1
Ты можешь не высказывать своё мнение в отношении меня.
Мне всё равно плевать.
Чонгука не покидает отвратное чувство. Он сидит на полу, спиной облокотившись о стену и наблюдает за передвижениями двух парней, которых приводят в порядок для фотосессии. Чимин стоит, о чём-то переговариваясь с Тэхёном, пока ему подкрашивают глаза и укладывают волнистые рыжие волосы. Ким отвечает улыбкой, какой-то детской и немного странной, а в ответ Пак растягивает губы, на что получает замечание от стилиста — Сокджина — чтобы перестал вертеться. Джин сам по себе человек яркий, и всех людей сгребает в одну охапку. Наверное поэтому он сейчас переговаривается с парнями из «ночи», отвечая им с улыбкой на лице, а не избегая их. И те отвечают ему тем же. Ничего тёмного. Одни светлые эмоции. Это настораживает. Чонгук мнительный, параноик. Именно по этой причине он не отводит взгляда от Чимина с Тэхёном, детально изучая их. Сокджин бросает им что-то на последок, после чего разворачивается, идя к другим работникам. Ким смотрит стилисту вслед, шепча что-то на ухо Паку и тот прерывается на смех, чуть громче, чем нужно говоря: «Нет… нас…»
Чон не привык оценивать людей по внешности, это не в его приоритетах, но…
Он в первый момент теряет контроль над мускулами лица, выдав что-то между отвращением и искренней растерянностью, когда Тэхён касается Чимина губами, сразу же, не думая, углубляя поцелуй… Чонгуку сначала хочется издать протяжное: «О-у», — но этот звук застревает в глотке. Он вовремя подносит кулак к губам, отвернув голову, скрыв свою реакцию за кашлем, который не привлекает внимания. К счастью.
— Вернись в наш мир, — произносит взявшийся из ниоткуда Сокджин, возвышаясь над Чоном. Тот даже не поднимает глаз:
— Нет, здесь дерьмово, — ворчит, пока Ким пихает его ногой:
— Подвинься, — присаживается рядом с Чонгуком, наигранно сморщившись. — Я слишком стар для этого дерьма.
— Серьёзно, прекращай смотреть «Смертельное оружие», — Чон ведёт себя тише обычного. Он разговаривает, но последние несколько часов очень мало. Парень не любит жаловаться на своё состояние и никогда не делится переживаниями, но в этот раз Сокджину ничего не стоит догадаться. Он спрашивает:
— Ты из-за новеньких такой? — уверен, что попадает в точку, ведь со стороны Чонгука ответа нет. Напряжён из-за сложившейся ситуации не только Чон, но и Намджун, и Хосок, и Юнги, которые предпочли не присутствовать на фотосессии, уединившись. Единственная причина, по которой Чонгук здесь — это то, что ему предстоит «блистать» перед камерами вместе с парнями из «ночи». Так себе перспектива.
— Эй, Гук-а, — зовёт его Сокджин. — Не загоняй себя.
— Что? — он или правда не понимает, либо не хочет понимать.
— Послушай, они тоже люди. Если они не «дневные» жители, то это не значит, что нужно сразу же вымещать на них весь негатив, пойми, — пытается донести до Чона мысль. — Я могу понять тебя, многие люди пострадали и страдают из-за «ночи», но нельзя вешать ярлыки на людей, не разобравшись ни в чём, — Чонгук всё это знает. Только поделать с собой ничего не может. Он подсознательно настраивает себя против Чимина с Тэхёном лишь из-за того, откуда они. Парень может бороться с этим чувством, главный вопрос хочет ли он этого? Желает ли он принимать их, как обычных людей, оставлять весь негатив и относиться к ним нормально? Нет. Он привык жить с ненавистью к таким, как они, и не умеет по-другому.
— Подумай над моими словами, — на полном серьёзе заявляет Сокджин, лениво поднимаясь. — И через пять минут начнётся фотосессия, поэтому дай мне привести тебя в порядок, — тянет Чонгука за шиворот футболки, тем самым вынуждая того встать на ноги. Чон не хочет, но послушно следует за стилистом, проходя как раз-таки мимо Чимина с Тэхёном.
