Звёзды в пыльном рюкзаке

Почему никто не сказал Юн Джинсоль, что найти работу — это так сложно? Особенно студентке ее возраста. Особенно на полставки. Особенно удобную и находящуюся недалеко от дома или университета. И, в конце концов, особенно если не с достойной, то хотя бы с нормальной зарплатой. Расскажи Джинсоль, сколько она успела натерпеться за время поисков, никто бы не поверил. Итак, для начала ее чуть не утащили в ОнлиФанс под предлогом ведения блога в Интаграме о кулинарии. Потом едва не устроили грузчицей на складе, где она наверняка осталась бы без спины и здоровой менталки. Хотя если вспомнить харкающих себе под ноги мужиков, то могло случиться и еще что-нибудь неблагоприятное. Тестировщиком и корректором нейросети она быть отказалась, официанткой на полставки никто не брал, особенно в приличное место, да и торговать пивом возле деревянного прилавка было ниже достоинства Джинсоль.

И вот теперь она стоит здесь, у автобусной остановки, и расклеивает листовки с рекламой маникюрного салона, иногда натягивая на половину лица мужской картуз и закатывая рукава коричневого вельветового пиджака, сидевшего на фигуре просто ужасно. Вернее, фигуру-то как раз под ним совсем не было видно. Удачная маскировка. Джинсоль очень не хотелось, чтобы кто-то узнал, кем она работает, а потом, чего доброго, рассказал остальным, а весь университет начал бы показывать пальцем и смеяться если не в лицо, то точно за спиной. Такого оскорбления собственной личности Джинсоль допустить не могла, вот и разгуливала в деловом, если это тряпье можно так назвать, костюме старшего брата и прятала под картузом лицо, а каре собрала в маленький хвостик у самой шеи.

Сегодня до ужаса жарко. Буквально как в аду.

Справившись с остановкой, Джинсоль приклеила еще одну листовку на фонарный столб, сфотографировала плоды своего труда и, выругавшись на широкие штанины, на которые наступала пятками, направилась в сторону жилого десятиэтажного дома. Это последний адрес на сегодня, уж слишком жарко расхаживать в таком прикиде по знойному городу. Остальное завтра. А этот район и вовсе — зона риска. Именно здесь, судя по кое-каким сведениям, проживали некоторые из одногруппников, и потому Джинсоль пыталась завершить работу как можно скорее, но скотч не хотел отлипать, одна листовка улетела, а ножницы резко превратились из острых в тупые и бесполезные. Он нервов по лицу аж заструилась капля пота.

Вот черт, мелодия, предвещающая открывающуюся подъездную дверь! Только бы не кто-то из знакомых, только бы не кто-то из знакомых! И…

Вот же ж!..

— Не, сорян, парни, но у меня в это время тренировка по боксу, тренер мне такого вставит, если я опять пропущу! — нараспев воскликнул голос одногруппника, Ли Минхо, и Джинсоль, чуть ли не вжавшись в стену, посильнее натянула на лицо картуз. — Не смотри на меня так, Бинни!

— Ну скажешь, что еще не выздоровел, всего-то! — вступил в полемику Со Чанбин, хотя все знали: вступать в полемику с Минхо — дохлое дело, заранее обреченное на провал. — Дедуля, можно пройти? — недовольно спросил Чанбин, и Джинсоль сильнее вжалась в стену, не рискуя поворачиваться лицом. Вдруг узнают?

— Без тебя будет скучно! — воскликнул третий голос, и у Джинсоль по телу пробежали мурашки размером с маслину. Вот кому действительно она не хотела попадаться на глаза в таком виде, так это ему. — Хён, обещаем, в последний раз! Ну мы же идем к самому Сынмину! Тем более будет суббота, мало ли какие у кого планы! Может быть и не до тренировок!

— Знаю я этот ваш последний раз, Джисон! Подумаешь, минус одна вечеринка? Мне опять смотреть, как ты пьяным танцуешь на диване? — куда яростнее, чем в прошлый раз, воскликнул Минхо, а Джинсоль, забыв о том, что ей нужно сфотографировать листовку, поспешила удалиться, шагая вслепую, а сама следила за тем, чтобы одногруппники даже не смели к ней поворачиваться.

Вот только не ожидала, что врежется в чью-то каменную грудь своей и свалится прям на задницу, а ее листовки разлетятся. Раздалось громкое «ой!», привлекшее внимание проходивших мимо людей, и Джинсоль, потерев ушибленный копчик, увидела протянутую ей мужскую ладонь.

— Вы не ушиблись? — спросил ласковый мужской голос, который Джинсоль тут же узнала. — Вот так, давайте я вам помогу! У вас всё рассыпалось.

— Простите… — тонюсеньким голосом прошептала Джинсоль, мягко оттолкнув руку помощи, а потом покашляла и уже более низко проговорила: — То есть… Мне жаль, что вы это видели! Ну вы же знаете, как оно бывает!.. — она натянула на лицо картуз, внутри сжавшись от стыда, что Бан Чан теперь собирает ее же листовки в коричневую сумку с ремешком. — Как говорят, кто не смотрит и корежится — рискует вскоре съежиться!

— И кто же так говорит? — со смешком спросили за спиной, а Джинсоль, рефлекторно вскинув голову, поняла, что лишается своей единственной защиты. Хоть паранджу надевай, когда выходишь на работу! — Джинсоль?.. — вопросительно спросил Джисон, склонив голову вбок и нахмурив брови. — Ты что здесь делаешь? Опять.

Опять — слово-то какое страшное!

— Я… я…

Джинсоль что-то замямлила, начав водить подушечками пальцев по асфальту, но не могла оторвать взгляда от него — того, чью особенность надувать щеки и одновременно хмуриться находила дьявольски милой; того, на чью широкую спину в сочетании с тонкой талией пялилась, стоило только ему выйти к доске; того, над шутками которого смеялась, бывало, единственная, пока остальные хмурились; того, который умел быть как простым веселым пареньком со двора, так и невероятно притягательным сексуальным мужчиной; того, ради которого мечтала стать ветром, чтобы касаться его, а не стоять поодаль и просто наблюдать. Одним словом, при взгляде на Хан Джисона Джинсоль готова была стереться в порошок, а порой и растечься лужицей. Во всех смыслах этого слова.

— Почти все собрал, но некоторые улетели, — прервав их весьма неловкий зрительный контакт, проговорил Чан и подал сумку Джинсоль, затем поставив ее саму на ноги. — А ты чего в таком виде?

— Я… мне… Уже пора, спасибо, пока! — крикнула она, даже не удосужившись помахать на прощание, и убежала как можно скорее, придерживая штанины пальцами, чтобы не запнуться.

— А я говорил: она с придурью! — услышала она позади себя голосом Минхо, который потом издал весьма характерный свист, мол, крыша едет.

— Да уж, и не говори. И опять рядом крутится, — согласился с ним Джисон, и от его слов Джинсоль стало жутко неуютно, а внутри что-то заныло, словно от удара под дых.

Меньше всего она хотела показаться на глаза в этой дурацкой одежде именно Джисону, но в итоге он и его дружки оказались первыми из одногруппников, кто ее повстречал. А это только первая рабочая неделя… Да уж, вот тебе и мастер маскировки. Джинсоль знала, что вела себя непорядочно, как отбитая сталкерша, но ничего не могла поделать со своим желанием постоянно лицезреть Джисона, вот и таскалась порой за ним, якобы случайно, садилась тихонечко на скамейку в парке и читала, выжидая, пока он выйдет из подъезда, в котором живет Минхо, рассматривала фотографии и публикации в соцсетях, да еще и старалась выйти из дома с ним в одно время, чтобы поздороваться и постоять рядышком в лифте.

