Глава 11
Я с трудом размыкаю отяжелевшие веки. Белый свет бьет в глаза. Я не чувствую тела, мне тепло, легко, я свободна. Неужели я умерла? Свет тускнеет, тяжесть тела наваливается на меня и придавливает. Я тяжело и с болью в груди вдыхаю, морщусь и не могу повернуть голову. Я вспоминаю об аварии, и меня охватывает паника.
– Энрика.
Знакомый голос заставляет меня открыть глаза, мне становится холодно, больничный запах, пикающие под ухом звуки, шум из коридора. Я теряюсь, часто моргаю и различаю сначала темный образ, а после и лицо Маркуса. Он проводит рукой по моей голове.
– Как себя чувствуешь?
– Все болит, – хрипло выдавливаю.
– Хочешь пить?
– Да.
Он подносит к моим губам стакан воды, я маленькими глотками напиваюсь.
– У тебя на шее воротник, сказали переломов нет.
Голова болит так страшно, что не могу сдержать слез.
Маркус вздыхает, выпрямляется и смотрит на меня с сочувствием и сожалением. В палату входит Гордон. Маркус отступает к окну.
– Энрика, – мужчина берет меня за руку. – Как хорошо, что ты цела... Врачи говорят, не беспокоиться. Тебе что-нибудь привезти?
– Нет, – закрываю глаза.
– Хорошо, я к тебе еще приду, – Гордон целует меня в лоб, бросает недоверчивый взгляд в сторону Маркуса и выходит.
– Тебе не кажется, что все это могло быть спланировано? – произносит Маркус вполголоса и встает рядом с койкой.
– Где вы нашли ящик?
– В университете, где ты училась.
– Как? Прямо там?
– Да. Придется обратиться к декану.
– Я бы не догадалась там искать.
– Я тоже, но когда мы обошли аэропорты города и вокзалы, решили, что нужно углубиться в твою жизнь, поставить себя на твое место. Университет оказался единственным местом, где ты могла что-то спрятать.
– Не открывайте его, пока я не выйду из больницы. Я хочу присутствовать при вскрытии.
– Конечно. Ты что-нибудь вспомнила?
– Если бы я могла..., – я закрываю глаза. Мне больно смотреть, думать. Я с трудом справляюсь с болью в спине.
– Отдыхай. Я навещу тебя в ближайшие дни, – Маркус наклоняется и целует меня в щеку. – Поправляйся скорее.
Я натянуто улыбаюсь. Он уходит. Ну вот я снова одна в палате и состояние мое хуже прежнего. В прошлый раз, хотя бы ничего не болело, сейчас же не могу без боли двигать рукой. Лучше бы я умерла. Как же хочется вернуться в Лондон к себе домой, увидеть маму и свое отражение в зеркале. Мне не хватает моей прежней спокойной жизни. Когда уже наступит покой, когда все плохое останется в прошлом и я смогу вздохнуть спокойно. Голова страшно болит, мне нужен отдых. Я заставляю себя настроиться на сон, внушая себе хорошие мысли.
На следующий день после обеда приезжает Гордон с фруктами.
– Когда тебя выпишут?
– Врач сказал неделю провести в больнице. Я еще не очень хорошо себя чувствую... лучше бы умерла.
– Даже не думай об этом. Ты должна жить.
Я смахиваю рукой подступившие слезы. Он прав. Что бы ни случилось, все пройдет, все наладится, жизнь на этом не заканчивается. Я утратила себя, мать, прошлую жизнь, но я не потеряла присутствие духа. Я буду жить и бороться до последнего. Когда все закончится, я еще посмеюсь над тем, что, кажется, мне сейчас ужасным. Мне нужно успокоиться, плохое пройдет и настанет новый день.
Гордон сжимает в ладони мои пальцы.
– Поправляйся, – он целует руку и любовно смотрит на меня. Я вырываю руку и закрываю глаза.