Сокджин берёт в руки кисточку, плавными движениями нанося тени Чону на глаза, пока тот смотрит куда-то в пол, желая слиться с местностью или превратиться в белое пятно. Чонгук не любитель теней. Когда их наносят, веки тяжелеют и всё время щиплет глаза. Возможно у него аллергия на них, может попробовать сменить фирм…
— Джин-а, — этот голос вынуждает Чона закрыть глаза к чёрту. Когда Ким с Чимином успели отбросить формальности? Как. Мать твою? Почему у них всё так просто? Почему Сокджин спокойно мычит в ответ, не отрываясь от Чонгука:
— Да?
Пак подходит к двум парням, по пути чуть не врезаясь в пробегающего мимо работника и произносит:
— Тэхён утверждает, что летом холодно, — простите, но что? Чонгук даже открывает глаза, боковым зрением смотря на рыжеволосого парня так, словно он сморозил несуразную чушь. Хотя, постойте. Так и есть. Чон хочет открыть рот, пустить неприятный смешок, но Сокджин, заметив это, сильно бьёт Чонгука по ноге. Тот шипит, поднимая злой взгляд на стилиста. Тот игнорирует младшего, отвечая Чимину отрицательным покачиванием головы:
— Летом тепло, зимой холодно, так что Тэхён не прав, — несколько грубо поворачивает лицо Чона в свою сторону, продолжая подкрашивать ему глаза.
— А, — коротко выдаёт Пак. — Хорошо, тогда как осенью? Весной? — интересуется, словно действительно не понимает, хочет знать ответ, как будто он правда… Кажется Чонгуку, что Чимин серьёзно не знает этой информации. По крайней мере рыжеволосый выглядит так, но чёрт знает, как всё на самом деле. Чон сводит брови, бросая в сторону парня взгляд:
— Ты идиот или только им прикидываешься? — кажется, Сокджин скрипит зубами.
Чимин с лёгким недоумением смотрит на него, уточняя:
— О чём ты? — после этого вопросы у Чонгука возникает желание ударить Пака по лицу, хотя бы потому что он не любит тупых людей. В частности тех, кто ими прикидывается.
— Времена года, придурок.
— Ну, — тянет Чимин. Ко всеобщему удивлению в его голосе нет ни намёка на злость или раздражение. Полное спокойствие. — У нас, то есть, как вы, «дневные» жители выражаетесь, в «ночи» нет времён года, поэтому я спросил, — теперь пришёл черёд не догонять Чонгуку. Стоит признать, что задать вопрос ему хочется, вот только гордость не позволит.
Внезапно один из работников зовёт Чимина, говоря, чтобы тот поторопился и тот громким голосом отвечает:
— Да, я сейчас приду! — и, знаете, Чон не воздерживается от едкого, но едва слышного замечания:
— Ты, когда тебя твой парень трахает, тоже так орёшь? — он произносит это практически одними губами, при этом закатив глаза. Он не особо хочет, чтобы эту фразу кто-нибудь вообще услышал, но жизнь продолжает кидать камни в его сторону. Чимин всё прекрасно понял. И отвечает с той же блядской невозмутимостью:
— У меня нет парня, — слабо качает головой. Чонгук клянётся, ещё чуть-чуть и он убьёт этого рыжего, потому что эмоции — это то, чего он добивается. Но ничего не получает в ответ. Полный ноль, одно спокойствие. Чону было бы в разы лучше, если бы он задел Пака или хотя бы разозлил.
— Разве Тэхён не твой парень? — интересуется Сокджин, пока Чонгук в голове заменяет последнее слово на грубое «ёбырь».
— Он? Нет, естественно нет, — произносит Чимина так, будто это самая, сука, очевидная вещь на свете.
— Вы целовались несколько минут назад, — припоминает стилист, растягивая губы. Чонгук бы сказал. Но не будет. Иначе старший плюнет на всё и ткнёт этой кистью прямо Чону в глаз.
— Мы друзья, — приподнимает брови Пак, ставя двух парней перед фактом. На этот раз Сокджин пускает беззлобный смешок, недоумевая:
— На сколько я знаю, друзья так не делают, — откладывает кисточку на стол, наконец позволяя Чонгуку двигаться. И первое, что тот делает, это уходит. Ничего не говорит, ничего не объясняет. Просто кривит губы, уходя в другой конец помещения, ведь не желает ни слушать разговор, ни просто присутствовать здесь. Ему неприятно это. А он старается держаться подальше от тех вещей, что ему противны.