Они с Джисоном были соседями, знакомыми с детства, даже копались в одной песочнице. В детстве Джинсоль жутко раздражалась, потому что любила играть роботами и машинками, а пацаны никак не хотели брать ее в свою компанию, мол, чего девчонке с ними делать? Тогда она устраивала настоящую взбучку и лупила их палкой или чем покрепче, но никто никогда потом не жаловался родителям. Просто понимал — с Джинсоль лучше не связываться. Вот только годы шли, дети со двора взрослели, а Джисон из мелкого щекастого задиры превратился в не менее щекастого, но уже красивого и статного парня, начавшего регулярно посещать спортзал.

Только одно с течением времени осталось неизменным: Джисон всё так же не принимал ее в свою компанию.

И сколько Джинсоль, влюбившаяся когда-то в одно мгновение, когда их взгляды пересеклись на балконе, не билась над тем, чтобы завязать регулярное общение, у нее не выходило ровным счетом ничего хорошего, скорее даже наоборот: она всё больше отдаляла Джисона от себя, а ему казалась странной и придурковатой. Может быть, такой и была?

Поднявшись на плавно едущем лифте на свой этаж, Джинсоль бросила сумку на пороге и в своей комнате поспешила стянуть этот дурацкий костюм, а потом поняла, что оставила на улице картуз. Но и это было неважно, важнее то, что теперь и дальше строить иллюзии, что Джисон считает ее по крайней мере доброй приятельницей и одногруппницей, вмиг рассыпались после его рокового «да уж, и не говори». Как всё же сильно могут ранить слова… Упав на кровать в форме звезды в одном нижнем белье, Джинсоль посмотрела на потолок сквозь пелену слез и шмыгнула носом.

Она знала, о какой вечеринке говорили парни, даже собиралась пойти, но теперь засомневалась, не уверенная, что Минхо и Чанбин не разболтают всем, в каком прикиде она ходит по улице и кем работает. Хотя теперь не всё ли равно?.. Худшее не то, что об этом узнает вся группа, а то, что это своими глазами увидел Джисон. Но надо ведь верить в лучшее, верно? По крайней мере, теперь у Джинсоль есть железное алиби: она приходила к дому Минхо не потому, что следила и высматривала, а потому, что просто расклеивала листовки.

В кармане валяющихся на полу штанов брякнул телефон.

От кого: Суа.

Ты уже выбрала, в чем пойдешь на вечеринку? Я вот не могу определиться, глянешь? Кстати, я для тебя разузнала, там будет не только мой Хёнджин, но и твой Джисони!

Завершил сообщение подмигивающий смайлик.

Да уж, об этом Джинсоль и сама теперь знала наверняка, да толку от того? Напечатав подруге, что в субботу хочет остаться дома, она откинула телефон и попыталась встать, чтобы хотя бы одеться, но на экране высветилось новое сообщение.

От кого: Суа.

С ума сошла?! Моя верная субретка собирается отлынивать от своих обязанностей?! Ты ведь обещала сделать всё в лучшем виде! Нет-нет, я сейчас примчу к тебе, и мы быстро выберем себе платья, и даже не смей возражать!

Сделать всё в лучшем виде? Джинсоль стало смешно из-за себя самой. О да, своих подруг она мастерски пристраивала к понравившимся парням, выслушивала их нытье, давала действенные советы, воплощала в жизнь самые хитроумные планы, а вот со своей личной жизнью разобраться не могла. И, увы, рядом не было той самой феи-крестной, которая могла бы вдруг появиться, наколдовать шикарное платье и подарить хрустальные туфельки, чтобы отправить Золушку на бал, да еще и вдобавок сделать так, чтобы там ее никто не узнал. Приходилось выкручиваться самой.

Не успела Джинсоль как следует поплакать, привести себя в порядок и приготовить омлет с кимчи, как в квартиру, словно ураган, влетела Суа с несколькими сумками в руках.

— Ты же не к президенту на званый вечер собралась, а на обычную рядовую вечеринку… — промолвила Джинсоль, перекатывая из руки в руку золотистую ткань платья. — К чему такой официоз?

— Хёнджин — вот мой официоз! — воскликнула Суа, покрутившись перед зеркалом в синем платье с сеткой под юбкой, что придавало той пышности. — Надо и тебя красиво нарядить, чтобы Джисон точно потом локти кусал, а то ишь что придумал! Странная ты! Это он странный, раз до сих пор на тебя так и не посмотрел! Где он еще найдет даму в картузе? Хотя я тебе говорила, что это плохая идея.

— Плохая идея — выряжаться как на красную дорожку в Каннах. Мы же идем к Ким Сынмину, этот перец со своими розыгрышами такое может выкинуть, что потом вовек от позора не отмоешься, еще и твои трусы в ягодку все увидят.

— У меня будут однотонные трусы.

— Да, но сейчас они в ягодку.

— И что? Очень даже мило, — пожала плечами Суа, стянув с себя платье и надев мини-юбку, к которой шла облегающая водолазка с высоким горлом. — Ну а это тебе как? Подчеркивает сиськи?

— Больше чем нужно. Это у меня их нет.

— Кому надо — тот найдет.

Джинсоль невольно рассмеялась, уловив намек, и кинула в подругу расческу. На этом наряде они и остановились, вот только Суа осталась недовольна фактом, что ее субретка собралась идти на вечеринку в простых широких джинсах и обыкновенной, похожей на домашнюю, футболке. От выезда в торговый центр, который находится как раз неподалеку от дома Минхо, в этом районе, отвертеться не получилось, а Джинсоль не была уверена, что парни не направились гулять именно туда. Что ж, придется снова замаскироваться, и на сей раз получше, чтобы точно не узнали.

— Ты что на себя напялила?.. — спросила Суа, выронив изо рта чупа-чупс.

Поправив солнцезащитные очки, Джинсоль стукнула по полу тростью и сделала вид, что идет и спотыкается, ничего не видя перед собой. Поверх простой кофточки и черных скини-джинсов был надет длинный, уходящий полами в пол, плащ, подвязанный светлым ремнем с бантиком, а на голове расположилась шляпа. Суа вся скривилась и покрутила пальцем у виска, после чего встала и принялась силой отбирать у подруги трость.

— А если я снова встречу Джисона?! — упиралась Джинсоль.

— Тогда он посчитает тебя еще более долбанутой, чем раньше! Минус очки в твою пользу! Не надо красть у своей бабули ее любимую трость! — крикнула Суа и таки развязала плащ, начав стягивать его с подруги, как с пластикового манекена. — Немой, слепой, хромой и нищей будешь прикидываться, если встретишь свою тетку, а сейчас не надо! Ты должна быть как благоухающий цветок! Ты всегда мне помогала, настала моя очередь, — Суа потрясла Джинсоль за плечи. — Оденем тебя, как не дефиле!

Джинсоль тяжело вздохнула. С одной стороны, она хотела бы побыть перед Джисоном очень красивой, девушкой с обложки, но с другой — если только это привлечет его внимание, есть ли в этом какой-то смысл? Хотя за красивой обложкой может прятаться очень интересная книга, так что попробовать стоило.

Последний шанс. И больше Джинсоль пытаться не будет.

。·: *: ·ﾟ★, 。·: *: ·ﾟ☆。·: *: ·ﾟ★, 。·: *: ·ﾟ☆

Белая с бледными узорами воздушная майка без рукавов красиво блестела при свете лампочек, а съемный воротник со стразами добавлял изюминки. Джинсоль не думала, что когда-нибудь вообще наденет юбку, но эта, небесно-голубая, ассиметричная, касающаяся замшевых ботинок на высокой платформе, ей определенно очень понравилась и подчеркнула худощавые стройные ноги. Кончики волос Суа помогла завить в легкие волны, которые не доставали плеч, на запястье лег серебряный браслет, а на все шесть проколов в ушах они подобрали сережки из бижутерии, которая, несмотря на дешевизну, выглядела просто чудесно. Особенно эта соединяющая хрящ и мочку цепочка. Такой Джинсоль Джисон еще точно не видел.

