Открой глаза

Воскресный день пропадал, и первое, чего мне захотелось — это видеть Бена. Я позвала его к себе. Точнее, сначала я уговорила Бена выйти на улицу погулять, затем попросила зайти домой на пару минут, а потом уволочила в самое скучное и рутинное для парня место — к себе в комнату.

— Вивиан, ты привела меня к себе, чтобы я сидел на кровати, а ты там шепталась?

Бен потянулся и с облегчением выдохнул, точно разом поднял и бросил стокилограммовую штангу.

— Я уже закончила, — вытащила еще одну книгу с полки и поплелась к кровати, на которой меня ждал Бен, с тонной книг, меж страниц которых выглядывали стикеры для заметок.

— И что же ты делала столько времени?

Бен увлажняет языком нижнюю губу и спиной падает на кровать, игриво стуча пальцами по своему широкому ремню. Телефон, летающий у него на животе засветился, и я увидела заставку: Анна, обнимающая раздраженного Бена. Анна, кажется, не упускает ни единой возможности превратить недуг Бена в веселенькую игру.

— Светловолосый мальчик только что одолел последний спуск со скалы и теперь пробирался к лагуне, — я перевернула страницу. — Школьный свитер он снял и волочил за собой, серая рубашечка на нем взмокла, и волосы налипли на лоб. — Взглянула на Бена, ожидая реакции.

— Что? Чьи волосы налипли на лоб?

— Это из книги. «Повелитель мух» называется.

— Ты собралась мне книги читать? — он был не очень этому рад, но улыбнулся. — Снова книги?

Картинно закатила глаза и надавила корешком старой книги ему на живот сильно. Он поежился.

— А разве тебе не хочется узнать что-то большее, чем темноту? — только после сказанного, мне показались собственные слова бестактными. — Ты смотришь только кино. Не надоело?

— И слушаю музыку, — подметил Бен, расправив руки на одеяле, словно рисует снежного ангела. Только вот с широтой его плеч и ростом, больше было бы похоже на крылья снежного великана.

— Книги интересные, большинство лучших фильмов в мире сняли именно по книгам, — я не оставляла надежды убедить его в обратном.

— И какие? Про мух и их повелителя?

Я снова тыкнула Бена книгой в ребро, от чего он дернулся и выхвалил у меня из рук книгу.

— Она не об этом вообще-то, — я надеялась, что слепота Бена не повлияет на аккуратно его действий — книга была порезанная, и я боялась как бы она не развалилась в его ручищах. — Про заботу друг о друге и силе духа. О выживании. Я уверена, что тебе понравится. Просто дай ей шанс.

Бен скорчил рожицу, мол не такие истории о выживании он имел в виду пару дней назад, рассказывая мне, какие истории он бы хотел послушать. Какие книги ему будут интересны.

— Хорошо, тогда давай возьмем другую книгу, — разгребла рухнувшую на одеяло горку книг, и рандомно достала из под развалин другую. Попался современный роман, где сочетаются между собой мистический триллер и любовная линия. Прочитав почти двадцать страниц, я поинтересовалась у него:

— Ну? Как тебе?

— Это уже намного лучше.

Села поближе к Бену, почти что прижавшись к нему бедром, и продолжила читать. Бен внимательно меня слушал, положив голову мне на колени, а за то короткое время, когда мне требовалась минутная разминка глаз, и я брала паузу, он лениво вздыхал, что сам не может взять книгу в руки и прочитать как это делают все.

— Если тебе не нравится, то я могу перестать, — заверила я, обнюхивая страницы, испускающие невероятно приятный запах. Запах бумаги.

— Только не сейчас, — Бен повернулся набок, сложив руки на груди, будто шеф полиции.

Прошел час с половиной, как Вивиан Блэр решила открыть «книжный клуб для слепых парней». И что, вы думаете, произошло к тому времени, когда я прочла половину книги? Бен предательски уснул. По правде говоря, я предполагала, что он уснет с самого начала: он то зевал, то часто моргал, пытаясь не поддаться сильным чарам сна.

Провела ногтем по волосам мирно дремлющего парня, бережно вытащив свои ноги из под его тяжеленной головы. Закрыла книгу и перевела взгляд на окно, за которым бушевал зимний ветер. Окна затрещали. К великому сожалению или же к счастью, как бы не звучало, но недуги и боль учат людей становится лучше. Бен отличный парень, но был бы он таким же отличным, не окажись слепым? Ответа я знать не могла. Оно и не важно.

