Страх
* * *
Зима в том году опять не задалась. Опять промозглое нечто под названием январь подобралось к городу. Снег падал и тут же таял, а мороз укреплял его и, на «радость» прохожим, превращал в лёд.
Настроение у Люцио было точно такое же, как и погода, однако именно тем вечером возвращаясь с учёбы, ему суждено было поменять свой путь судьбы. Он шёл домой с затуманенным взглядом. Эту дорогу из дома в вуз, где он учился на манекенщика, и обратно, Люцио проходил словно с закрытыми глазами. Если раньше парень слушал музыку, которая ограждала его от окружающего мира, то теперь даже музыку ему не хотелось слушать. Он просто приходил на пары, отсиживал часы, выполнял задания и приходил домой.
Серые здания сливались с серым небом. Прохожие шли, погруженные в собственные мысли. Ни одной улыбки на лице. Просто существуют.
«Сейчас мимо школы. Потом продуктовый магазин с выцветшей надписью «24 часа»» – со скукой про себя проговаривал Люцио.
«Потом прямо мимо парка и налево мимо торгового центра», – это повторение маршрута стало для Люцио привычкой. Недели сливались в один день. Так, повторяя маршрут, он пытался побороть то упрямство и стремление, которые вечно мешали. Теперь он брал пример с большей части населения планеты, для которых смирение стало лекарством, приглушающим внутренний крик отчаянного внутреннего ребёнка.
Парень шёл по улице, то и дело обгоняя медлительных людей. Мамашу с ребёнком, который то и дело о чём-то громко спрашивал её, курильщика, дымящего словно паровоз, хотя для Люцио это больше напоминало дым из крематория. Что крематорий, что курильщик наполнены мёртвой плотью.
Люцио смотрел под ноги и ни о чём не думал. Просто тело вышагивало по улице, обходя такие же тела.
«Хоть какое-нибудь разнообразие», – подумал парень и свернул с главной улицы в первый попавшийся переулок.
Свернув, он чуть ли не столкнулся с маленькой девочкой, которая бежала радостно, держа в руках плюшевого мишку.
– Эрика! А ну, стой. Я маме расскажу, что ты плохо себя вела! – следом за девочкой бежала, по-видимому старшая сестра. Разъярённая девушка бежала или точнее пыталась бежать в сапогах на каблуках за своей маленькой сестрой и старалась не споткнуться о заледеневшие булыжники, которыми был вымощен переулок.
«Да уж, как же тяжело побыть в одиночестве в этом мире», – хмуро подумал Люцио, когда девушка пробежала мимо.
Однако даже такая небольшая смена маршрута подняла парню настроение. Видимо, психика объявляла тревогу, чувствуя, что тело может совсем сдаться и проталкивала в мозг Люцио внезапные решения.
Переулок по сравнению с главной улицей был темнее.
«Не удивительно», – горько усмехнулся он, – «На то та улица и была центральной. Должна вся сиять».
Здесь же фонари не работали и парень, негодуя, старался не поскользнуться. Власти, как всегда не озаботились посыпать дороги песком.
Он шёл и рассматривал витрины немногочисленных магазинов, ютившихся в этом переулке.
«Шмотки, косметика, опять шмотки, кафешка, опя...», – окончить мысль парень не успел.
– Чёрт!
Шаг. Серое небо перед глазами, нецензурно выругавшись, парень поднялся и уж было хотел идти дальше, но приятная мелодия словно из музыкальной шкатулки, привлекла его внимание. На противоположной стороне улицы яркими огнями светилась витрина.
На фоне однообразных вывесок и серых витрин, эта будто бы по ошибке оказалась здесь. Пятно света посреди угрюмоты.
***
Под небольшим козырьком висела деревянная вырезка. Металлические фигурки девочки и мальчика держали надпись: «Кукольный мир»
Витрина была вся заполнена фарфоровыми куклами. Разодетые в разноцветные платьица и костюмы, застыли маленькие куколки. Каждая была занята своим делом. Балерина застыла в танце и как будто тянулась к игрушечной маленькой звёздочке, свисавшей с потолка. В уголке сидела куколка и держала в руках раскрытую крошечную книгу, под искусственным деревом, опершись на ствол лежала парочка, склонившая головы друг к другу. Разнообразные куклы стояли в нарядных платьях. Идеальные существа, облачённые в кружевные платьица, в пышные юбки. Кавалеры держали их за руки. Некоторые пары застыли в танце. Каждый сантиметр их тел был идеален. Все пропорции идеальны. Рассматривать этих кукол было интереснее, чем наблюдать за людьми. Все они были со своими характерами, словно маленькие девочки, застывшие просто для того, чтобы радовать своей красотой прохожих.