— Мы уже опоздали с твоими спорами! — воскликнула Суа, расправив плохо выглаженную юбку. — Ай, пофигу! Никто торжественно не встретит, ну и ладно! — она махнула рукой и вызвала такси, возмутившись, что цены в субботу просто заоблачные. Хотя оно и понятно: в этот день все отдыхают.

На вечеринках у Сынмина никогда не было той самой атмосферы, которую часто показывают в фильмах или которую пытаются устроить более богатые. Дом проведения — обычная двухэтажная дача с небольшим каркасным бассейном, садом и огородом во дворе. Никаких софитов, баров на воде, дорогой мебели. Всё обыденно, уютно, так по-дружески, и Джинсоль не слишком сильно переживала по поводу того, что не дотягивает до того, чтобы ходить в гости в подобные дома. Вот только одногруппницам столь простенькое местечко не помешало вырядиться в кто во что горазд: от коктейльных платьев и симпатичных юбок до агрессивных берцев на высокой платформе и широких штанов.

Проходя мимо каждого из одногруппников и незнакомцев, Джинсоль махала им в качестве приветствия, а сама жадно вглядывалась в лица, пытаясь понять: уже знают или еще нет? Но похоже, что всё же второй вариант, так как неприязненно смотрели только те, кто делает это всегда, остальные же лучились радушием и сияли пьяным весельем. Странно, вроде как Суа и Джинсоль опоздали не настолько сильно, чтобы кто-то успел наклюкаться, но реальность убеждала в обратном.

— Вот мазила! Мимо! — донеслись со стороны дома перемешанные друг с другом голоса.

— Пей, неудачник!

— Да что ж это такое-то?.. — досадливо произнес Джисон, а Джинсоль, уже начавшая было приоткрывать дверь, вся обмякла и сильнее прислонилась к деревянной стене, поджав губы. — Штрафной?! Ну уж нет! Дай сюда! — крикнул Джисон, и в щелки приоткрытой двери, из которой вылилась полоска света, Джинсоль увидела, как мячик для пинг-понга летит в бокал виски с другой стороны комнаты.

Еще чуть-чуть, и он попал бы, но ударившись о стенку стакана, мячик отлетел, вслед за чем последовал громкий разочарованный возглас и несколько смешков. Джинсоль против воли приподняла уголки губ, накрыв рот ладонью, а потом с необъяснимым томлением в груди проследила за тем, как Джисон с рубашкой нараспашку подходит к столу и выпивает весь стакан с чем-то горьким залпом, морщась и пропуская несколько капель мимо рта.

— Чего не заходите? — спросили сзади, и Джинсоль от испуга навалилась на приоткрытую дверь, затем ощутив, как стремительно падает на пол и бьется об него локтем. Через секунду над ней уже кто-то навис.

— Что ж тебя в последнее время ноги не держат? — своим обычным тоном спросил Джисон, но беззлобно, скорее с доброй насмешкой, а потом помог Джинсоль, возжелавшей, чтобы это мгновение никогда не закончилось, подняться. — Привет и тебе, Суа! — он приветливо махнул рукой. — Будете играть с нами? А то игроков мало, скучно, да и потом набухаемся.

— Привет! — воскликнул, подмигнув, Сынмин и подошел к Суа, чтобы пожать ей руку, но та отпрыгнула, как от огня, зная, что этот любитель розыгрышей может вычудить. В прошлый раз он точно так же приклеил к ладони бумажку с оскорбительной надписью, которую было сложно оторвать из-за стойкой липкой субстанции. Так и проходила весь вечер, а потом покупала хороший растворитель клея. И то, это был самый безобидный розыгрыш из всех. — Я не повторяю свои шутки дважды, успокойся! — рассмеялся Сынмин и указал на диван, после чего вписал два новых имени на доску соревнующихся и стер нынешний счет. — Кто первый?

— Давайте я, раз уж вы меня притащили! — прокряхтел Минхо, сделав вид, что ему удается встать с дивана с помощью одного только лишь адского труда, взял мячик и, прикрыв один глаз метнул его в уже наполненный одногруппником, Чонином, стакан, вот только не попал. — Айщ! Не нужно шептаться у меня над ухом!

— Конечно, только в этом ведь дело, а не в том, что ты всегда проигрываешь! — усмехнувшись, начал подтрунивать Чанбин, но замолчал, встретившись своим взглядом с чужим и очень злобным. — Пей, хён!

Джинсоль вся съёжилась, когда рядом присел Джисон, буквально зажав ее между собой и Чанбином, и скромно сложила руки на колени, начав разглаживать не такую уж и длинную спереди юбку. Как же после штанов это всё непривычно! Настала очередь Суа играть. Стоило ей только взять в руку мячик, как с потолка что-то посыпалось и по ушам громом ударил мужской смех, в который затесался один интересный — весьма не аристократический при аристократической-то внешности его носителя. Вот тут-то Суа встряла! Джинсоль даже не знала: сочувствовать, раз Хёнджин наверху, так далеко от них, или завидовать по той же причине. Джинсоль вот рядом с Джисоном потеряла дар речи и координации, а плечо, которого он касался своим плечом, горело огнем.

Когда прошла вторая ударная волна, Сынмин беззлобно выругался и включил музыку.

Бросив мяч практически не глядя, Суа умудрилась попасть прямиком в бокал, чем вызвала в свою сторону громкое одобрение и бурю аплодисментов, а затем присела на кресло с видом победительницы.

— Не переживайте, не у всех отец — бывший снайпер! — сказала она, тряхнув длинными волосами, а Чанбин сделал удивленное лицо, после чего воскликнул:

— Мой вот говорил, что смог удачно выстрелить только один раз. Так я и появился.

По комнате прокатилась волна хохота, а Джинсоль в очередной раз отметила еще одну причину, за которую так любит Джисона — он смеется как какой-то лондонский дворецкий или лорд, низко так, с отчетливыми «ха-ха» и при этом очень заразительно.

Сынмин попробовал кинуть мячик, но тот упал на пол, даже не долетев до стола, и содержимое бокала снова оказалось выпитым. Но Сынмина эта маленькая неприятность совсем не расстроила: он, сморщившись, проглотил виски, направился к холодильнику, выудил оттуда пять банок пива и раздал каждому. Только Джинсоль отказалась. Меткость у нее на уровне старого крота, а смешивать, чередуя низкий и высокий градус, не самая лучшая идея. Как и ожидалось, мячик пролетел мимо. Теперь Чанбин. Решив воспользоваться коротким счастливым моментом и потерев друг об друга вспотевшие ладони, Джинсоль повернула голову к Джисону и, не зная, что бы ему сказать, выдала первое, что пришло в голову:

— Тот костюм и картуз я одолжила у старшего брата. Знаю, смотрится не очень, но я надеялась, что никто меня не узнает, — практически прошептала она, и мгновение ожидания ответа показалось ей настоящей пыткой. — Не думайте обо мне, пожалуйста, плохо.

— Я и не думал, просто это странно… Ты действительно была похожа на дедушку, — сказал, практически не обернувшись, Джисон и вознес руку вверх, начав скандировать Чанбину. Ну вот, снова ведет себя так, будто Джинсоль для него какая-то мебель. — Кстати, картуз ты уронила, он у Чана остался. Он скоро подъедет и отдаст.

— А, да? Я о нем и забыла, — махнула рукой Джинсоль, жадно поймав лучи пусть и недолгого, но внимания. — Но надеюсь, сейчас я выгляжу менее странно. Хотя как говорилось в каком-то мультфильме, я деревенская сумасшедшая: это моя работа, — неловко рассмеялась она и заметила, как губы Джисона едва заметно дрогнули в улыбке. — Помнишь же, я с детства такая… — Джинсоль решила воззвать к ностальгическим чувствам. — Почему вы не брали меня в свою компанию?!

