Глава 6
Я стою у зеркала в ванной и разглядываю обнаженное тело, ищу синяки, заново прислушиваюсь к телу. Мне чудится или так и есть, что за последние дни мое новое тело похудело. А чем занималась Энрика, каким способом она поддерживала идеальные формы? Может, мне стоит заняться спортом?
Не найдя новых синяков, я ступаю в душевую и включаю воду. Странно прикасаться к этому телу, точно к чужому, незнакомому. Я намыливаю губку и быстрыми движениями тру кожу рук, плеч, живота, бедер. Невольно вспоминаю Маркуса и его прикосновения. У него красивые большие глаза, немного мрачное лицо, но все же симпатичное. Как не хочется узнать, что Энрика могла убить девушку. Если докажут, что с нами больше никого не было, то все, можно считать, что я преступница. Вот за что мне это? По сути, что меня еще держит в этой жизни? Я потеряла себя в прямом смысле этого слова. Я живу в чужом теле, чужой жизнью. Если признают меня убийцей, то я буду требовать казнь. А если нет, сама покончу с собой.
Слезы прорываются. Я оседаю на теплый пол и обнимаю себя руками. Я совсем одна в этой жизни, больше нет со мной тех дорогих людей, что поддерживали. Лучше бы я утонула вместе с Энрикой. Я трясу головой, отгоняя от себя нелегкие мысли. Мне нужно чем-то заняться, отвлечься иначе сойду с ума.
Не желая, ложиться спать, я беру ноутбук и на кухне пока готовлю кушать, между делом пытаюсь взломать пароль. Ничего не получается, неужели придется нести к программисту. После готовки я начинаю перебирать все вещи подруги. Одежду, книги, блокнот с номерами, заметками и разными напоминаниями. Нахожу флэш карту и записку крупными буквами: «Я устала так жить. Ненавижу...» Столько вопросов, а ответы я должна найти. Прямо какой-то детектив. Любопытно, что на флэшке? Не могла Энрика побольше оставить подсказок?
Под матрацем нахожу пакетик с белым порошком. Что это? Наркотики? А если нет. Но что это тогда? Не желая убеждаться в худшем, спускаю пакетик в унитаз. Она принимала эту дурь? Зачем? Что она хотела этим заглушить? Как она до такого докатилась? Еще раз убеждаюсь, что совсем не знаю Энрику. Кто ее так испортил? Работа, новые подруги, мужчины или жизнь в городе? Ладно, все эти привычки теперь в прошлом. Я не враг здоровью, я против сигарет, наркотиков и алкоголя.
Утром я посвящаю час на зарядку. Мне так легко дается растяжка и другие силовые упражнения, удивительно я даже могу отжаться десять раз от пола. Может, Энрика ходила в спортзал? Хорошо, что тело слушается меня. Я уже заметила, что когда меня охватывает паника и страх, я теряю власть над ним. Значит, не надо бояться, а привыкнуть к новой жизни. Пути назад нет. Исправить положение, я точно не могу. Сейчас важнее развязать узел проблем, найти виновника убийства. Я не должна думать о плохом, все и так слишком сложно.
К десяти приезжает Гордон.
– Тебя мать желает видеть. Она хочет узнать, почему ты бросила карьеру модели? Мне тоже не понять, ты разве плохо зарабатывала?
– Я не знаю эту работу, – пожимаю плечами. – И мне думается, что она не приносила радость и удовольствие. Нервная работа.
Гордон как-то странно на меня смотрит, вздыхает и взмахивает рукой.
– Поехали.
Я киваю и следую за мужчиной. Мы выходим из дома и два журналиста, успевают меня сфотографировать, прежде чем мы садимся в машину и уезжаем.
– Что это было сейчас?
– Все обсуждают твое расставание с Джастином и уход из агентства. Также тебя вчера видели с детективом. Короче говоря, в мире моды ты стала свежей новостью.
– С детективом я случайно столкнулась. Он показал мне место преступления.
– И что? Вспомнила?
– Нет. Он говорит, что она умерла от удара по голове. Я думаю и детектив тоже, что с нами был мужчина.
– Ты доверяешь этому мужику?
– Он же детектив.
– Ага. Он считает тебя убийцей и будет добиваться твоего задержания. Если докажет, что с вами никого не было, то все, пятнадцать лет тебе гарантированы.
– Господи, – я прикрываю ладошкой глаза.
– Но заключение можно избежать.
– Каким способом? – ободряюсь я.
– Деньгами.
Я готова уже сейчас опустить руки. Нет, только не так.
– Я не верю... не верю, что убила человека.
И никогда не поверю на слово, что Энрика убила подругу. Но зачем тогда она решила покончить с собой, не по этой ли причине? Если бы она не чувствовала свою вину, наверное, не сбежала из страны, не скрывалась, и не решилась на такой отчаянный поступок. Боже, спаси меня.
