глава 1 Алекс
Грязные стены съёмных квартир, в которых они жили, впитывали в себя каждый выдох сигаретного дыма, каждый запах дешёвого алкоголя, каждое небрежно брошенное на пол слово. Воздух был пропитан затхлостью, смесью испорченной еды, старых духов и перегара. Здесь никогда не пахло чем-то домашним, чем-то тёплым. Здесь не было уюта, не было любви.
Алекс привык к этому запаху. Он въелся в его кожу, в волосы, в одежду. Привык к тусклому свету ламп, которые не меняли месяцами, привык к облупившимся стенам и к нескончаемому гулу голосов за дверью спальни матери. Они всегда менялись, эти голоса. Иногда грубые, иногда сальные и вкрадчивые, иногда пьяные и невнятные.
Мать. Её звали Лорен. Просто Лорен — без ласковых прозвищ, без материнской привязанности. Она, не заботилась о них. Ей было всё равно. На самом деле, она даже не ненавидела их — чтобы ненавидеть, нужно хотя бы испытывать какие-то эмоции. Она просто не замечала их существования. Её интересовали только мужчины. Клиенты. Люди, которые оставляли деньги на прикроватной тумбочке или просто уходили, не оборачиваясь. Люди, которые пахли потом, дешёвыми духами и разочарованием. Иногда кто-то из них задерживался. Тогда Алекс знал, что ближайшие недели будут хуже обычного. Пьяные разговоры до рассвета. Разбитые бутылки. Стук в стену. Иногда — удары. Иногда — тишина, которая была ещё страшнее.
Лия была на пять лет младше. Хрупкая, молчаливая, почти невидимая. Она понимала всё, но никогда не говорила. Её маленькое тельце часто дрожало по ночам — от холода, от страха, от плохих снов, которые, возможно, были вовсе не снами. Она прижималась к Алексу, пряча лицо в его старую футболку, и он обнимал её, шепча, что всё будет хорошо. Он лгал. Её огромные карие глаза вечно сияли от слёз, но она никогда не плакала громко. Только пряталась за его спиной, только хватала его за руку своими ледяными пальчиками, только смотрела на него так, будто он — её единственная защита в этом мире.
И он был.
Но что он мог ей дать? Ни нормальной жизни. Ни безопасности. Ни даже простого ощущения, что завтра будет лучше, чем сегодня.
Лорен не заботилась о них. Она жила, как хотела. Мужчины появлялись и исчезали, некоторые задерживались на пару недель, другие — на одну ночь. Утром её можно было найти в постели с очередным клиентом, с опухшими веками, смазанной косметикой и сигаретой, лениво тлеющей в пальцах. Дети? Какие дети? Они были ей безразличны.
Иногда она уходила на несколько дней, оставляя им немного денег. Иногда просто исчезала, а они сидели в тёмной квартире, дожидаясь её, не зная, вернётся ли она вообще.
Алекс рано понял, что надеяться не на кого. Что отец — пустой звук, которого в их жизни никогда не было и уже не будет. Что никто их не спасёт. Никто не придёт и не скажет: «Теперь всё будет хорошо».
Потому что ничего хорошего не было. Потому что они просто существовали — как призраки, как забытые вещи в этом грязном мире.
В один из дней их выгнали, быстро, без предупреждения, без шансов на отсрочку.
Алекс уже знал, что рано или поздно это случится. Хозяйка квартиры, толстая женщина с вечно вздёрнутым носом, уже давно смотрела на них с презрением. Она приходила несколько раз, орала на мать, требовала деньги. Мать обещала. Она всегда обещала. Но денег не было. И однажды утром хозяйка пришла с двумя мужчинами, которые просто вышвырнули их вещи на лестницу.
Их вещи...
Какие вещи? Пара мешков с тряпьём, старая кукла Лии, несколько книг, которые Алекс прятал, будто они были чем-то ценным. Вот и всё, что у них было.
— Вам дали достаточно времени, — зло сказала хозяйка, скрестив руки на широкой груди. — Вы не заплатили. Теперь проваливайте.
— Подождите, — попытался сказать Алекс, но дверь уже захлопнулась.
Лорен не было. Конечно, её не было. Она снова пропала. Её исчезновения могли длиться сутки, могли — неделю. Она возвращалась, как ни в чём не, бывало, с ленивой улыбкой и запахом чужих постелей на коже.
Но сейчас её не было, а они стояли на лестнице с мешками ненужного хлама, и мир перед ними рушился.
Лия молчала. Она всегда молчала, когда было страшно. Она просто смотрела на него снизу вверх, сжимая в руках свою потрёпанную куклу, и ждала. Она всегда ждала, что он найдёт выход.
И он нашёл.
Это был старый дом в двух кварталах отсюда. Когда-то он был жилым, но теперь окна были заколочены, стены облупились, а внутри пахло сыростью и пылью. Здесь было холодно. Но здесь была крыша.
— Нам нельзя здесь оставаться, — шёпотом сказала Лия, когда они впервые зашли внутрь.
— У нас нет выбора, — ответил Алекс.
Он разворошил мусор, нашёл более-менее чистый угол, расстелил их вещи на полу. Они жили здесь. Вот так просто.
Ночами было страшно. Ветер завывал в разбитых окнах, где-то скрипели старые доски, а иногда во дворе раздавались шаги. Алекс не спал. Он прижимал Лию к себе и слушал. Всегда слушал.
Но люди бывают разными.
Иногда мимо дома проходили пожилые женщины с авоськами. Однажды одна из них, седая бабушка в тёплом платке, остановилась, посмотрела на них и ничего не сказала. Но на следующий день она оставила у калитки свёрток. В нём был кусок хлеба, яблоко и кусочек сыра.
— Это для нас? — спросила Лия.
Алекс пожал плечами.
— Просто возьми.
Она взяла, откусила маленький кусочек и протянула ему остальное.
— Ты тоже ешь.
Он взял. Они ели медленно, растягивая каждый кусочек.
А на следующий день был новый свёрток. А потом ещё один. Они не знали, кто из женщин оставлял им еду. Может, одна, может, несколько. Никто с ними не говорил. Но каждый раз, когда Алекс выходил во двор, он чувствовал взгляды.
Но самое страшное было не это. Самое страшное было то, что мать так и не вернулась.
Они не знали, сколько прошло времени.
Дни сливались в одно длинное, бесконечное ожидание. Алекс не умел считать недели, не умел определять, когда один месяц сменялся другим. Просто стало холоднее. Сырость забиралась под одежду, делая ночи невыносимыми. Лия всё чаще кашляла, её руки становились ледяными, но она не жаловалась. Она никогда не жаловалась.
Алекс научился выживать. Он таскал еду с рынков, находил старые газеты, чтобы стелить их на пол, пытался сделать хоть какое-то укрытие из мусора и тряпья.
А потом однажды она вернулась.
Это было странно.
Лорен не появлялась так долго, что он уже почти перестал надеяться. Или бояться. Может, даже в глубине души он хотел, чтобы она не вернулась. Что-то внутри него твердило: если она не приходит, значит, так лучше.
