Глава 2.
Какого, блядь, черта?.. — в голове Такемичи все крутилось и путалось. Сердце бешено колотилось, словно пыталось вырваться из груди. Он метался по своей однушке, рыскал по углам и ящикам, выискивая хоть что-то, что поможет понять, что за дичь с ним происходит. Его руки дрожали, когда наконец он нашёл старые документы.
Перебирая листы, он остановился на дате рождения: 25 июня 1976 года. Ему двадцать шесть, а не двенадцать. «Какого хера?» — пробормотал он, чувствуя, как внутри всё переворачивается.
А ещё была дата в паспорте — 25 мая 2003 года. Эта дата словно давала понять, что что-то не так с временем, и что он — уже не мальчишка, а взрослый мужик, зажатый между прошлым и настоящим.
Мысли навалились как обухом: Шиничиро Сано жив! Значит, есть шанс спасти его от смерти. Это единственный свет в этом проклятом мире. Но для начала придётся искать работу, потому что денег у него практически не осталось.
Взгляд упал на беспорядок вокруг. Лень рвала изнутри, но больше не было выбора — надо убираться, чтобы хоть как-то привести жизнь в порядок.
Вздохнув, он наткнулся на свой старый MP3-плеер. На лице появилось редкое улыбчивое выражение. Музыка — теперь его маленький островок надежды и нормальности. С музыкой уборка пошла веселее.
С горем пополам, едва живой, он рухнул на недавно убранную кровать с чистой простынёй. Дом двухэтажный, но тесный. Несмотря на усталость, он успел многое сделать: на кухне перебрал продукты, выбросил испорченное, очистил склад под лестницей, починил телевизор в зале.
В комнату родителей зашёл с осторожностью. Там пахло воспоминаниями, горечью и давно забытой болью. Мать ушла, когда Такемичи было девять лет, сбежала от пьяницы-отца, который после этого бросил сына самого в тринадцать. Эти раны были глубоки, но выжить помогли упорство, мелкие подработки и поддержка друзей. Теперь он умел готовить, платить за коммуналку, самостоятельно жить.
В комнате он нашёл старую фотографию, покрытую пылью, и несколько пустых бутылок пива с неприятным запахом — память об отце. Всё выкинул. Но кулон матери — голубой полупрозрачный камушек, похожий на её глаза — оставил. В нём было что-то чистое, святое. Такемичи чувствовал: по телу и душе он похож на мать, она оставила в нём самое главное — доброе сердце и силу духа. Этот кулон он теперь будет носить всегда — как напоминание и защиту.
Второй этаж убрал быстро: ванная, несколько полупустых комнат. Потом постирал вещи и избавился от старой одежды, которую теперь считал кринжовой. Даже успел помыться.
Немного полежав, услышал урчание в животе — голод напомнил о себе.
Спускаясь по лестнице, он походил на зомби. Открыв холодильник, встретился с дохлой крысой и засохшим луком.
— ...Пиздец, — выдохнул он.
Решил потратить последние деньги на еду. Ведь позже заработает.
Вечер опускался на город, спокойствие сжимало улицы.
В магазине он выбирал продукты, когда вдруг услышал знакомые голоса.
— Кенчик! Все дораяки разобрали! Пожалуйста, попроси у кого-нибудь! — жалобно взмолился Майки, подросток с яркими глазами, полными детской тоски.
— Майки, хватит ныть! В следующий раз купим! И не нужно лезть к другим! — твёрдо ответил Дракен, высокий парень с серьёзным взглядом, которому только Майки позволял называть себя «Кенчиком».
Такемичи улыбнулся и подошёл:
— Эй, ребята, если хотите, могу поделиться тем, что у меня осталось, — сказал он, протягивая им пакет с лакомствами.
Майки широко расплылся в улыбке, глаза заблестели от счастья:
— Серьёзно? Ты настоящий герой! Спасибо тебе огромное!
Дракен, хоть и пытался держать серьёзное лицо, тоже улыбнулся чуть-чуть:
— Не ожидал такого от вас. Благодарю.
— Да ладно, — скромно махнул Такемичи рукой. — Каждый бы так сделал, если бы мог.
Ребята переглянулись, ощущая странное тепло от этого тихого, немного усталого парня. В их сердцах остался приятный осадок — он им понравился.
Прощаясь, Такемичи отправился домой, размышляя, что приготовить на ужин.
Через полтора часа чашка кацудона уже стояла на столе. Это была его любимая еда после картофельных чипсов. Но голод не был сильным, поэтому он съел лишь половину.
Убрав на кухне и положив остатки в холодильник, он поднялся на второй этаж и лёг в кровать. Мысли о работе не давали заснуть.