Пока мы доезжаем до особняка Терезы, я искусала ногти. Неужели меня посадят? Я уже не знаю, на что надеяться, откуда ждать помощи. Нужно сходить в церковь и поговорить со священником, найти хоть какое-то утешение.
Тереза встречает меня в большом холле особняка. Она обнимает меня по-матерински крепко и нежно, целует в щеку и заглядывает в глаза.
– Я не позволю им забрать тебя.
– Кому?
– Полицейским. Я не верю, что ты могла убить человека. Кто-то ее убил, а на тебя решили свалить всю вину.
– Да, я тоже так думаю, кстати, я нашла на шее синяки. Детектив говорит, что у меня могло быть сражение и я защищалась.
– Не верь этим полицейским. Это их работа, им бы найти дурака и все на него свалить. Не верь никому, пока не найдут убийцу.
– Хорошо.
Тереза провожает меня в светлую гостиную с изумрудной бархатной мебелью. Мы усаживаемся на диван. Гордон подходит к барной стойке и открывает бутылку вина.
– Почему ты ушла с модельного агентства?
– Я совсем ее не помню. Когда дело раскроется, тогда и буду решать дальнейшую жизнь, а то возможно, что ее решат за меня и следующие пятнадцать лет, я просижу за решеткой.
– Не говори так. Если нужно, я куплю судью. Будем надеяться, что ты все вспомнишь и расскажешь правду. Я не могу найти себе покоя, все думаю о тебе. Как это все ужасно. Никак не могу понять, как ты потеряла память. Что там случилось в Лондоне?
Гордон подает нам по бокалу белого вина. Мне все труднее дается врать и скрывать настоящую правду. Если я только могла признаться, но они с трудом принимают ложь о потере памяти, то обмен душами наведет их на мысль, что я чокнутая. Если бы только Энрика рассказала мне всю правду.
– Останешься сегодня дома? Мне так одиноко.
– Конечно.
Только утром следующего дня, водитель Терезы отвез меня домой. По пути успела приметить церковь, я приду сюда завтра утром и искренне попрошу дать мне сил и терпения.
Перешагнув порог квартиры, я решаю устроить сегодня генеральную уборку. Почистить, если нужно сделать перестановку, выбросить бесполезное, постирать вещи и перебрать то, что носить не буду. Переодевшись в шорты и футболку, я принимаюсь за дело. Час уходит только на спальню, мытье окон, стирка штор, смена белья на кровати. В прикроватных тумбочках лежали стопки журналов, где Энрика на первой обложке. Я их выбросила, теперь это все в прошлом. Следом за ними я собрала в большие пакеты одежду, которую никогда не надену. Что это за стиль такой был у подруги, я не понимаю. Слишком много ядовитых красок, искусственной светоотражающей ткани, некоторым вещам я не могу дать нормально объяснения. Просто тряпки. Может, ее так заставляли одеваться? Есть даже полупрозрачная одежда. Больше половины отправилось в пакеты. Я еще не знаю, что делать с ними дальше, но может, найдется человек, который все это купит.
Следом за спальней я перехожу в ванную комнату. Заглядываю в ящики и ужасаюсь, какой в них творится бардак из косметики. Выбросив в урну половину, я берусь за мытье и к своей неожиданности под низким шкафом тряпкой выбиваю ключ. Как он там оказался? А главное, отчего он? Я поднимаю ключ с пола, на нем металлический брелок с номером 38. И что это значит? Что-то подсказывает, я нашла первую улику. Вот еще бы знать, что именно он открывает и почему он валялся под шкафом? Энрика пыталась его спрятать? Да, никто не догадается искать ключ под мебелью, особенно в ванной. А от кого она его прятала? Она знала, что ее квартиру будут обыскивать? Ох, как все сложно. Нужно узнать, что открывает ключ. Может, мне нужно позвонить детективу и сообщить о находке? А если он откроет тайну на виновность Энрике? Но рано или поздно детектив достучится до правды. Ладно, сначала закончу с уборкой.
Больше увы, я не нашла подсказок. Я провозилась с уборкой до позднего вечера и когда собиралась позвонить, часы показывали десять вечера. Он, наверное, в это время дома отдыхает. Невежливо, если я буду вмешиваться в его жизнь внерабочего времени.
Утром я все же не выдерживаю и на пути в церковь набираю номер Маркуса. Он отвечает с пятого гудка, когда я уже хочу отключиться.
– Я слушаю, – звучит в трубке бодрый твердый голос.
– Мистер Росс, доброе утро, это... Энрика Эштон.
– Доброе утро..., вы что-то вспомнили?
– Нет, я нашла ключ, только не знаю отчего. На нем брелок с номером 38. Как вы думаете, что это может значить?
– С номером?
– Да.