Но однажды, когда он вышел во двор в поисках еды, она просто стояла там.
Как будто и не было этих недель. Как будто не было ни холода, ни страха, ни этой проклятой заброшки, где они жили, словно крысы.
Но вот она стояла. Высокая, худая, ещё более измождённая, чем раньше. Волосы – тёмные, с неестественными рыжеватыми прядями, спутанные, грязные, собранные кое-как в хвост. Губы сухие, растрескавшиеся, накрашенные тёмной помадой, которая давно потеряла ровность. Её глаза – блекло-голубые, пустые, затянутые лёгкой пеленой. В них не было ни капли радости. Ни капли сожаления.
В руках у неё дрожала сигарета, тонкие пальцы с облупившимся лаком сжимали её так, будто это была последняя вещь, которая ещё имела смысл.
Запах её тела – смеси старого пота, алкоголя, табака и дешёвых духов – ударил Алекса в нос ещё до того, как она заговорила.
— Ты вырос, — сказала она.
Голос – хриплый, надтреснутый, словно от постоянного курения. В нём не было ни капли удивления. Только усталость.
Алекс не ответил.
Просто смотрел. Смотрел и ждал, когда злость в его груди вырвется наружу, когда он набросится на неё с криками, требуя объяснений. Но ничего не происходило. Он чувствовал только холодную пустоту. Какого чёрта ты здесь? Ты нас бросила. Ты даже не пыталась нас найти. Ты знала, где мы, но не пришла.
Лия выглянула из-за двери, её худенькое тельце дрожало от холода.
— Мама? — её голос был едва слышным.
И Лорен улыбнулась. Та самая улыбка, пустая и ленивая, которую Алекс помнил с детства. Улыбка, за которой не стояло ничего. Ни любви. Ни сожаления. Ни даже капли стыда.
Алекс чувствовал, как его пальцы сжимаются в кулаки.
Она вернулась. Но зачем?
Лорен затянулась сигаретой, лениво стряхнула пепел на мокрую землю. В её лице не было ничего материнского, ничего тёплого. Просто усталость, смешанная с каким-то равнодушным смирением. Она смотрела на них так, будто видела не своих детей, а пару бездомных щенков, случайно встретившихся ей на пути.
Лия не двигалась. Она вцепилась в свою куклу – ту самую, потрёпанную, с выцветшими глазами и оторванным ухом, – и смотрела на мать широко раскрытыми глазами. В этих глазах был страх. Осторожность. Но где-то глубоко внутри – надежда. Алекс знал этот взгляд. Он видел его раньше. Каждый раз, когда Лорен возвращалась. И каждый раз всё было одинаково.
Она уходила, пропадала на недели, а потом появлялась на пороге, пахнущая чужими мужиками, спиртом и табаком, с запутанными волосами и темными тенями под глазами. Она улыбалась, тёрла глаза костяшками пальцев и говорила: «Ну что, дети, скучали?»
И Лия кивала. Всегда кивала.
Но в этот раз Алекс не мог. Он просто смотрел. Смотрел на её худое тело, на тонкие запястья, на рваную кожу на костяшках, на ссадины на коленях, на старый свитер, который когда-то был белым, но теперь превратился в грязно-серый. На её губы, пересохшие, потрескавшиеся, в которых ещё теплилась та самая хитрая, насмешливая улыбка, которой она всегда пыталась скрыть правду.
— Чего вы на меня так смотрите? — протянула Лорен, зевая и откидываясь на стену. — Как будто призрака увидели.
Алекс молчал.
Лия сжала куклу ещё сильнее.
— Где ты была? — спросил он наконец.
Лорен закатила глаза.
— Ох, мальчик, какие ты всё же задаёшь вопросы. Где я была... А это важно? Главное, что я теперь здесь.
— Теперь, — повторил он. — А до этого?
Она пожала плечами, делая глубокую затяжку.
— Жила, как могла.
Жила. Как могла.
Алекс почувствовал, как что-то внутри него сворачивается в холодный ком.
Она даже не пыталась оправдаться. Даже не пыталась соврать, сказать, что искала их, что пыталась вернуться. Ничего. Только пустое «жила, как могла».
Лия моргнула, её нижняя губа дрогнула.
— Мы... мы ждали тебя, — прошептала она.
Лорен посмотрела на неё с лёгким удивлением. Будто только сейчас вспомнила, что у неё есть дочь.
— Ну вот и дождались, — хмыкнула она. — Чего теперь убиваться?
Алекс сглотнул. Ему хотелось кричать. Хотелось сказать ей всё. О том, как они мерзли по ночам, завернувшись в тряпьё. О том, как он лазил по мусорным бакам в поисках хоть какого-то хлеба. О том, как Лия болела, а он не знал, что делать, кроме как просто сидеть рядом и молиться, чтобы ей стало лучше.
Но он молчал. Потому что уже давно знал: ей всё равно. Она пришла не потому, что хотела их найти. Не потому, что беспокоилась. Она просто... пришла. Может, ей негде было ночевать. Может, очередной мужик её выгнал. Может, она просто забыла, что у неё есть дети, а теперь вспомнила.
— Ладно, — она выдохнула дым в сторону. — Ну и дыра тут.
Она улыбнулась.
Алекс не улыбнулся в ответ.
Лорен не собиралась оставаться с ними в заброшке. Нет, она не хотела делить с крысами и запахом плесени даже одну ночь. Она сняла квартиру. Если это вообще можно было назвать квартирой.
Дом был старый, с осыпающимся фасадом, потрескавшимися ступенями у подъезда и выбитыми окнами на первом этаже. Внутри пахло чем-то горьким, застарелым — смесью сырости, гнили и старого, въевшегося в стены табака.
Когда Алекс впервые переступил порог, он сразу понял: лучше бы они остались в заброшке.
Голые стены, покрытые разводами, с отвалившимися кусками обоев. Грязный линолеум, в котором навсегда въелась копоть. На кухне — одинокая газовая плита, облупившийся стол, пара расколотых тарелок. В углу стоял ржавый холодильник, в котором оказалось только несколько пустых бутылок.
Комнат было две.
В одной — матрас на полу, покрытый засаленным одеялом и грудой чужих, явно ношеных вещей. Это была комната Лорен. В другой — старая раскладушка, которая скрипнула под весом Алекса, когда он на неё сел. Стены усеяны тёмными пятнами. В углу — старая тумбочка без одной ножки. Из окна открывался вид на глухой двор, где в полумраке собирались какие-то тени.
Лия забралась на кровать, сжавшись в комок.
— Здесь... хуже, чем было, — прошептала она.
Алекс не ответил.
Он слышал, как Лорен возится на кухне, громко гремит чем-то металлическим, ругается себе под нос. Потом — звук льющейся воды, кашель. Запах алкоголя, перемешанный с чем-то кислым, пронёсся по коридору.
— Ну, — раздался её голос. — Располагайтесь.
Она вошла в комнату, опёрлась о дверной косяк.