— Ты была девчонкой, — пожал плечами Джисон и глотнул имбирного пива.

— И что с того?

— Не знаю… В детстве играть с девчонками считалось чем-то позорным, во дворе бы потом засмеяли, — ответил Джисон, задумавшись лишь на секунду, а потом встал, когда пришла его очередь бросать мяч.

«А сейчас, видимо, в университете считается позорным просто общаться со мной», — пронеслось в голове у Джинсоль, но она попыталась оттолкнуть от себя эти мысли, решив вместо этого в очередной раз полюбоваться спиной Джисона, просвечивающейся через полупрозрачную белую рубашку. Бросок, и снова мимо. Вроде как Минхо сказал что-то колкое, потому что в ответ ему последовало:

— Когда-нибудь я наберусь храбрости, чтобы не бояться, и точно сделаю из тебя Шаурминхо!

— Ну давай, попытайся! — хохотнул Минхо, и Джисон, осушив бокал, собрал остатки пальцем, сел другу на коленки и принялся размазывать капли по его губам. — Э-э-э, вот так домогательства! — воскликнул Минхо, тем не менее выглядя очень довольным, и со всей силы шлепнул Джисона ниже поясницы. — Это запрещенный прием!

— И кто мне запретил его использовать?

— О, как у вас тут тихо еще! Я думал, будет громче!

В комнату вихрем ворвался Чан, по-дружески приобнимающий какую-то незнакомую девушку, и поспешил представить ее друзьям. Потом с улицы зашло еще несколько человек, и Джинсоль, до того просто смеющаяся с полюбовных разговоров Минхо и Джисона, вся сконфузилась, да так, что в челюсти что-то щелкнуло. Волна конкуренции обрушилась слишком мощно и слишком внезапно, а новенькая завладела всеобщим вниманием: каждый парень чуть ли не на перебой кинулся обхаживать ее. Джисон исключением не стал. Он, уже будучи довольно не трезвым, о чем-то шептался с девушкой, но их голоса заслоняла музыка.

— Эй, как насчет «Слезы утконоса»? — спросил Сынмин, нарушив уединение всех со всеми, за что сидящая отстраненно и ревнующая Джинсоль была ему до одури благодарна. — Кто не знает правила, они просты! — он поставил на папсан три бутылки соджу и заполнил рюмку до краев. — Мы по очереди подкидываем монетку. Кто угадает, орел это или решка, передает эстафету следующему игроку, кто нет — пьет штрафной! Собирайтесь в круг.

— О, я не слышала о слезах утконоса, — похлопав кукольными ресницами и надув явно обколотые какими-то инъекциями губы, сказала девушка, присев рядом с Джисоном. — Буду играть впервые.

«Да, настоящие слезы утконоса тебя ждут, если я напьюсь и решу, что ни одна вечеринка не должна обойтись без драки», — подумала про себя Джинсоль и села напротив, стараясь наблюдать за этими двумя не слишком явно. Что-что, а уличные потасовки с мальчишками и в подростковом возрасте даром не прошли, есть пара действенных приемов. Первой подбросить монету выпала честь этой новенькой, Сонми вроде — или как там ее? Ну а кому же еще, естественно? Она воскликнула громкое «орел». Монета стукнула о стол ребром, покрутилась немного и упала стороной решка.

— Ой! — досадливо проронила Сонми и выпила рюмку соджу залпом, но так осторожно и женственно, что у Джинсоль аж все поджилки свело, а глаз задергался как-то сам собой. — Джисони, ты следующий!

«Ага, уже и Джисони! Кукла Мокси недоделанная!»

— Решка, — тихо, но вполне различимо сказал Джисон, однако тоже не угадал. Ох, и тяжело же будет его желудку после бутылки пива, соджу и виски. — Сегодня явно не мой день…

— Зато полюбуемся, как ты потом будешь танцевать стриптиз на столе.

А вот на это Джинсоль бы посмотрела, жаль только, что не в индивидуальном порядке. Когда очередь дошла до нее, догадка оказалась верной: выпал орел. Так они и передавали эстафету по кругу. Кому-то везло больше, кому-то меньше, но явный претендент на победу всё же был, а Джинсоль теперь упивалась вниманием: так много и часто ее за хорошую интуицию еще не хвалили. Алкоголь уже ощутимо ударил всем в голову, в том числе и ей, пусть это и была пара бокалов виски. Может, это глупо и совсем не время, но пришла пора расчехлять свой идиотский запас анекдотов.

— Знаете, как называется человек, который быстро убегает от каннибала?

— М-м-м? — с интересом спросил Минхо, взглянув на Джинсоль.

— Фастфуд.

Последовала секундная заминка, но смех ударил по ушам практически сразу. Дело было, конечно, в общем настроении веселья и влиянии алкоголя, но тем не менее…

— Я тут подумал, что человеколюбие — это основное качество каннибала, — сказал вдруг Сынмин, подлив масла в огонь, и Джисон захлопал по столу ладонью, как кролик лапкой, из-за чего соджу расплескалось из рюмки. Реакцию остальных Джинсоль не имела чести наблюдать, потому что смотрела только на одного человека. — Есть в запасе еще какие-нибудь приколы?

— Ты о моем запасе тупых шуток? — спросила Джинсоль, сделав глоток виски с колой.

— Если у тебя это так называется…

— В семье каннибалов умер отец, но всё равно остался кормильцем? — спросила она, и Сынмин снова прыснул со смеху, а вслед за ним и остальные. И только Сонми накуксилась, что-то прошептав Джисону и скривив лицо. — Что-то не так? — недовольно спросила Джинсоль, обратившись к своей новой заклятой подружке. — В мире не стареют две вещи: черный юмор и невакцинированные дети.

Джисон упал на спину, свернувшись в калачик, и какое-то время не мог ничего сказать, начав задыхаться от накатившего хохота. Джинсоль не знала, что их так веселило, потому что раньше эти шутки максимум вызывали тихое «хи-хи», но сейчас все были слишком под градусом, чтобы реагировать как-то иначе. Парад черного юмора продолжил Сынмин, и вот над его-то шуточками Сонми ой как смеялась, скромно прикрыв рот ладошкой! Подстилка обыкновенная.

— Гроб карлика-оптимиста всегда наполовину полон… — будничным тоном, внезапно, вставила в разговор Джинсоль, и теперь уже чуть не умерли Минхо с Чаном, покосившись на Чанбина. Его-то рост был постоянным поводом для разнообразных приколов.

— Давайте, что ли, просто пооткровенничаем и поговорим, — предложил Чан, усевшись в позу лотоса и пристроив голову какой-то красотки на своем колене.

— Что-то Хёнджин долго не спускается, — прошептала на ухо подруге Суа, когда все о чем-то заговорили. — Я пойду к яблоне, сможешь его привести? Наплети ему какой-нибудь ерунды, что тебе нужна помощь и всё такое.

Джинсоль кивнула, хотя понятия не имела, какой повод может оказаться достаточно веским, чтобы Хёнджин спустился, и всё же направилась наверх, поднимаясь по лестнице с помощью перилл, чтобы случайно не занесло в сторону. В глазах кружились вертолеты, ноги еле переставлялись, и Джинсоль, можно сказать, снова провалилась в дверной проем вместо того, чтобы постучаться и просто войти.

— О, не знал, что ты здесь! Приятный сюрприз! — воскликнул Хёнджин и поспешил на помощь, перекинув руку Джинсоль через свои плечи и усадив ее, икнувшую, на диван. — Что-то случилось? — ласково спросил он, присев на корточки.

— Да так, нет… Ты можешь выйти со мной на улицу?..

— Может, тогда лучше в туалет?

