Глава 8
Я потеряла ключ. Об этом я узнаю, когда утром вспоминаю о Маркусе и прежде чем ему позвонить, вспоминаю, куда же положила злосчастный ключ. Начинаю его поиски, на которые у меня уходит два часа. Я заглянула во все ящики, под мебель, перебрала все вещи, каждый угол, каждую полку, все карманы в одежде, сумку, даже подъезд и лифт. Снова пытаюсь вспомнить, где могла его посеять. А не могла ли я его оставить в том кафе? Или выронить по дороге? Вот же растяпа. Мне стыдно звонить Маркусу и об этом сообщать. Но может, найдется запасной ключ или другой способ открыть ящик, если конечно, таковой имеется.
Маркус к моей неожиданности, сам приезжает после обеда. Я принимаю его на порог квартиры, как провинившийся ребенок.
– Что-то случилось? – присматривается ко мне мужчина.
– Не подумайте, что я назло или специально, но я потеряла ключ.
Маркус мгновение сканирует меня черными глазами, будто взвешивает мои слова.
– Это плохо. И где как тебе кажется, ты могла его потерять?
– Думаю в последний день нашей встречи.
– А ты не могла его выбросить умышленно?
Мы внимательно смотрим друг на друга. Гордон прав, он мне не верит и никогда не поверит. Это его работа, Маркус сам это утверждает. И зачем я только рассказала ему про ключ? Теряя надежду на взаимное понимание, я опускаю голову, ноги уносят меня к окну в гостиной. Если детектив мне не будет верить, то остается вся надежда на Гордона, и как это неприятно, на деньги Терезы. А может, к черту все, признать вину, дать себя осудить и сесть на пятнадцать лет. Но я не виновата, что оказалась в этом теле. Почему я должна исправлять чужие ошибки? За что?
Чувствуя, как слезы бегут по щекам, я в поисках платка поворачиваюсь и сталкиваюсь с Маркусом. Он удерживает меня за руку, достает белоснежный платок и подает мне.
– Почему ты плачешь? Я тебя обидел? Прости, издержки профессии.
Я принимаю платок и утираю слезы.
– Знали бы вы как мне одиноко и страшно. Я совсем одна в этом большом и незнакомом городе. Все говорят я плохая, скандальная девушка, но это не так... точнее, я не помню, что совершала. Может, на то были особые причины? Но я больше не хочу быть плохой. Я хочу жить. Все говорят не верить вам.
– Кто это говорит? Твоя мама и дядя?
Я киваю.
– Они беспокоятся за тебя, их можно понять. Если ты считаешь, что мне нельзя верить, я не буду тебя переубеждать.
– Простите. Но я говорю правду, – я заглядываю ему в глаза и ищу в них поддержку. – Может, есть другой способ, как открыть ящик?
Он моргает, его взгляд теплеет.
– Мне очень хочется тебе верить Энрика. Ты совсем другая. Совсем не та девушка, про которую я слышал и читал. И мне хочется спросить: может, ты ведешь двойную роль?
– Нет, это не так, я не лгунья и никогда ей не была, – невольно я беру его за руку, меня точно пробивает током. Я испуганно и болезненно отдергиваю руки. Кажется, он почувствовал то же самое, потому что он еще раз взял меня за руку.
– У тебя ледяные руки, – он крепко обхватывает мои пальцы одной своей и трогает меня за щеку. – Ты холодна. Ты заболела?
– Нет, все в порядке. Я всегда такая холодная, когда волнуюсь.
Маркус ласково улыбается, делает ко мне шаг и заключает в объятия. Мое дыхание сбивается, волна дрожи прокатывается по телу, я облегченно вздыхаю, закрываю глаза и прижимаюсь щекой к его плечу. Меня еще никогда не обнимал мужчина, странное, но приятное чувство пробирает до кончиков пальцев. Даже через одежду я ощущаю жар его твердого тела.
– А вы такой горячий. Ой, простите, у вас, наверное, есть девушка или жена, – я с неохотой пытаюсь отлипнуть грудью от его груди, но он не позволяет.
– У меня никого нет, – произносит Маркус и мне нравится, как твердо звучит его голос. Мы замираем у окна в молчании, долетают лишь звуки автомобильных клаксонов и тиканье минутной стрелки. Сильные руки мужчины держат меня крепко и уверенно, возможно, для него это ничего не значит, для него это просто объятия. Но для меня это в новинку. Я чувствую, как его тепло передается мне и я быстро согреваюсь. От него пахнет медом, немного табаком и едва уловимым ароматом цитрусовых. Так хорошо и приятно чувствовать себя в руках сильного и большого мужчины. – Чем ты завтра занимаешься?
– Ничем.
