Поцелуй
***
После недоубийства той странной дамочки, которая вызволила его из куска льда, он бесцельно бродил по улицам города и не ведал, куда податься. В голове шумело, загадки не разгадывались, настроение было какое-то депрессивное. Сам Загадочник тоже пропал. Эдвард Нигма совершенно не понимал, что ему теперь делать.
Когда живот начало сводить голодными судорогами, он решил, что нужно раздобыть пропитание. Несмотря на беспросветную тоску, загнуться у ближайшей помойки от обострения аппендицита, желания не было.
- Эй, мужик, кошелёк или жизнь? - пробасил он, намеренно понизив голос до угрожающего тембра.
- Чо? - не поняла горе-потрошителя незадачливая жертва.
- Деньги, говорю, гони. Телефон, ценности, что у тебя там есть с собой?
- Погоди, парень, погоди. Конечно, я тебе всё отдам, - испугался мужчина и поднял ладони вверх.
Эдвард не успел порадоваться, что его маскировка в виде драных колготок на голове и детского пистолета, найденного на помойке, сработала, как почувствовал, что воздух резко вышел из лёгких, а в солнечном сплетении зажглась боль, заставляя согнуться.
- Ау, ты чего? - просипел Эд, пытаясь выровнять дыхание.
- Мало? Бери ещё, - мужик пнул его под коленку, и Нигма рухнул на землю. А тот ещё пару раз одарил его крепким пинком по почкам.
- Мразь помоечная, ты на кого варежку раскрыл? - орал незнакомец, хватая его за волосы и сдирая с головы "маскировку", чтобы рассмотреть лицо.
Эдвард печально вздохнул про себя, как же бездарно он вышел на ограбление. Не удосужился найти какой-то более весомый аргумент, чем детская пукалка. Резкая заморозка и неправильная разморозка, склеила его мозг, как пачку пельменей, окажись они в такой же ситуации.
- Ну что, познакомимся поближе, шлюшка? - зашептал истязатель, второй рукой пытаясь содрать остатки зелёного пиджака.
Эд пообещал себе в следующий раз выбирать в жертвы кого-то попроще, чем чокнутый извращенец, рванул вверх и вцепился зубами тому в горло.
Несостоявшийся насильник заорал и попытался отодрать впившегося, как клещ, Нигму, но ничего у него не вышло.
В рот хлынул горячий поток крови, но Эдвард не отпускал. Подавляя рвотный рефлекс, он вгрызался в сонную артерию до тех пор, пока руки, держащие его, не ослабли и тело не рухнуло на землю.
В кошельке у покойника обнаружилось семьдесят баксов наличкой. Скромной добычи хватило на хот-дог, пачку газет, зубную щётку и билет на автобус до Доков, где у него было небольшое помещение. В нём он планировал пожить до тех пор, пока не решит вопрос со своей мозговой активностью.
Не так уж и мало, старался мыслить позитивно Эд. Идею ограбить квартиру какой-нибудь безобидной старушки он всё-таки отбросил. Ну их, этих старушек, вдруг тоже извращенкой окажется.
***
Ему снилась большая сцена Оперы Готэм-Сити. Тяжёлые бордовые портьеры были распахнуты и перехвачены люверсами. Тихая музыка мягкими переливами доносилась из оркестровой ямы. В ней он узнал сочинение Эдварда Элгара "Приветствие любви", переложенное на скрипичный лад.
Эд спустился вниз и уселся на один из пустующих стульев в первом ряду. Музыка тут же заиграла громче. Представление началось. На сцену элегантно приосанившись вышел он сам, но в каком виде!
Сияющее изумрудное платье обтягивало талию и струилось вниз по бёдрам. Короткие рукава обнажали руки выше локтя. Тонкие ювелирные украшения золотом переливались в свете софитов. Волосы были собраны со лба аккуратной диадемой, усеянной знаками вопросов.
Веки припудрены лёгкими тенями, а губы подкрашены алым. Изящные туфли без каблука дополняли образ и вводили Эдварда в ужас. Двойник не замечал его. Он кинул взор за кулисы и улыбнулся.
- Милый, viens làиди сюда. Я хочу танцевать, - нежно позвал он кого-то.
- Je ne peux pas te refuser, chériНе могу отказать тебе, дорогой, - послышался знакомый голос.
Эдварду не нравилось всё, что он видел. Хотелось закричать и убежать, но ноги будто приклеились к полу. Ужасало и то, что украдкой он всё-таки бросал взгляды на себя же, такого лёгкого и счастливого.
Какая пошлость, спорил он сам с собой, отгоняя мысли о том, как красиво смотрятся его собственные щиколотки, выглядывающие из-под платья.
Пока Эд боролся с паникой и внутренними демонами, на сцену вышел Освальд. Великолепный костюм-тройка идеально сидел на его теле. Брюки обтягивали узкие бёдра, заманчиво приоткрывая завесу тайны стройных изгибов. Запонки в виде зонтиков подхватывали рукава. Край кипельно белой рубашки слепил глаза, отражая свет прожекторов.
Он отставил свою трость к стене и, прихрамывая чуть меньше обычного, подошёл к двойнику Эда. Галантно протянул руку, приглашая на танец - приглашение, конечно, было принято.
- Дорогой, надеюсь сегодня мне удастся не оттоптать тебе ноги, - поднялся на носочки Пингвин, чтобы прошептать это на ухо. Слова прозвучали оглушающе ясно.
- Веди, - шепнул ему в ответ, источающий магнетические флюиды, партнёр.
Пара неспешно закружилась в ритме венгерского вальса. Лица устремились друг на друга, с губ не сходили улыбки.