— Нет, на улицу! — Джинсоль неуклюже махнула рукой в сторону окна, указав на то скрюченным пальцем. — Причем немедленно! А то я сейчас еще здесь начну свои тупые шутки шутить, а потом заблюю ковер! — она услышала смешок и повернулась на его сторону. — А ты, Ёнбок-а, чего ржешь?

— Да ничего, слышал твои шутки, когда спускался за водой, — со смешком ответил он.

— На улицу так на улицу, — сказал, пожав плечами, Хёнджин, подхватил Джинсоль под лопатки и колени и осторожно понес вниз. — А шутки у тебя правда смешные, я их слышал в универе краем уха. Но сегодня ты перепила и ушла в отрыв, — констатируя факт, проговорил он и устроил Джинсоль на своих руках поудобнее. — Пошутишь мне что-нибудь еще, если приглашу в кафе?

— Нет! — воскликнула Джинсоль, замотав головой. — Я это… Могу только Джисону… Хёнджин, а почему он на меня внимание не обращает, не знаешь?.. Это так чертовски обидно! — она стукнула кулаком по воздуху. — С детства он такой! Почему он со всеми один, а со мной какой-то другой! Безразличный! Ему Минхо: «она странная», а он ему — «и не говори»! «И не говори», блин! Мало я его палкой била!

— Тише, тише… — попросил ее Хёнджин, спустившись вниз и приковав к себе взгляды остальных. — Помолчи.

— Странная! Ну и что, что странная?! Где он такую странную еще найдет?! — продолжала Джинсоль, закрыв глаза. — Я, вообще-то, еще умная, работящая и себя зато не стесняюсь, как этот утконос!

— Да тише ты…

— Губы бы сдуть ей, а он на нее смотрит! Почему ты смотришь на нее, а не на меня, Хан Джисо-о-о-он?! — нараспев прокричала Джинсоль, после чего повисла гнетущая тишина, а Хёнджин ускорил шаг. — Вот белка-переросток! Бурундук несносный! Счастье у него под носом, а он смотрит непонятно на кого! Обидно-о-о-о! Очень обидно! — завыла она и уткнулась лбом в плечо Хёнджина.

— Тогда, может, сходишь со мной на свидание? — резко спросил он, выходя на улицу. В легкие вместо запаха алкоголя и вейпа наконец-то ударил свежий воздух.

— А? Куда?!

— На свидание. Ты мне нравишься. И уж точно не кажешься странной, — тихонько признался Хёнджин и поставил Джинсоль на ноги, не отпуская ее талию. — И знал бы, что ты придешь, то сидел бы рядом и никуда не отходил. Все и так были в курсе, что ты сохнешь по Хан Джисону, но…

— Сохну?! Я не сохну по нему, я по нему мокрой становлюсь!

Повисла неловкая пауза.

— Кхм, неважно, как ты это назовешь, но…

Хёнджин говорил что-то еще, но Джинсоль не слушала. Ей показалось, что она заметила приближающегося к ним Джисона и зависла, склонив голову вбок. Но фигура быстро появилась совсем ненадолго и так же быстро исчезла, зато потом возникла другая, в виде Суа, которая тут же практически повисла на Хёнджине. О, нет, нет, нет! Джинсоль даже прикола или интереса ради не готова с ним что-то пробовать, потому что он нравится ее подруге, зато не нравится ей. В ее вкусе пухлощекие засранцы, которые динамят почем зря, а потом называют странной!

— А, ну вы это, веселитесь тут, — сказала Джинсоль, с силой похлопав Хёнджина и Суа по плечам, а потом, напевая что-то, направилась обратно в дом. — Я вернулась… — хрипло прошептала она, а потом уловила свое имя, сказанное голосом Чанбина, и спряталась за стену, оставшись на улице и прислушавшись.

— Да отвечаю, странная! Мы ее вчера в каком-то дедовском костюме видели! — залившись смехом, прокричал Чанбин и достал телефон. — Вот, я сфоткал, даже лицо на камеру попало! Посмотрите! — телефон тут же пошел по рукам, а Минхо и Чан начали что-то недовольно шипеть на ухо другу. — Да а че такого-то?! По городу Джинсоль так разгуливать не стыдно, а рассказывать — стыдно? Да и чего-то приходить на Хэллоуин в костюмах ведьмы и тыквы было не стыдно. И валентинки всем раздавать на четырнадцатое февраля тоже. Или давайте вспомним, как она почти подралась с каким-то первокурсником за кофе в автомате!

— Мне кажется, это лишнее, — вклинился внезапно Джисон и отобрал телефон у одного из одногруппников. — Ну да, странная она, но не значит, что все должны об этом знать!

— Да все и так знают! — колокольчиком рассмеялась Сонми, а у Джинсоль задрожала каждая клеточка тела. — Она и тут-то следит за нами, то шутит какие-то странные шутки, то сидит, развалившись, как мужик в юбке! Джисони, ты же сам всё слышал, что она о тебе говорила! Она думает, что может тебе понравиться или что?

— Давайте сменим тему, — предложил Чан, зыркнув в сторону Сонми.

— А что такого? Если не умеет пить, чтобы потом все свои секреты выдавать, пусть не пьет! Или она тебе тоже нравится, Джисони? — залепетала, начав хлопать глазками, та. — Мы же видели, что ты был недоволен, что ее тот красавчик тащит! Ревнуешь? Влюбился?

— Нет, она мне не нравится, потому что с детства с придурью. И мне такие не интересны, — отрезал Джисон. В сердце Джинсоль словно провернули кинжал. — Да, странная, но может, не стоит собирать здесь сплетни… Мы вроде тут не для этого.

— А для чего? — невинным голосом спросила Сонми.

— Для того, чтобы веселиться, больная ублюдина! — воскликнула, внезапно ворвавшись, Джинсоль и громко топнула ногой, тут же пьяно покачнувшись. Чанбин аж поджал губы и отвернулся, поняв, что она всё слышала. — Хотя вы, видимо, решили потешаться над бедной Юн Джинсоль, стоило только ей выйти! — она вся задрожала. — Знаете, я может и странная, но не заслужила к себе подобного отношения! Только и делаете, что ржете надо мной то в универе, то здесь, как будто я не замечаю и мне не обидно! Всё растрепали, тянет на целую сенсацию! Можешь даже в университетскую группу выложить, Чанбин!

— Да я не, типа… Я ж по-доброму!

— Ой, лучше заткнись! — сказал Джисон и встал.

— По-доброму над людьми не потешаются! — воскликнула Джинсоль, когда ком окончательно встал у нее где-то в горле, а потом выбежала. Только подол ее юбки и был виден. Кто-то нагнал сзади. — Ну, какую гадость вы еще хотите мне сказать? — спросила Джинсоль, а как только повернулась, увидела перед собой Джисона и застыла. — А ты! — тут же собралась она с духом. — Это так весело, наверное, догадываться, что я к тебе чувствую, и топтать потом эти чувства?! Никто не просит отвечать взаимностью, но хотя бы можно было… — она начала задыхаться от слез. — Хотя бы можно было не смеяться надо мной!

— Я наоборот пытался прекратить…

— Сейчас! А до этого я тоже много чего слышала! Странная? С придурью? Ладно, будь по-твоему. Боюсь даже представить, что ты еще с дружками говорил у меня за спиной…

Джисон виновато сглотнул.

— Че. Тэ. Дэ. Что и требовалось доказать! — воскликнула тогда Джинсоль, совсем потеряв над собой контроль и расплакавшись. — Наряжаюсь тут для тебя, как дура, пытаюсь всеми силами в учебе помочь, списывать даю, пытаюсь поддерживать общение, а за спиной слышу это! А теперь попробуй мне сказать то же самое в лицо. Так что, я с придурью, да?

— Просто я… — замямлил Джисон. — Ты нравишься Хёнджину и…

— Ничего не говори. Я поехала. Удачи тебе с новой пассией!