– Тогда я могу завтра пригласить тебя на прогулку?
– Конечно. Надеюсь, журналисты, увидев меня с вами, не повредят вашей карьере.
– Мне нет дела до чужого мнения. А насчет ключа не переживай. Если найдем место, где как тебе думается, хранится что-то ценное, то я и без ключа открою ящик.
Я поднимаю голову и улыбаюсь.
– Спасибо вам, Маркус. Я знала, что на вас можно положиться.
Он сухо улыбается и выпускает меня из объятий.
– Согрелась?
– Да.
– Тогда я поеду, а завтра, как освобожусь, позвоню тебе.
– Хорошо, я буду ждать.
Я провожаю Маркуса до двери. Он задерживается.
– А если я захотел сам осмотреть твою квартиру, ты бы мне позволила?
– Конечно. Вы все еще думаете, что я умышленно прячу ключ?
– Нет, в этот раз я постараюсь тебе поверить.
Он выходит и закрывает за собой дверь. Постарается? Он вообще умеет доверять людям? Чувствую, мне еще не раз придется доказывать правду. Я улыбаюсь. Как хорошо, что он пришел, может мне стоило предложить ему чашку кофе и этим задержать его. Я совсем забыла о гостеприимности.
Я вспоминаю наш разговор, каждое его слово и больше всего радуюсь от слов, что у него никого нет. Он свободный мужчина. И когда Маркус мне стал интересен и важен? Нет, он просто пытается помочь, без осуждения. И как личность Маркус интересный мужчина. Надеяться на что-то я не хочу. Мне бы сейчас не помешал просто друг, что готов поддержать в трудную минуту.
Среди ночи телефон начал разрываться от звонков с неизвестного номера. Сначала я не реагирую на вызов, не имея желания расставаться со сладким сном, второй раз сбрасываю вызов, на третий не выдерживаю и в полусонном состоянии отвечаю на вызов.
– Энрика..., – звучит в трубке ужасно неприятный хриплый и тяжелый голос. – Я все знаю. Не смей открывать рот, иначе никто тебе не поможет.
На меня точно вылили ушат холодной воды.
– Что? Кто это?
Он сбрасывает связь, я ежусь от страха. Кто это был? Он мне угрожает? Он все знает, что именно? Как это все до жути странно. В панике я сбрасываю одеяло, включаю свет. Проверяю, заперта ли дверь и заглядываю в глазок. Никого. Кто это мог быть и откуда он знает мой номер? И что он знает, чего я не знаю? Смотрю на часы. Три часа ночи. Это что метод устрашения? За мной следят? А если это был тот третий, то... Я не ослышалась, голос звучал недружелюбно, это была угроза. Только этого мне не хватало. Нужно позвонить утром Гордону и рассказать Маркусу.
Я проверяю телефон. Номер мне совершенно незнаком. Кто же это мог быть? И каким будет его следующий звонок или шаг? О Боже упаси.
Я завариваю зеленый чай и пытаюсь успокоить нервы. До шести утра я сижу в гостиной и никак не могу согреться. Уже в семь часов челюсть начинает ломить от перенапряжения и я не в силах терпеть эту паническую атаку на нервы, прохожу в ванную комнату и наполняю ванну. Насыпаю побольше соли, добавляю масло жасмина и усаживаюсь в воду. Пары медово-цветочного аромата меня мало-помалу успокаивают, я даже на пару минут засыпаю и это полное расслабление, бодрит меня лучше ночного сна.
Около девяти утра я снова возвращаюсь к ночному происшествию и звоню Гордону. Он не отвечает, но перезванивает через пять минут.
– Доброе утро...
– Гордон. Кое-что случилось.
– Что? Ты вспомнила?
– Нет. В три часа ночи мне звонил какой-то мужчина и угрожал.
– Какой-то?
– Он не представился, сказал лишь, что все знает и если я буду открывать рот, мне никто не поможет.
– Поздравляю, преступник вышел на тебя. Ты не удалила его номер?
– Нет.
– Скинь мне его. Я проверю. Он еще что-нибудь говорил?
– Нет. Но он знает кто я, потому что назвал мое имя.
– Ну, конечно же, он должен тебя знать. Ладно, я попытаюсь что-нибудь разузнать. А ты узнала его голос?
– О нет, ужасный голос, такой противный, злобный. Кажется, настроен он решительно. Гордон, а если он попытается меня убить?
– За что? За то, что ты можешь что-то знать?
– Да. О, мне так страшно. Может, мне переехать жить к Терезе?
– Смотри сама.
– Хорошо. Я подумаю. Спасибо за помощь.
– Угу.
Я отправляю ему по почте номер незнакомца и, надеюсь, что Гордон сможет что-нибудь узнать. Как же мне это все не нравится.