Глава 9. Моё великолепие.
Алекс.
Я непрерывно наблюдал за Ясминой и Майлой. Мне необходима их ссора, чтобы защитить Майлу перед всеми. Втереться в доверие, как выразилась бы Аделина.
Началась новая игра, я подавал знаки Ясмине, чтобы она выполнила свою часть сделки. В ответ она поступила как настоящая Ясмина: закатила глаза и показала безымянный палец. Без цензуры. Логично.
Затем она направилась вслед за Майлой и, когда подвернулась возможность, поставила подножку, тем самым заставив девушку отчаянно вскрикнуть и повалить на бетонную площадку. На ее коленях появились ссадины и начали чуть кровоточить, пока она плакала и кричала на всех, кто подходил к ней на помощь.
— Ты сумасшедшая?! — больше всех кричала она на Ясмину, которая, казалось, нервничала из-за того, что переборщила.
— Что происходит? — прокричал тренер, злобно оглядывая толпу глазеющих учеников.
После его вопроса возникла тишина, а я, как герой в кавычках, вышел вперед.
— Ты с ума сошла? — наигранно возмутился я, обращаясь к Ясмине, но стоит отметить, как хорошо я играл на публику. Вот это я понимаю, прирожденный адвокат.
Ясмина стояла в сторонке, будто это происходит не с ней, а я тем временем подошел к упавшей и драматизирующей Майле и протянул ей руку помощи. Она восхищенно посмотрела на меня, будто я был принцем в сияющих доспехах. Наверное, сияние «доспехов» затмило ее разум, когда она взялась за мою руку и поднялась на ноги, немного прихрамывая.
— Ты обязательно за это ответишь, — я угрожающе показал пальцем на Ясмину.
Она хоть и для игры, снова показала мне безымянный палец. Уже второй раз за день. Я закатил глаза и прошел мимо, но когда понял, что Майла по-прежнему хромала, с легкостью поднял ее на руки, заслужив аплодисменты толпы.
Ее взгляд стал еще более восхищенным, и она любвиобильно обвила своими руками мою шею. Я сдержался от неутолимого чувства бросить ее обратно на землю, чтобы она снова начала корчиться, будто ей отрезали ноги. Но, осилив это желание, я двинулся к выходу, а учитель одобрительно похлопал меня по плечу. По пути я заметил странный взгляд Сэм. Будто она не понимала, что здесь происходит. Что ж. Я сам немного в шоке от своего гениального плана.
Бросив на Аделину последний взгляд, я не удержался и подмигнул ей, в то время как она довольно улыбнулась, показывая мне, что одобряет весь этот театр.
Когда мы прибыли в медицинский пункт, мои руки отваливались, но я держался крепким орешком и аккуратно уложил Майлу на кровать.
— Почему ты это сделал? — спросила она с недоверием. — Чтобы Сэм ревновала?
Я молчал, поэтому она продолжала:
— Если считаешь, что я не знаю о ваших планах, которые вы строите у меня за спиной, то ты ошибаешься.
— Нет, — сложил я руки на груди, когда подошла медсестра.
— Тогда зачем? — спросила она, возмутившись моим спокойствием.
Она шикнула, когда ей на колени намазали успокаивающую мазь и забинтовали.
Медсестра тем временем спросила ее о самочувствии, дала воды и удалилась. Мы снова остались с ней одни. Она прожигала дыру в моем черепе своим убийственным взглядом.
— Учитывая, что ты играла на публику, тебе тоже нужен я.
— Ты, получается, умеешь думать, — она продемонстрировала издевательское шокированное выражение лица.
— Как видишь.
— Я уже начала сомневаться... — придумала она новую колкость, а я прервал ее.
— Договор?
Она нахмурилась, не понимая.
— Хочешь интрижку со мной? — предложил я. — Фиктивно, конечно, чтобы твой Тони начал ревновать тебя.
— А тебя чтобы ревновала грубая Сэм?
— Не грубая, но смысл точный, — кивнул я.
— Тони обезумит, если узнает, что я изменяю ему.
—Глупая девочка, он с половиной школы флиртует, — я покачал головой, затем более спокойно сказал. — Только на недельку, чтобы он успел соскучиться по тебе и пел серенады под твоим окном.
— Я живу в десятом этаже, придурок.
— Не буквально, идиотка.
Я оставил ее, чтобы она сама дальше справлялась. Не буду же я проводить ее до дома тоже. Так вообще свихнусь от ее утомляющего присутствия.
Так как физру я прогулял, то сел на пожарную лестницу и стал осматриваться, параллельно листая ленту в IG.
Следующие два занятия я пропустил, поскольку голова стала невыносимо болеть, пришлось попросить выдать мне бумажку, которая освободит меня от груза в виде монотонных речей учителей. Я беззаботно направился домой, но на выходе из школы пришло уведомление на мой телефон.
Аделина: Куда уходишь, Алекс?
Ясмина: Кто знает, что у него на уме.