— Нормально же, да? Лучше, чем на улице.
Алекс посмотрел на неё.
Она выглядела такой же, как раньше. Грязные волосы собраны в небрежный хвост, глаза красные, уставшие, но всё равно ленивые, насмешливые. На тонких запястьях — следы старых синяков.
— Лучше? — повторил он.
Лорен пожала плечами.
— Ну, не нравится — можете уйти обратно в свою нору.
Лия вжалась в его бок, прикусила губу.
Алекс вздохнул.
Он знал, что не уйдёт. Потому что знал: Лия без него пропадёт.
Запоминающихся кошмаров было много, и один из них случился поздно ночью.
Алекс уже знал, что в такие вечера лучше держаться подальше. Когда Лорен приводила очередного мужчину, он старался увести Лию в другую комнату, уложить её спать и сделать вид, что их здесь нет. Но той ночью спрятаться не вышло.
Мужчина был высокий, с жёсткими чертами лица, грубым голосом и запахом дешёвого виски, который за километр бил в нос. Он вошёл в квартиру, как хозяин, бросил куртку на пол, огляделся и фыркнул, будто его что-то не устроило. Лорен тут же захихикала, потянулась к нему, но он только оттолкнул её, словно она была пустым местом.
Алекс сидел в углу комнаты, наблюдая за ними исподтишка. Он уже знал, чем это закончится. В доме было слишком тихо, слишком напряжённо. Лия спала, свернувшись в комок на кровати, и он не хотел её будить.
Но потом что-то пошло не так.
Лорен сказала что-то не то. Может, засмеялась не в тот момент, может, посмотрела не так. И этот мужчина... Он изменился в одно мгновение. Его лицо перекосилось от злости, руки сжались в кулаки, и он толкнул её так, что она ударилась о стену.
Алекс вскочил, не думая.
— Эй!
Мужчина медленно повернулся.
— Чё ты сказал?
Алекс сжал кулаки.
— Не трогай её.
Лорен рассмеялась, сухо, безжизненно.
— Ой, да он у меня герой, смотри.
Но мужчина уже не слышал её. Он смотрел на Алекса так, будто перед ним был не мальчишка, а мешок для битья.
— Не трогай её? — он сделал шаг вперёд. — И что ты сделаешь, а?
Алекс не успел ответить.
Первый удар пришёлся в живот. От силы удара воздух со свистом вырвался из лёгких. Боль пронзила его тело, будто внутри что-то разорвалось. Но он даже не успел опомниться. Второй удар — по лицу. В висках зазвенело, перед глазами мелькнули чёрные пятна. Он рухнул на пол, ладонями впиваясь в грязный линолеум, пытаясь удержаться на ногах.
— Учить меня будешь, пацан? — мужчина схватил его за волосы, рывком поднял. — Думаешь, ты здесь кто-то?
Удар. Голова мотнулась назад, а потом резко вперёд, когда кулак врезался в скулу. Всё вокруг поплыло.
Где-то сбоку Лорен смеялась. Она просто стояла там. Просто смотрела. Даже не пыталась остановить его.
— Ну чего ты? — мужчина наклонился ближе, схватил Алекса за подбородок. — Уже не такой храбрый, да?
Алекс хотел ответить, но рот был полон крови. Горький, металлический привкус расползался по языку. Он сплюнул, но это только разозлило мужчину сильнее.
Новый удар. Ещё один. Кровь капала на пол. Дышать стало трудно. Перед глазами всё плыло. Алекс слышал только шум в ушах и тихий, затравленный писк, который доносился из-за кровати.
Лия. Она не кричала. Не звала его. Только тихо скулила, зажав рот ладошками.
Мужчина разжал пальцы и резко оттолкнул его.
— Жалкое говно, — бросил он.
Алекс ударился о стену, сполз на пол. Всё тело горело от боли.
А Лорен просто подошла к мужчине, обняла его за шею, что-то тихо сказала ему на ухо и засмеялась. Как будто ничего не случилось.
Но этого было недостаточно, мир не мог не подкинуть чего-то похуже, в один из вечеров изменилось все.
Это был холодный вечер, такой, когда воздух режет кожу, а мокрый снег прилипает к асфальту грязными клочьями. В квартире снова было шумно — Лорен притащила компанию. Трое мужчин, все воняли перегаром и дешевыми сигаретами, переговаривались грубыми голосами, что-то делили на грязном столе.
Алекс видел это не раз. Он знал, когда лучше не вмешиваться, когда лучше просто сидеть и молчать. Но в тот вечер было что-то другое. Что-то неправильное.
Лорен выглядела нервной. Её пальцы дрожали, когда она прикуривала сигарету. Её смех звучал натянуто, фальшиво. Она что-то скрывала.
А потом один из мужчин рявкнул:
— Где деньги, Лорен?
Тишина.
Он уже понял. Что бы она ни сделала, что бы ни натворила — эти люди пришли за расплатой.
— Ты меня слышишь, шалава? — Мужчина поднялся, стул скрипнул под ним, глухо ударился об пол. — Где наши бабки?
Лорен хмыкнула, зябко поёжилась.
— Да чего ты орёшь... Всё будет, не кипятись...
— Ты думаешь, я с тобой в игрушки играю?!
Раздался звонкий хлопок. Алекс вздрогнул.
Лия вжалась в его бок, тоненькие пальчики сжались на его запястье.
— Алекс... — прошептала она.
Он видел, как Лорен пошатнулась, схватилась за щёку, на секунду потеряла равновесие.
— Гребаная... — Мужчина скрипнул зубами, развернулся, и его взгляд упал на них. — Это что, твои ублюдки?
Лорен не ответила.
Алекс почувствовал, как сердце сжалось.
— Может, их заберём? — лениво предложил второй. — Пусть работают за долги.
— О, идея. Девчонка у тебя миленькая, Лорен.
Лия вцепилась в рукав его свитера.
— Алекс...
Он резко встал.
— Не трогайте её.
— Ой, герой нашёлся.
Мужчина развернулся к нему, наклонился ближе. Алекс чувствовал запах перегара, табака, немытого тела.
— Чего ты сделаешь, а?
Он не успел ответить. Резкий удар в живот согнул его пополам. Кислород будто выбило из лёгких, в глазах потемнело.
— Алекс!
Голос Лии дрожал, но он не успел сказать ей, чтобы бежала. Второй удар пришёлся по лицу. Он упал на пол, из разбитой губы потекла кровь, впитываясь в грязный ковёр.
— А ну-ка, подними его.
Грубые руки схватили его за воротник, рывком подняли на ноги. Голова кружилась, мир плыл перед глазами, но он видел, как Лия плачет, как трясётся, вжимается в стену.
— Лорен, — один из мужчин усмехнулся, оборачиваясь к их матери. — Раз ты не можешь платить, мы забираем это.
— Нет! — Алекс дёрнулся, но его тут же ударили снова.
Лия закричала.
— Нет! Нет, пожалуйста!