«Идеальные жизни, идеальные тела, идеальная одежда», – думал восхищённо парень.
Сверстники да и родители постоянно называли Люцио перфекционистом, настолько он был одержим идеальными пропорциями, идеальными линиями. Всё в его квартире должно было быть ровно и пропорционально.
И вот стоя перед витриной, заполненной идеальными созданиями, у него пронеслась безумная мысль. Он хочет создавать таких же... Нет. Других. Своих. Идеальных созданий.
– Молодой человек, – донёсся до него пожилой голос.
Люцио повернулся и увидел как на пороге этой обители идеала, стоит совершенно неидеальный скучный старик. Худощавый с острыми скулами и впалыми щеками. Одет будто дворецкий в белую рубашку и чёрный жилет. Парня словно вырвали из его мира и глаза опять застелил туман. Он уж было хотел развернуться и пойти домой.
– Впечатлили куколки? – голос старика настораживал – Знаю, что впечатлили... Наконец-то кто-то оценил их по достоинству.
Люцио смущённо кивнул.
«Идиот! Ещё бы меня не увидеть, застыл, как истукан прямо напротив витрины»
Старик почему-то засмеялся: – заходи, покажу тебе свою особенную куклу.
Парень сначала не осмеливался переступить порог, но неведомая сила тянула заглянуть в этот магазинчик.
«Всего лишь посмотрю», – подумал он и переступил через порог. Порог безумия.
По размерам лавка была небольшая, даже тесная. Пол был уложен чëрными и белыми плитками с золотистыми прожилками. Везде были фарфоровые куклы. На полках, в шкафах. Центральным местом в лавке оказался круглый стеклянный столик, на котором размещалась главная инсталляция – большая фарфоровая кукла, улыбаясь, держала в руках ниточки, к которым была привязана маленькая безликая деревянная фигурка.
Люцио уж было подумал, что это и есть та самая кукла, которой грозился похвастаться старик, но тот прошёл мимо вглубь лавки и затерялся меж стеллажей.
Парень не торопился следовать за ним, глаза его разбегались от такого количества кукол.
Даже под потолком висели куклы. Куклы феи, куклы-парни. Они словно застыли в полëте.
Он проходил от стеллажа к стеллажу, поражаясь, как куклы непохожи друг на друга. У каждой как будто был свой характер. Они смотрели на Люцио своими бездушными глазами. Бездушными ли?
– «Эмоции», – задумчиво прочитал Люцио, подойдя к длинной полке, подсвеченной жёлтой гирляндой.
Полка в отличие от остальных не была полностью заполнена. Но даже эти четыре куколки или точнее эпизоды, Люцио был готов рассматривать часами.
Девочка, обнимающая своих родителей, фарфоровая кукла парня, ударяющего в стену, мальчик, стоящий в дверном проёме, с широко распахнутыми глазами куда-то смотрел и последней на полке, свесив ноги, сидела кукла с опущенной головой, щёки её блестели, словно от капелек слёз.
Каждый эпизод был подписан – «Радость», «Гнев», «Удивление» и «Печаль».
Любопытство Люцио взяло вверх, уж очень ему хотелось заглянуть в глаза кукле-печали. Он потянулся к куколке, чтобы взять...
– Всë, как у людей... – вырвал старик Люцио из мыслей.
Парень от неожиданности вздрогнул и задел куклу, та полетела на пол, но старик с удивительной ловкостью схватил её на лету.
– Осторожнее с ними, – довольно грубо произнёс он, поправляя платье и устраивая куклу на место.
– Прошу прощения. Я не хотел.
– Я же говорю, также и с людьми. Один человек приносит боль другому и после всего говорит «Прости меня», как будто это какое-то исцеляющее заклинание...