– Мне нужно на него взглянуть. Но обычно ключ с номером выдают на вокзалах от ящиков или в тренажерных залах. Где вы сейчас?
– Я подошла к церкви. Недалеко от места, где живу.
– Я приеду через полчаса.
– Хорошо.
Он первый обрывает связь. Я возвращаю телефон в карман и вхожу в церковь. Многолюдно. Я покупаю три свечки и иду к распятию. Ставлю свечки за упокой матери, Энрике и Марины Санд. Слезы наполняют глаза, дышать становится трудно, я отхожу, пока есть на то силы ближе к двери. Хочется разрыдаться в голос, выплакать все плохое и все забыть по-настоящему. Хватит ли у меня сил продолжать эту борьбу за жизнь в чужом теле? Боже, спаси меня от всего плохого, за что ты обрек меня на такие мучения...
– Энрика.
Я поднимаю голову и сквозь слезы узнаю Маркуса.
– Мистер Росс..., – я достаю платок из кармана и утираю слезы.
– С вами все в порядке? Выйдем на улицу?
Я киваю и следом за мужчиной выхожу из церкви.
– Что вы здесь делали?
– Ставила свечки за упокой.
– Как это странно слышать от такой девушки. Ладно, как насчет чашки капучино?
– Конечно, – бурчу вполголоса. Шум от автомобильных клаксонов оглушает. Я морщусь от звона в голове.
На светофоре мы переходим дорогу, входим в кофейню и занимаем столик. Пока Маркус усаживается на стул, я успеваю оглядеть на нем темно-синий костюм с полосатой рубашкой и шелковой жилеткой.
– Вы всегда так одеваетесь?
– Только на работу.
– Я, наверное, испортила вам выходной день.
– Ничего страшного. Скопилось много дел, поэтому я последнее время работаю без выходных, – он смотрит на меня в упор и для меня становится пыткой отводить взгляд от его лица. Глаза так и обращаются к нему.
– Эм... мама говорит, полицейским нельзя доверять.
– Я вас не заставляю мне верить. Это моя работа. Задавать вопросы, искать виновников, но я не провожу задержания. Я только расследую.
– Что закажите? – обращается к нам официант.
– Капучино.
– Мне тоже, – кивает Маркус. Парень уходит. Я достаю ключ и протягиваю его детективу. Он не берет его в руки, а только смотрит.
– Где вы его нашли?
– Я вчера весь день делала уборку в квартире, мыла полы в ванной, рука не пролазила под шкаф, пришлось взять швабру и вместе с пылью, вымыла этот ключ.
– И как он там оказался?
– Я думаю, он был спрятан. Потому что шкаф прикручен к стене, упасть под него случайно он никак не мог. И почему именно в ванной.
– Вам виднее. Но это определенно ключ от ящика.
– Вы считаете... я что-то могла спрятать на каком-то вокзале, а потом улететь в Лондон?
– А вы ничего не вспомнили?
– Нет, – я прячу ключ в карман.
– Хм, мне еще не попадались такие, как вы, странные девушки.
Официант приносит две чашки. Я смущенно улыбаюсь и опускаю глаза. Это был комплимент? Скорее, его все это удивляет не меньше меня.
– Вы читаете про себя новости?
– Нет. Даже не хочу знать, что там пишут.
– Кто-то бросил слух, что вы виновная в смерти Марины Санд.
Я отмахиваюсь от этой новости. Пусть обсуждают. Мнение чужих и незнакомых людей, меня не волнует. А вот что думает обо мне Маркус, почему-то стало важно. Надеюсь, он не считает, что ключ лишь причина новой с ним встречи. Но мне так хочется поговорить с человеком, который умеет слушать.
– А-а-а, кто знал, что я была последняя, кто видел девушку?
– Ваши переписки и телефонные звонки. Вы готовились к этой встрече заранее, что-то Марина, хотела вам рассказать. Вы боитесь?
– Конечно. Я ночи не сплю. Уже силой заставила себя лечь в час ночи. Обычно я ложилась в десять. И вы сейчас ищете того подозреваемого, о котором говорили?
– Ищем.
– А если он окажется недоброжелателем и, воспользовавшись моим положением, скажет, что я ее убила. Что в этом случае вы будете делать?
– Проверим вас обоих на детекторе лжи. Но есть и другие способы заставить человека говорить. Обычно, когда задержанный сидит за решеткой, день, два, самые стойкие, месяц, все же наступает время, когда они во всем признаются. Но это лишь в крайних мерах.
Я делаю глоток капучино и перехватываю его внимательный заинтересованный взгляд. Мгновение мы смотрим друг на друга. Мне становится неловко, и я первая опускаю глаза.
– Но будем надеяться, что ключ окажется небесполезным.
– И откуда вы начнете поиски ящика?
– С аэропорта.