— Ладно тебе, девочка, не ной, — мужчина грубо схватил её за плечо, дёрнул к себе.
— НЕ ТРОГАЙТЕ ЕЁ!
Алекс рванулся, но его удержали. Ещё один удар. Всё плыло, перед глазами поплыли пятна. Он видел, как Лия извивается, как бьёт мужчину маленькими кулачками, как умоляет его отпустить.
А Лорен...Она просто стояла там. Молчала. Ничего не делала.
Алекс в последний раз взглянул на неё.
— Лорен...
Её взгляд был пустым.
— Не будь таким наивным, Алекс, — пробормотала она, затягиваясь сигаретой. — Мир жесток.
И в следующий миг Лия исчезла. Её унесли, прямо за шкирку, как мешок с мусором. А его ещё долго били, пока он не перестал сопротивляться.
Алекс ушёл в ту же ночь. Ни минуты не сомневаясь, не глядя назад. Этот дом никогда не был домом. Эти стены не давали тепла, этот воздух был пропитан чужими запахами, зловонными шлейфами сигарет и дешёвого алкоголя, этот пол скрипел под ногами людей, которым было плевать, кого они топчут. У него не было ни вещей, ни денег, ни плана. Только яростное желание найти Лию.
Он искал её месяцами. Шаг за шагом, улица за улицей, район за районом. Он ходил до тех пор, пока ноги не подкашивались, пока каждый шаг не отзывался тупой болью в истощённом теле. Иногда он сутками не ел, пил воду из общественных фонтанов, спал там, где мог: на жёстких скамейках в парках, в пустых подъездах, иногда пробирался в старые заброшенные дома, где пахло пылью, плесенью и чужими несчастьями. Никто не замечал его. Никто не задавал вопросов. В таких местах таких, как он, было много.
Он спрашивал у людей, у торговцев на рынках, у старух, сидящих у подъездов. Спрашивал у тех, кто знал улицы — у грязных подростков, у мужчин с впалыми щеками, у женщин в коротких юбках, у барменов, льющих водку в потрескавшиеся стаканы. Лия. Маленькая девочка, десять лет, карие глаза, тонкие запястья, длинные каштановые волосы. Никто не знал. Никто не видел.
Но он не мог остановиться. Не мог просто принять, что её больше нет.
И вот однажды...Он услышал её имя.
— Лия? — пробормотал кто-то за барной стойкой.
Алекс вздрогнул. Сердце, казалось, пропустило удар. Он резко развернулся, почти не дыша. В тусклом свете неоновых ламп сидел мужчина — неопрятный, с сальными волосами, с мутными глазами человека, который давно потерял себя.
Алекс подошёл ближе, чувствуя, как напряжение стягивает мышцы.
— Что ты сказал?
Голос его был тихим, но в нём звенело что-то тёмное.
Мужчина лениво повернул голову.
— Чего?
— Ты сказал: «Лия».
— И че?
— Где она?
Мужчина прищурился, будто только сейчас начал замечать его.
— А тебе-то какое дело?
— Она моя сестра.
Минутная тишина. Потом мужчина усмехнулся, коротко, хрипло.
— Проваливай, пацан.
Алекс не двинулся.
— Где. Она.
— Я сказал, пошёл отсюда!
Резкий рывок. Мужчина схватил его за воротник, грубо дёрнул вперёд, прижав к стойке. Изо рта пахло перегаром, дешёвой водкой.
— Слушай, щенок, я тебе шею сверну, ясно?
Он потянулся вниз, к поясу.
Алекс увидел вспышку света на металле. Лезвие.
Но в тот момент страх уже не имел значения. Он действовал быстрее, чем думал. Рывком схватил его за запястье, дёрнул в сторону, выкрутил кисть. Мужчина зарычал от боли, нож с глухим стуком выпал на стойку. Но Алекс уже перехватил его. Металл был холодным, рукоять крепко легла в ладонь. Всё длилось не больше нескольких секунд. Мужчина хотел что-то сказать, но не успел. Нож вошёл в его живот легко, почти плавно. Тёплая густая жидкость хлынула на пальцы.
Мужчина хрипнул. Отшатнулся, споткнулся, осел на колени.
Шок. Ошеломление. Глаза расширились, рот приоткрылся, будто он хотел сказать что-то, но не мог. Алекс смотрел, как жизнь покидает его тело. И не чувствовал ничего. Ни страха. Ни ужаса. Ни отвращения. Просто пустоту. Жизнь уже показала ему самые тёмные краски. И забрала единственную яркую.
Лию.
Алекс стоял, сжимая окровавленный нож, глядя на тело, которое ещё минуту назад было живым. Всё вокруг будто исчезло, звуки приглушились, разговоры в баре стали фоновым шумом, незначительными отголосками реальности. Он не двигался. Не бежал. Не чувствовал страха. Он просто смотрел, как кровь растекается по грязному полу, стекая в узкие трещины между плитками.
И тогда он почувствовал, как кто-то наблюдает за ним.
Неспешный, тяжёлый взгляд.
Алекс повернул голову.
Мужчина сидел в углу, держа в пальцах стакан с янтарной жидкостью, и смотрел на него так, будто разглядывал не человека, а сломанный механизм, решая, стоит ли тратить время на его починку. Седые пряди в тёмных волосах, суровое лицо, прорезанное морщинами, взгляд холодный, тяжёлый, оценивающий. Этот человек ничего не боялся.
Алекс знал это, потому что сам не чувствовал страха. И мог узнать подобного себе из тысячи.
Мужчина сделал последний глоток, поставил стакан на стол, поднялся, подошёл. Медленно, без спешки, без эмоций. Остановился рядом, смерил взглядом труп у его ног, потом снова посмотрел на него.
— Ты всегда так смотришь на тех, кого убил?
Голос глубокий, слегка хриплый, спокойный, как будто это был обычный день.
Алекс молчал.
Мужчина усмехнулся.
— Что, язык проглотил?
— Кто ты?
— Томас Блэйк.
Он не протянул руку, не стал разыгрывать вежливость. Алекс это оценил.
— Полиция уже едет, — сказал Томас.
— Мне плевать.
— Знаю. Но мне нет.
И, прежде чем Алекс успел что-то ответить, Томас схватил его за воротник, рывком дёрнул вперёд, и в следующий момент они уже были за дверью, в узком переулке, где пахло сыростью, гнилью и чем-то едким. Холодный воздух обжёг лицо, но Алекс не сопротивлялся.
Они шли быстро, молча. Томас вел его через улочки, дворы, тёмные проходы между домами, где не было камер, не было свидетелей, только шорохи крыс под ногами. Алекс не спрашивал, куда они идут. Томас не объяснял.
Только когда они остановились у заброшенного здания, мужчина наконец заговорил.
— У тебя есть планы на жизнь?
— Найти сестру.
— А после?
Алекс не ответил. Он не думал дальше.
Томас усмехнулся.
— Значит, их нет.