— Он всегда такой? — интересуется Чимин, заглядывая в глаза Сокджину.
— Нет, просто вы с Тэхёном вызываете у него отвращение, злость, гнев, агрессию, неприязнь… — хмыкает, складывая тени в косметичку. Он привык называть вещи своими именами. — Я могу долго перечислять, поверь.
— Ага-а, — тянет Пак. — Из-за того, что мы ночные жители, — больше похоже на утверждение, но Джин решает сказать:
— Да. В агентстве о том, откуда вы, знают лишь менеджеры, директор, и мы с ребятами. Больше никто. Так что продолжайте скрывать татуировки, иначе у вас будут проблемы, — предупреждает Сокджин, ловя на себя взгляд Чимина, который спрашивает:
— Но из всех, ты единственный, кто относится к нам хорошо, — подмечает. — Есть какая-то особая причина или?..
— Или, — приподнимает уголки губ парень. — Вы с Тэхёном не сделали ничего плохого, так почему я должен вас ненавидеть?
— Логично мыслишь.
«Но в этой ситуации неправильно» Пак решает не говорить.
— А Чонгуку, говоришь, мы отвратны? — зачем-то переспрашивает.
— Как ты уже успел понять, — кивает Сокджин.
— Жаль.
«Но в этой ситуации Чонгук мыслит лучше вас всех» Пак решает не говорить тоже.
***
Холодные пальцы давят на прикрытые веки глаз. Лёд пронзает сквозь тонкий слой кожи. Головная боль должна стихнуть. По ушам приглушённо колотит музыка, окутывающая здание. Шум воды. Кран открыт, ледяная жидкость быстрым потоком вырывается в трубу, не позволяя воде наполнить раковину. Трещание. Какой-то непонятный голубоватый оттенок освещения оказывает унылое влияние на сознание Чонгука, когда решается всё же опустить ладони от лица, опершись ими на край раковины. Поднимает пронзительный взгляд на своё отражение, стараясь оценить внешний вид. При таком освещении выглядит ещё хуже. Нет, не усталость отражается на лице, скорее, опустошённость.
Фотосессия закончилась. И не сказать, что именно она вымотала Чонгука. Нет. Это было абсолютно другое. Матери звонил отец, с просьбой начать всё сначала.
«Мне всё равно, кого ты трахаешь, как и в каких позах имеешь…», — грубо произносит парень, сидя на диване в гостиной.
«Чонгук-и», — отец устало трёт веки. — «Я люблю эту женщину…»
«Мою мать ты так же любил?!» — крик.
Чонгук опускает глаза, с тревожным дыханием прослеживая за потоком воды. В ушах возобновляется странный, неподдающийся описанию шум, словно в его голове заточен рой обезумевших мошек. Резким движением хлопает по ручке крана — и вокруг образовывается тишина. Парня будто оглушает, а вместе с этим подозрительным чувством накатывает вялость. Ладонь медленно соскальзывает с крана, повиснув вдоль тела. Чон пальцами сдавливает край раковины, осознав, что веки сами по себе закрываются, что приводит к потере ориентации. Качается на ногах, медленно запрокидывается голова.
«Она просто пришла в мою жизнь, Чонгук, она просто пришла и я не смог с собой ничего поделать».
Выдыхает в потолок. Осторожно возвращает все части тела в нормальное положение. Смотрит на себя через отражение.
«Ты ответь мне только», — парень красными глазами смотрит на отца, кусая губы. — «Твоя новая женщина стоит всей нашей семьи?» — голос неимоверно сильно дрожит, но мужчина внешне непоколебим. Он уверенно смотрит в глаза сыну, ровно отвечая:
«Стоит».
Дверь хлопает. Чонгук не сразу осознаёт, что теперь в уборной находится не только он один. Ему на это требуется минута. Чон поворачивает кран, сначала поднося к тёплой струе воды ладони, которые становятся красными. Пощипывают, так как до этого они были холодными. Чонгук умывает лицо, пальцами надавливая на глаза и резко выключает кран, беря салфетки.
