Импотент
От неожиданного стука в дверь я подскакиваю в кресле. Рассмотрев свои жизненные линии вдоль и поперёк, я прихожу к выводу, что крестов и гробов у меня и на них предостаточно. Разговаривать с руководителем принципиально не хочу, он, к слову, тоже. После короткого ввода в суть дела, он удобно откидывается в кресле, закрывает глаза и полностью теряет ко мне интерес вплоть до того момента, как в дверь протискивается невероятных размеров старушка. В руках медицинский файл.
- Ты по адресу, бабушка? - протирает глаза Алик, нескромно зевая и потягиваясь. Неужели действительно уснул?
- К тебе, сынок, к тебе, - скрипит бабулька в ответ и, стуча деревянной палкой по кафельной плитке, подходит к столу. Одета она в бархатный балахон бордового цвета предыдущего столетия или двух. Запах одуванчиков окутывает пространство. Правда, я не знаю, как пахнут одуванчики, если они вообще пахнут. Но чувствуется именно так.
Я выпрямляю спину и поджимаю под себя ноги, чтобы ненароком не стать препятствием или жертвой железного наконечника ее клюки.
- Чай за ребеночком, что ли? - Алик продолжает открыто издеваться, и, если он разговаривает так со всеми посетителями, шансов на прохождение полноценной практики у меня нет.
- Да если подсобишь, не откажусь, - глухо смеется старушка, к удивлению разделяя его весёлый настрой.
- Ну, присаживайся, коль пришла, - молодой врач глубоко вздыхает. Работать явно не хочется, тем более с таким предметом древнегреческого производства. Я все это время сижу молча и внимательно наблюдаю, оттягивая подушечками пальцев кутикулы на ногтях.
- Что болит, бабушка? - Алик улыбается, и в прищуренных серо-голубых глазах проблёскивают искорки доброты. Хотя нет. Наверное показалось.
- Ой, да все болит, сынок, и спина и почки, да вот ещё бяда - кровушка опять вернулась, чай вспомнила молодость, - бабуля кладёт свой толстый файл на стол и плюхается в кресло напротив меня. Клюку припарковывает рядом. Я на всякий случай смотрю на свои руки, чтобы проверить, не прозрачная ли, так как меня, словно пустое место, в упор не замечают. Причем оба. Алик раскрывает файл и бегло пробегает глазами по страницам.
- Кровушка, эт нехорошо, - мычит он. - Много кровушки-то?
- Да нет, она-то по чуть-чуть льет да льет. Мож, беременная я? - старушка тяжело вздыхает, действительно веря, что такое возможно.
- А хотелось бы? - поддерживает её Алик.
Та смущённо покрякивает.
- А дед-то живой? - продолжает ребячиться Алик, а я с трудом подавляю смешок. Ослу понятно - бабушка в глубокой менопаузе, беременностью тут и не пахнет, но парень не собирается разочаровывать её.
- Да помер уже давно, - машет та рукой.
- А как же забеременела-то без деда? - Алик удивлённо отрывает взгляд от бумаг и смотрит на неё.
- А бог его знает. С божьей помощью та все может быть, - пожимает плечами старушка.
- От святого духа, значит? - Алик, посмеиваясь, закусывает губу и качает головой из стороны в сторону. Бабулька кряхтит в ответ.
- Ну давай в смотровую.
- А что делать-то будешь?
- Ребеночка делать, ребеночка.
Я закрываю рот рукой и приглушенно хрюкаю. Бабушка согласно кивает и только сейчас замечает меня.
- А это кто такая, молоденькая? - спрашивает удивлённо. Неужели я до этого действительно числилась напольной лампой?
- А это наш новый стажёр, Алла... Как там тебя по отчеству?
«Курить меньше надо», - чуть не слетает с языка. Клетки мозга не восстанавливаются. А там, наверное, уже все прокуренно до дыр.
- Анатольевна, - не глядя на руководителя, обращаюсь я к старушке.
- Хорошо, когда врачи такие молодые и красивые, - заключает та, тяжело приподнимается на подлокотниках, встает и идет в комнату, расположенную рядом.
«Молодые и красивые, - вторит голос в голове, - это самые необходимые качества, которыми должен обладать врач. В особенности, гинеколог-мужчина».
Становится понятным, почему она пришла именно к нему. Но, подумав так, я резко одергиваю себя. Что-то совсем остервенела из-за этого недодоктора. И совсем он не красивый! Так, может, только чуть-чуть.