Освальд одной рукой поддерживал партнёра за талию и направлял, а Эд с лёгкостью подстраивался под ритм. Хромота и неловкость пропала.
Они плыли в звуках музыки, слившись в единое целое. Иногда Эд нагибался к уху Освальда и что-то коротко ему говорил, тот в ответ тихонечко смеялся.
Софиты поменяли свои цвета на зелёный и фиолетовый. Огни гладили танцующих по плечам, проносились по складкам одежды, оставляли всполохи в волосах.
Когда произведение сыграло последнюю коду, Эдвард откинулся спиной на руку партнёра, а Освальд, наклонившись, невесомо прикоснулся к его губам.
Вдруг зал наполнился народом. Люди в праздничных нарядах повставали со своих мест, рукоплеща. Мир взорвался грохотом аплодисментов и улюлюканьем.
Пара на сцене не двигалась. Они замерли в той же позе, на которой завершился танец. Эд откинувшийся на руку Освальда, второй рукой держал его кисть у груди, Освальд нос к носу с ним, глядел прямо в глаза. Если бы не движение грудных клеток, можно было подумать, что на сцене стоит восковая фигура.
Кто-то из зрителей нагнулся к уху Нигмы и, обдавая, дыханием, в котором чудился запах пороха спросил:
- Меня тайно желает влюблённый вкусить,
Мать ребёнку меня не боится дарить.
Плод страстей, тёплой нежности я результат.
Ты и сам представлял меня, разве не так?
Эд не выдержав, взорвался первобытным криком, вырывая из себя весь ужас, что скопился в нём за последние недели. Чтобы избавиться от гнусного наваждения, он щипал себя за руки, дёргал за волосы, даже кусал пальцы, пока картинка не потухла, и он проснулся.
***
- Так и будешь делать вид, что всё ЭТО нормально? - Загадочник облокотился плечом о дверной косяк и сложил руки на груди.
Он покосился на бардак, царящий в комнатушке Нигмы, и брезгливо скорчив лицо, перевёл взгляд на самого Нигму. Тот сидел прямо на полу. Его помятый костюм не видел прачечной уже чёрт пойми сколько времени, а открытые лодыжки были серыми из-за грязи.
По полу валялись разбросанные клочки газет, упаковки из-под лапши быстрого приготовления и какой-то другой хлам, о происхождении которого не хотелось думать.
Но не антисанитария кричала о том, что здесь воцарилось форменное безумие - отовсюду смотрел Освальд. Десятки фотографий, вырезок, карандашных набросков были приклеены на скотч или даже прибиты гвоздями прямо к стенам.
- Он мой враг, я хочу его убить, - пробормотал Эд.
Кадры из сна так и не развеялись, и он чувствовал себя злым и смущённым одновременно.
- Просто признай, что ты в заднице, Эдди, и тебе сразу станет легче. Кто ж обвешивает стены фотокарточками врага?
- Я.. Я одержим. Мне просто надо убить его и всё закончится.
- О, только не начинай свою шарманку, мол, я дурак, у меня и справка есть, - закатил глаза Загадочник. - Ты и без этой справки дурак. Думаешь, я не знаю, что тебе снится?
- Это просто наваждение, такое бывает, у меня мозг травмирован разморозкой, - жалобно посмотрел на него Эдвард.
Загадочник снисходительно усмехнулся, а затем, вдруг забрался с ногами на стол.
- Слезай, ты топчешься по моей аналитике, - замахал на него руками Нигма, пытаясь прогнать, как назойливую муху.
- More than I could stand,
Love is a losing handБольше, чем я мог бы вынести, Любовь - это проигрыш..
- Ты что, с ума сошёл? - Эд не успел подумать, насколько иронично спрашивать о таком у своей второй личности.
- Tho' I battled blind,
Love is a fate resigned.
Memories mar my mind,
Love it is a fate resignedХотя я сражался вслепую, Любовь - это судьба, с которой я смирился. Воспоминания туманят мой разум, Любовь - это судьба, с которой я смирился..
- Пожалуйста, прекрати, что ты делаешь? - в голове зашумело. Он не понимал, зачем альтер-эго поёт все эти ужасные слова. Что они значат?
- Over futile odds,
And laughed at by the Gods.
And now the final frame.
Love is a losing gameНесмотря на ничтожные шансы, Над которыми смеялись Боги. И вот заключительный кадр. Любовь - это проигрышная игра..
- Изыди, Иуда! - не выдержав, заорал Эдвард.
Он сгрёб с пола мусор, что попался под руку, и зашвырнул в сторону надрывающего глотку певца. Тот сразу же замолк с видом, я всё сказал.
- Запомни, Эдди, я - это ты и я вижу всё. Перестань отрицать очевидное. Сон, кстати, мне понравился, тебе ведь тоже, не так ли?
Эдвард взвыл, а Загадочник, сдерживаясь от хохота, прикусил собственные костяшки, и исчез.
Он чувствовал, как паника накатывала волна за волной. Пробиралась в его кости, сжимала лёгкие так, что не вдохнуть, сковывала тело. Полуразмороженный мозг отказывался трезво мыслить.
Паническая атака, промелькнуло в голове. Он попытался выровнять дыхание и посчитать от нуля до десяти. От десяти до нуля. И снова.
- Этот сон - выжимка из воспоминаний, образ, метафорическая фигура, он не имеет прямого значения. Просто нужно убить Освальда и всё наладится, - успокаивал себя Эдвард, а сам до нервной дрожи сжимал собственные предплечья, чувствуя как дереализация отступает. Но страх никуда не девался.
- Я не в порядке, - продолжал твердить он, выскакивая из комнатушки и понимая, что больше никогда в неё не вернётся.