Тёмные воды

Я плакала в самолёте.
Это было смешно.

Гигантская машина, взревев мотором, уже давно оторвалась от взлётной полосы, унося меня подальше от всех шаманских историй. Но внутренний ад оставался всё время здесь, со мной, в моём подреберье, и побег от него не спасал, как когда-то не спас Будаева.
Как же я теперь хорошо его понимала.

В памяти ещё стояло то
прозрачное, свежее утро, в котором я выволокла на середину коридора свой чемодан и тихо, чтоб никого не разбудить, запихивала туда свои вещи. Беспорядочно. Как придётся.

Решение боли не ослабляло, но освобождало от изрядно выматывающих душевных метаний. Пора было это заканчивать. Поспешно распахивая по карманам всё, что под руку попадётся, я услышала за спиной знакомые шаркающие шаги.

– Доброе утро, Сэнхэ Батоевич.

– Уезжаешь от нас?

– Может вы меня и осудите, но я так не могу.

Надо же, как, оказывается, просто признаться себе в том, что я чего-то не могу.

– Нет, что ты. Тебя не за что осудить.

Пришлось обеими руками стиснуть накрепко ребро чемодана, чтобы не было заметно, как сильно они дрожат. Дядя Сэнхэ помолчал немного, потом сказал, будто бы извиняясь:

– Аяна, она как птичка с подбитым крылом. Ты сильная, храбрая, его тянет к тем, кому помощь его больше всего нужна.

Это в достаточной степени забавно. Вот почему староста третьего курса, которую Будаев считал невыносимой душнилой, вдруг стала ему интересна.
...только потому что он спасал меня от Черноусова?

Прямо череда ужаснейших совпадений, от которой на грудь словно давит что-то и ужасно хочется закурить. Снова пошла кровь из носа, на этот раз слабее, чем вчера, достаточно было просто утереть её платком.

– Тут я уже не в силах тебе помочь, – вздохнул старый шаман, подавая салфетки.

Только уже на улице, когда за мной со скрипом закрылась тяжёлая дверь калитки, пришла ещё одна странная мысль.

Я сильная?
И между тем, из нас двоих, это она семь земных лет выдержала в мире мёртвых, а потом вернулась оттуда целой и невредимой.

***

В Москве стояло жаркое лето, не разбавляемое свежим байкальским ветром. Ставшая непривычной суета подхватила с первого шага и затянула с головой в свой водоворот событий. Почти сразу выяснилось, что приехала я как раз вовремя. Потому что деканат по классике – в разгар летних каникул – вспомнил, что мы не досдали какие-то там рефераты, без которых невозможно получить какие-то там зачёты, и предоставить их нужно ну вот непременно в печатном виде и срочно-срочно. Как всегда. Разумеется, «какой-то там реферат» был у меня уже давно готов. Оставалось лишь распечатать этот шедевр педагогической мысли и с гордо поднятой головой кинуть его в лицо секретарю по учебной части, который опять забыл сообщить нам о сроках сдачи.
Задачка на пять минут.

Но едва за деревьями показалась морда Выготского, украшающая стену универа, мне невольно пришлось остановиться. Признаться себе, что меня тошнит. И дело тут было вовсе не в Выготском.
Ещё год. Мне предстоит выдержать в этой шараге с Кириллом бок о бок ещё год, финальный пятый курс. Ну ничего, выживем как-нибудь. Кажется, это говнюк ничего больше у нас не ведёт. А на учебное ассистентство я больше подаваться не буду. Хватит с него бескорыстной помощи. За камлания его я не очень волновалась – выживал же он как-то до нашей судьбоносной встречи. Справится и сейчас.

Собрав себя в кучу, я всё-таки доплелась до главного входа, отстояв под дверью деканата изрядную очередь, таки вручила им своё педагогическое сокровище и, изнемогая от жары, с облегчением вывалилась наружу.

Июль растекался по улицам патокой, и жара стояла такая, что даже подошвы местами к асфальту липли. Может, отчасти поэтому, город стоял пустой и притихший. Ничего удивительного, что все нормальные люди в такую жару предпочли спрятаться в тени под живительным дуновением кондиционера. Но всё равно было в этом безлюдии что-то странно-нервирующее, меня такой расклад настораживал. И не зря.

– Василииисушка, сколько лет, сколько зим! – голос, раздавшийся у меня за плечом так мерзко растягивал гласные, что завтрак просился назад в этот бренный мир.

