Тёмные воды

Вокруг простирался сумеречный лес. Клонившиеся к земле еловые лапы заслоняли небо, нависшее над головой мрачным беззвёздным пологом. Под ногами трещал серый от паутины валежник, пахло пропитанной туманами землёй, хвоей и сыростью. Забавно. Что я здесь делаю, пока там Анастасия потрошит меня заживо, пытаясь выдрать из моей груди так необходимый ей дар?

Чувство, будто за мной неотрывно наблюдает кто-то невидимый, таящийся в тени еловых косм и выжидающий, не давало вздохнуть. По краям узкой замшелой тропки то тут, то там лежали мерцающие в полумраке камни, образуя дорожку, уводящую вдаль. Повинуясь собственному любопытству, я сделал осторожный маленький шаг вперёд. Тут же сзади послышался шелест и, обернувшись, я увидела, как чаща за моей спиной смыкается, делаясь непроходимой. Чувство, будто чьи-то глаза неотрывно следят из тьмы за каждым моим шагом, усилилось многократно. Кем бы это существо ни было, оно хочет, чтобы я шла вглубь леса, по дорожке из светящихся камней. И, кажется, выбора у меня немного. Медленно ступая по ковру из мха, я тихо по направилась вперёд.

Птиц в такой глуши слышно не было, но лес всё равно жил: то и дело в ветвях или густой траве раздавались шорохи, выдававшие жизнь его невидимых обитателей. Они заставляли всё время оставаться в напряжении, быть начеку, может, именно поэтому раздавшийся над самым ухом треск веток напугал меня так, что заставил резким движением отскочить с тропинки в глубину леса, едва не рухнув при этом в заросли сизого от паутины можжевельника.

Я постояла минуту, переводя дыхание, чувствуя, как сердце готово вот-вот вырваться из груди. Кто бы мог подумать, что какой-то там лес, может напугать меня больше оккультных подвалов «Безумного кабачка».

Едва я успела худо-бедно прийти в себя, как боковое зрение выхватило из сумрака что-то неестественно светлое для этого мрачного леса. Механическим движением повернув голову, я с ужасом обнаружила сантиметрах в десяти от своего лица человеческий череп, желтоватый, со следами ссохшихся сухожилий.
Внутренне содрогнулась, вспомнив угрозу Анастасии. Оказывается, прабабка не то чтобы прям шутила, обещая пристроить мою черепушку на палку от забора. Хотя этот красавчик покоился не на палке – ему достался деревянный резной посох, некогда выкрашенный в разные цвета под стать узору. Но краска облупилась и выцвела, пошла разводами так, что в тёмном лесу невозможно было угадать её настоящий цвет. Я тяжело сглотнула, поднимая глаза обратно на черепушку. Из зияющей пустотой глазницы торчала коряга,
Смотреть на это было физически неприятно. Сама не зная зачем, я протянула руку, ухватилась за шершавый и скользкий край дерева, рискуя заработать вдобавок к сердечному приступу пару потусторонних заноз, потянула корягу на себя и отбросила в траву, содрогнувшись от омерзения.
В тот же миг глаза у черепа вспыхнули алым огнём, едва не ослепив в окружающий сумерках.

От неожиданности, или, может, потому что колени окончательно перестали держать, я присела. Пошатнувшийся от неосторожного движения посох потерял равновесие и свалился прямо мне в руки.

– За услугу спасибо, конечно, но в целом можно было бы и поаккуратнее, – ворчливо заметили у меня над ухом, и только через секунд пять до меня окончательно дошло, _откуда_ доносится этот голос.

– Ох, блять, он ещё и говорящий! – взвыла я, с трудом преодолевая желание отбросить нежить подальше в кусты.

– Не урони, красотка, – словно почуяв моё намерение, тотчас предупредил голос из черепушки.

Но он зря переживал. Вместо того, чтобы уронить, я стиснула посох сильнее похолодевшими от волнения пальцами, пот Ому что в тот момент мне показалось, что тьма сгущается, как тогда, на изнанке в универе, когда я впервые имела честь познакомиться с Анастасией. Мрачные щупальца ползли в высокой траве, раздвигая её с едва слышным шорохом, и в алом свете из запавших глазниц их было прекрасно видно. Одно из них приподнялось над землёй и, извиваясь по змеиному, приготовилось к броску. Ещё не успев сообразить, что делаю, я отбила эту атаку посохом, и сразу с матюками отскочила в сторону.

