Часть 1
— Приветствую тебя, эфеб! — звучит над ухом так внезапно, что Антон совершенно немужественно взвизгивает и резко разворачивается на стуле.
У него глаза округляются как монетки, и как монетки сейчас, наверное, покатятся по полу. Потому что, во-первых, вау! А во-вторых, какого черта?!
Прямо перед ним, в его задрипанной общажной комнате, стоит бог. Нет, в натуре! Настоящий, древнегреческий бог. Потому что их мир совсем немного чокнутый. Иначе как по-другому объяснить, что у каждого человека есть связанное с ним божество? Сумасшествие, не иначе. Правда, в современном мире совсем не принято выставлять напоказ своих покровителей, но Антон точно знает, что у Димки такой есть. Точнее, <i>такая</i>, друг, как-то будучи не совсем трезвым, проболтался, что она прекрасная, мудрая и справедливая. Антон от подобного описания только хихикнул. Мудрая и справедливая! Ха!
В общем, плевать на Димку и его нимфу, когда перед Антоном стоит <b>он</b>. Идеальный и сияющий, в белой простыне. Или это тога? У Шастуна голова идет кругом, раз он такие простые слова забывает, и его бисексуальное сердечко пропускает удар, а стрелочка плавно качается в сторону голубого сектора.
Но, не смотря на это, Антоха был бы не самим собой, если бы не выдал немного осипшим голосом:
— Ты кто, блядь, такой?
Бог напротив него кривится, будто увидел какую-то гадость, и выдает:
— Я Аполлон, душа моя.
— А почему не блондин? — неожиданно спрашивает Антон.
— Перекрасился, — бог совершенно по-человечески показывает ему язык и удобнее устраивает ослепительные белые складки своего одеяния на локте.
— И че, типа, так долго? — надувается Шастун, потому что, блин, имеет право!
Все нормальные люди получают своего личного бога чуть ли не с пеленок, а Антону, между прочим, уже двадцать. Его детские и безбашенные подростковые годы в воронежском дворе прошли без небесного покровителя, и это обидно. Половины «приключений», в которые по глупости попадал мальчишка, можно было бы избежать. Например, травмы колена после неудачного падения с гаража. Сейчас бы Шаст запросто играл в университетской сборной по футболу и получал повышенную стипендию. А может и в какую-нибудь лигу бы попал!
Поэтому он смотрит на своего посетителя исподлобья и ждет ответа, а Аполлон отмахивается изящной рукой:
— Дела были.
— Козел, — изрекает Антон и поворачивается обратно к столу, потому что жил он как-то двадцать лет без него и дальше проживет, а вот без написанного доклада по истории — вряд ли.
— Эй! — возмущается за его спиной бог. — Почему это сразу козел?
— Потому что шлялся где-то двадцать лет.
Аполлон пыхтит и не отвечает.
На некоторое время в комнате устанавливается относительная тишина, слышен только стук клавиш ноутбука. Антон даже забывает о госте, погружаясь в древние цивилизации, и вздрагивает, когда чувствует теплое дыхание на шее.
— Что делаешь? — бог склоняется через плечо, практически укладываясь Антону на спину грудью, и смотрит в монитор.
— Доклад по истории, — выдыхает Шаст и ежится. — Отвали!
— Я могу помочь, — говорит Аполлон и распрямляется, возвышаясь над человеком, и Антон вдруг хочет, чтобы тот вернулся обратно.
— Сам справлюсь, — бурчит он, недовольный всем на свете. Прежде всего, своим неожиданным визитером, и тем, как он влияет на молодой организм. Организму жарко, хочется ополоснуться под душем, а потом покурить.
— Курение убивает, — назидательно говорит бог, и Антон вспыхивает сильнее.
Значит этот засранец и мысли читать умеет!
— Умею, — снова ударяется приятный шепот в ухо.
— Отвали от меня! — несколько поспешно выкрикивает Шастун. — Тебе что, заняться больше нечем?
— Не-а, — с каждой минутой, проведенной в этой комнате, бог становится все менее божественным. Он по-прежнему фантастически красив и сияет, как сто солнц, но вести себя начинает, как простой смертный. — Я со всеми своими делами разобрался, и вот, решил тебя навестить, душа моя.