Джинсоль практически бежала в сторону калитки, по дороге захлебываясь в слезах. Ее шатало из стороны в сторону, глаза словно накрыло туманом, а внутри, в кровоточащем сердце, становилось так больно, стоило только вспомнить все эти нелестные слова. Ну и что, что она выглядит странной? Джинсоль просто любила каждый день проводить вот так, налегке, и по жизни хотела дарить всем улыбку своим внешним видом или поступками, однако всегда защищала свое и не боялась вступить с кем-то в конфронтацию, хотя никогда никого не осуждала. Лучше уж быть такой, чем сплетницей, как эта Сонми!

Кое-как сдерживая рвоту и слезы по дороге домой, Джинсоль ворвалась в квартиру и тут же, чуть не забыв запереть входную дверь, побежала в сторону туалета. Выпитое и съеденное потихоньку выходило, принося замученному желудку облегчение. Жаль, что нет универсального средства, чтобы точно такое же облегчение принести и сердцу! Но хоть хорошо, что сегодня она дома одна. Утерев губы тыльной стороной ладони, Джинсоль склонила голову над унитазом и тихонько заплакала, сложив локоть на бачок. Все эти ужасные слова никак не хотели выходить из головы… И не выдут оттуда еще долго.

Сорвав с себя воротник и резко, до треска швов, стянув с себя юбку, Джинсоль раздалась до нижнего белья и подошла к раковине, чтобы почистить зубы, однако вкус пасты вызвал еще одну волну рвоты. Вот проклятье! Даже наедине с собой умудряется наделать глупостей. Может, одногруппники и правы… Несмотря на усталость и желание провалиться сквозь землю, спать совсем не хотелось. Окончательно приведя себя в порядок и надев домашнее, Джинсоль рухнула на кровать, включила себе что-то на фоне и утерла последние слезы, не принесшие ровным счетом никакого облегчения.

Джинсоль выключила телефон, чтобы ей никто не писал и не звонил, и побрела на кухню в поисках съестного. Вредная, конечно, привычка, но она иногда заедала горе, а потом смотрела на весы и ненавидела себя за это. Ни печенья, ни мороженного, ни хлопьев — всё съел этот паршивец, называющий себя братом! Разочарованно вздохнув и сложив ладонь на ноющую грудь, Джинсоль надела шорты подлиннее, оставила на месте домашнюю футболку, завязала мешок с мусором, обула тапочки и поплелась в подъезд. Интересно, Джисон сейчас думает о ней? Считает себя виноватым? Мелькнула у него хоть одна мысль о том, чтобы узнать, безопасно ли Джинсоль добралась до дома?

Наверное, нет.

Однако появилась внезапная возможность это выяснить.

Когда открылись створки лифта, Джинсоль хотела было шагнуть в него, как вдруг услышала храп и опустила взгляд вниз. Свернувшись в углу в комочек, на полу посапывал, обняв рюкзак, Джисон. Рубашка его была мокрой и грязной, к крылу носа прилипла какая-то грязь, волосы растрепаны. Интересно, и давно он так катается туда-сюда на лифте? Очевидно же, что кто-то из жильцов пытался его разбудить и даже чуть-чуть переусердствовал, что можно понять, если обратить внимание на следы обуви, пятнами распластавшиеся по черным брюкам. К такому Джинсоль уж точно не была готова. На какое-то мгновение даже возникла мысль здесь Джисона и оставить.

Эх, она слишком добрая.

— Эй! — поставив руку между створками лифта, воскликнула Джинсоль, бросила мешок с мусором к лестнице и присела на корточки. — Джисон! Давай, просыпайся! Нечего на полу спать! Есть кто дома? — она потрясла его за плечи.

— Мам, мне ко второй… — промямлил, отмахнувшись, Джисон.

И после этого Джинсоль странная?

— Так, давай-ка! — она громко хлопнула в ладоши и постучала Джисона по щекам. На мгновение мелькнула мысль, что она наконец-то может к ним прикоснуться. Такие мягкие, почти плюшевые… — Дома есть кто?

— А? Нет… Уехали все… А мы где?

— Дома, спящая белка. Пора в дупло, — сказала Джинсоль, поставила стопу между створками лифта и подхватила Джисона под мышки, принявшись выволакивать его в подъезд, а потом начав шарить по карманам в поисках ключей. — Не будем твоих будоражить, я ж не знаю, как твои родители реагируют на пьяные похождения! Станет легче — уйдешь. Я не такая злая, как ты, чтобы отдавать тебя в неизвестность.

— Я не злой… — захныкав, возразил Джисон. — Я хороший!

— Ага, — саркастично хмыкнула Джинсоль и запихала его в квартиру, затем закрыв дверь. — А кто отдал меня на поругание и отозвался нехорошо?

— Я не… я поругание… — замямлил Джисон и ползком направился к кровати, пока Джинсоль разувалась сама и пыталась стащить с него обувь. — Ой, как мне плохо! Зря я всё смешал… — пожурил он сам себя и плашмя грохнулся на кровать, икнув. — А где я, кстати?

— У меня в плену.

— В плену?.. А тут кормить будут?

— Листом салата в день.

— О, ты такая добрая! — без всякого сарказма воскликнул Джисон, когда Джинсоль поставила перед ним тазик и тумбочку.

— Пока тебе надо выдавить всё из организма, а я сделаю чай, на всякий случай. Оставляю тебя одного, — сказала, сложив руки на груди крестом, Джинсоль и направилась на кухню, после чего услышала те же звуки, которые еще недавно над унитазом издавала она сама. Алкогольное проклятье — оно такое. — Ну как? Лучше? — вернувшись через некоторое время с чашкой чая, спросила Джинсоль, и Джисон, склонившись над тазиком, лежа при этом на животе, кивнул. — Тогда я рада. Полежишь, отдохнешь, а потом пойдешь домой, — кивнула она и села на пол в углу, поставив на колени ноутбук и включив сериал.

С полчаса они так и сидели, молча. Джисон только изредка кряхтел, рвано вздыхал, прикладывая запястье ко лбу, и морщился от головной боли, после чего приступил к бодрящему чаю. Джинсоль же наблюдала за ним исподлобья, надеясь, что не станет хуже, а сама думала, высказать ли ей наболевшее, или сцены на даче Сынмина хватило за глаза? Уж лучше помолчит.

— Джинсоль… — хрипло позвал Джисон, обняв ее подушку. — Можно я останусь у тебя?

— Зачем?

— Я не хочу домой… А у тебя тут уютно. И эти скелеты весьма милые, — сказал он, взяв статуэтку в виде костяной карусели, на которой болтались скелеты летающих птеродактилей. — Лягу на полу. Можно, а?

— Даже не знаю. А не боишься, что заражу своей придурковатостью? — ехидно спросила Джинсоль. — Вдруг я Хёнджина здесь жду и у нас планы? Он ведь мне сказал, что я ему нравлюсь, и вообще на кой мне тут ты, если есть он — звезда университета? Которая, к тому же, не считает меня какой-то идиоткой?

Послышался тяжелый вздох.

— Обидно, — тихо проговорил Джисон, в упор взглянув на Джинсоль как-то странно, не так, как раньше, а с подобием грустной улыбки.

— Что тебе обидно? — всплеснула руками Джинсоль.

— Обидно, что я дурак, который нихрена не фильтрует, что говорит, — без обиняков ответил он и поджал губы, затем снова со странной искрой посмотрев на нее, засуетившуюся с одеялами и подушкой возле своей кровати. — Ты красивая, Юн Джинсоль, — хриплым голосом почти прошептал Джисон, пьяно улыбнувшись и склонив голову набок. — И почему я раньше не видел?

— Может, просто не смотрел? — стараясь не показать, что вот-вот растает, спросила Джинсоль.

