Ошибка

Я позвонил в дверь. Руки мои тряслись, и сам я трясся мелкой противной дрожью, но силой воли заставил себя стоять на месте. Стоять перед этой приметной синей дверью напротив дорогущего дома, который я видел только мельком на снимке в телефоне Валеры. Мне казалось, я был готов, собран и решителен, но вдруг почувствовал, как истерика подбирается все ближе и ближе, разбухая комом в горле. Открывать мне не спешили, и это чувствовалось тонкой издевкой и надругательством над моими нервами.

Будто целую вечность спустя за дверью раздался шум, старинная литая ручка щелкнула и передо мной предстала ОНА. Это не могло быть ошибкой (прислуга не стала бы щеголять на работе в подобных украшениях и столь изящном платье), безусловно, женщина передо мной являлась хозяйкой этого дома. Госпожой, которая, по словам Валеры, отказывалась признать наши с ним отношения.

Вот только мне она почему-то представлялась совсем по-другому. Разве могло быть у пожилой склочной и язвительной дамы, гомофобки, ханжи и моралистки до кончиков ногтей, такое приятное лицо и улыбка? Такие яркие и добрые вопрошающие глаза?

— Вы что-то хотели? — проговорила женщина хрипловатым голосом.

В голове моей все перепуталось.

— Вы мама Валеры? — только и спросил я.

Она согласно качнула головой, и выражение её симпатичного лица нисколько не изменилось, осталось таким же вежливо-ожидающим и немного любопытным.

Мне сделалось совсем нехорошо. В ушах тоненько зазвенело, и я затрясся еще сильнее.

— Вы и правда против наших отношений с вашим сыном?

Мой голос почему-то прозвучал так жалобно и обиженно, что это стало спусковым крючком — из моих глаз потоком хлынули слёзы.

Женщина ахнула, чуть развернулась и очень сердито крикнула внутрь дома:

— Валера! Валера, а ну-ка сейчас же иди сюда! Я разве учила тебя врать и морочить голову хорошеньким мальчикам?! Почему кто-то рыдает на нашем пороге и говорит, что я против ваших с ним отношений?!!!

Эти её слова так меня напугали, что я мигом прекратил рыдать и замер. Валера был дома? Стыдоба какая! Я же думал, что он вернётся из универа только вечером, и ему не придется участвовать в наших разбоках с его мамой.

Женщина снова повернулась ко мне и улыбнулась, ободряюще что ли. Она явно растерялась, так и стояла на пороге с открытой дверью. Я тем временем вытирал лицо рукавом рубашки и пытался прийти в себя.

Откуда-то сверху раздались шаги.

— О чем это ты? — послышался очень молодой незнакомый мне голос, затем вниз по виднеющейся с порога лестнице в холл спустился абсолютно незнакомый мне парень. Он уставился на меня с любопытством и толикой возмущения.

Я почувствовал, как жар заливает моё лицо и шею, затем меня обдало холодом.

— Мам, ну ты что? — сказал незнакомец-Валера. — Не стал бы я никому врать, это, во-первых, а, во-вторых, я тебе говорил, что интересуюсь только девчонками.

— И-и-извините, я, кажется, ошибся адресом. П-п-простите... — забормотал я невнятно и попытался ретироваться.

— Стой!

Женщина вдруг поспешно схватила меня за руку. Сжала запястье крепко, но не больно и заглянула мне прямо в глаза. Не знаю, что такого она в них разглядела, но зачем-то вдруг потянула меня в дом. Я не сдвинулся с места, мне и так было до ужаса стыдно и неловко.

— Прошу тебя, зайди! — попросила она. — Не бойся.

Что-то было такого в её просьбе и в тоне её голоса, что я не посмел отказать. Я шагнул в дом, дверь за мной захлопнулась. Другого Валеры уже и след простыл. Меня же повели в уютную светлую столовую, усадили там за стол и налили мятного чаю.

— Меня зовут Механошина Валентина Ивановна, — представилась женщина, — а тебя?

— Берсенев Марк, — я тоже не задумываясь представился.

— Марк, ты случайно не дом Адамова Валеры искал? — спросила новоиспеченная знакомая тихо.

Я кивнул, скрывать мне было уже нечего.

— Если так, то не ходи! — с жаром попросили меня.

Мне было плохо и тошно, и даже если бы я захотел продолжить свою эскападу, то не смог бы. Вся злость и весь азарт, которые вели меня в этот закрытый частный район, испарились. Сил у меня совсем не осталось. Все, что мне хотелось сейчас — добраться до своей общаги, залезть под одеяло и забыть обо всем.

— Не пойду, — пообещал я.

Валентина Ивановна смотрела на меня пристально, но совсем не злобно, а с печалью что ли. Мы сидели за столом друг напротив друга. Она крутила в руках пустую чашку из-под чая, было видно, что ей почему-то важен этот разговор.

— Ты не пойми неправильно, — сказала она. — Я это не со зла говорю.

Я кивнул, соглашаясь. Я почему-то и правда верил ей.

Женщина нежно похлопала меня по руке.

— Знаешь, Адамовы очень влиятельная семья. Они наши соседи вот уже 10 лет, и их сына я знаю достаточно хорошо. Он часто приходил к нам, чтобы хоть ненадолго сбежать из дома.