Ночью мне не спится. В первом часу ночи я встаю с кровати. Болит спина, крутит руки, в груди нестерпимая тяжесть, но я заставляю себя натянуть теплый халат и выйти в коридор. Здесь все так же шумно, даже ночью. Мимо меня пробегают две медсестры. Они, не обратив на меня внимания, забегают в отделение хирургии. Я подхожу к кулеру беру стаканчик и наполняю его водой. Делаю несколько глотков и оглядываю длинный белый коридор. Пытаясь расходиться, я прохожу в один конец и медленно возвращаюсь. Я хорошо, даже лучше прежнего чувствую тело. Оно уже не кажется мне чужим, я к нему привыкла. Временами я даже забываюсь и воспринимаю его как собственное. Но, а почему бы и нет? Свое я уже никак не могу вернуть, а значит, мне пора признать, что это тело теперь мое, только мое и я в ответе за него. Это моя новая жизнь с плюсами и минусами, и у меня есть все права жить, быть счастливой, пойти учиться, получить профессию, выйти замуж и когда-нибудь родить ребенка. Звучит диковато. Будто я нагло залезла в жизнь Энрике.
Я возвращаюсь в палату и с болью в позвоночнике ложусь на койку. Наваливается такая меланхолия, что меня начинают все чаще посещать мысли о смерти. Может и Энрика, вот так же лежала и медленно к этому подходила. Нельзя сегодня желать смерти, а завтра пойти ко дну. Она долго выносила в себе эту мысль. Может, даже годы. Черт, даже я в ее теле, ощущаю эту силу, апатию и отвращения к жизни. Это ужасно. То, как она жила, можно назвать медленным захоронением под слоем тяжелых мыслей и безрадостных событий. Смерть подруги, по всей видимости, сломила ее окончательно. Мне нельзя доходить до этого. Даже не верится, что это происходит со мной.
Только через три дня меня выписывают. На прощание медсестра протягивает мне список необходимых лекарств и мазей.
– Если боли в шее не прекратятся, придете снова.
– Хорошо.
Сегодня у меня ничего не болит, кроме сердца. Мне скорее хочется убраться из больницы. Мне чудится, что все здесь пропитано болью и смертью. На лифте я спускаюсь в фойе, здесь стоят длинные диваны. Мне навстречу встает Маркус с букетом красных роз. Я заставляю себя улыбнуться. К приятной неожиданности он обнимает меня.
– Как себя чувствуешь?
– Намного лучше. Побудешь сегодня со мной?
– Конечно.
Маркус предлагает опереться на его руку. Мы спускаемся в подземную парковку. Маркус открывает для меня дверь и помогает сесть в машину.
– Может тебе купить стаканчик кофе? Вид у тебя бледный.
– Думаешь, поможет?
Маркус бодряще улыбается. Он садится за руль, и мы трогаемся в путь. Вскоре Маркус тормозит у кофейни. Я решаю остаться в машине. Он возвращается через пять минут с плиткой шоколада и большим стаканом капучино.
– Наслаждайся, – говорит он тем же энергичным и твердым голосом. Я уже легче и без усилия улыбаюсь и благодарю его за внимательность.
После выпитого кофе я чувствую себя бодрее и легче. Мы добираемся до квартиры, где я живу. Зло гляжу на фотографов. И когда они оставят меня в покое, хотела бы я знать?
– На этих выходных мы поедем в университет? – спрашиваю Маркуса.
– Он будет закрыт. Это только в понедельник мы сможем туда попасть, но для начала позвонить декану и поговорить. Мы же не можем без разрешения выламывать дверцу ящика.
– Да, ты прав. Мне просто не терпится узнать, что же там такое спрятано. А что насчет того номера, ты смог что-нибудь узнать?
– Номер был куплен, но не зарегистрирован. Так что компания сотовой связи тоже ничего не знают. Будем надеяться, что вещи, которые ты спрятала, раскроют все карты и мы узнаем имя убийцы. Как твоя шея?
– При резких движениях простреливает. Врач выписал кучу лекарств. Ничего, заживет.
Снова ловлю себя на мысли, что это сон, а не жизнь. Но благодаря Маркусу, я чувствую себя живой, нужной. Хочется верить, что я ему интересна. Пора заканчивать с этой депрессией и переходить на новый уровень.
– Маркус, спасибо, что вы со мной и стараетесь помочь.
Мужчина берет меня за руку и подносит к губам.
– Береги себя. Увидимся в понедельник, я за тобой заеду.
– Хорошо, – я выхожу из машины и пробегаю мимо фотографов в фойе. Они успевают отщелкать каждое мое движение. Черт, хоть беги с города подальше от этих фоточей. Скорее бы положить конец моим мучениям и вернуться в Лондон. Совсем не хочу жить в Нью-Йорке. Но, а как же Маркус? Несмотря на все плохое, мы стали близки. Маркус хороший человек, и пусть Тереза и Гордон против него, но я... признаться, прикипела к нему.