Ещё стоя спиной к обладателю сего голоса, я от души закатила глаза. Боги, сейчас что, ретроградный меркурий? Астрологи объявили в моей жизни хит-парад мудаков?

– Егор, блять, Черноусов, – я как можно более радушно всплеснула руками, оборачиваясь к назойливому оккультисту. – Ты что-то с прошлого раза не понял?

– С прошлого раза расклад изменился. Тогда с тобой был этот твой... – он небрежно махнул рукой, показывая, что имя явно не стоит того, чтоб его запомнили. – Кстати, нос он тогда мне всё-таки сломал. Но сейчас его рядом нет.

– Сейчас я и сама могу нос тебе сломать, – мрачно буркнула я.

– Да что ты.

Ещё один взмах рукой, и на редкость отвратительная гадость обвилась вокруг Черноусова и зависла в воздухе. Существо напоминало угря – только огромного – с дурацкой, ничего не выражавшей рожей. Гладкий, словно покрытый салом, бок лоснился на солнце, а узкая выдающаяся челюсть могла похвастаться двумя рядами напоминавших пики зубов.

– Опять обзавёлся какой-то мерзопакостной тварью с изнанки. И что тебя тянет к этим гадостям?

Изогнувшись в воздухе, гигантский угорь пружинистым броском метнулся ко мне. Такой прыти я и впрямь от него не ожидала, и лишь в последний момент успела с размаху хлопнуть тварину по морде. По всей длине его тела, извиваясь, прошла неестественная судорога и вслед за ней монстр рассеялся медленно, словно нехотя. Тут я и совершила ошибку, на которую так рассчитывал Черноусов. Он специально показал мне лишь одного своего гада, чтобы я подумала, что он у него один. Не деле их было больше.
Я не успела ещё оправиться после предыдущей атаки, как мелькнувший невдалеке смертоносный блеск в последнюю секунду предупредил о новой опасности.
Меня спасло только то, что колени внезапно подкосились, и гигантская пасть клацнула в лишь сантиметре от моего лица. Какой ты Егор Черноусов, широкий, совсем не мелочишься! Эдак некого будет и в жертву приносить. Я попыталась вскочить, пока он не понял, что падение было не запланировано, но глаза заволокло мраком прежде, чем я успела эта сделать. Последним, что я заметила, было как ярко сверкнула на солнце лоснящаяся чешуя. Сердце сжалось в груди, но боли не последовало за исключением той, что уже стискивала мой затылок железным обручем.

– Экий у тебя назойливый кавалер, сестрица! – звук чужого голоса долетел до меня словно из-под земли. 

Взгляд понемногу прояснился и, щурясь на свет, я с удивлением узрела двух склонившихся надо мной девушек. Или у меня в глазах двоилось от недостатка кислорода, или лица у них были абсолютно одинаковые.

– Чт... «сестрица»?!

– Давай потом! Садись в машину, быстро!

Одна из них кивнула куда-то вбок, туда, где у обочины в тени каштанов была припаркована чёрная «Киа Рио» с наглухо затонированными боковыми стёклами.

– Да вы не знаете, кто он! – запротестовала я, рывком принимая сидячее положение. Это было зря, из носа струйкой побежала кровь.

– Ой, тоже мне, нашлась величина! – косой скептический взгляд был направлен в сторону Егора. – Садись машину, не разглагольствуй!

– Не сяду я в машину! Вы... Вы и сами хрен знает, кто такие!

– Марийка!

Их всё-таки было двое. Одна коротким кивком указала на автомобиль и встала, заслоняя нас от атак потусторонних тварей.
Вторая перехватила меня под мышками и ретиво поволокла к машине, с кряхтением приговаривая находу:

– Да не упирайся, блин! Я тебя тут спасти пытаюсь!

– Почему-то ваше спасение больше смахивает на похищение средь бела дня! – вознегодовала я, и тут же сама предприняла весьма резвый скачок к машине, используя её дверцу, как щит от очередной атаки Егора Черноусова.

Пользуясь тем, что я завалилась на заднее сиденье, вышеназванная Марийка бесцеремонно втиснулась следом. Машина тотчас, взревев мотором, проехалась прямо по пешеходке, делая радикальный разворот, вильнула задом и остановилась прямо у второй двойняшки, распахнув противоположную дверцу. Оставшаяся в обороне девчонка рыбкой нырнула в салон, и автомобиль, едва не сбив оккультиста, рванулся вперёд по пустому шоссе, взметая из-под колёс облако придорожной пыли.