Я слышал её слова, словно сквозь вату, пережитое потрясение ещё властвовало надо мной. Во всем теле чувствовалась усталость и немое отупение. Мне сейчас было всё равно на чужие слова, хоть изначально я планировал рвать и метать, крушить, биться за свою первую, чистую и всепоглощающую любовь.

Тем временем Валентина Ивановна продолжала:

— Его мама жестокая женщина. Всегда ею была. Валера никогда ей не противился, и, кто знает, воспротивится ли когда-нибудь? Что я точно могу тебе сказать: не заставляй его открываться перед семьей таким образом. Если они узнают о ваших отношениях от тебя, то пострадаешь в итоге только ты. Валере нужно самому дойти до признания, дорасти, дозреть. Дай ему время.

Эти слова заставили меня встрепенуться. Мы с Валерой начали общаться в начале года, в апреле он попросил меня стать его парнем. Вот уже два месяца мы официально встречаемся, но, конечно, только за пределами универа.

Валера с первого дня говорил, что его семья в курсе его ориентации и наших отношений, но не одобряет их. Говорил, что за ним следят и всячески препятствуют нашим встречам. Мне же хотелось быть рядом ежечасно, ежесекундно. Я горел нашей любовью, я скучал по своему парню. Хотел открыто держать его за руку, вместе обедать, приходить и уходить с учебы. Неужели сейчас Валентина Ивановна говорит мне, что Валера никогда и не признавался своей семье, что гей, никогда не говорил им о наших отношениях? Быть того не может! Наверное, она чего-то не знает!

Так я думал, нет, я был в этом уверен. Валера знал, как важно для меня открыто встречаться. Он знал, что парень в шкафу — не мой вариант. Я открылся давно и хотел любить равного себе.

— Всё не так, — попытался было воспротивиться её словам я.

Она замахала на меня руками.

— Прости, дорогой, — сказала Валентина Ивановна виновато. — Не хотела вмешиваться в твои дела. Поверь, я просто пытаюсь помочь.

Я кивнул в знак согласия и готов был уже встать и попрощаться, но меня остановил вопрос.

— Марк, как ты себя чувствуешь?

Усмехнувшись через силу, я честно признался:

— Глупо.

— Напрасно, — сказала Валентина Ивановна, грустно улыбнувшись в ответ. — Пусть ты ошибся, но я рада, что ты постучал именно в нашу дверь.

— Пообедаешь с нами? — спросила она неожиданно. — Мы с сыном живем вдвоём, и гости к нам заглядывают крайне редко. Что скажешь? В любом случае отказ не принимается.

Не успел я глазом моргнуть, как уже был препровождён на второй этаж к комнате сына. Валентина Ивановна постучала в дверь и тут же втолкнула меня внутрь. Другой Валера сидел на полу среди подушек и резался в приставку. Комната его выглядела как у любого подростка, с плакатами на стенах и различной атрибутикой из анимешек, расставленной на полках. По разбросанным учебникам и тетрадям было понятно, что парень ещё учится в школе.

— Позаботишься о госте? — спросила Валентина Ивановна обернувшегося к ней сына и усиленно кивнула головой. Подросток посмотрел на нее пристально, я уж было ждал возмущений или как минимум закатывания глаз, но тот лишь кивнул в ответ и похлопал на место рядом с собой.

— Падай.

Валера реально оказался школьником-десятиклассником. Он с диким удивлением воспринял моё полное незнание компьютерных игр. Терпеливо объяснял двадцатилетнему мне, что да как, и был очень дружелюбным, подозрительно дружелюбным и понимающим. Он ни словом не обмолвился о моем появлении в их доме и выспрашивать ничего не стал.

— Твоя мама всегда зовёт обедать незнакомых людей? — я уже немного пришёл в себя, и во мне проснулась моя недоверчивость.

Валера похлопал меня по плечу и изрёк:

— У неё есть причины поступать так, как она поступает. Моя мама просто очень хороший человек.

Мы проторчали у Валеры в комнате не меньше часа. Было даже весело. Когда спускались обедать, я так и не увидел ни одного слуги, оказалось, в этом доме их никогда и не было.

Валентина Ивановна встретила нас в столовой, мы помогли ей накрыть на стол. Она болтала без умолку, что-то выспрашивала у меня, но глаза её были подозрительно красными, а морщины у губ проступили четче. Мне непонятна была вся ситуация в целом, но я не стал ломать голову над тем, что бы все это могло значить. Мне и своих проблем сейчас хватало с лихвой.

Обед прошёл хорошо. На удивление неловкости я больше не испытывал. Еда была вкусной, а хозяева разговорчивыми и милыми. Я неожиданно много съел и сразу же осоловел. Потом мне насовали с собой кучу вкусняшек, вызвали такси. Валентина Ивановна написала свой телефон и сказала звонить и заходить в любое время, обещала, если что оставить мне пропуск на пункте охраны.

Когда я уже лежал в кровати в общежитии, то чувствовал себя до странности нормально. Даже спокойно поговорил со своим парнем по телефону. Конечно, я ему ничего не рассказал, просто болтал ни о чем. От пережитых днём эмоций остался только лёгкий осадок. Накапливаемая злость и отчаянье последних месяцев испарились, и моя голова, будто прояснилась. Впервые за много дней я уснул спокойно, перед сном мучительно не размышляя о том, что ждет нас с Валерой в будущем.