.

Он просто ускорил шаг.

************

Они вернулись в школу под завывание ветра, вымокшие, уставшие, но с детьми на руках — и это было главным. Как только распахнулась дверь, внутри сразу поднялся шум: родители бросились навстречу, слёзы, восклицания, судорожные объятия — столько боли и облегчения в одном мгновении.

— Стивен! — закричала мать мальчика, срываясь с места. — Малыш, ты живой!

Ларри едва успел опустить девочку на ноги, как к Норе кинулась худая женщина с закрученным в пучок волосом — глаза полные ужаса и счастья. Томас аккуратно передал Мэтью в руки отца, крепкого мужчину с дрожащими пальцами и срывающимся голосом.

Линда тут же оказалась рядом, уже доставая фонарик и проверяя зрачки. На ней висела аптечная сумка, и её движения были точны, быстры, но полны мягкости:

— Никто не терял сознание? Есть ушибы? Озноб? Тошнота?

— Нора подмёрзла, — сообщил Ларри, укутывая девочку ещё плотнее.

— Мы замёрзли... но... мы боялись выйти, — пробормотал Стивен, глаза всё ещё испуганные.

— Всё хорошо, — проговорила Линда, укладывая ватку под чёлку. — Вы сделали всё правильно. Сейчас главное — согреться. И поесть.

Как раз в этот момент к детям подошла Таня с коробкой, в которой лежали плотно упакованные бутерброды, печенье и термосы. Она присела на корточки, распахнула сумку:

— Вот, ребята. Возьмите. Горячий чай, немного шоколада. Вы герои, понимаете? Настоящие.

Сзади, чуть в стороне, Эли, всё ещё в повязке, аккуратно подошла к Аарону и Льюису. У обоих лица были измазаны грязью, мокрые волосы прилипли к лбу. Они стояли, не замечая, что дрожат от холода и усталости.

— Эй, — Эли тихо позвала. — Как вы?

Аарон поднял глаза, чуть устало, но с тенью улыбки:

— Целы. Нашли их. Это главное.

— Они молодцы, — добавил Льюис, вытирая лицо рукой. — Не знаю, как там можно было остаться в живых... но они справились.

— А вы? — Эли посмотрела на них с такой нежностью, что на мгновение всё вокруг — и шум, и плач, и чай, и охи — исчезло. — Вы справились?

Аарон кивнул.

— Справились. Но если бы ты знала, что мы там видели... — он осёкся, бросив взгляд в сторону тёмного окна.

Льюис шагнул ближе, чуть прикоснулся к локтю Эли:

— Всё в порядке. Мы дома.

А она молча взяла их за руки. И в этот момент, несмотря на сырость, ночь и страх, трое подростков стояли в сердце школы, словно на краю нового начала.

Стивен, укутавшись в одеяло и всё ещё держа в руках чашку с горячим чаем, вдруг вскинул голову. Его глаза были всё так же испуганными, но в них появилось нечто новое — настойчивость. Он посмотрел на Маркуса, который стоял чуть поодаль, вытирая мокрые волосы полотенцем, и негромко позвал:

— Маркус... ты ведь обещал.

Маркус замер. Потом обернулся, присел на корточки рядом с мальчиком и мягко сказал:

— Обещал что, Стивен?

— Что послушаешь. Про то... что было снаружи.

К ним уже тянулась и Нора, всё ещё дрожащая, но цепко держащаяся за одеяло. Мэтью подошёл следом, опустив голову, но сжимая в руке маленькую игрушку — машинку без одного колеса.

— Оно... там было, — прошептала Нора. — Оно дышало. Громко. Мы слышали... как листья шевелятся. И шаги. Тяжёлые.

— Сначала я думал, это ветер, — сказал Мэтью. — Но... это было не так. Оно нюхало. Подходило к дверце. Потом снова отходило. Потом снова... — его голос сорвался.

Маркус перевёл взгляд на взрослых. Конрад, стоящий в дверях, уже внимательно слушал. Ларри нахмурился. Томас задержал дыхание.

— Вы его видели? — спросил Маркус осторожно, глядя на Стивена.