— Тебе плохо? — внезапно тихий голос Чимина разрушает возникшую тишину. Он смотрит на себя в зеркало, параллельно с этим включая воду. Бросает косой взгляд на Чонгука, который берётся вытирать руки.
— Хорошо, — кивает сам себе Пак, аккуратно смывая разноцветные точки у себя под глазами. Делает это для того, чтобы краски не смешались с чёрной подводкой. — Я вежливый: моё дело только спросить.
— Ты имел в виду подлизаться? — Чонгук принимается высушивать лицо.
— Нет, просто я хотел кое-что разъяснить тебе, — принимается полностью промывать глаза, в надежде стереть остатки макияжа. — Начну с того, что в нашем мире не существует времён года. У нас ни холодно, но и не жарко. Что-то между прохладно и тепло. Так что мне не имеет смысла интересоваться тем, что такое зима или осень, — рассказывает Чимин, запуская влажную ладонь в волосы, чтобы чёлка в глаза не лезла. Он сам не может до конца понять, почему оправдывает себя. — Ненавижу этот цвет, — тихо шепчет себе под нос, кидая мимолётный взгляд на Чонгука. Тот стоит, растирая уже сухие руки салфеткой. Он не отвечает, но и пока не посылает. Значит можно продолжить.
— Я никогда до этого не переходил рельсы, то есть границу мира, так что понятия не имею, что здесь есть, а что нет, — вдруг вспоминает один случай. — Однажды я был на окраине города и увидел границу. Тогда у вас всё было белым. Понятия не имею, что это, но выглядело потрясающе…
— За каким чёртом ты мне всё это рассказываешь? — Чонгук так и не убавил жёсткости из своего тона голоса. Он неизменно хмур, пока бессмысленно растирает руки, стоя спиной к Чимину.
— Возможно потому что ты меня слушаешь и я просто хочу поделиться? — вопрос риторический.
Чон поворачивает голову, через плечо смотря на Пака:
— Я тебя слушаю? — усмехается краем губ. Но слишком натянуто, слегка неверующе.
— Ты пока не послал меня, ты вообще ничего не сказал. Значит слушал, — Чимин слегка улыбается, обеими руками пытаясь пригладить волосы. Если быть точнее, то убрать завитушки, которые он так не любит.
— Пошёл нахер, — грубо выплёвывает Чонгук, разворачиваясь всем телом, на что Пак лишь сильнее растягивает губы:
— Как я понял — если ты ругаешься, то это хороший признак, — поворачивается лицом к Чону, чтобы установить зрительный контакт. Разглядывает парня перед собой, еле удержавшись от такой фразы: «Лицо прекрасно, тело прекрасное, ещё язык тебе отрезать, так вообще бы цены не было». Но Чимин решает умолчать, зная, что эти слова не очень (это мало сказано) понравятся Чонгуку.
— Знаешь, — Пак достаёт из кармана маленькую колбочку, размером с мизинец. Открывает её, делая шаг к Чону. У рыжеволосого тон голоса серьёзный, но при этом и нет, скорее какой-то предупреждающий. — Не недооценивай «ночь», особенно людей, которые там живут, — высыпает белые блёстки себе на ладонь, и проводит ею по скуле Чонгука, надавливая. Тот злым от происходящего взглядом следит за рукой Чимина, сдерживая желание блевануть прямо тут. Какого хера этот тип касается его? Причём таким образом?
— Что ты бл… — замолкает, когда ладонь Пака добирается до губ Чона. Тот автоматически сжимает их, стоит парню провести пальцами по ним, оставляя дорожку из блёсток. Чонгук может просто схватить рыжеволосого, ударить, наорать, заставить прекратить. Но он стоит на месте, не шевелясь от слова совсем. Как там Сокджин сказал? Понимание? Человечность?
— Они тебе идут, — Чимин отходит назад, любуясь своим творением. Одна сторона лица полностью блестит, переливаясь на холодном свету. Начиная от волос и заканчивая губами. А вот губы Пака расплываются в улыбке. Он доволен.