— Больно долго собирался, — Антон все еще злится на своего покровителя и говорит резче, чем хочет.
— Главное, что сейчас я здесь.
— А когда действительно необходим был, где тебя носило? — срывается Шастун. — Да я из-за тебя в футбол играть не могу! А ведь в молодежную сборную отбирался. Я двадцать лет был не нужен <i>тебе</i>, а сейчас ты не нужен <i>мне</i>.
Антон ведет себя как пятилетка, но ничего не может с этим поделать. Застарелая обида на покровителя вылезает наружу и показывает свои острые зубы. Хочется кричать, сбросить все вещи со стола, запустить стул в окно и хорошенько вмазать по смазливой физиономии гостя. Антон сжимает кулаки и стискивает зубы, боится, что не сдержится.
Аполлон не выглядит испуганным или разозленным, скорее задумчивым и смотрит невозможными голубыми глазюками так внимательно, так мягко.
— Уверен? — наконец спрашивает бог, и от белоснежности его одеяния хочется зажмуриться, что Антон и делает. — Не передумаешь?
— Уверен. Отъебись от меня.
Он открывает глаза через долгие пять минут, и конечно в комнате пусто. Только тонко пахнет какими-то цветами. Антон тяжело вздыхает и ссутуливается перед ноутбуком. На ум не идет ничего путного, доклад зависает на середине, и решение прогнать покровителя теперь кажется чем-то поспешным и лишним.
***
Утро не становится мудренее вечера. Антон не слышит будильник и благополучно просыпает первую пару. На вторую успевает еле-еле, с размаху падая за свою отдаленную парту. Хорошо, что пока преподавателя нет, а то этот старый маразматик очень любит распекать опоздавших у доски.
Антон не успел позавтракать и даже кофе не выпил, поэтому уронил голову на сложенные руки с мечтами или доспать хоть несколько минут, или помереть быстрой безболезненной смертью. Но первое откладывается на неопределенный срок, а вот второе он вполне может получить.
По кабинету пробежал гул, когда хлопнувшая дверь впустила двоих — Павла Алексеевича, проректора по учебной работе, и — Антон даже глаза протер — его вчерашнего гостя. Сегодня бог был не в тоге, а в костюме, и снова выглядел сногсшибательно. Одногруппники заерзали на стульях, и Антон отчетливо услышал парочку сладких вздохов восхищения, отчего его кольнула куда-то под ребра непонятно откуда взявшаяся ревность. Он встретился взглядом со своим покровителем, завис на пару секунд и поспешил отвернуться, но задорный огонек в голубых глазах заметить успел. Что этот засранец здесь забыл, и почему он выглядит <i>так</i>?
— Всем привет, ребятишки! — как обычно начал Павел Алексеевич. — У меня для вас две новости: хорошая и плохая. С какой начать?
— С плохой! — крикнул кто-то весело.
— Что же... Игорь Николаевич, ваш бессменный преподаватель античной литературы, заболел.
— Разве это плохая! — зашумели студенты.
— А ну-ка цыц! — велел проректор и шутливо погрозил им пальцем. — Конечно плохая!
Но по гримасе Павла Алексеевича было видно, что он разделяет мнение студентов о старом преподавателе.
— Павел Алексеевич, а хорошая? — пропищала Оксана, приятная собеседница Шастуна по столовой.
— Хорошая, Фролова, в том, что вы не пропустите ни одной лекции своей любимой антички, — студенты снова зашумели и получили еще один «цыц». — Вот вам новый преподаватель — Арсений Сергеевич Попов. Не растерзайте его раньше времени! Все, удачи всем.
И проректор ушел, хитро подмигнув аудитории. Антону показалось, что взгляд Павла Алексеевича задержался конкретно на нем, но это чувство быстро исчезло, стоило только богу раскрыть рот и бархатисто протянуть:
— Здравствуйте, друзья мои!