Парень терпеливо слушал этого старичка. Пожилые люди тем и отличаются от молодых, что у них появляется желание не слушать, а быть услышанным.
– Одна из моих особенных выставок, которую я всё никак не могу доделать, – продолжил старик, – всего четыре эмоции... Впрочем...
Старикашка сильно закашлялся и протянул Люцио куклу.
Поначалу Люцио она не впечатлила. Маленькая невзрачная в голубом платье.
– Присмотрись к ней, – тихо прошептал старик, – она красива, просто вглядись.
Люцио с любопытством взял творение кукольника.
Белоснежная кожа, встречались даже маленькие трещинки. Голубое платьице с белой ленточкой на поясе, лёгкое, словно пёрышко облачало её розовато-белое тело. Плечи и острые ключицы были открыты. Рыжие волосы с маленькими косичками аккуратно спускались по плечам. А глаза... Даже при плохом освещении лавки, они были ярко-изумрудными.
Люцио так и застыл, рассматривая эту куклу...
– Красавица, правда? – прошептал старик и закашлялся.
– Д-да, – запнувшись, ответил Люцио.
«Как же мне хочется создать свой мир... Мир идеальных созданий» – с грустью подумал он.
– ...её.
Люцио, опять заплутал в своих мыслях и не расслышал, что же сказал старик.
– Простите, что вы сказали?
– Возьми её.
От такого предложения парень сразу же опешил: – Но, у меня нет денег...
Старик покачал головой: – Такую красоту за деньги не купишь...
«Чего же он хочет?» – смутился Люцио
Кукольник улыбнулся: – Просто не бросай её и оберегай. Она своенравна, но ты ей понравился. Не разочаруй куколку.
«Поменьше бы мне фильмов-ужасов надо смотреть, а то эта ситуация больше смахивает на начало какого-то низкобюджетного хоррора», – пронеслась мысль, от которой Люцио поспешно отмахнулся.
– Хорошо, – легко согласился парень.
– Что ж, – старик не переставал улыбаться и, погладив волосы кукле, сказал, – теперь ты её хозяин.
– Хорошо... Спасибо большое! – улыбнулся Люцио, наверное впервые за несколько дней, и покинул лавку.
Теперь он начнёт создавать. Творить.
Отныне он художник-кукольник. Божество, дарующее жизнь бесчувственным, упрямым материалам.
– Отныне ты его хозяйка, милая, – улыбнулся старик, закрывая дверь в свою лавку.
Впервые за долгое время Люцио возвращался домой воодушевлённый. Теперь его жизнь обретала новые краски, вместо однообразных заданий, он погрузиться в изучение создания фарфоровых кукол.
Если раньше недели сливались в один медленный день, после появления куклы и нового увлечения Люцио, время решило сыграть с ним игру и ускориться.
«Мне кажется, время уже давно поменяло свой ход, а люди не заметили и все ещё считают, что время течёт так же, в часе шестьдесят минут, а в сутках двадцать четыре часа, а по факту, может, меньше», – с досадой думал Люцио, ложась спать.
– Надо бы мне научиться не спать, – задумчиво произнёс он и взглянул на куклу, которую подарил старик.
***
Для кого-то полгода это большой срок, но для Люцио он пронёсся как один день. Желание научиться делать кукол затмило все другие желания. Поначалу Люцио пытался совмещать учёбу, но чем больше проходило времени, тем сложнее ему было заставить себя выполнять скучные задания по учёбе.
Он взял академический отпуск и всё своё время посвятил изучению мастерства изготовления кукол.
Родители не знали, что сказать, не злились, но и не выражали спокойствие. Скорее, они опешили от такого решения своего сына.
Опыт учёбы на манекенщика пусть и немного, но помог Люцио. Он умел работать с тканью и создавать модели для кукол было самым простым в освоении нового дела. Создавать же кукол было намного труднее. Однако кукла, которую подарил старик из лавки, будто бы следила за ним и Люцио не хотел подвести это идеальное создание.
Он шептал: – Не переживай, скоро я создам тебе подруг, Лили. Ты не будешь одна.