Парировать Джисону было нечем, и он смолк. Вытащив из шкафа пуховое одеяло, Джинсоль, пошатываясь от тяжести, потащила его к месту между своей кроватью и окном и, запнувшись о ножку, рухнула на постель, упав прямиком в объятья Джисона, который не спешил их разжимать. И чего это с ним вдруг? Совесть взыграла? Или благодарность? Или приревновал, что Джинсоль признался в чувствах такой видный парень, как Хёнджин, а сам Джисон теперь может остаться без воздыхательницы? Как бы то ни было, она тоже не пыталась вырываться, только задрав кверху голову, чтобы просто взглянуть на него.

— Я правда нравлюсь тебе? — спросил он, дотянувшись до резинки и распустив волосы Джинсоль, после чего скользнул ребром ладони к ее щеке. — Слышал краем уха твой разговор с Хёнджином. Мне все говорили, что это так, но я как-то не был уверен…

— А что было бы, если бы я сказала тебе об этом прямо? После кучи попыток навести мосты? — тихо спросила Джинсоль, не отрывая взгляда от его глаз. Еще час назад она с ума сошла бы от такой близости, а сейчас даже не боялась. — Меня бы просто засмеяли, а ты покрутил пальцем у виска… Ведь так? Много ты слышал из нашего с Хёнджином разговора?

— Не так уж, — ответил Джисон и лег на спину, пристроив Джинсоль у себя на груди и спустившись руками к талии. — Но кое-что интересное было… Только я, правда, чуть от испанского стыда не сгорел. А теперь, знаешь, как-то даже… заводит… — прошептал он и резко притянул к себе Джинсоль, соединив их губы поцелуе.

От Джисона до сих пор пахло алкоголем и слегка — мокрой землей. Его рубашка потеряла одну пуговицу, волосы всё так же растрепаны, но Джинсоль зарывалась в них пальцами, чувствуя, как ее постепенно накрывает похлеще, чем от виски. Эти губы, такие недоступные еще недавно, были такими влажными и приятными, и они целовали ее! Нежно, мягко, без напора, как могли целовать только любимую девушку. Улегшись на Джисона полностью, Джинсоль отбросила ногой висящее на кровати одеяло и постепенно начала становиться всё более жадной, не веря в свое счастье и в то, что это не сон. Мужская ладонь оглаживала ее талию, рисовала узоры на лопатках и пояснице, после чего спустилась к ягодицам и мягко сжала одну из них.

— Я слышал, как ты сказала, что не сохнешь по мне, а… — Джисон по-доброму усмехнулся. — А становишься мокрой, — наконец сказал он и снова примкнул к губам Джинсоль, проводя по нижней кончиком языка.

— Хочешь использовать влюбленную в тебя дурочку ради секса? — спросила Джинсоль, не скрывая закравшихся подозрений, но ни рук, ни губ не отнимала и даже не пробовала возмущаться из-за становящихся всё более откровенными прикосновений Джисона. Его рука уже скользнула ниже. — А потом пойдешь трепаться об этом по всему универу, чтобы посмеяться? И это после той дуры?

— Не было у нас ничего… Даже поцелуя. И раз уж на то пошло, ты пользуешься моим уязвимым положением, чтобы воплотить свои хотелки, — в тон ей ответил Джисон, а сам начал гладить пальцами участок промеж ног Джинсоль, заставив ее захныкать. — Тогда, может, используем друг друга, а потом никому не скажем?

— А ты потом не будешь врать, что я на тебя вешалась? — Джинсоль выгнула бровь, стараясь сарказмом прикрыть, как ей хорошо и что она готова раздеться хоть прямо сейчас. Опыт с другими парнями у нее уже был. — Тебе ведь точно будут верить охотнее, чем мне.

— А ты веришь мне?.. — с блеском и надеждой в глазах спросил Джисон, застыв в ожидании ответа. — Веришь, что я ничего не расскажу?..

— Это так глупо… Но я верю, — робко ответила Джинсоль, нежно сложив ладони на его щеки. — Я точно не сплю?

— Попробую это доказать.

Мягко отстранив от себя Джинсоль и перевернув ее на бок, Джисон медленно пролез рукой под ее шорты и трусы и коснулся клитора, после чего оставил на нем большой палец, а прочие фалангами ввел во влажное лоно, начав массировать его. Ухватившись за одеяло скрюченными пальцами, Джинсоль задрожала от невыносимо приятных ощущений и опьяняющего осознания, что это с ней делает не кто-нибудь, а тот, кого она так мечтала назвать своим. Решив не оставаться в долгу, она, постанывая, расстегнула пуговицу на брюках Джисона и, глядя прямо ему в глаза, без стеснения, касаясь оголенной кожи только ногтями, скользнула под боксеры, нащупав уже ставший твердым член и крепко ухватившись за него всей рукой.

— Очень… очень… п-приятно… — залепетал Джисон, продолжив размазывать смазку Джинсоль по малым и большим половым губам и застонав от движений ее руки, то поднимающейся вверх, то опускающейся вниз. — Да… пожалуйста, не прекращай…

— Не хочу, — отрицательно покачала головой Джинсоль, вслушавшись в легкое поскрипывание кровати и закусив губу, закатив от возбуждения глаза. — И ты тоже н-не… не останавливайся.

Это так невероятно — лежать на собственной кровати и чувствовать, как сам Джисон искренне старается доставить удовольствие, проникая пальцами всё глубже и массируя внутренние стенки, истекающие влагой. Джинсоль казалось, что она теряет координацию, что у нее отбивает слух и зрение и что она сама не отдает себе отчет в том, что делает, продолжая сжимать в ладони член Джисона и ускоряя темп. Невыносимо, хотелось еще, еще, еще… Только бы оно никогда не прекращалось. Не выдержав нового зрительного контакта, Джинсоль прикрыла веки и подалась головой вперед, снова сплетая губы и языки в поцелуе и на сей раз не осторожничая. Отринув нежность, она вытащила руку из-под штанов и уселась на бедра Джисона, ощутив прямо под своим лоном твердость.

Толкнувшись, Джинсоль заёрзала на его бедрах и сложила руки на его грудь, прося продолжения. Джисон вслепую провел ладонями от ее коленей до тазовой кости, скользнул под футболку и поспешил снять ее, после чего приступил к расстегиванию бюстгальтера. Джинсоль тем временем расстегивала пропахшую алкоголем рубашку пуговица за пуговицей, пока не выправила белую ткань из-под брюк и не приподняла Джисона, чтобы помочь ему стянуть рукава. А он сам зарылся носом промеж маленьких грудей, сжав те ладонями и принявшись целовать, попеременно прикусывая соски и сминая их между пальцами.

Продолжив ёрзать на его члене, описывая восьмерки, Джинсоль ощутила, как Джисон перемещает руки на талию, а потом роняет под себя и целует шею. Шорты сразу вместе с трусами полетели в сторону подоконника, в противоположную сторону комнаты отправились брюки и боксеры. Приоткрыв рот, Джинсоль посмотрела в глаза нависшего над ней Джисона, погладила его плечи, а потом ее взгляд начал опускаться всё ниже и ниже, пока не остановился у члена, приставленного к ее лону.

— Я люблю тебя, Джисони… — прошептала Джинсоль. — И уже очень давно.

— Прости меня… — ответил он ей, ласково потершись своим носом о ее нос. — Я об этом не знал, а теперь очень сожалею… Ты правда странная. Но это не значит, что я когда-то считал тебя плохой или презирал.

— Докажи это…

— Как?

— Покажи мне, что что-то в твоем отношении ко мне изменилось. Пока что я не понимаю, что именно, — сказала Джинсоль, хитро прищурив глаза, и приподняла бедра, прося поскорее войти в нее. — Но верю тебе и правда хочу понять.