— Только глаза. Жёлтые. Большие. — Мальчик невольно прижался ближе к плечу Маркуса. — Оно стояло... и смотрело. Долго.

Нора зажмурилась и прошептала:

— Оно знало, что мы там.

— И... не ушло, пока вы не закричали? — уточнил Маркус.

— Нет. Оно ушло, когда посветил фонарь. Когда мы услышали вас. Но всё время до этого... оно было рядом. — Стивен дрожал, но говорил чётко. — Мы боялись даже дышать.

Маркус кивнул. Спокойно, без спешки.

— Ладно. Вы молодцы, что не выбежали. Это было правильно. — Он обвёл их руками, притянул к себе. — Всё в порядке. Вы дома. А мы... мы теперь разберёмся, что это было. Обещаю.

Никто ничего не сказал. Только затихшее эхо их рассказа витало в воздухе — словно чья-то тень всё ещё осталась где-то на краю ночи.

Таня мягко поднялась с корточек и посмотрела на детей, всё ещё сжавшихся вокруг Маркуса. Она улыбнулась — усталой, но настоящей улыбкой, в которой было и облегчение, и забота.

— Пора вам отдохнуть, — сказала она негромко. — Родители уже ждут. Всё хорошо. Правда.

Нора кивнула первой, всё ещё прижимая к груди край одеяла. Мэтью шагнул следом, а Стивен оглянулся на Маркуса.

— Ты... потом скажешь, если узнаешь, что это было?

Маркус тронул его по плечу.

— Обязательно. Ты первый узнаешь.

Таня повела малышей через зал, где родители уже вставали с мест, навстречу. Кто-то всхлипывал, кто-то шептал «спасибо» сквозь слёзы. Детей принимали с таким трепетом, будто возвращали из другого мира.

Остальные — Конрад, Ларри, Томас, Ричи, Маркус, Льюис, Аарон и Эли — вышли из школы в мокрую, тяжёлую ночь. Дождь почти прекратился, но сырость висела в воздухе, будто город ещё не выдохнул до конца.

Аарон осторожно поддерживал Эли под левый бок, помогая ей идти по скользкому асфальту. Она не жаловалась — только чуть сильнее сжимала пальцы на его руке, и каждый шаг давался ей усилием, но в её взгляде больше не было растерянности. Только решимость.

Позади, чуть в стороне, шли Льюис, Ричи и Маркус.

— Ты слышал, как они говорили об этом? — спросил Льюис негромко. — Глаза. Дыхание. Шаги...

— Учитывая, в каком состоянии была землянка, и как дети не решались даже пошевелиться, — пробормотал Ричи, — там действительно что-то было.

— Может быть, зверь? — Маркус оглянулся, на всякий случай. — Волк? Или пёс. Дикий. Но тогда — почему он не ушёл сразу?

— Потому что он не боялся, — мрачно сказал Льюис. — Он знал, что дети не смогут убежать. Это не похоже на обычное поведение.

— Что бы это ни было, — Ричи вздохнул, — нам нужно выяснить. И предупредить всех, чтобы никто не выходил один, особенно ночью.

— А ещё, — добавил Маркус, — надо найти фонари помощнее. Или прожектор. Этот «кто-то» точно не любит свет.

Конрад, шедший впереди с Томасом и Ларри, обернулся на звуки разговора. Его взгляд скользнул по темнеющим окнам, по влажному силуэту улицы, по теням в переулках. Он не сказал ни слова. Только ускорил шаг. Дом был уже близко. И хотя внутри горел свет и пахло лекарствами и остатками ужина — город всё ещё не спал. Он словно прислушивался. Ждал.

Дом встретил их тёплым, сухим воздухом, запахом свежекипячённого настоя и воска от свечей. Линда подняла глаза из-за кухонного стола, на котором всё ещё лежали открытые коробки с медикаментами, и облегчённо вздохнула. Эли первой заметила это и тихо улыбнулась, уставшая, но спокойная. Аарон провёл её до дивана, помог снять куртку, укутал в плед, присев рядом. Он почти не отходил от неё всю ночь.

