Пекло
Есть два пути избавить вас от страдания: быстрая смерть и продолжительная любовь.
Ф.В.Ницше
Лика
Некоторых людей Ювелир использует, как инструмент, чтобы придать задуманную совершенную форму своему искусному Изделию. Но прежде драгоценный металл нужно переплавить, очистить от грязи и примесей.
Думала, что муки совести осталось позади, но оказалось, что суды ещё и не начались. Уж слишком легко я пошла на сделку с дьявольским соблазном, собственноручно вручила ключ от своей жизни обольстившему меня змею. И теперь он законно творил со мной всё, что желал.
В этом суть любого греха — зонт над нами закрывается и летят раскаленные капли с самого Поднебесья прямиком на голову. Когда мы меньше всего этого ждем...
За меня крепко взялись.
Тим
Приходилось ли Вам проводить дни в оцепенении от полнейшего ужаса, когда ровным счетом ничего не зависит от приложенных тобой усилий? Всё во власти неведомых и невидимых рук. А может, и чьих-то омерзительных лап.
На вторую ночь после свадьбы Лика слегла с жаром. Ртутный термометр показал сорок градусов Цельсия. И температура, строптивая тварь, всю ночь не падала ниже тридцати восьми с половиной. Никакие таблетки её не брали.
Я казнил себя за дебильную идею поехать кататься на баллонах с горок. Может, конечно, её продуло ещё в день свадьбы, или кто-то из гостей заразил. Но факт оставался фактом — Лика металась и бредила, а я не мог облегчить её мучения. Ни капли.
А завтра ведь Сочельник. Знаю, какой это особый праздник в семье Воскресенских. Лика всю ночь умоляла открыть окно. Крошечные, как бусинки, капли проступали на её раскаленном лбу, шее и груди.
По ощущениям, ей не хватало воздуха, казалось, что душно и жарко. Но объективно, в комнате было даже холодно, а декабрьский ночной мороз Лику бы только добил. Вцепилась в меня своими тоненькими пальчиками и просила дать ей подышать. Молила, потом даже ругалась, била бессильными кулачками.
Стащил с неё одеяло, и чтобы хоть как-то помочь, схватил подушку с дивана, начал ею махать, создавая слабое подобие ветерка.
Известно, что больше всего людей умирает от сердечных заболеваний по понедельникам, а пограничными являются предрассветные часы, когда свет борется с тьмой. Боялся, что её часики в груди просто не выдержат и замолкнут. Только бы дотянуть до утра. Бедная моя девочка.
С восходом солнца Лика стихла на время, погрузилась в тревожный сон, изредка вздрагивала и иногда вскрикивала. В её бреду мать превратилась в злобное темное существо, хотела задушить собственную дочь. Лика хваталась руками за горло. Приходила в себя, прижималась полыхающим телом ко мне, ища защиты, и опять проваливалась в сон, пока гладил ее по взмокшим волосам.
Лика
Я пришла в себя ближе к полудню. Ощущалось, будто кто-то за ночь переломал все мои кости. В глазах будто песок, больно их поднимать, смотреть по сторонам. В горле пересохло, словно весь день взбиралась в гору, забыв бутылку с водой. Губы потрескались до крови и покрылись коркой. Язык по краям из-за язвочек неприятно пощипывал, во рту было горько. Затылок неприятно неприятно лип к влажной подушке.
Но больше всего пугала невыносимая боль в груди при малейшем вдохе, потому дозировала и экономила порции воздуха. С трудом произносила даже пару слов без того, чтобы не начать резко глотать воздух, как рыба на суше.
Немыслимо, как можно всего за один вечер и ночь превратиться в настолько беспомощное существо. Болезнь развивалась стремительно. Во рту против воли копилась слюна, и сироп от кашля моментально вырвался из желудка наружу. С детства рвотный рефлекс.