Он открыл тяжёлую металлическую дверь, вошёл внутрь. Алекс последовал за ним. Запах пыли, бензина, металла. Огромное помещение, стены из серого бетона, резкий свет ламп, стол с оружием, тренировочные мишени. Это не просто место. Это убежище.
— Ты убил впервые?
— Да.
— Было страшно?
— Нет.
Томас кивнул, будто подтверждая что-то для себя.
— Ты не просто так это сделал. Это не было случайностью. Ты не дернулся, не запаниковал.
— И что?
— И то, что у тебя есть потенциал.
— Для чего?
— Для работы.
Алекс нахмурился.
— Кем ты работаешь?
— Убийцей.
Ответ был простым, как факт.
— И ты хочешь, чтобы я...
— Я хочу наставника.
Он смотрел прямо, не отводя взгляда.
— И ты думаешь, что я...
— Думаю, что ты сможешь научиться.
Томас достал пистолет, поставил на стол.
— Выбор за тобой. Либо ты остаёшься и учишься. Либо уходишь и продолжаешь искать сестру, но с таким подходом ты либо помрёшь, либо попадёшь в тюрьму.
Алекс посмотрел на оружие.
— И если я останусь?
— Тогда ты станешь тем, кем должен был стать.
Алекс долго молчал.
Потом взял пистолет.
Томас не сказал ничего. Не похвалил, не дал одобрения, не показал даже намёка на эмоции. Только кивнул, как будто это был очевидный шаг. Как будто другого выбора у Алекса не было.
— Завтра начнём.
Он развернулся и ушёл вглубь помещения, оставив Алекса одного среди запаха металла и масла, под мерцающим светом ламп, в полной тишине, которую нарушали только собственные мысли.
Алекс смотрел на пистолет в своей руке. Он был тяжёлым, холодным, твёрдым. Совсем не таким, как нож. С ножом ты чувствуешь каждое движение, каждый сантиметр кожи, который прорезаешь, чувствуешь тёплую липкость крови, её запах. Оружие же было чем-то другим. Отстранённым. Убийство с его помощью казалось более простым, быстрым, чистым.
Но разве это имело значение?
Томас дал ему матрас в углу комнаты. Без подушки, без одеяла. Просто кусок ткани на полу. Алекс не жаловался. Он спал и в худших местах. Ему было пятнадцать. И он впервые оказался в месте, где никто не хотел его избить, выгнать, продать или использовать. Но это не значило, что он был в безопасности.
Утро началось с того, что Томас бросил в него сапогом.
— Вставай.
Алекс резко сел, не сразу понимая, где он находится. Потом вспомнил.
Томас уже стоял у стола, разглядывая ножи, пистолеты, что-то раскладывая, перебирая. Выглядел он так, будто не спал вообще.
— У нас работа, — сказал он, не поворачиваясь.
Алекс молча поднялся.
— Как ты держишь оружие?
— Никогда не стрелял.
Томас кивнул.
— Так и думал.
Он бросил ему пистолет. Алекс поймал, но слишком резко. Томас покачал головой.
— Если бы он был заряжен, ты бы уже случайно кого-нибудь убил.
— И что?
— Нельзя делать то, что ты не контролируешь.
Он подошёл ближе, схватил его за запястье, развернул руку, заставил правильно обхватить рукоять.
— Ты не просто держишь оружие. Ты становишься его продолжением.
Голос Томаса был ровным, без лишних эмоций, но в нём было что-то такое, что заставляло слушать.
— Стреляй.
Алекс нахмурился.
— В кого?
— Вон мишень.
Он указал на стену, где висела грубая картонная фигура.
— Это не человек.
— Пока нет.
Алекс поднял руку, прицелился.
Выстрел. Громкий, глухой, отдача прошла через всё тело. Пуля ушла мимо.
Томас тяжело вздохнул.
— Работаем.
Первый месяц он жил в этом заброшенном здании, тренируясь стрелять, драться, наблюдать, ждать.
Томас не жалел его. Он бил его, когда Алекс ошибался. Не из злобы. Из расчёта.
— Тебе никто не даст второй шанс, — говорил он. — Либо ты делаешь всё правильно, либо ты мёртв.
Иногда Алекс думал, что Томас хочет убить его. Но он не уходил. Потому что если он станет сильнее, он найдёт Лию. Он заберёт её. А пока он учился.
Томас был богат. И Алекс понял это не сразу.
Когда он жил в той грязной заброшке, где на полу лежал матрас, а стены пропахли порохом, ему казалось, что Томас – просто ещё один человек с улицы. Холодный, жестокий, но с какой-то непонятной целью. Но потом он увидел его машину. Черную, дорогую, новую. Потом заметил его часы – тонкие, элегантные, явно не дешёвые подделки с уличного рынка. Потом услышал, как ему звонили. Разговор был короткий, Томас всегда говорил мало, но голос на другом конце был уважительный.
И однажды он просто сказал:
— Собирайся.
Алекс молча надел куртку. Они вышли из здания, и Томас сел за руль, даже не объяснив, куда едут. Машина остановилась перед высоким зданием из стекла и бетона.
— Это что?
— Мой дом.
Алекс посмотрел на него с недоверием.
— Ты живёшь здесь?
— Удивлён?
— Ты выглядишь, как человек, который живёт в подвале.
Томас усмехнулся.
— А ты выглядишь, как человек, который никогда не жил в нормальном месте.
Алекс промолчал.
Они поднялись на верхний этаж. Томас провёл его через длинный коридор, открыл дверь, и Алекс замер. Дом был огромным. Белые стены, высокие потолки, панорамные окна, из которых открывался вид на город. В центре стоял кожаный диван, рядом — стол, заваленный какими-то документами. Всё было идеально чисто, холодно, будто никто здесь не жил.
— Что, боишься испачкать пол? — Томас бросил на него насмешливый взгляд.
— Здесь как в музее.
— Ты теперь здесь живёшь.
Алекс резко обернулся.
— Что?
— Я не собираюсь каждый день смотреть, как ты спишь на полу вонючей заброшки. Ты мне нужен живым.
Он прошёл к бару, достал бутылку виски, плеснул себе в стакан.
— Если хочешь свалить — дверь там.
Алекс не двинулся.
Томас усмехнулся и отпил виски.
— Так и думал.
Спустя пару часов Алекс сидел на диване, вертел в руках стакан с водой и разглядывал всё вокруг. Томас сидел напротив, изучая его так же, как он изучал квартиру.
— Ты будешь молчать весь вечер?
Алекс пожал плечами.
— Я просто не понимаю, зачем тебе это.
— Что именно?
— Зачем ты вообще меня взял?
Томас задумчиво смотрел на него.
— Ты хороший материал.
— Для чего?
— Для убийцы.
Алекс усмехнулся.
— Ты говоришь это так, будто это комплимент.
— А ты думаешь, это проклятие?
— Я думаю, что это просто... жизнь.
Томас кивнул.
— Ты быстро понимаешь.
Он сделал ещё глоток виски, откинулся назад и вдруг спросил:
— Где твоя семья?
Алекс напрягся.
— Нету.
— Все мертвы?
