Глава 19.Везде одна лишь жестокость.
Выйдя из палаты, я чуть бы не споткнулся об дверной косяк. Тут же замутил Антона, который сидел на белой скамейке, закрыв свои глаза. То ли он спал, то ли просто думал.
Я неловко подсел к нему, ожидая того, что он мне скажет. Но он молчал. А у меня к нему был важный разговор.
Еще давно я начал замечать того, что Антон как-то по-особенному относится к Лизе, словно он был влюблен в нее. Мои подозрения увеличивались с каждым наблюдением за этой парой. И зная свою тягу к загадкам, я просто не бог больше терпеть.
-Твоя нервозность и нерешительность меня жутко раздражает,-сонным голосом говорит он, поворачивая ко мне свое лицо. Он выглядел просто до ужаса усталым. Наверное, парень не досыпал. Я видел, что он всегда сильно беспокоится из-за девушки.
Он мне рассказал, что ночует здесь же. Его мать работала здесь и спокойно уместила сына в одной из свободных палат. Разумеется, он не высыпался, поскольку ночами напролет сидел возле постели девушки, пока она не проснется.
Мимо нас прошла молодая медсестра. Мы проводили ее безразличным взглядом.
-И как она сейчас?-спросил Антон.
-Она обрадовалась,-хмыкнул я. Он ухмыльнулся на мои слова, словно это было и без того понятно.
Мы вновь замолчали. Говорить как-то не хотелось, но этот вопрос мучал меня.
-Да говори ты уже,-он устало вновь закрыл глаза, отведя взгляд в сторону,-Я же чувствую, ты что-то спросить хочешь.
-Ты любишь Лизу?-резко произнес я, ожидая, что мой друг вздрогнет, посмотрит на меня с шоком. Но никакого удивления не было. Не было вообще ничего.
-Вроде того,-промямлил он, вставая с места,-Пойдем на улицу, там я тебе все объясню...
Мы встали, после чего он повел меня по коридорам, словно знал их наизусть. Будь я здесь совсем один, то тут же бы запутался в этой белой пустыне.
Он открыл дверь и вышел. Видимо, это был персональный черный выход для медперсонала. Он сел на ящики и просто закурил. Тело, которое было в напряжении, тут же расслабилось. Я вновь заметил его выступивший горб, от которого стало жутковато. Невольно я выпрямил спину.
Сделав несколько затяжек, он расслабился еще больше. Казалось, он находится в какой-то нирване.
-Я ее люблю, но не так, как все люди...-он стал путаться в своих же словах.
-Как это?
-Эта не та любовь, которая обычно возникает между парнем и девушкой. Там есть какая-то паршивая страсть, от которой они хотят друг друга. А как получат то, что они желали - тут же разбегаются, словно не знали и друг друга... Я люблю ее братской любовью,-он потер свои глаза, устало взглянув на меня. Казалось,этот разговор вовсе не тяжел для него.
-То есть как это "братской любовью"?-я вновь не понял его.
-Ну она моя сестра,-неожиданно произносит он и пришло мое время удивляться.
Как это так? Но ведь они же не живут вместе. Да и вовсе они не похожи.
-Сводная сестра..-добавляет он, вытаскивая новую сигарету,- Оказалось, что у нас общие отцы. Мой папаша имел сразу две семьи. И главной для него была как бы наша с мамой. От матери Лизы он ушел, когда ей было всего лишь лет, может, семь, или восемь, я точно не помню. И пришел он к нам. Когда я обо всем этом узнал мне было около десяти лет. Я был в шоке, но не долгое время.
-Но ведь вы в одной деревне живете... Или она лишь потом сюда приехала?
-Именно, что живем мы здесь с детства. Самым ужасным было услышать от мамы, которая была сама в истерике от произошедшего, что у меня сестра есть, которая то живет совсем недалеко от меня.
-Ужас какой-то,-добавил я, совсем не ожидая такой истории.
-Да, возможно.. Но не для меня, а для нее...
-И как она пережила это?
-А сам как думаешь?-горько усмехается мой друг, вытаскивая уже третью, или уже четвертую сигарету,-В деревне все узнали об этом. Не было и дня, чтобы меня все жалели, а над Лизой усмехались. Под общественным гнетом я и сам стал гнобить ее и унижать со всеми. Я был тогда гадким ребенком, признаю это.
-И совестно тебе не было?
-Ничуть. Мне казалось все это правильным. Словно она во всем виновата... Как-то осенью, помню, она вышла к нам, в компанию ребят в ярко-красных резиновых сапожках и в таком же плаще, которые купила ей мать. Они так мило шли ей, она в правду была очень красивой. Она была так счастлива им. Попросилась поиграть с нами. И знаешь что мы сделали?
-Что?-с легким ужасом я слушал его откровения, боясь услышать все больше и больше гадостей и жестокости.
-Мы закидали ее грязью в прямом смысле этого слова. А сапожки эти буквально стянули с нее, когда купали ее в луже. Она кричала, плакала, просила нас все это прекратить. А потом, когда наш главарь Леха получил в свои руки эти сапожки - он отдал их мне. Говоря, что это должен сделать был только я.
-Что сделать?-мой голос совсем охрип.
-Выкинуть их в овраг, чтобы девочка больше никогда не смогла их оттуда достать. Она ползла за мной на коленках несколько метров, прося все это прекратить и вернуть ей сапожки. Все смеялись, я отчетливо это помню. И я выкинул их, злобно глядя в нее. А она ничего мне не ответила. Ничего!
И он замолчал, словно погружаясь и переживая эти моменты вновь и вновь...
-Знаешь, лучше бы она сама меня туда толкнула, или же накричала! Сделала бы хоть что-нибудь. Я до сих пор не могу простить себе этот поступок...
-Страшно..-лишь смог вымолвить я, после долгого молчания.
"Везде одна лишь жестокость,"-пронеслось в моей голове. И показалось, словно сказала это Лиза.
Тихо, почти не слышно.