Что ж, прекрасное начало семейной жизни и незабываемые кадры медового месяца. Эту мысль поспешно стерла накатившая дурнота и подкосившиеся ноги, когда попыталась самостоятельно отправиться в туалет. «Романтичнее» некуда — водить новоиспеченную женушку до унитаза.
Тим
Лика отказывалась от еды весь день. Жидкость держалась в её желудке тоже с переменным успехом. С ужасом наблюдал, как температура всякий раз после жаропонижающего опять начинала коварно взбираться вверх буквально через час. Лимит лекарства — всего четыре таблетки в сутки. И вот мы его исчерпали, а ещё и вечер не настал.
В качестве альтернативы в ход пошли уксусные обтирания, чай с малиной. Бедная, её сил не хватало, чтобы элементарно удержать кружку в руках. Мы с тёщей дежурили у постели Лии по очереди весь день, но лучше ей не становилось.
Когда стемнело, отец разжег огонь в камине. Накрыли на стол. Горели свечи. А я всё надеялся на рождественское чудо для Лики, как во всех этих волшебных фильмах.
Осторожно просунув руки под её спину и бедра, стараясь не причинять боли, прижал к груди и спустился по лестнице. Она шумно втягивала воздух и жмурилась — измученное тело, видимо, ныло даже от таких прикосновений.
За месяц перед свадьбой Лика и так похудела, но сейчас и вовсе казалось, что несу на руках ребенка, а не жену. Её кисти безвольно висели, не в силах обхватить меня за шею. Уложил измождённое тело в объятия мягкого пледа на диване напротив камина, пригладил растрепавшиеся серебристые волосы и нежно коснулся губами горячего лба.
Лишенные жизни глаза Лики грустно смотрели на огонь, пока её отец молился за благословение пищи. Веки устали сражаться и безвольно опустились. Боясь потревожить её сон, мы говорили еле слышно, открывая подарки. Разве откажешь младшим детям в празднике?
Боже, да что же это такое? Всё навалилось разом. Через неделю зимняя сессия в университете, а уже в этот четверг мне придется оставить Лику до самой ночи. Ведь единственное, чем сейчас могу зарабатывать на жизнь — выступления в ночных клубах и на свадьбах. Дядя, мамин младший брат, предлагал подрабатывать вместе с ним на стройке. Придется соглашаться. Иначе просто никак.
Лика
Мы занимались с Тимом любовью. Закрыв глаза, полностью отдалась ощущениям. Его дыхание на моей коже было приятно горячим, согревало, а меня так знобило. Он хотел, чтобы я посмотрела на него. Но подняв веки, увидела перед собой мальчишку лет десяти, похожего на Тима. Те же черные глаза-моллинезии. Боже, не могу! Не хочу! Нельзя делать ЭТО с детьми. И я оттолкнула его от себя, почувствовала дрожь во всем теле и слова, раздающиеся где-то далеко: «Лика, детка! Это всего лишь сон. Проснись, проснись». Перед глазами всё тот же камин, Тим тихонько играет на гитаре, но не поёт, родители молча слушают его, Аня с Олегом увлечены своими подарками. Обертки от грильяжа в шоколаде. Запах мандаринов. А я ничего не хочу...
Тим
Мы думали, что это простуда. Тёща рассказала, что Лика всегда болела редко да метко, всегда с сильным жаром и бредом. Но простуда проходит за неделю, позже хворь идёт на спад. Лика же лежала уже десять дней без намека на выздоровление. Если съедала что-то раз в день — считали это великим достижением.
Я с самого утра батрачил на стройке. Сегодня отработал первый рабочий день. Пришел в грязной одежде домой и просто рухнул на пол рядом с постелью Лики. Это тебе не струны перебирать.
Она опять ничего не ела, хотя моя мама привезла ей столько всяких фруктов. Больно смотреть на её выпирающие лопатки, ключицы, истончавшие запястья и совсем пропавшие щечки, которые в день свадьбы наливались милым красно-розовым цветом.
Через два часа пацаны ждут меня с гитарой в клубе. Вторая работа.