— Возможно.
Томас прищурился.
— Возможно?
Алекс посмотрел на него, и впервые за всё время в его глазах мелькнуло что-то, похожее на эмоцию.
— У меня была сестра. Лия.
Томас не задавал лишних вопросов.
— Её забрали. Я не знаю, жива она или нет.
Молчание повисло в комнате.
Алекс опустил взгляд, сжал стакан в руках.
— Я ищу её. Уже несколько месяцев.
— Нашёл что-то?
— Нет.
Томас кивнул, снова наполнил свой стакан.
— Когда тебе было пятнадцать, ты убил человека.
— Да.
— Не пожалел?
Алекс посмотрел ему прямо в глаза.
— Нет.
Томас слегка улыбнулся.
— Значит, ты не просто хороший материал. Ты идеальный.
Прошло три года.
Алексу было восемнадцать.
Он больше не выглядел как уличный мальчишка, чьи запястья можно было охватить одной рукой, а скулы торчали от голода. Теперь он был высоким, сильным, уверенным. Почти метр девяносто, широкие плечи, крепкое тело, но без лишней массы — только мышцы, собранные, поджарые, идеальные для его работы. Чёрные волосы чуть длиннее, чем раньше, падают на лоб, острые скулы, холодные карие глаза, которые редко выражали что-то, кроме спокойной отстранённости. Он привык быть в тени. Привык к ночам без сна, к постоянному контролю над своим телом, своим разумом. Он больше не был мальчишкой. Он был оружием.
Томас сделал из него то, кем он должен был стать.
Каждое утро начиналось одинаково. В 5:30 — подъем, тренировка. Бег по пустым улицам, пока город ещё не проснулся. Потом — растяжка, бой с тенью, работа на груше. В 7:00 — завтрак: белок, углеводы, ничего лишнего. В 8:00 — стрельба. Разные типы оружия, разные дистанции. Потом ножи. Потом рукопашка. Потом психология. Он учился наблюдать, понимать жесты, читать людей, чувствовать их страх. Это была наука, и он был лучшим учеником.
— Тебе семнадцать, а ты уже можешь убить любого голыми руками, — как-то сказал Томас, наблюдая за тем, как Алекс разбирает пистолет с закрытыми глазами.
— Восемнадцать. — Алекс поправил его, не отрываясь от дела.
Томас усмехнулся.
— Ну и черт с ним. Ты всё равно выглядишь старше.
И это было правдой. Алекс не только выглядел старше — он был старше внутри. Всё, что было в нём детского, умерло давным-давно.
Они жили в огромном доме Томаса — трёхэтажном пентхаусе с высокими потолками и панорамными окнами. Холодный, строгий, почти пустой. Как и сам Томас. Алекс привык к этому. Его комната была минималистичной: большая кровать, шкаф, стол. Никаких лишних вещей. Только оружие, только дисциплина.
Люди приходили и уходили. Те, кто знал Томаса, знали и Алекса. Они не пытались с ним дружить. Его никто не называл своим.
— Убивать — это не самое сложное, — сказал как-то Томас. — Сложнее всего не стать похожим на того, кого ты убиваешь.
Но Алекс уже не был уверен, что между ними есть разница.
В один из вечеров в доме было непривычно шумно.
В гостиной сидели несколько человек. Лэнс — высокий, седеющий, вечно с сигаретой в зубах. Нейт — тихий, задумчивый, всегда в чёрном. Винс — громкий, грубый, любит играть в карты. И Томас, конечно же, расслабленно сидящий в кресле с бокалом виски в руке.
Алекс вошёл, кивая каждому, но не садясь.
— Ты сегодня поздно, — заметил Томас, бросив на него взгляд.
— Долго работал.
— Работал или мучил себя?
Алекс не ответил.
Винс усмехнулся:
— Этот парень вообще спит когда-нибудь?
Лэнс затянулся сигаретой, выдохнул дым и хрипло сказал:
— Не похоже.
Томас хмыкнул:
— Он не спит, не пьёт, не живёт. Всё, как и должно быть.
Алекс проигнорировал их.
— У нас есть что-то на сегодня?
— Завтра. Дело в центре. Клиент важный.
Алекс кивнул.
— Тогда я пойду.
— Куда?
— Тренироваться.
Томас вздохнул и покачал головой.
— Как же ты меня заебал со своим режимом.
Алекс лишь усмехнулся и вышел. Он знал: это не режим. Это его жизнь.
В ту ночь он не спал.
Работа ждала его, и в этой работе не было места ошибкам.
Алекс сидел в машине, припаркованной на тёмной улочке, где фонари не горели, а тишина казалась вязкой. Город жил своей ночной жизнью: где-то вдалеке шумела музыка, кто-то смеялся, кто-то кричал. Но здесь, в этой точке, существовал только он и его цель.
Ему передали информацию ещё днём. Мужчина, лет сорока пяти, бизнесмен, но с грязными связями. Он перешёл кому-то дорогу, и теперь его не должно было быть. Всё просто. Всё чётко.
Алекс проверил оружие. Пистолет с глушителем лежал в кобуре под курткой. Нож на бедре. Всё как всегда.
Дверь клуба открылась, и цель вышла, смеясь и приобнимая женщину, слишком молодую для него. Алекс не торопился. Он знал маршрут. Мужчина отправится к своей машине в подземном паркинге. И там его настигнет смерть.
Он вышел из машины и растворился в ночи.
Подземный паркинг был пуст, если не считать нескольких автомобилей. Его ботинки бесшумно скользили по бетонному полу, дыхание ровное, движения спокойные.
Он знал, что цель расслаблена, что тот даже не предполагает, что через несколько секунд его жизнь оборвётся.
Мужчина остановился возле своей машины, щёлкнул брелком. Алекс уже был рядом.
— У тебя зажигалки не будет? — его голос прозвучал низко и спокойно.
Мужчина вздрогнул, повернулся.
— Чего?
— Зажигалки, — повторил Алекс.
— Нет у меня...
Мужчина замолчал, потому что в следующее мгновение Алекс толкнул его к машине, зажал одной рукой рот, а второй вонзил нож в шею, под углом, точно в сонную артерию.
Жертва дёрнулась, захрипела, но Алекс знал, что всё кончится через несколько секунд. Кровь хлынула на куртку, на пол. Алекс крепко держал его, пока тело не обмякло.
Он отпустил его, позволив сползти вниз.
Всё было закончено.
Быстро и без лишнего шума.
Алекс вытер нож, убрал его обратно в кобуру. Осмотрелся. Всё чисто. Камеры? Бесполезны. Он их уже проверил — кто-то отключил их заранее.
Он достал телефон, отправил короткое сообщение.
«Работа сделана.»
Вытер руки, развернулся и ушёл, растворяясь в ночи.
Деньги текли к нему рекой, но не такими потоками, как у Томаса.
Работа оплачивалась хорошо, очень хорошо. Алекс мог позволить себе лучшие машины, дорогие часы, элитные квартиры в центре, но он не тратился на пустое. Его заработок только рос, но до уровня Томаса было ещё далеко. В этом мире доверие стоило дороже денег, и он ещё не заработал того имени, которое открывало все двери.