– Эй, полегче, детка, – тотчас возмутился череп.

– Помалкивай, Йорик! – цыкнула я, уворачиваясь от очередного броска в мою сторону.

Однако. Тот забытый зонтик столкновения со злым туманом не выдержал. Сейчас же счёт был 1:0 в пользу черепушки. Получившее удар щупальце скукожилось с неприятным звуком и уползло обратно в траву, по пути бледнея и распадаясь. Выбросить нежить в кусты было, пожалуй, слегка поспешным решением – она мне явно ещё понадобится. Ещё одно щупальце изготовилось для атаки. Посох просвистел в воздухе, обрушиваясь на зловредную гадость. Череп осуждающе клацнул зубами. Дальше броски посыпались один за одним, и на препирательства уже не осталось времени. Я успевала только раздавать удары, перехватывая посох из одной руки в другую. Сердце колотилось где-то в горле,

Лишь когда нервная дрожь напряжения почти заставила меня выпустить из стиснутых пальцев посох, я поняла, что опасность отступила, туман медленно рассеялся, уползая обратно во мрак, глухую непроглядную чашу леса.

– Кажется, всё, – выдохнула, отирая со лба липкую испарину.

– Живая душа притягивает их, словно лакомый кусочек, – протянул череп.

Мне на миг показалось, будто если бы у него был язык, он бы меня им сейчас с радостью облизал – такая у него была интонация.

– Живая? – я схватилась за голову. – А мы что... Мы что сейчас, в Нижнем мире?!

И сразу за этой секундной паникой пришло понимание, что я знала это давно, сразу как сюда попала. Просто это знание покоилось на задворках разума, не облекаемое в слова. Тереть, когда Йорик это сказал, удивляться уже было поздно.

– Надо съесть что-нибудь местное, делов-то. Ты давай только побыстрее, иначе они снова за тобой придут.

– Очень обнадёживающий прогноз, – хмыкнула я, опускаясь на колени, чтобы запустить руки в заросли дикой земляники.

Ягода была кислая, но душистая, оставляла после себя лёгкое послевкусие горчинки на языке. Надеюсь, это в пределах нормы для нижнемирской земляники, и я не закидаюсь сейчас какой-нибудь какой-нибудь ядовитой гадостью в силу того, что, в общем, не очень-то понимаю в ягодах. Но волнение улеглось, и даже сама картинка перед глазами, казалось, стала более чёткой, словно поблекла подёрнувшая её дымка. И подхватив посох наперевес, я пошла вперёд по тропинке уже более поспешно, не отвлекаясь больше на шорохи. И даже так прогулка по лесу заняла дольше, чем можно было бы ожидать. Откровенно тяготило и то, что весь путь протекал в тягостном молчании, потому что я в душе не представляла, о чём можно было мило поболтать с нанизанной на палку нечистой силой. Уже начинало казаться, что я попросту заблудилась и брожу по чаще кругами под чьим-то насмешливым пристальным взором, как деревья начали медленно расступаться, обнажая поляну, усеянную кругами из мухоморов. Посреди поляны, окружённый частоколом, высился настоящий деревянный терем с резными наличниками. Над крыльцом его сидел ворон, неотрывно следя за нами круглым блестящим глазом.

– Ого, – присвистнула я, – думала будет на курьих ножках.

Йорик моих мрачных восторгов не разделял.

– Откровенно говоря, лучше, если ты меня вот здесь оставишь, на входе, – принялся мяться он, едва я сделала увереный шаг к порогу. – Мне внутрь... как бы это... не желательно...

Я пристроила его рядом с частоколом, снаружи стены, а сама шагнула внутрь, толкнув передо калитку. Дорожка из светящихся камней, длинная извилистая тропинка вне всяких сомнений вела именно сюда. Что же такое ждёт меня за этой дверью настолько ужасное, что даже Йорик отказался сюда входить? Я закусила губу. Откладывать нет смысла. Раз уж тебя занесло в Нижний мир, так уж вряд ли ты отсюда вырвешься, не решив все свои вопросы. И, не обращая внимание на дрожь в коленях, уверено взбежала на крыльцо и переступила порог.