Я улыбнулся, когда шутка возникла в голове, и я поспешил ею поделиться:
Алекс: Шутка про адвоката все еще актуальна?
Аделина: Нет.
Алекс: Тогда у меня чертовски болит голова, поэтому я иду домой.
Ясмина: Тфу-тфу. Не сквернословь.
Алекс: Говорит та, которая дважды показала мне фак.
Ясмина: Без цензуры. Безымянным пальцем, прошу подметить.
Но тут в чате возник Закир. Не знаю, зачем его добавили, но, кажется, он клевый малой, в любом случае его недоброжелательные взгляды исчезли после того, как я сообщил, кем является мой двоюродный дядя.
Закир: Я расскажу маме, что ты снова показала кому-то фак.
Ясмина: Пошел ты.
Алекс: Не сквернословь.
Аделина: Заткнулись все.
Ясмина: Это все они начали...
Аделина: Я админ группы. Имейте в виду. Если кто-то отправит сообщение без веской причины, то покинет эту группу.
Закир: Зануда.
*Аделина удалила Закира из группы.*
Я покачал головой, не переставая улыбаться, затем, щурясь от солнца большую часть дороги, наконец зашел домой и ощутил приятную прохладу кондиционера.
— Джейн? — спросил я, хмуря брови от неестественной тишины.
Однако на мой зов никто так и не ответил. Я быстро понял, что остался один дома, снял кроссовки возле входа в дом и, пританцовывая, направился на кухню.
Меня чуть не настиг сердечный приступ, после того как я увидел маму, тихо сидящую возле барной стойки. Она не замечала меня, схватив голову руками и опустив свой пустой взгляд на пол.
— Мам? — часто заморгал я. — Кто-то умер?
Она быстро пришла в себя, вытерла щеки, по которым было предельно понятно, что она плакала. Мама выглядела особенно уставшей, с лохматым пучком на голове, расстёгнутыми пуговицами рубашки и, наконец, неживым взглядом.
— Всё в порядке, — выдавила она с охрипшим голосом.
— Поверь мне, я знаю, когда люди, особенно родные, пытаются соврать. Попытка номер один не удалась, — сказал я и улыбнулся, чтобы развеселить и ее. — Даю тебе еще две попытки.
Я думал, она рассмеется или посмотрит на меня как на маленького ребенка, который не смыслит чужих слов. Вместо этого она резко приняла серьезное выражение лица и сказала:
— Папа снова будет жить у нас.
После ее слов мой мир буквально рухнул. Я это еще не начал драматизировать. На самом деле он самый худший отец, который еще не встречал мир. Я никогда не соглашусь вновь жить с ним на одной крыше и не позволю своей маме и сестре снова страдать под его тиранией.
Мои родители развелись два года назад. Я не знаю, что именно послужило веской причиной их развода. Но знаю, что отец не хотел этого, потому что мама была для него как боксерская груша. Я имею в виду буквально. Он срывался на нее сколько я себя помню. Я всегда пытался защитить ее, но получал гораздо хуже, чем было с мамой. Опишу одним предложением, каким говнюком является мой биологический отец: он сломал мне два ребра и подарил невыносимые боли от сотрясения мозга в свой день рождения, когда мне исполнилось 13. И все из-за того, что я глотнул его пиво.
— Зачем? — спросил я, сжав ладони в кулаки, чтобы сдержать гнев и страх при его упоминании.
— Наш дом продают, мы останемся без крыши над головой, а твой отец решил помочь мне взамен на перемирие.
— Это значит, что вы снова поженитесь?
— Ради общего блага.
Я отрицательно покачал головой и яростно взъерошил волосы, пытаясь справиться с паникой, но мой разум решил добить меня и подкинул болезненные воспоминания из прошлого.
— Я не позволю ему помочь, чтобы в будущем он упрекал нас в этом, — я подался вперед, чтобы отрицательная сила моих слов наконец дошла до нее. Но она смотрела на меня с упрямством. — Я знаю своего отца, он эгоистичный, лживый, мерзкий человек. Он самый тупой и жестокий взрослый, которого я когда-либо встречал.
Мама вдруг разозлилась и не менее яростно прошипела:
— Алекс Роджер Бредли, не смей так говорить про своего отца.
— Я буду говорить про него всё, что захочу, — я указал на нее пальцем, когда она поджала губы и резко встала.
— Он будет дома завтра утром. Ты поможешь ему перенести его вещи, и это даже не обсуждается. Он позвонил мне и пообещал, что перестанет вести себя как раньше.
— Как козел? — саркастично спросил я.
— Алекс, — предупреждающе произнесла она, а я устало закрыл глаза, нервно протирая затылок. — Я хочу, чтобы ты вел себя иначе и постарался наладить контакт со своим отцом. Он правда изменился.
— Тараканы сдохнут в третьей мировой, прежде чем Оливер Мартенс изменится, — буркнул я, но после того, как встретился с недовольным взглядом мамы, покачал головой. — Я не позволю ему перешагнуть порог этого дома, чтобы он снова начал свою тиранию. Лучше стать бомжом...