Он переехал от Томаса, жил на Манхэттене, в пентхаусе с панорамными окнами, откуда открывался вид на город. В квартире всегда было чисто, минималистично: никаких ненужных вещей, только самое необходимое. Он не любил беспорядок. Часы тренировок, строгий режим, чёткие правила — всё это было частью его жизни.
Но у него была цель, ради которой он работал.
Лия.
Он искал её уже три года, и теперь, когда деньги давали ему больше возможностей, поиски стали проще. Алекс нанимал лучших людей, покупал информацию, платил за любые зацепки, но всё было впустую. Лия исчезла, словно растворилась. Иногда ночами он листал архивные базы, искал фамилии, лица, вчитывался в отчёты о пропавших детях, в базы приютов, больниц. Он делал всё, но ни разу не наткнулся на её имя.
Томас однажды сказал:
— Возможно, её уже нет.
Алекс промолчал. Если бы он поверил в это, то не был бы тем, кем стал.
Каждую ночь одно и то же.
Алекс давно разучился нормально спать. Он засыпал поздно, изматывая себя до предела, лишь бы продлить этот момент — момент, когда глаза закроются, а прошлое снова потянет его на дно. Потому что каждый раз, когда он проваливался в сон, оно встречало его там, прочно укоренившись в его сознании. Оно не отпускало.
И сон начинался. Всегда одинаково.
Холод.
Пахнет сыростью, пылью, сигаретным дымом, въевшимся в стены. В воздухе густая, липкая тишина, такая, что кажется, будто она прилипает к коже, заползает под ногти.
Алекс стоит в тёмном подъезде у двери их квартиры. Сердце стучит неровно, внутри всё скручено в тугой узел, но он не понимает почему. За дверью темнота. Неестественная, поглощающая. Он толкает дверь, и та открывается с протяжным скрипом. Запах алкоголя. Грязи. Запах чего-то тухлого, разложения.
Он делает шаг внутрь. В квартире разруха — разбитые бутылки на полу, грязная посуда в раковине, вещи валяются беспорядочно, словно кто-то перевернул всё вверх дном. Тишина.
И вдруг — крик. Пронзительный. Срывающийся в истерику.
— НЕТ!
Холодный ужас взрывается в груди.
Лия.
Он бросается вперёд, но ноги будто скованы. Всё размывается, стены вытягиваются, коридор становится бесконечным, и чем быстрее он бежит, тем дальше кажется дверь.
Он слышит её плач.
— Алекс!
Голос рвётся, дрожит, полон паники.
Он видит её. Двое мужчин. Один держит Лию за руку, тащит её к выходу. Она извивается, вырывается, кричит.
— НЕЕЕТ!
Он кидается вперёд, но чьи-то руки резко хватают его, дергают назад. Боль взрывается в голове — удар. Он падает, воздух вырывается из лёгких. Всё плывёт, шумит в ушах.
— Отвали от неё! — сипло кричит он, но голос слабый, надтреснутый.
Лию заталкивают в машину. Она бьёт по стеклу, лицо перекошено страхом.
— АЛЕКС!
Он пытается подняться, но его снова ударяют. Тело не слушается. Машина трогается с места.
— ЛИЯ!
Она прижимается к стеклу, тянет к нему руку.
— АЛЕЕЕКС!
Он рвётся вперёд, босыми ногами по холодному асфальту. Он почти касается дверной ручки, ещё чуть-чуть —
Машина уезжает. Она исчезает. И тут всегда тьма.
Алекс резко просыпается, рывком, судорожно вдыхая воздух.
Грудь ходит ходуном. Сердце молотит так, что кажется, оно сейчас выпрыгнет из груди. Кожа липкая от пота, мышцы напряжены, кулаки сжаты до белизны.
Он застывает в полумраке своей спальни, пытаясь осознать, где он, не в том чёртовом подъезде, не на той улице, не в той квартире.
Лии здесь нет.
Глухо тикнут часы. Где-то за окном проедет машина. Всё тихо. Спокойно. А внутри всё горит.
Он медленно поднимает руку к лицу, стирает ладонью пот со лба. Его трясёт. Лёгкая дрожь в пальцах, напряжение в челюсти.
Сколько раз он видел этот сон? Тысячу? Десять тысяч? Он не считал.
Алекс скидывает одеяло, встаёт с кровати. Проходит к окну, упираясь руками в подоконник. Внизу город, тысячи огней, миллионы людей, но среди них нет той, кого он ищет.
Лия.
Он закусывает щёку изнутри, глубоко вдыхает. Прошло много лет. А он всё ещё слышит её голос.
***
Это задание пахло не просто деньгами. Это было что-то большее.
Алексу двадцать пять. За десять лет он прошёл путь от уличного мальчишки, убивающего ради выживания, до лучшего киллера в стране, а может, и в мире. Он работал чисто. Без следов, без улик, без неудач. Каждое его убийство было как искусство — продуманное, точное, совершенное. И за это ему платили. Миллионы. Смерть в одну секунду стоила целое состояние.
Он убивал политиков, бизнесменов, преступных боссов, тех, кто мешал кому-то более могущественному. Люди платили не просто за убийство, они платили за гарантию, что жертва исчезнет — без шума, без следа, без вопросов.
— Цель прибывает через пять минут.
Голос в наушнике ровный, спокойный. Алекс стоит на крыше соседнего здания, наблюдая за подъездом в дорогой отель. Внизу движется кортеж — три чёрных внедорожника с тонированными стёклами.
Он не просто убийца. Он хирург. Один выстрел. Ветер слабый. Расстояние 560 метров. Скорость машины 50 км/ч. Цель сидит справа.
Он нажимает на спусковой крючок. Выстрела не слышно. Машина продолжает движение. Через секунду она резко врезается в фонарный столб. Паника, охрана выскакивает наружу, не понимая, что произошло. Алекс уже уходит.
Были задания сложные.
Он помнил, как неделю выслеживал одного бизнесмена, которого охраняли как президента. Охрана, камеры, кодовые замки. Всё продумано до мелочей. Но не так, чтобы Алекс не нашёл лазейку.
Он влез в систему умного дома, на минуту отключив камеры и двери. Оказался в спальне жертвы в ту же секунду, как тот вошёл.
— Что за...
Лезвие скользнуло по горлу быстрее, чем тот успел понять, что происходит. Без шума. Без слов. Просто работа.
Были задания грязные.
Один клиент попросил убрать не просто человека, а целую семью. Муж, жена, двое детей. Это была редкая просьба, Алекс не любил такие вещи. Но деньги...Деньги были слишком хороши. Он сделал это чисто. Без крови. Газ. Они уснули. Просто уснули и больше не проснулись.
Были задания лёгкие.
Молодой политик перешёл дорогу не тем людям. Алексу нужно было сделать так, чтобы его смерть выглядела как несчастный случай. Он выпал из окна.