— Тогда мне придется потрудиться. Сегодня ночью ты будешь не странной… Вернее, странной, но как синоним к слову «особенная», — нежно улыбнулся Джисон и ввел головку, не ожидая, что внутри окажется так тепло и так влажно. — Да уж, слово «сохнешь» и правда тут не уместно… скорее мокреешь.

— Только догадался?

Джисон ничего не ответил, снова соединив их губы в поцелуе и сильнее подавшись бедрами вперед, заполнив Джинсоль наполовину и принявшись двигаться внутри в размеренном темпе, боясь сделать больно. Она чувствовала это и понимала, на все ласки и прикосновения реагируя ответными прикосновениями и стонами, начавшими отражаться от стен комнаты. Кровать по-прежнему поскрипывала под их весом и интенсивными движениями. Толкнувшись еще несколько раз, Джисон дошел до упора и, привстав на локтях, усилил напор, потеряв контроль над собой и просто отдаваясь тому, что происходит сейчас.

А происходило настоящее волшебство.

Сев, расставив колени на ширине плеч, Джисон заключил колени Джинсоль под мышками и продолжил вколачиваться в нее резкими толчками, вслушиваясь в шлепки тел друг об друга и оглаживая лицо, шею, грудь, талию, каждое выпирающее ребро и бедра. Остановив ладони на них, Джисон начал не вбиваться толчками, а скорее натягивать Джинсоль на себя, млея от каждого движения. Она вытянула руки, приподняв таз, и сложила их вместе, начав шептать что-то нечленораздельное.

— Джисон… Ах, Джисон!.. Как же долго я об этом мечтала!..

— Говорят, мечты сбываются.

Рывком подняв корпус, Джинсоль ухватилась за плечи Джисона и подпрыгнула, обняв его за спину и оставив на ней небольшие царапины уголками ногтей. Скачки становились всё более бешеными и торопливыми, тела вспотели, но между ног было так тепло и влажно, так по-настоящему хорошо, что Джинсоль забыла об усталости, ощущая, как Джисон прикусывает каждую сережку на ее ушах, а потом проводит языком по ушной раковине, не забывая постанывать.

— Ты устала… — констатировал он факт, выждав немного. Потом попятился к краю кровати, подхватил Джинсоль под бедра и с трудом встал, прижав затем ее к стене и принявшись толкаться внутрь так быстро, как только мог. — Блин, завтра я буду ненавидеть себя за то, что мы делаем… Такое чувство, что я тобой пользуюсь.

— У меня такое же… Тоже будто пользуюсь, — покрепче обняв его за шею и постаравшись быть как можно ближе, промолвила Джинсоль. — Но сейчас я очень счастлива, даже если…

Она не договорила. Джисон сильнее прижал ее к стене, сменив быстрые толчки грубыми и резкими и стиснув зубы. И словно пол под ними задрожал. Так много хотелось успеть, очень много, и скоро Джинсоль ощутила, что ее усаживают на стол и, кладя на него спиной, продолжают самозабвенно вколачиваться в истекающее соками лоно. Это ведь рано или поздно закончится, а так не хотелось… И всё же внутри было твердое знание: они оба не пожалеют об этом сексе с утра. Джинсоль была совершенно искренне счастлива, забыв все свои обиды, и отдавалась Джисону вся без остатка, позволяя ему делать всё что он только захочет и делая то же самое сама.

Даже если это одноразово и никогда не повторится, Джинсоль была благодарна судьбе, вселенной, богу, — да кому угодно! — что сегодняшний день существует и что именно в эту минуту Джисон не с кем-то другим, а именно с ней, глупой странной девчонкой, что так отчаянно пыталась привлечь его внимание, самоотверженно любила издалека и не жалела ни минуты из тех лет, в которые это чувство жило внутри нее.

По телу Джинсоль прокатилась волна дрожи, внизу живота развязался узел. А Джисон, кажется, даже не заметил, продолжая и продолжая, порыкивая и не останавливаясь ни на мгновение. Со стола слетело несколько бумаг, на пол скатилась ручка. Его руки по-прежнему блуждали по худому девичьему телу, хаотично, без всякого направления и логики, толчки становились всё резче, пока не случилась разрядка. Почувствовав ее, Джисон резко отстранился и кончил себе на живот и ногу, тут же прикрыв их ладонями.

— Душ сейчас свободен… Попьем потом чай? — спросила Джинсоль, перейдя на сидячее положение. — Ты ведь не хочешь спать?

— Нет ни малейшего желания. Лучше я послушаю, какие еще шутки есть у тебя в запасе, — улыбнулся Джисон и, стыдливо поджав губы, побежал в душ.

А Джинсоль даже спрыгнуть не смогла, снова упав спиной на стол и прикрыв рот ладонью, чтобы не завизжать от счастья.

。·: *: ·ﾟ★, 。·: *: ·ﾟ☆。·: *: ·ﾟ★, 。·: *: ·ﾟ☆

Щелкнув мебельным степлером и проверив, не криво ли висит объявление, Джинсоль удовлетворенно кивнула сама себе и помахала рукой перед лицом, попытавшись прогнать от себя жару. Даже кепка не спасала, голову всё равно пекло, да и открытую кожу солнечные лучи совсем не щадили. Хорошо еще, что осталось не так много объявлений, а потом можно отправляться домой под кондиционер, заучивать собственные конспекты, которые она сфотографировала для всех ленивых, не удосужившихся учиться на парах вместо того, чтобы заниматься кто чем.

Стерев со лба легкую испарину пота и посмотрев на загорающийся желтый закат, Джинсоль взяла под мышку свою потрепанную временем, но любимую сумку, обвешанную значками, и направилась к другому стенду с объявлениями. Намазав уголок клеем, чтобы не повесить криво, она приложила плакат и потянулась за степлером, как вдруг услышала характерный щелчок. Рефлекторно обернувшись, Джинсоль приоткрыла рот от удивления.

— Тоже решил немного подзаработать. А что? Деньги лишними не бывают, — весело промолвил Джисон и вернулся к плакату. — А еще я наконец-то созрел для разговора.

— Спустя неделю? — усмехнулась Джинсоль и, намазав второй уголок, пригвоздила объявление к стенду. — Если ты переживаешь, то не стоит… Я решила отпустить ситуацию и научиться жить как-нибудь дальше. После того, что у нас было у нас дома, знаешь, как отлегло. А большего счастья мне и не надо.

— Правда? — недоверчиво спросил Джисон, но получив в ответ уверенный кивок, смолк.

Ему понадобилось некоторое время, чтобы привести мысли в порядок.

— А я думал закончить с объявлениями и пригласить тебя куда-нибудь, выпить кофе. Думаю, слишком жарко для горячего чая.

— С чего вдруг?

— Не могу выбросить ту ночь из головы. Всё думал и думал о тебе, а потом понял, что несмотря на то, что мы соседи и что знакомы всю жизнь, я тебя очень плохо знаю, — Джисон щелкнул степлером во второй раз, кинул его в пыльный рюкзак и робко взял Джинсоль за руку. — Поможешь мне узнать тебя получше?

— Ты так уверен, что тебе это надо? Я же нелепая, странная и с придурью. Будут потом над тобой еще смеяться.

— Особенная, — поправил Джисон, заставив Джинсоль резко повернуть к нему голову. — И, не побоюсь этих слов, не такая, как все. Да и мне надо поторопиться, а то еще упущу шанс, Хёнджин ведь надежды не оставил. Так что насчет кофе со льдом? Знаешь какое-нибудь хорошее местечко?

— Есть тут одно неподалеку, сидела в нем, когда поджидала тебя, — призналась Джинсоль и, скромно опустив взгляд, заправила прядь волос за ухо, затем ощутив, как Джисон переплетает их пальцы. — Но нам сначала нужно закончить с работой!

— Вот и будут деньги на кофе.

Джисон улыбнулся и повел их обоих, держащихся за руки, в сторону пламенеющего желтого заката.