Я не закончил свою блестящую речь, как мама грубо прервала меня:
— Правда? Ты так любишь разбрасываться словами? Хочешь стать бомжом? Тогда валяй. У тебя официально нет дома. Будешь жарить канализационных крыс на ужин и спать на картонной бумаге. — Под конец она совсем сорвалась и сильно толкнула меня в плечо, чтобы привести в чувства. Но ничего не изменит мое мнение. Я лучше сдохну, чем снова буду жить с отцом.
— Хорошо, — я встал.
— Ты не продержишься и дня так, Алекс. Ты слишком наивен и глуп, — стиснула она зубы и, постукивая пальцами по столешнице, указала мне на дверь. — Уйди прочь из моего дома, неблагодарный!
Я усмехнулся, когда внутри меня бушевали обида и гнев. Едва сдерживаясь, я прикусил губу, почувствовав металлический привкус крови во рту.
Я уйду из дома, чтобы доказать маме, что я более способен обеспечивать себя и их. Найду работу, буду жить у Маркуса некоторое время, потом вернусь, чтобы выгнать отца и спасти маму и сестру от его рук.
Я улыбнулся сквозь слезы и попытался отодвинуть эмоции на второй план, но, вспоминая ее обидные слова, приступ паники лишь душил меня.
Отправив маме издевающийся воздушный поцелуй, я направился к двери.
— Проваливай и не появляйся у меня перед глазами! — крикнула мама в след, когда предательская слеза покатилась по щеке. Я яростно встряхнул любой намек на слабость и пытался сдержаться, но не мог. С детства мой отец учил меня быть «мужественным» и сдерживать свои чувства под контролем. Чертов отец, который всё испортил.
***
Я думал о том, как моя жизнь медленно катится в бездну, сидя на тротуаре возле парковки. Позади меня работал магазин, освещая все вокруг своей яркой вывеской. На улице уже смеркалось, небо украшали первые звезды, а холод пронизывал каждую клеточку моего тела. Я был в одной рубашке и джинсах, а вечером становится холодно. Мой зад уже получил отморожение.
Выпивая пиво из банки, я наслаждался жизнью. Вообще-то последнее предложение было сарказмом.
В мою сторону смотрели какие-то мутные люди. Они курили сигареты, стоя возле машины, а другие о чем-то разговаривали и тихо спорили между собой. Я уверен, что это наркоторговцы. В этом районе этих гадов полно. Поэтому я подумал стырить или попросить курнуть разок, чтобы избавиться от навязчивых мыслей и неприятных чувств. Я просто хочу отдалиться от всего этого дерьма под названием «петиция» и «возвращение отца».
Я встал, едва держась на шатких ногах, и понял, что закончилась третья банка пива, но я не собирался просто сидеть и ждать, когда наркоторговцы придут сами, чтобы продать свой товар. Я уверенно направился к ним, однако, не заметив человека перед собой, врезался в него. Он начал материться на непонятном мне языке и чуть ли не орал на меня.
— Остынь, — сказал я и присел на корточки, чтобы собрать его продукты, которые упали на землю после нашего столкновения.
— Ты в уме?
— Что, прости? — не понял я.
— Чувак, ты пьян в хлам, иди домой, — сказал он уже более спокойно, покачав на меня головой.
— Не указывай мне, что делать, — быканул я и, оставив его собирать свои продукты, хотел направиться к той темной компании. Они попивали пиво рядом с машиной, из которой играл оглушительный рэп.
— Эй, — окликнул меня тот парень, который велел мне идти домой. — Подойти сюда.
Я закатил глаза, но подошел к нему, и, прежде чем осмыслил ситуацию, он пнул коленом мне в живот, заставив согнуться от боли и отчаянно хватать ртом воздух. В голове будто включился инстинкт выживания, и весь эффект от алкоголя испарился.
— Ты нарываешь? — я подался вперед, предчувствуя беспощадный бой, однако тот лишь поднял руку, остановив мои агрессивные движения.
— Те парни, к которым ты собираешься пойти, могут обокрасть тебя или чего еще хуже.
— Тебе-то что? — недовольно спросил я.
— Мне абсолютно без разницы, просто не хочу, чтобы эти гады получили сегодняшнюю жертву в виде такого несчастного и жалкого человека, как ты.
— Мужик, — я поставил руку ему на плечо, затем спокойно глядя ему в глаза, сказал: — Отвали, а?
— Иди домой, тогда отвалю.
— Я официальный бомж, — я горько засмеялся, вспомнив слова мамы, какой я сволочь.
Он покачал головой и, в ответ крепко приобняв за плечи, буквально потащил меня к своей машине. Я молча сел, потому что этот чувак кажется хорошим парнем. Если нет, то невелика потеря. Сдохну и наконец избавлюсь от всех проблем. Хотя главная проблема во всех событиях — это я.
Смерть, жди меня.