***
Всю лекцию Антон малодушно мечтал, что бог срежется и все запорет, но нет. Ведь это был не просто бог, а сам Аполлон. Покровитель муз, бог искусства и все такое прочее. К тому же они изучали мифологию Куна, а кто, как не непосредственный участник событий, знает все истории лучше?
Ни одним словом или жестом Аполлон не выдавал свое особое происхождение, только чуть погрустнел, когда Оксанка пересказывала миф про Кипариса.
— Там немножко не так все было, — пробормотал он.
— Что? — переспросила девушка.
— Продолжайте, у вас блестяще выходит, — улыбнулся Аполлон, Фролова засияла от похвалы, а Антона снова заколола внезапная ревность.
Ну и как это понимать?
Шастун задержался после лекции и двинулся к кафедре с самым воинственным видом, потому что очень хотел выяснить с мутным божеством отношения.
— И какого черта ты тут устроил?
— И тебе доброе утро, душа моя!
— Не заговаривай мне зубы! — угрожающе прошипел Антон, тыкая покровителю пальцем в грудь.
— И в мыслях не было! — бог склонил голову к плечу. — Неважно выглядишь. Не выспался?
— Не твое дело. И вообще, держись от меня подальше.
— Вообще, это ты ко мне подошёл, — ласково протянул Аполлон, от этой особой интонации у Антона внутри что-то екнуло, и он разозлился еще сильнее, поэтому быстро прошагал до двери и, вылетев в коридор, так шарахнул ею об косяк, что штукатурка посыпалась.
Весь оставшийся день был наполнен слухами о новом нереальном преподавателе-милашке. Говорили, что он хороший знакомый проректора, раньше работал за границей, а теперь вернулся на родину и так удачно заменил заболевшего литератора. Антон только хмыкал на это и качал головой — да, работал за границей! Если только за границей разумного. Шастун с кислой физиономией выслушал восторги Оксанки, подпортив себе обед, и поплелся в общагу, готовиться к завтрашнему внезапному коллоквиуму, что решил устроить Арсений Сергеевич.
***
Время тянулось мучительно медленно. Прошел всего месяц, а по ощущениям — целая жизнь. Куда бы в университете Антон не пошел, он везде натыкался на своего бога. Тот был как обычно великолепен, светил улыбкой, приподнимая правый уголок губ выше, характерным движением поправлял лезущую в глаза челку, а еще обзавелся модными очками. Все это в совокупности просто сносило Шастуну крышу. И не только ему одному, кстати. Слишком уж много поклонников обоих полов крутилось вокруг его бога, а тот вовсе и не возражал!
Антон уже успел мысленно себе признаться, что немного погорячился тогда, но подойти повторно и поговорить не давала гордость. Так и мучился он в сторонке, наблюдая, как грудастая заведующая кафедрой зарубежной литературы обхаживает очаровательного Арсения Сергеевича.
— Арсений, — заваливаясь в общагу после очередной подсмотренной сцены топорного флирта, проворчал Антон под нос, намеренно растянув гласную в середине. — Никакой ты не Арсений, ты Сеня, блин!
— Я предпочитаю Арс, не Сеня, — тут же раздалось за спиной.
— Еб твою! — подскочил Антон и схватился за сердце.
Аполлон вольготно раскинулся в компьютерном кресле, откинувшись на спинку и сложив ногу на ногу. Его фигура была подсвечена сзади из окна лучами солнца, и падающие тени сделали лицо графичным и четким. Антон сглотнул и подумал, что бог наверное неплохо смотрится на троне. В своей ослепительной тоге и в лавровом венце.
— Да, — просто отозвался Аполлон. — Смотрюсь, безусловно, хорошо.
— Эй! Хватит читать мои мысли!
— Ну ты же моя душа, — пожал незваный гость плечами. — Я всегда знаю, о чем ты думаешь.
Его тонкие губы растянулись в понимающую улыбку, а Антон вспыхнул до корней волос.
И тут же кинулся в атаку, помня, что лучшая защита — это нападение:
— Слышь, ты, проваливай из моей комнаты!
— Ты всегда был слегка грубоват, — качнул головой гость и не сдвинулся с места. — А еще не любишь признавать свои ошибки. И это немного нехорошо.