Опустила голову напротив лица Бена. Почти касаясь носом его щеки. Я старалась не разрушить его сновидения, если, конечно, он видит их. Доступен ли незрячим мир снов?

Сомкнула глаза и не открывала до тех пор, пока не отправилась туда же, где сейчас был Бен — в царство, где все не взаправду. Его мирное дыхание убаюкивало, и уснула я быстро.

* * *

— Не смотри, кажется, они занимаются чем-то не прикольным, — слышу я, пробуждаясь ото сна.

Это был голос моего брата.

— Точно говорю, они целовались!

Медленно раздвигаю засохшие веки, моргаю несколько раз и резко сажусь на кровати. Сама не знаю, почему. Сердце зашлось бешеным стуком.

В дверях стоял Теодор, а позади него Анна с двумя длинными косичками, скрепленные на конце разноцветными колечками. Я смахиваю с себя остатки сна и поправляя волосы. Бен все еще спал под одеялом. Очки на носу.

— Папа видел нас? — обращаюсь к Тео, но я знаю его много лет, и уже выучила наизусть, что мой вопрос до него дойдет только через столетия, и перемешаю фокус внимания на Анну, тянущую ехидную улыбку, как Чеширский кот.

— Нет, твой папа спит, — говорит Анна, размахивая по комнату и рассматривая стены. — Вы что, сегодня все решили устроить тихий час? — поднимает с пола книги и начинает их расфасовывать по пустым местам на книжной полке. — Вы чем занимались тут?

— Я читала Бену книги, — в полудреме встала с кровати и стала помогать Анне раскладывать книги. Для кого-то расставлять книги по полкам — это ленивое занятие, которым совсем не хочется заниматься , но для меня — снимающий стресс массаж мозга. Вернувшись за очередной книгой, я засекаю Тео, тычущего пальцами в телефон Бена, все еще крепко спящего, несмотря на наши разговоры и шум.

— Немедленно положи телефон на место, и не трогай ничего, если тебе не дали, — нахмурилась и приступила ровнять корешки книг. Тео кладет телефон на место, хмуря свои брови.

— Ты не мама, — говорит он, смотря на меня.

— К счастью, ты прав, — говорю так тихо, чтобы никто не разобрал слов. Особенно Теодор. Я все еще зла на мать, и при каждом удобном случае шучу на счет ее эгоистичного выбора. Но я не могу портить общую картину матери для Тео.

— И не папа, чтобы учить меня, — добавляет он, сидя рядом с Беном на кровати и стучит коленями друг о друга.

— Кончай умничать и займись делом, — говорю я, отходя на несколько метров от полок, чтобы оценить проделанную работу. Стало даже лучше, чем было. Нужно почаще делать перестановку.

— Мне кажется, в меня втюрились, — заявляет вдруг Анна и кусает внутреннюю сторону щеки, лукаво поглядывая в мою сторону. — Он мой покупатель в книжном магазине. Приходит якобы, — изображает кавычки, — за книгами, но я то знаю, почему он уже который день не может выбрать подходящую книгу. А книг этих у нас сотни, будь то бестселлеры или классика.

— И как зовут его?

— Я пока что не знаю, но уверена, что нравлюсь ему. Он красавчик, и очень скромный. Мне такие нравятся, — Анна удобно расположилась за моим письменным столом, закидывая ногу на ногу. — Ты права, не буду томить. Заговорю с ним в следующий раз. Спрошу, чего рыщет часами по нашему магазину. Не любовь ли ищет!

Начинаю хохотать, замечая боковым зрением, что Теодор выходит из комнаты. Наконец-то.

— Так прямо и спросишь?

— А почему бы и нет? — Анна стучит длинными ногтями по столу, сдвигая в сторону банку для карандашей и всякой разной канцелярии.

— Он блондин? Брюнет? — спрашиваю я.

—Брюнет! — достаточно громко говорит Анна, от чего долгой сон Бена нарушился. Он открывает медленно глаза. Жаль, что для него пробуждение существует только на физиологическом уровне. Темный туннель перед глазами всю жизнь будет его преследовать. Тьма и ничего более. — Он кажется похожим на человека с индейскими корнями. Надеюсь, так оно и есть.