— Ты ебанутый, — шепчет Чонгук, с прищуром смотря на рыжеволосого. На коже всё ещё чувствуется неприятное тепло от прикосновения.
Парень не отвечает. Он выкидывает колбочку в мусорное ведро, двигаясь в сторону двери. Та неожиданно открывается и в помещение заваливается Юнги с Намджуном, которые первые секунды не понимают, кто им кидает что-то на подобии «давно не виделись» и улыбается. А улыбка у Чимина спокойная, кричащая, что вы все понятия не имеете, кто я. И Чону она не нравится. Это он знает точно.
— Чувак, что за фигня? — Ким в недоумении смотрит на Чонгука, который прикрывает веки. Кажется, он сейчас разнесёт здесь всё к хуям собачьим.
— Я убью его, — губы дёргаются от той злости, которую он сейчас испытывает. Понимание. Ёбаное понимание. Иди нахер, Сокджин.
***
Ночь. Это то время суток, которое Чонгук ненавидит больше всего на свете. Но ему придётся мириться с этим на протяжении нескольких дней, что он проведёт на стороне «ночи». На самом деле нет никаких ограничений, люди могут пересекать рельсы в любое время. Просто дело зависит от их желания, которого нет. В «ночи» нет солнца, нет ни звёзд, ни луны, небо коричнево-чёрного цвета. Деревья здесь не имеют листвы, просто ужасные, кривые коряги стоят между домов и участков. Ветра тоже нет. Люди — живые мертвецы, они бледные, неприятные, но при этом ведут размеренный образ жизни. Ходят в кафе, магазины. Высокие многоэтажки не внушают доверия, когда их с ребятами машина проезжает мимо.
Мелкие капли моросят, колотя по стёклам окон. В домах спального района давно гаснут огни. И правильнее было бы выпить снотворного, чтобы уснуть прямо в салоне и набраться сил перед завтрашним днём, который будет очень тяжелым, но Чонгук давно лишён веры в подобные методы. Ему не помогают ни прописанные лекарства для успокоения нервов, ни травы.
И вместо лекарств выбирает сигареты. Никотин помогает немного расслабиться. Каждая затяжка — глоток свежего воздуха. Чон открывает окно, свободной рукой накрыв пульсирующую часть лба. Втягивает никотин, выпуская белое облако, и прикрывает веки, с болью морщась, когда челюсть начинает сильнее сводить. Парень нервно прикусывает зубами губу, стискивая до появления привкуса металла на языке. Причина такого состояния? Простое присутствие здесь, в той стороне, которую Чонгук ни под каким предлогом не хотел посещать. Он здесь от силы полчаса, пока машина едет в офис, а ему уже хочется открыть дверь и выброситься нахер на асфальтированную дорогу.
Водитель ведёт автомобиль резко.
Каждый аспект окружающего Чонгука на данный момент мира вызывает у него раздражение и дискомфорт. Почти докуривает сигарету, поэтому проверяет упаковку, с раздражением вздохнув и втянув больше никотина в лёгкие. Пусто.
— Плохо не станет? — тихо спрашивает Юнги, который не имеет никакого желание рот открывать. Его глотку будто сдавили. Хосок с Намджуном сидят рядом, не менее напряжены. Будто под кожей копошатся черви, съедают тебя изнутри. Только Чимин с Тэхёном, сидящие напротив, переговариваются о своём, пуская смешки. Пак ещё часа три назад перекрасился в чёрный, поэтому сидит довольный, радуясь этому цвету. Голову положил на плечо Киму.
— Кто бы мог подумать… — одними губами произносит Намджун, но не стоит забывать, что люди из «ночи» немного необычные. Немного. И они прекрасно всё слышат. Эмоции людей они читают лучше, чем свои собственные, и тем напряжением и страхом, царящим в салоне, Чимин с Тэхёном задыхаются. Они существует в этом мире, им привычно, но не «дневным» жителям. Пак с закрытыми глазами говорит:
— Вам не противен этот мир, он непривычен. Вы не жили здесь, наслушавшись слухов о том, что люди здесь отбросы и конченые ублюдки, — чуть приоткрывает глаза, прижимаясь к Киму. Тот кладёт руку на плечо друга, прижимая его к себе. — Так что нет ничего удивительного в ваших эмоциях сейчас. Только постарайтесь успокоиться, иначе я задохнусь.