Терем встретил темнотой, запахом пыли и могильным хладом. Ни одна лучина, ни одна свеча не освещала его стены, лишь снаружи, сквозь окна пробивался далёкий мертвенный свет. Ступая в темноте почти наощупь, я вышла в следующую комнату, где почти сразу была вынуждена остановиться, уже знакомое тепло скользнуло вниз по затылку и вслед за ним из носа снова хлынула кровь. Я утёрла её рукавом, запрокинув голову. Вздрогнула, потому что моя собственная кровь показалась мне в этом сумраке абсолютно чёрной.

– Ну-ну, дитя. Наконец-то ты пришла. От меня, знаешь ли, невозможно, бегать вечно.

Только тут я поняла, что в комнате не одна. За тёмным пологом, разделяющим её надвое, можно было рассмотреть стройную женскую фигуру, голос без сомнения принадлежал ей, но доносился он будто бы отовсюду сразу.

– Вижу, понравился мой подарок.

– Какой? – сдавлено спросила я, но из горла вырвался только свистящий шёпот. От этого существа исходила такая страшная пронизывающая сила, изнутри промораживая всё моё существо, пригвождая к полу, что я цепенела перед его ликом.

– Тот, что ты оставила у границы, – в голосе звучало хорошо различимое лукавство.

– Как он оказался на п-палке? – я прикладывала все усилия, чтобы не заикаться от страха, но не очень-то у меня это выходило.

– Плохо себя вёл, – она рассмеялась и сделала несколько неспешных шагов вдоль полога, приближаясь ко мне. Лица было не разглядеть, но я готова была об заклад биться, что в эту секунду по мне скользит внимательный оценивающий взгляд. – Смотрю, и с силой моей почти освоилась. Ну да я сразу знала, что ты будешь моей девочкой.

– А кто ты такая?

Настала пора для вопроса, который не давал мне покоя с тех пор, как я переступила порог. Вопроса, который я всё это время так боялась задать.

– Ну, Василиса, обижаешь. Пользоваться всем, что я тебе даю, и даже ни разу не поинтересоваться, откуда проистекает эта благодать? – одни только эти слова заставили меня замереть от ужаса, затаив дыхание. И тогда в гробовой тишине Нижнего мира, она спросила меня: – Скажи, дитя моё, ты будешь служить Моране, богине зимы и смерти? Мне нужен страж границы, который будет охранять... естественный порядок вещей.

Первый порыв праведного возмущения творящимся безумием был заглушен голосом чистого разума. Если есть Эрлик, есть Янхар и Банхар, и даже, мать её, вернувшаяся с того света Аяна, почему не может быть и Мораны, богини смерти? Я сглотнула, и хрипло из всех вопросов, вьющихся на языке, озвучила только один.

– Почему я?

– Потому что ты приняла мой дар. Откровенно говоря, тебе уже поздно отступать. Остаётся два пути: либо завершить посвящение, либо умереть. Твоё тело не выдержит силы этого дара. Ты уже и сама заметила, как оно начало тебя подводить.
Выбор за тобой, но так или иначе, в конце пути ты станешь моей, – кажется, ей очень понравилась эта её собственная шутка, голос, слишком живой и юный для богини смерти, стал ещё более озорным.

– А что будет, если я выберу посвящение?

– В доказательство твоей верности я вырву из груди твоё сердце и оставлю у себя.

– От этого умирают, – нервно усмехнулась я.

– И возрождаются в новом качестве, – тотчас хладнокровно возразила Морана. – Это непростая задача, но и обязанность почётная. Испокон веков она была возложена на девушек из твоего рода, Василиса. Те, кто принадлежит мне, не должны ходить по дорогам мира людей. Те, кто принадлежит миру людей, не должны блуждать по тропам Тёмного леса. Чтобы за этим следить, придётся отбросить земные привязанности, забыть, что ты человек. Когда ты страж границы, ты себе до конца не принадлежишь. Если говорить до конца откровенно, ты не принадлежишь себе вообще. Это нелёгкий путь, но кто-то должен по нему пройти.

– И всё ради... – я сглотнула. – Как там это было? «Естественного порядка вещей»? Что такого ценного в этом порядке? Что плохого случиться, если он будет нарушен?

– Не поняла ещё? Ну ничего, придёт со временем. До каждого рано или поздно доходит.

– А что если нет?

– Лучше, если да.