- Рейтузы-то снимать? - тем временем кричит из смотровой бабуля.
- Снимать, конечно. А то как же в рейтузах-то делать будем? - улыбка преображает лицо Алика, он поворачивается ко мне, прицокивает языком и подмигивает. Настолько неожиданно, что я подмигиваю в ответ. Непроизвольно. Двумя глазами. Нервный тик. Хорошо, что он уже опускает голову и записывает жалобы посетительницы в файл. Параллельно задаёт мне несколько вопросов по теме кровотечения в пост-менопаузе. Я отвечаю почти на все. Алик довольно хмыкает. Бабуська молчит.
- Ну, готова? Аль померла? - выкрикивает он, поднимаясь и потягиваясь.
- Да жива ещё. Иди ужо, милок.
Мы заходим в смотровую. Вдоль стены кушетка, рядом ультразвуковой аппарат. Гинекологическое кресло расположено посередине, и бабулька на нем. Разделась полностью и ноги цветной простынкой прикрыла.
- Чего блузку-то сняла? - удивляется Алик, разглядывая некогда обширные, но сейчас обрюзгшие и обвисшие формы.
- А як понадобится, - бабушка на полном серьезе поправляет их рукам.
- Ну-ну, - парень нехотя подходит к столику с инструментами, надевает перчатки, открывает одноразовое гинекологическое зеркало и протягивает мне.
- Давай, Алла Анатольевна, вперёд, рули.
- Какой вперёд?! Куда рули?! - шиплю я недоуменно. Нет, конечно, теоретически я знаю, как проводится эта процедура, но практически.
Алик разочаровано вздыхает, понимая, что проку от меня нет и придётся ковыряться самому, как и обещал.
- Показываю первый и последний раз.
Он обильно смазывает гелем одноразовое гинекологическое зеркало и становится между ног бабули. Я рядом. Очень ловко он вставляет инструмент вовнутрь, та даже не крякает.
- Это шейка матки, - нагнувшись, он показывает мне выпуклую кровоточащую часть женского детородного органа. - Что ты видишь?
- Маточное кровотечение, - тут же отвечаю я.
- Что надо сделать?
- Взять мазки на обследование, потом раздельно-диагностическое выскабливание матки и шейки.
- Предварительный диагноз?
- Гиперплазия, подозрение на рак.
Алик молчит.
Я гордо смотрю на него. Съел, да?
Но моего победного взгляда он не видит.
- Что самое главное в осмотре? - вытаскивая зеркало, он кидает его в мусор и перекладывает взятые анализы на другой столик.
Вопрос непонятен, я теряюсь.
- Самое главное в осмотре, Алла Анатольевна, не причинить неудобств пациенту. Как самочувствие, бабушка? - он хлопает старушку по торчащей из-под простыни коленке.
- Все хорошо, милок, все хорошо. Можешь начинать, - та лежит, сложив руки на груди и довольно закрыв глаза.
Алик улыбается.
- А второе самое главное, Алла Анатольевна, - его голос меняется и становится вкрадчиво-загадочным, будто вместо только что игравшего военного марша включили медляк, - не затронуть наиболее чувствительную часть женского органа, а именно... - он вопросительно смотрит на меня, повергая в конфуз.
Я, конечно, знаю ответ, но не могу произнести его вслух, так как именно в этот момент пронизывающий насквозь взгляд серых глаз, медленно блуждающий по моей шеи, груди и ниже, приводит в непроизвольное напряжение именно её.
«Сраный импотент!» - лицо зардевается, и очень хочется сказать ему какую-нибудь гадость.
Мнение, что все доктора-гинекологи мужского пола импотенты, у меня ещё с университета. Ведь как иначе мужчина может обследовать интимные части женщины, не испытывая возбуждения? Это против природы, так не бывает. И такой позиции я придерживаюсь по сей день. Придерживалась. До момента, пока горячий поток феромонов этого извращенца не сжёг меня дотла.
Закатываю глаза, переступая с ноги на ногу. Глупости. Просто показалось.
- Так как, затронув её, - невозмутимо продолжает Алик. - Можно вызвать нежелательные эмоции со стороны женщины, чреватые большими последствиями. Для докторов мужского пола. Хотя...
Ещё раз ухмыльнувшись, он снимает перчатки, метко кидает их в мусорный бак, находящийся рядом с креслом, и выходит из смотровой:
- Одевайся, бабушка, на сегодня все.