— Завали своё ебало, — шипит Юнги, диким взглядом испепеляя Пака. Тот лениво смотрит в ответ, пропуская мимо себя негатив, но тут уже возникает Тэхён:
— Ты не в том месте, — запрокидывает голову назад, прикрывая глаза. — Так что умолкни.
Мин хочет ответить той же монетой, но Хосок сжимает его руку, молча качая головой. Ким прав в этой ситуации. Они не в «дневном» мире, так что лучше не влезать ни во что, не грубить, никого не оскорблять. Иначе долго они тут не протянут.
Первое место, куда направляется Чонгук по прибытии в офис — это туалет.
Резким движением крутит ручку слегка грязного крана. Вода сначала идёт чистая, но только первые несколько секунд. Через некоторое время она окрашивается в коричневатый. Ржавая.
Парень сдерживает проявление злости на лице, но его дыхание по-прежнему сбито, будто бы он не имеет доступа к кислороду, словно он поглощён ледяной водой. Чёрной, непроглядной стеной океана. Ему придётся пробыть в этом мире несколько долгих дней и Чонгук не уверен, что выживет здесь.
Удар. Ладонью по стене. Удар. Второй ладонью. Удар! Обеими руками. Удар-удар-удар-удар!
Чон впопыхах отходит от раковины после нанесения нескольких ударов по стене рядом с большим зеркалом, на которое уставился, не принимая того человека, что видит в отражении. Бледный. А эмоции — вся гамма выражена в глазах. Он ненавидит это. Спектр негативных чувств, съедающих его на протяжении пары часов, усиливаются, подкрепляясь злостью по отношению к себе.
Дыхание быстрое. В груди не найти гармонии. Парень спешно трёт ладонями лицо, затем принявшись перекрывать воду. Раковина и кран остаются грязными. Чонгук отступает от неё, не может держать спину прямо, одно плечо ниже другого.
«Откуда твоя новая женщина?»
«Из «ночи»
«Кто совершил теракт?»
«Ночь».
«Кто перебил людей в торговом центре?»
«Ночь».
«Кто?..»
«Ночь».
Чон переводит агрессивный взгляд на Чимина, который блять именно в эту минуту, в эту секунду заходит в уборную. Он его преследует, Чонгук не поймёт никак?! Парень поднимает голову к потолку. Успокойся. Эмоции сейчас ни к чему. Вдох-выдох. Прикрывает на минуту глаза. Вдох-выдох. Если сейчас он не нормализует дыхание, не придёт в норму, то каким образом будет существовать здесь остальные дни? Так что давай, всё, приходи в себя. Чонгук медленно открывает глаза, мгновенно врезаясь взглядом в парня перед собой. Чимин успел переодеться и теперь Чон не видит вычурной одежды. На Паке чёрные джинсы, такого же цвета футболка, на которой бледно-бежевая накидка со звёздами в некоторых местах. На шее покачивается маленький кулон в форме знака бесконечности. Чимин смотрит в зеркало, вдевая в уши серьги, которые покачиваются при малейшем движении. В хряще торчит гвоздик. Уголки глаз накрашены тёмно-коричневыми тенями, а чёрные волосы взлохмачены. И весь тот яркий образ кудрявого парня с рыжими волосами проваливается под землю, стоит Паку достать из кармана два небольших колечка, вдевая их в давно уже проколотую губу друг за другом. Он облизывается несколько раз подряд, окидывая Чонгука наглым взглядом через отражение в зеркале. Чимин так же спокоен как и был, но весь его образ потихоньку открывает Чону глаза.
— Успокоился? — выгибает одну бровь парень, упираясь ладонями по обе стороны от раковины.
Чонгук молча осматривает Пака с ног до головы. Тот красив да, но это мало волнует такого как Чон. Он скорее пытается понять, что из себя представляет Чимин в полной мере. Например сейчас в голове Чонгука крутится лишь одна мысль и он, не мешкая, озвучивает её:
— Выглядишь, как дешёвая шлюха.
В ответ ему слышится похабный смех:
— Выглядишь, как неудачник, который не может иметь эту шлюху.