Конрад, сбросив промокшую куртку на вешалку, выпрямился и оглядел собравшихся.

— Время почти пять. — Его голос звучал глухо, но уверенно. — Все устали. Ночь была тяжёлая. Вы все молодцы.

Он перевёл взгляд на Льюиса, тот устало кивнул, едва удерживая зевок.

— Отдых до обеда, — продолжил Конрад. — Спим, едим, приходим в себя. После полудня — снова к завалу. Надо закончить хотя бы расчистку подхода.

Ларри пробурчал одобрение и направился к лестнице. Маркус снял поварскую косынку, уже насквозь мокрую, и слабо усмехнулся:

— Скажи кому — не поверят, что бариста теперь в экскаваторщики подался.

— Времена меняются, — ответил Томас. — Грейхолл сам себя не спасёт.

Конрад кивнул и разошёлся с остальными. Он чувствовал, как каждый шаг будто гремит по телу — не болью, а просто усталостью, плотной и вязкой, как утренний туман. До обеда было несколько часов. И впервые за долгое время — у всех был шанс просто отдохнуть.

Эли, укрытая пледом, сидела, прислонившись к подлокотнику дивана. Свет свечи дрожал на её лице, отражаясь в уставших, но всё ещё внимательных глазах. Аарон и Льюис уже собирались подняться наверх, когда она негромко окликнула их:

— Ребята... останьтесь со мной? — голос был тихим, почти неуверенным. — Я понимаю, глупо, но... после этой ночи — не хочу быть одна.

Аарон сразу развернулся, сел обратно, не раздумывая.

— Конечно. Я бы и не ушёл, если б ты не попросила.

Льюис остановился в дверях, посмотрел на неё, потом на собрата по урагану, кивнул. Он подошёл ближе, устроился на ковре, прислонившись к стене.

— Здесь безопаснее, чем где бы то ни было, — сказал он. — Вместе мы всегда выберемся, помнишь?

Эли чуть улыбнулась, опустив взгляд.

— Спасибо, — прошептала она. — Просто... когда вы были в той землянке, и я представляла, что вас ищут... я представляла именно вас.

Аарон положил руку на её ладонь. Льюис закрыл глаза и откинул голову на стену. Так, втроём, они и остались в гостиной, под треск свечи и дыхание просыпающегося города, который учился жить заново.

На кухне было тихо. Свет от фонаря, прикреплённого к шкафу, отбрасывал мягкое свечение на обшарпанные стены и кружки, расставленные на полке. Линда села первой, подтянула к себе шерстяной кардиган, в котором ходила ещё с вечера, и тихо выдохнула. Конрад наливал кипяток в кружки, аккуратно, будто каждое движение давало ему редкое ощущение порядка в мире, где всё ещё шаталось.

— Чай с ромашкой подойдёт? — спросил он, не поворачивая головы.

— Идеально, — кивнула Линда, устало, но с благодарностью.

Он поставил кружку перед ней, сам сел напротив. Первые секунды они молчали. За окнами моросил мелкий дождь, на стекле дрожали отражения.

— У тебя в глазах — не просто усталость, — заметила Линда, глядя на него поверх кружки.

— А у тебя — не просто тревога, — спокойно ответил он. — Ночь была... такая, что не каждый город переживёт. Но мы держимся. Ты держишься. Они тоже.

Линда опустила взгляд, покрутила чашку в руках.

— Когда те дети вернулись... я поняла, что если бы они не вернулись — город бы сломался. Как спичка. Люди бы потеряли последнюю веру. А сейчас... у нас хотя бы есть надежда.

Конрад слегка кивнул, смотря в тёмную глубину чая.

— И надежда, и страх. Они идут рядом. Но ты права. Главное — вернуть людям чувство, что они не одни. Что кто-то рядом. Всегда.

Они пили медленно. Тишина между ними была не тяжёлой, а необходимой — как передышка после долгого бега. В этой кухне, где пахло сушёными травами, печеньем и выветрившимся дымом, всё, казалось, замирало. Мир за стенами мог рушиться, но здесь двое взрослых людей, переживших многое, просто делились горячим чаем, молчанием и пониманием.