Эту хищную самоуверенную улыбку не нужно было даже видеть, чтобы знать о ней. Кажется, Морана не питала ни малейшего сомнения в том, что я соглашусь. Ещё, на такое-то привлекательное предложение. Я прикрыла глаза, вызывая в памяти лицо шамана Будаева. Забавно, что только теперь, когда наши дороги разошлись, я до конца понимаю его. Ты всегда недооцениваешь чужой ад, пока он не становится твоим собственным. Кирилл когда-то принял похожее безальтернативное предложение после года пыток, которые ему устраивали его же собственные духи. Что ж, раз бегать всё равно бесполезно... Я глубоко вздохнула.

– Проясним сразу. Я отказываюсь тебе служить. Я также отказываюсь кому-либо передавать свой дар. Решили, что раз боги, значит, сможете диктовать мне свои условия? Посмотрим, как у вас это получится. Ищи себе другую жрицу, Морана.

Молчание, наступившее вслед за моими словами, показалось зловещим, но оно прервалось леденящим гортанным хохотом, который прокатываясь эхом, разделялся на сотни голосов, словно целый сонм бесов бушевал за полупрозрачным пологом.

– Неплохая попытка мне насолить, дитя. Жаль, изначально обречённая на провал. От предназначения не сбежишь. Но мне нравится твоя дерзость.

И густой чернильный мрак, собиравшийся по углам, начал вдруг разрастаться, заполняя комнату непроглядной мглой. Пол и потолок потеряли смысл, в окошке мелькнула чёрная луна, скользнувшая по касательной. В наступившей темноте послышался шорох приподнимаемого полога.
Моё падение вникуда остановило прикосновение чужой холодной ладони к груди, обдавшее мертвецким холодом. Я замерла, затаив дыхание. В воцарившейся тьме ничего не видно было, но я ощущала, её близко. Так близко, что будь у этого существа дыхание, оно бы касалось моей щеки. Инстинктивный панический ужас застыл в горле ледяной коркой, сковал конечности, не давая и пальцем двинуть. Мгновения тянулись одно за одним, превращаясь в вечность. Не выдержав этой пытки, я закрыла глаза, молясь о том, чтобы очнуться от этого кошмара. А когда вновь открыла их, то обнаружила себя сидящей на полу всё в той же комнате. Стройная фигура за пологом стояла прямо напротив меня в молчании, словно чего-то ждала.

Неужели...

Судорожно, с прерывающимся дыханием, я принялась себя ощупывать, до боли вжимая похолодевшие пальца в рёбра, пытаясь понять, есть ли сердце в моей груди, бьётся ли.

– Глупыш, я ничего у тебя не забирала, – снисходительно сообщила Морана, склонив голову, – это можно сделать только по твоему согласию. Однако... я кое-что тебе дала.

Ладонь нащупала источник холода, звякнувший от прикосновения. В бледном свете блеснуло что-то, но времени рассмотреть не было, картинка снова смазалась по краям, и я почувствовала, как ко мне возвращается боль, с которой я уходила из реальности. К ней добавился странный пьянящий жар. Короткое ощущение невесомости подсказало, что меня перекидывает обратно в реальность, в дом Лиходеевых в подмосковной деревне Малое Ящерово.

Я обвела комнату затуманенным после небытия взглядом и с удивлением обнаружила, что ни один из предметов не находится на своём месте, вся мебель валялась вверх тормашками, словно её отшвырнуло выплеском силы. Так оно, скорее всего, и случилось. Анастасию, отброшенную к противоположной стене, это тоже не миновало. Её заклятье больше на меня не действовало. Я медленно поднялась, отряхивал одежду от щепок и посыпавшейся побелки.

Даже ещё шевелясь с трудом, настырная девчонка вновь выбросила вперёд руку, словно пытаясь нащупать в воздухе невидимые струны. На этот раз её смертоносные тиски ощущались не более, чем слабым прикосновением. Я повела плечами, сбрасывая его.

– Чт... не может быть! – Анастасия захлебнулась собственным возмущением. – Почему мои чары не работают?

– Потому что я сильнее тебя, – с холодной усмешкой ответила ей, направляясь к выходу, и на этот раз никто мне не препятствовал.

Никто не осмелился больше сказать и слова. Лишь до самой двери меня провожали немые ошарашенные взгляды широко распахнутых глаз.

Когда я переступала порог, в ушах ещё звучал голос богини смерти.

«Я дам тебе немного времени, дитя. А когда настанет час, ты сама ко мне придёшь и ты дашь мне свой ответ».

На шее болтался, тускло мерцая в полумраке, её новый дар, подвеска в виде серпа.