— Надеешься? — я ухмыльнулась, следя за движениями Бена, который встал с кровати. Анна мне ничего не ответила, просто кивнув.

Вечер я провела в одиночестве. Мне нужно было подготовиться к завтрашнему дню. И я сейчас не говорю только о написании реферата и знании основной сюжетной линии нескольких скучных для меня произведений. Я также готова себя к расставанию с Малкольмом. Сегодня утром я написала ему, что согласна встретиться с ним после двух часов дня. На том же самом месте, где и когда-то познакомились. На скамейке около автозаправки. Я хочу отгородиться от негатива и оставить только место для хорошего. Эти слова я запомнила от незнакомки в школьном коридоре. И пожалуй, я воспользуюсь этим советом.

— Мама хочет, чтобы ты ей позвонила и рассказала о своем парне, — папа размазал толстый слой темно-розового джема по тосту, откусывая. Мы сидели ночью на кухне.

— Ты уже рассказал ей? — ополчилась я не него, проверив на своем телефоне, не звонила ли мне мать уже в сто двадцать шестой раз. Это было бы очень похоже на нее. А вот звонить сто раз, когда дело касается дел семьи или моего самочувствия после ее предательства — да ни за что!

— А что в этом такого? — папа взмахнул рукой, в которой был тост и под носом принесся запах клубники. — Она, вообще-то, все еще твоя мать.

— И именно по этой причине она звонит раз в месяц твоему сыну? Потому что она все еще наша мама? — подавила я свой хохот. — И ты, конечно же, думаешь, что сегодня она будет меня спрашивать о чем-то еще, кроме того, появилась ли у тебя уже женщина? Или есть у меня уже парень? Уже поверь, нет!

— Что?

До меня дошло, что отец не знает об этом. О том, что мама никак не угомонится в расспросах о его личной жизни после нее.

— Она не спрашивает такое, — я махнула рукой, — но поверь, в глубине души ей это очень интересно узнать это, — соврала я, пытаясь прикрыть мать. Только для того, чтобы не ворошить прошлое мамы и папы.

Отец отвел от меня глубокие и такие вечно спокойные глаза, сложив локти на столе. Молчал и смотрел на меня, но думал о чем-то другом.

— Наша мать невнимательная и эгоистичная женщина, и ты должен это понимать, — я покивала, указав на кухонное окно. — Ее жизнь там отличается от нашей. И ей это нравится.

— Ты исключительно права, — сдается папа, что не могло меня не обрадовать. — Но позвони ей сегодня хотя бы просто, чтобы было не скучно. Ладно?

Папа всегда пытается сгладить все острые углы.

— Ладно, — сдаюсь и я, отодвигая от себя тетрадь, в которой дописывала домашнее задание и отхлебываю чая, приготовленного дедушкой.

Папа протягивает мне овсяное печенье, ожидая пока я отломлю половину. Он делится со мной, словно на столе больше нет печенье. Я отламываю, он улыбается. Папа всегда старается поддерживать порядок не только в доме, но и в душах живущих в нем. Каждый раз, задумываясь я, что отца рано или поздно не станет, голова сразу становится тяжелой. Мне бывает трудно даже сосредоточиться на чем-то еще. Это был один из главных страхов в моей жизни, который, я надеялась, настигнет меня еще не скоро. Тоже самое, когда думаю о дедушке и его возрасте. Он не молод. Дальше этого я стараюсь не заходить.

— Ты знаешь, кто испек эти печенья? — спрашивает отец с блеском в глазах, разглядывая печенье и указывая им на меня, подняв брови.

— Нет, не знаю. Ты?

— Дедушка, — усмехается отец, выбирая среди еще горячих печенек еще одно. — Наш дедушка обожает готовить, ты его знаешь. Вот и приготовил. Сказал, что наша девочка любит такие. — С набитым ртом улыбается папа и в уголках его глаз образуются мелкие морщинки.

Я покачала головой и ухмыльнулась, когда его рука проскользнула по моих волосам. С лица отца улыбка не сходила до тех пор, пока я не ушла. Но оставшись одна в темной комнате, я расплакалась и успокоилась только когда легла спать. Ненавижу, когда мне напоминают насколько мне повезло с семьей. Это больно. Вы должны понимать. Мысль о потере невыносима.

«Нет большего счастья, чем чувствовать, что люди любят тебя и радуются твоему присутствию», — как писала дорогуша Бронте.