— Ты как будто свои ошибки признаешь, — буркнул Антон, обижаясь на правдивые замечания.
— Признаю, ведь все в жизни ошибаются, душа моя. Только не делай сейчас из меня чисто отрицательного персонажа. Я готов покаяться и начать наше знакомство заново.
Аполлон поднялся из кресла и оказался перед Антоном:
— Ну, что, будем знакомы? — задорно поинтересовался он, а Шастун просто залип на голубых глазах и глупо хлопал ресницами.
Трудно было сосредоточиться в непосредственной близости от этого шикарного мужчины, ведь он с первой их встречи так сильно Антону понравился. И сейчас был большой соблазн прижаться к божественным губам и выяснить на самом ли деле вся эта неземная братия питается нектаром и амброзией.
Противный Аполлон все сделал сам: качнулся вперед и легко мазнул своими теплыми губами по Антоновским, чем совсем его парализовал. Если до этого Шастун хоть глазами хлопал, то сейчас просто остолбенел. Бог погладил его по щеке и печально заглянул в глаза:
— Отомри, я не хочу пополнять свой собственный лес еще одним деревом.
Чужие длинные пальцы были невероятно ласковы, и ладонь бога так естественно смотрелась на человеческой щеке, будто ей там самое место.
— Приходи, как все обдумаешь. Я в любом случае твой.
А потом бесцеремонный гость вышел. Из комнаты в коридор общаги. Туда, где чисто теоретически могут ошиваться другие студенты. Если бы Антон мог, он бы вылетел следом и надавал засранцу по морде.
Но он не мог, он прирос к полу и до сих пор ощущал мягкие касания на своем лице. И это было ... нереально? Восхитительно? Волшебно? Прекрасно? Да! Однозначно, да!
— Блядь... — тихо простонал Антон и прикрыл глаза. Он влип.
Не то, чтобы романтические отношения со своими покровителями в их чокнутом мире были чем-то запретным, нет, это личное дело каждого. И где-то в глубине души Шастун уже сдался, но на поверхности плескалась детская обида, и она пока не планировала сдавать свои позиции.
***
Еще месяц понадобился Антону, чтобы все тщательно обдумать. Как обычно были отрицание, гнев, торг и наконец принятие. Он даже пробовал ходить на свидания, чтобы отвлечься от идеального, маячащего перед глазами мужчины, но Эдик из бара оказался слишком жестким, а Ирка с потока слишком мягкой. Оба мимо кассы.
Тогда Антон стал наблюдать за своим покровителем. Преподавателем он оказался на удивление замечательным. Много знал, лекции читал увлекательно, на семинарах успевал пообщаться с каждым и к концу семестра так зажег студентов, что половина захотела сменить кафедру и, главное, научного руководителя.
Друг с другом они вели себя ровно, словно и не было той неловкой встречи и недопоцелуя. Аполлон красиво улыбался, спорил с Антоном на практических занятиях, но сам не приближался и ждал решения человека. И где-то в середине ноября, когда мокрый снег мешается с дождем, а под ногами растекаются лужи под тонким слоем льда, дождался.
Антон проснулся в тот день с четким осознанием, что пора что-то менять, словно это решение пришло к нему во сне, и поэтому часом позднее с грохотом ввалился в аудиторию, где Аполлон собирал разбросанные по столу бумажки с письменными работами студентов.
— Антон? — он вскинул голову на шум и нахмурился. — Что случилось?
— Я упал в лужу, — радостно сообщил Шастун. — И пришел, чтобы извиниться. Я тогда зря весь тот бред наговорил. Прости?
У бога вспыхнули искорки в глазах, и губы растянулись в довольной улыбке.
— Ну что, будем знакомы? — уже тише добавил Антон и притянул свое божество к себе.
***
В их чокнутом мире душа каждого человека связана с каким-нибудь древнегреческим божеством. Почему-то...
— Потому что так веселее, — лыбится Антоново божество и смешно морщит нос.
— И вот прям-таки для каждого человека есть свой бог? — продолжает сомневаться Шастун.