Были задания интересные.
Когда ему пришлось выдавать себя за телохранителя сенатора, чтобы лично задушить его в его же кабинете.
И были задания... такие, как это.
Ричард Вандербил.
Человек, который не просит об услуге. Он требует. И если ты отказываешь, тебя может просто не стать. Алекс слышал о нём. Вся страна знала его имя. Он был не просто богат. Он был тем, кто тянул за ниточки. Политики, корпорации, преступные сети — всё под его контролем.
— Это будет самое сложное дело в твоей жизни, — сказал Ричард, сидя в своём роскошном кабинете в особняке, размером с небольшой город.
Алекс молчал. Слушал.
— Человек, которого ты должен убрать, слишком влиятелен. И просто убить его мало. Нужно сначала добыть информацию. Все его секреты. Всё, что он скрывает. Это важнее самой смерти.
— Кто?
Ричард улыбнулся.
—Виктор Корвин.
Алекс поднял брови.
Имя было ему знакомо. Корвин был одним из самых влиятельных людей в мире. Миллиардер, политический игрок, человек, которого охраняли лучше, чем президента США.
— Платят?
Ричард склонился вперёд, усмехнулся.
— Столько, сколько тебе ещё никто не платил.
Алекс задумался на секунду. Но он уже знал ответ.
— Когда начинаем?
Элитный университет для богатых назывался "Blackwood Academy".
Учились здесь только те, кто имел власть, деньги и связи. Наследники миллиардных состояний, будущие политики, сенаторы, магнаты, криминальные принцы, звёздные дети. Попасть сюда простому человеку было невозможно. Даже не богатому — элитному. Это не просто университет. Это закрытый клуб, где вершится будущее страны. Где связи важнее знаний, где оценки покупают, а дипломы ничего не значат, потому что карьера каждого уже решена ещё до рождения.
И теперь он должен был стать одним из них.
— Всё готово, — сказал мужчина в дорогом костюме, передавая Алексу аккуратно запечатанную папку.
Он открыл её. Паспорт. Диплом частной школы. Фальшивая биография.
Алекс Деверо. Имя и фамилию не стали менять. Фамилия очень известна в этих кругах. Подозрений быть не может.
Сын успешного, но "не слишком публичного" бизнесмена. Семья держит инвестиционные компании, занимается недвижимостью, кое-где владеет долями в нефтяных предприятиях. На слуху, но не настолько, чтобы каждый полез проверять.
Ему двадцать пять, но он поступает на третий курс, будто бы раньше "учился за границей". Всё продумано.
— Твой отец... — мужчина сделал паузу. — Якобы умер три года назад, оставив тебе и твоей матери состояние. Мать на Мальдивах, тратит деньги на яхты и любовников.
Алекс усмехнулся.
— Прекрасно.
— В базе данных школ, университетов, налоговых служб, социальных сетей — ты существуешь. Официально. Легенда продумана.
Алекс пролистнул дальше. Фотографии.
Себастиан Корвин.
Высокий, атлетичный, голубоглазый блондин с той самой ленивой ухмылкой богачей, которые привыкли получать всё. Типичный наследник. Плейбой. Старбой. Вечно окружённый друзьями, дорогими машинами, девочками, вечеринками. Сын самого влиятельного человека в стране. И по совместительству — идиот.
Алекс внимательно изучал его фото.
— Он глупый, но не настолько, чтобы совсем ничего не замечать. Будь осторожен, — сказал мужчина.
— Как у них с отцом?
— Хорошие отношения. Отец контролирует его жизнь, но Себастиан привык к этому. Верный песик папочки.
Алекс кивнул.
— Главное — подружиться с ним. Через него выйти на Корвина.
— Именно. И не забывай, кто ты теперь.
Подготовка заняла две недели.
Алекс изучал, как говорят богачи. Как ведут себя. Что носят, что слушают, какие у них выражения, шутки, привычки. Конечно, он встречался с ними раньше, работал с ними, убивал их. Но одно дело — смотреть со стороны, другое — стать частью этого мира.
Новые машины, дорогая одежда, аксессуары.
— Ты выглядишь как миллион долларов, — хмыкнул Томас, наблюдая за ним.
— Это и есть цель.
— Только не увлекайся.
Алекс посмотрел на него, на этого старого, выжженного жизнью киллера.
— Мне нужны тайны Корвина. Я достану их. Любой ценой.
Томас усмехнулся.
— Ну что ж, посмотрим, как долго ты выдержишь среди этих избалованных детишек.
Blackwood Academy поражала размахом. Здесь всё кричало о роскоши и статусе. Белоснежные здания, идеально подстриженные газоны, фонтаны с мраморными скульптурами, элитные спортивные площадки, закрытые клубы для аристократов и будущих правителей этого мира.
Богатство чувствовалось во всём. Даже воздух здесь казался чище.
Когда Алекс прошёл через ворота, его встретил гул разговоров. Группы студентов — красиво одетых, ухоженных, с дорогими аксессуарами — смеялись, обсуждали яхты, дорогие машины, бренды, отели. Их жизнь вращалась вокруг гедонизма, элитных развлечений и власти.
Он шёл медленно, с ленивой уверенностью, держа руку в кармане дорогих брюк. Его ботинки на идеально вычищенной плитке не издавали ни звука.
"Здесь все играют роли. Теперь моя очередь."
Его появление не осталось незамеченным.
— Кто это? — прошептала девушка с идеально уложенными светлыми волосами, взглянув на него исподлобья.
— Не знаю. Наверное, новенький.
— Должно быть, кто-то важный, если его приняли на третьем курсе.
Шёпот шёл за ним, но он не реагировал. Он знал, как работает этот мир. Ты либо свой, либо никто.
И вот, когда он пересёк главную площадь кампуса, ему перегородил дорогу парень. Высокий, светловолосый, с лёгкой ухмылкой на лице. Его окружала группа людей — таких же ухоженных, красивых, самоуверенных.
Себастиан Корвин.
Наследник миллиардной корпорации. Папенькин сынок, но, как говорили, с довольно вспыльчивым характером.
— Эй, ты новенький?
Голос ленивый, чуть насмешливый.
Алекс поднял взгляд, скользнул по нему оценивающе.
— Похоже на то.
— Как звать?
— Алекс Деверо.
Имя заставило окружающих чуть насторожиться. Где-то они его слышали. Слишком много Деверо в списках богатейших людей, но никто не знал его лично.
— Деверо, да? Не думал, что у него есть сын.
— Я тоже.
Кто-то тихо усмехнулся.
Корвин взглянул на него, оценивающе.
— Значит, ты теперь с нами.
— Выглядит так.
Он не стал заискивать, но и не демонстрировал враждебность. Всё должно было выглядеть естественно.
Себастиан ухмыльнулся и хлопнул его по плечу.
— Ну что ж, добро пожаловать в элиту, Деверо. Надеюсь, ты не зануда.
Группа засмеялась, а Алекс чуть приподнял уголки губ, играя роль.
"Игра начинается."