— Ну чем же тебя накормить? Ты меня убиваешь. Хоть что-то ты хочешь? — допытываюсь у Лики.
Слышать её дыхание — пытка. Будто в её грудь пробрался какой-то зверь или чудовище из преисподней, то хрипящее и рыкающее, то булькающее и клокочущее. Мокрота отходила с трудом, затаившись глубоко внизу. Спала она полусидя, чтобы хоть как-то дышать, иначе приступ кашля не прекращался.
Медовый месяц стал в прямом смысле таким — на трюмо стояла двухлитровая банка гречишного меда. Что мы только не пробовали: и барсучий жир, и суп с собакой из корейского кафе (как бы это ни было отвратительно), китайские травяные мази, всевозможные растирания и компрессы.
— Помидоры с огурцами... — еле слышно и надрывно прохрипела Лика, превозмогая клокотание в области груди.
Помчался искать в семь часов вечера, да ещё и зимой, дефицитные тепличные овощи. Порубил их, как сумел, и заправил сметаной.
Каких-то три несчастных ложки салата съела из моих рук и опять отключилась.
На следующий день Лика сдалась. Лежала, как тряпичная кукла, бессильно и беззвучно плакала, откашливаясь каждые пару минут. Овсяная каша в очередной раз выплеснулась наружу из раздраженного лекарствами желудка.
Нервы родителей сдали, вызвали скорую. А я в адском страхе стоял на коленях возле неё, держал любимую руку, и в ужасе представлял, как Лику увезут и уже не увижу её лицо никогда. Вдруг она умирает?
Тогда же покаялся за всё, что только припомнил.
Лика
А вдруг это ВИЧ? Ведь мне не легчает нисколечко. Что если Тим не здоров? Невозможно же так сильно изнемогать от банальной простуды. Это серьезнее. Гораздо серьезнее. Боже, прости меня, если можешь. Что я перед Тобой? Лишь песчинка, глина. Не дай мне погибнуть.
Тим
Врач скорой помощи настаивал на госпитализации. Сказал, что без уколов сильных антибиотиков ей ни за что не выкарабкаться. По звуку в легких и затянувшейся лихорадке было похоже на пневмонию.
— Не беременная? — спросил врач, заполняя какие-то бумажки.
— Нет, — хором ответили мы.
И лишь Лика тихо вымучила:
— Не знаю...
Глаза отца моей женушки свирепо зыркнули в мою сторону.
— Вот, значит, как! Вы же клялись, что спешка со свадьбой не связана с этим.
Ошизеть не встать! Для самого это ого-го какая новость.
Перед глазами день нашей свадьбы, точнее ночь.
За минуту до погружения в бессознательный кайф прошибает ужас, что забыл пиджак с упаковкой резинок в машине Алекса. До чего же всё может быть нелепо. Не спать же из-за этого в первую брачную ночь, как примерным пионерам, с руками по швам. Мы уже разогнались и были не в силах притормозить, хотя оба понимали, чем всё это грозит. Фейерверк у неё, искры из глаз у меня, и вот Лика уже несётся пулей в душ. Был уверен, что вовремя прервался и ничего не будет. Некоторые годами так предохраняются и хоть бы хны.
Ох, елки-палки, неужели, а?
Ну как же так? И кто сейчас поверит в эту дебильную сказочку? Звучит так по-идиотски. Да, дело дрянь. Когда же закончится весь этот непроходимый ад?
— Вот тебе и причина спешки со свадьбой, — цедил её отец, стоило только врачу скорой помощи уйти. — А я предупреждал, что так будет, как только его впервые увидел. Мать всё твердила: «Что ты! Что бы наша Лика такое натворила, да Бог с тобой!» Опозорила семью.
Лика громко отнекивалась, но её тут же накрыл приступ лающего кашля. Господи, ну как, как тут докажешь обратное, пока врач не установит точный срок? И даже тогда её чертов папаша будет считать, что мы договорились с медиками.