Люцио сам порой не замечал, как часто общался с куклой. Поначалу родители, которые жили в соседнем доме приходили к Люцио, однако чем больше он увлекался созданием кукол, тем реже он хотел видеть живых людей в доме. Он погружался в мир кукол.
Благодаря интернету, Люцио узнал на форуме о сайте, куда начинающие кукольники выкладывают фотографии своих работ и находятся ценители, которые готовы отдать за них деньги.
«Поначалу платят небольшие суммы, но чем круче мастер, тем больше денег», – писали на форуме.
Кукол покупали, сначала довольно редко, но каждый день Люцио фотографировал новую куклу и выкладывал на сайт. Ценители нашлись и парню оставалось только упаковывать кукол и передавать курьеру, который подъезжал к его дому. Так куколки обретали свой дом.
***
Люцио запирался в своей комнате, придумывая новую девочку. Какое имя ей дать? Во что бы её нарядить? Какой жизнью она живёт?
А рядом неизменно сидела кукла того кукольника. Он назвал её Лили. Порой он забывал про сон. Комната заполнялась всё новыми и новыми куклами. Сначала сюжеты были милые и добрые, куколки катались на каруселях, на качелях.
Мастер жил с куклами. В них он видел жизнь. Больше жизни, чем в окружающих людях.
Только вот почему они начали меняться местами. Люцио точно знал, куда ставил своих новых кукол, но то одна кукла, стояла не в той позе, в какой задумывалось, то другая кукла почему-то лежала в коридоре, а не в мастерской. Парень списывал всё на усталость, ведь сны в последнее время стали стали беспокойными. Он стоял перед куклой, которая тоненьким голоском корила его: «Спишь, а как же создать мне сестриц?» Люцио проснулся весь в поту и повернувшись на бок, увидел куклу. Та так и сидела на своём месте на тумбочке, но голова, была повёрнута к нему. Её неживой взгляд сверлил Люцио.
«Надо работать», – теперь уже со страхом подумал он и встал с кровати.
Мастер работал над своими девочками два года. В каждом своём творении он растворялся. Каждой придумал имя и свою историю, представлял себя на месте её возлюбленного. Куклы стали его миром. Он забыл про учёбу, учился делать таких же, нет более совершенных кукол, чем в той лавке.
Если раньше были беспокойные сны, то теперь стала беспокойной реальность. Непонятные звуковые и зрительные галлюцинации не давали ему покоя. Заходя на кухню, он видел кукол, сидевших за столом и распивающих чай. Те, медленно повернули голову и склонили набок. Люцио вздрогнул и от испуга закрыл глаза, открыв, кукол не было.
«Да уж, недостаток сна сказывается», – подумал он. Однако на кухню так и не пошёл.
– Потом поем.
Он не ел три дня. Пил воду, которая была налита в кувшин. Большую часть времени он проводил за изготовлением кукол.
Электричество работало с перебоями и то и дело то тут то там, отключался свет.
Тогда он решил вызвать электрика.
Люцио терпеливо ждал ответа. Слушал равномерные гудки...
– Свет не включай. Будь во тьме до конца... – прошептал детский голосок над самым ухом.
Люцио застыл и медленно положил телефон. Глупости, когда говорят, что в страхе люди действуют быстро. В страхе минута длится вечностью, страх парализует, а не подталкивает к действиям.
Теперь страх стал основной эмоцией мастера.
Порой он, работая над своей очередной куклой, боковым зрением замечал какое-то движение. Слышал еле слышные звуки шажков, пробегающих прямо за спиной.
***
Он шёл по тёмному коридору, пытаясь найти место, где можно спрятаться от этих исчадий ада. Топот ножек, еле слышный шёпот окружали его.
В руках Мастер держал ножницы, на этот раз не для изготовления нарядов, а оружие. Он намерен избавиться от этой проклятой куклы.
Коридор становился то уже, то шире. Петлял и пытался запутать.
И вот за поворотом он увидел куклу, та стояла и, улыбаясь, смотрела на него.
«Ну нет, теперь тебе конец», – улыбнулся он как будто в ответ и зажал ножницы в руке.
– Папочка! Неужели, ты хочешь сделать мне больно? – донёсся издевательский голосок в голове Мастера-кукольника.