— Ага. Богов слишком много, душа моя. Почти у каждого камешка есть свой, так что всем хватает.
Но не всем везет получить такого, почти верховного. Да Антон просто счастливчик! Хотя он часто забывает, что в его постели спит бог. Они разве спят? И носят очки?
— Ну, Антон! Не будь занудой! К тому же, они мне идут!
И ведь правда, идут.
В их чокнутом мире человек может выбрать любую модель общения с покровителем, от дружбы до любви. Никто не запретит, хоть последнее встречается довольно редко. Но зато и профита больше! Антон убедился на собственном примере. Его Аполлон (Умоляю тебя, просто Арс! Ну сколько лет уже вместе живем, а ты все так официально!), конечно, тот еще специфический тип, но помогает знатно. Не делает все за Антона, а подталкивает в нужном направлении. Вдохновляет.
И Шастун ему безумно благодарен, особенно когда распечатывает из целлофановой упаковки первый экземпляр своей книги.
— Не могу поверить, — бормочет он, поглаживая пальцами темную рельефную обложку с выбитым золотым названием.
— В этом нет ничего удивительного, — замечает Аполлон, заглядывая ему через плечо. — «Моя встреча с богом», автор А. Шастун. Звучит.
— Эта книга процентов на восемьдесят твоя.
— Я припомню тебе это, когда будем делить твой гонорар, — бог щекотно целует своего человека в шею. — Когда следующая часть выйдет?
— Я ее только начал, — млеет Антон от ласковых поцелуев. — А если мы сейчас не остановимся, то не скоро продолжу.
— Ну разве можно упустить такую возможность?
Бог утаскивает человека на кровать и долго нежит в своих объятиях, фигурально унося на небо.
Единственная проблема в отношениях со своим покровителем — разница во времени. Человеческое время течет быстро, время бога бесконечно, и каждый из них наблюдает расцвет и медленное угасание связанных с ними душ. Не все способны отпустить своих подопечных, отсюда и множество мелких богов, ведь обходные пути найти проще простого.
Когда Аполлон осторожно начинает этот разговор, Антон сначала теряется и не может никак понять, о чем тот просит. Но влюбчивый и довольно ветреный бог уже все для себя решил. Он со многим делил постель, но не всем предлагал разделить с ним вечность.
— Это же навсегда, — неуверенно замечает Антон.
— Навсегда, — подтверждает бог и внимательно следит за его реакцией.
— И ты, типа, готов?
— А ты?
Вопрос застает врасплох, и Шастун думает, думает и думает несколько дней подряд. Слишком серьезное и важное предлагает ему бог. Антон, конечно, уже давно не взбалмошный студент. Он перебесился, на смену его юношескому максимализму пришла зрелая уверенность в себе и своем покровителе, <i>в них</i>.
— А если я тебе надоем? — пробует напоследок Антон.
— Я так не думаю, душа моя, — моментально отвечает Аполлон.
И Шастун решается.
День солнечный, ясный, теплый и приятный. Они, утопая в сочной зелени, идут рука за руку по полю. Воздух звенит насекомыми, и пахнет вокруг так пьяняще-сладко. Антон дышит полной грудью и любуется своим богом. Он сейчас такой простой, в белой льняной рубахе, светлых штанах и с огромным цветочным венком на голове. От человека и не отличишь.
Да Шастун уже и сам не совсем человек. Накануне Аполлон напоил его темно-красным густым вином из старинной чаши, и они вместе нараспев прочитали что-то на древнегреческом.
— И че, все? — с сомнением поинтересовался Антон.
— Все. Ох, душа моя, — вздохнул Аполлон. — Чувствую, получится из тебя главный бог всех гопников.
— Эй! — новоиспечённый бог толкнул бывшего покровителя в плечо. — Я же не говорю, кто из тебя получился?
— Кто же? — гордо вскинул голову собеседник, сверкнув глазами.
— Самый отъявленный засранец, — проворчал Антон, но тут же добавил, — мой любимый засранец!
И вот сейчас они вместе, они счастливы, и вечность для них пройдет совсем незаметно.