Он тем временем уверенным шагом приближался, возвышаясь на рыжеволосой бестией.
Та склонила головку и пристально смотрела на мастера и медленно проговорила:
– Ты правда думаешь, что можешь убить меня?
– Хватит! – крикнул он и набросился на куклу.
С силой он схватил её за шею и, размахнувшись, ударил в самое хрупкое место(в шею). И ещё и ещё раз он бил, разбивая хрупкую куклу.
– Наконец-то! Я свободен! – кричал он, улыбаясь и нанося всё новый и новый удар.
Мгновение. Яркий свет ослепил мастера.
Громкий смех растворялся в его сознании. Он стоял не в коридоре, а на улице. Громкие крики прохожих разбудили его. Он стоял, а перед ним лежала маленькая девочка. Из шеи торчали ножницы. Она быстро моргала и не понимала, что происходит. Мгновение. Её взгляд застыл, а рядом лежал плюшевый мишка.
«Папочка, ты меня не бросишь! Никогда!» – пошептал голосок и вновь раздался жуткий детский смех.
Мастер заозирался по сторонам, толпы кукол приближались и смотрели на него своими бездушными глазами. Они всё приближались и приближались.
* * *
Дверь в палату открылась и в неё опять зашёл врач. Белый халат был похож на фарфоровую кожу.
– Нет! Вон! Уходи! – закричал пациент, пытаясь вырваться из смирительной рубашки.
– Что ж, – вздохнув, проговорил врач, – изменений не наблюдается. Вы помните своё имя?
Взгляд парня в панике носился по комнате: – Она! Я не должен был её бросать. Я расстроил её...
– Да-да, – врач в очередной раз записывал что-то в свой блокнот, – так, кого вы расстроили.
– Лили, – пациент уставился в одну точку. – Прости меня... Прости... Оставь меня...
– Да куда вы всё время смотрите? – уже раздражённо спросил врач.
– Я не могу... Хватит... Оставьте меня! Все вы!
Врач вздохнул и покинул палату.
А Мастер остался в палате не один. Все его создания заполонили комнату и смотрели на него, улыбаясь и смеясь: – Как же мы покинем тебя, папочка! Мы тебя не бросим! Поиграй с нами.
Мастер не помнил своего имени и просто пытался избавиться от их громких голосков, они перемещались по палате, то хватали за руки и ноги.
– Оставьте меня! Хватит!
– Папочка – тихо над самым ухом донёсся шёпот, – я тебя никогда не брошу. Не надо было меня расстраивать.
И звонкий смех заполнил палату.
* * *
– Мистер Рид! – в кабинет вбежали два санитара, – у нас пациент покончил с собой.
Врач резко поднялся из-за стола: – Как? Что произошло?
– Лучше сами взгляните...
Палата была темна, только на кушетке лежало тело парня, который замер раскрыв рот, руки его сдавливали шею. А глаза навечно застыли в страхе.
– Закройте парню глаза и запишите время смерти.
– Но, мы же не знаем...
– Просто напишите «Время смерти ночь с двадцатого на двадцать первое марта». Всему вас учить надо. И уберите палату, нужно подготовить новое место для очередного безумца.
***
Она проходила от стеллажа к стеллажу, поражаясь, как куклы непохожи друг на друга. У каждой как будто был свой характер. Они смотрели на Па́олу своими бездушными глазами. Бездушными ли?
– «Эмоции», – задумчиво прочитала она, подойдя к длинной полке, подсвеченной жёлтой гирляндой.
Полка в отличие от остальных не была полностью заполнена. Но даже эти куколки или точнее эпизоды, Па́ола была готова рассматривать часами.
Девочка, обнимающая своих родителей, фарфоровая кукла парня, ударяющего в стену, мальчик, стоящий в дверном проёме, с широко распахнутыми глазами куда-то смотрел, кукла с опущенной головой, руки её блестели, словно от капелек слёз и последней на полке лежала кукла парня. Глаза его были широко раскрыты.
Каждый эпизод был подписан – «Радость», «Гнев», «Удивление», «Печаль» и...
«Страх».
– Одна из моих особенных выставок, которую я всё никак не могу доделать, – сказал старик, – всего пять эмоций... Впрочем...