|𝟗|
— Любовь — это не то,
что вы испытываете.
Это то, что вы делаете
ради этого чувства.
:неизвестный.
•ФИРАЯ•
Прошла неделя с тех пор, как Иза заключила пари с Максом. Уместно ли это так называть? Не знаю. Наверное, да. А с тех пор, как она перевелась на домашнее обучение и с головой погрузилась в мир интенсивных тренировок со своим тренером по фитнесу — пять дней. Переживала ли я? Конечно. До безумия. С самого начала внутри меня витает ощущение тревоги.
Она минимализировала своё питание, в то время как физические нагрузки наоборот растут день за днём. Безусловно, я понимаю её стремление быстро похудеть — ведь кто может вынести постоянные насмешки и унижения? Это сложно и порой невыносимо. Мы с Изой были так похожи, и я, как никто другой, ощущала её боль и поддерживала её так, как могла. Но за её здоровье мне становится страшно.
Недостаток питания при стремлении сбросить вес может обернуться настоящей катастрофой для организма. О Господи, пусть с ней всё будет хорошо. Моя девочка заслуживает всего самого прекрасного. Потому что Изабель Руссо — лучшее, что случалось со мной. И ничто не изменит этот факт.
Я старалась вразумить её, но все мои попытки оказались тщетными. Буквально вчера, когда я снова решила поговорить и призвать Изу к разуму, мы поссорились. И по этой причине, я чувствую себя просто отвратительно. Ненавижу конфликтовать с людьми, которые мне не безразличны. Эти мысли терзают меня день и ночь, и моя душа не находит покоя, пока мы не помиримся. Так и сейчас.
Было.
Пока после школы, возвращаясь домой, я в который раз не почувствовала на себе чей-то пристальный взгляд.
Этот некто, на протяжении вот уже трёх месяцев практически каждый раз, когда я шла домой одна — а это происходило по двум причинам: если Ферит был с друзьями, и если Иза из-за болезни или по какой-то другой причине, оставалась дома — шёл за мной по пятам, скрывая себя.
Сначала я очень боялась, думая, что это какой-то извращенец. В Корее таких ей-богу хватает. Но в один из дней, быстро оглянувшись, чтобы узнать, кто же этот мой тайный защитник, мне удалось мельком разглядеть Райдена. Каково же было моё удивление! Я не знала, что он делает, зачем провожает меня, но, умело скрыв свои неоднозначные эмоции, решила сыграть по его правилам и притворилась, что никого не видела. Так продолжалось весь последний месяц, пока мне не надоело. Моё любопытство пересилило.
В очередной раз оглянувшись, я заметила, что он скрылся за чьим-то Шевроле Круз, и, с хитрой улыбкой на лице, почувствовав себя агентом 007, бесшумно обошла машину.
— Ну и что, по-вашему, вы делаете, мистер Ким? — спрашиваю я, стараясь сохранить напускную строгость, едва сдерживая смех. Дэн вздрагивает и оборачивается ко мне, являя своё красивое, мужественное лицо в неловкой улыбке.
— Да вот, ромашку хотел подарить, — произносит Райден, и, к моему удивлению, действительно достает из-за спины большую и очень красивую ромашку, протягивая мне.
— Я даже не стану спрашивать, где ты её всё это время прятал... — с улыбкой проговариваю я, принимая цветок. — Ну, а почему же тогда, как нормальный человек не подарил?
Внутри меня разрывалось любопытство, и я ждала, скажет ли он о том, что провожал меня до дома всё это время. Однако он не спешил делиться своими мыслями, и я не хотела выставлять его в неудобном положении. Если захочет, расскажет сам, когда придёт время. Не захочет — ничего страшного. Мне достаточно и того, что он выделил мне столько своего времени, а ведь мы знакомы всего-ничего...
— Я стеснялся, — выдаёт этот амбал под два метра роста, и я скептически поглядываю на него, что заставляет его рассмеяться.
— Ты издеваешься надо мной, — констатирую я, выгибая бровь.
— Может быть, совсем немного? — ехидно щурится Райден, оставив между большим и указательным пальцами крошечную щель.
Я, невольно улыбнувшись, закатываю глаза и вдыхаю аромат ромашки, который напоминал мне о простых радостях жизни.
— Спасибо тебе, — искренне благодарю я, — это мои любимые цветы.
— Почему? — Дэн, казалось, был искренне заинтересован в этом. Признаться честно, это меня удивило.
— Ну-у, — задумавшись, я смотрю на небо, где облака неспешно плывут по своему течению, туда, где должно быть прекрасно, и улыбаюсь. — Потому что они простые, не вычурные, такие, какие мне нравятся, — отвечаю я, переводя взгляд на парня перед собой, в чьих глазах отражалось восхищение. Надо же, как мило. — Я люблю простоту, Райден, — произношу я медленно, словно взвешивая каждое слово, — потому что именно в ней заключается вся красота этого мира. Важно уметь замечать маленькие радости, которые находятся прямо перед нами. Поверь, жить становится в разы приятнее.
Дэн слушает меня внимательно, внимая моим словам, а затем, с намеком на улыбку, говорит:
— Ты великолепно излагаешь свои мысли.
И моих губ тут же касается застенчивая улыбка.
— Спасибо.
— И, кажется, видишь мир немного иначе, — продолжает он тихо. — Я бы хотел научиться этому.
Меня приятно трогает его признание. Внутри селится чувство, будто я приоткрыла ему окно в свой собственный мир, обладающий красотой, которую он, возможно, никогда не замечал.
— Это не так сложно, — говорю я, загадочно улыбаясь. — Может быть, я смогу научить тебя.
В глазах Дэна вспыхивает огонёк, и он усмехается.
— Было бы весьма заманчиво, — возвращает он мне мою фразу, и я хихикаю.
На мгновение мы замираем в тишине, лишь изредка нарушаемой мелодичным пением перелетных птиц и отдаленными детскими голосами. Эта улица, по которой я каждый день иду домой, всегда была полна спокойствия, и это не могло не радовать интровертскую часть меня.
Внезапно Райден спрашивает, заглянув в мои глаза:
— Подбросить тебя до дома?
— Хочешь впасть в немилость моего брата? — быстро нахожусь я.
Дэн внимательно оглядывает меня с ног до головы, выглядя при этом жутко задумчивым, и, встретившись с моим растерянным взглядом, обворожительно улыбается:
— Ради тебя я бы рискнул.
Выражение моего лица, вероятно, становится комичным, потому что Райден, не сдерживаясь, прыскает в кулак. Фу какой! Я чувствую, как стремительно загораются щёки от стыда, а затем они краснеют ещё сильнее от стыда за первый стыд.
— Ты такой дурак, — бормочу я, пытаясь скрыть смущение, что, очевидно, бесполезно, поскольку на фоне моей светлой кожи, его было заметно хоть за километр. Поэтому, ясно, как день, что ничего скрыть у меня, естественно, не получилось.
— Но я не шутил, — вдруг произносит Райден с серьезным выражением лица, и у меня перехватывает дыхание.
Я знаю этого парня лично без году два дня, и то с натяжкой, а он уже имеет надо мной такое влияние. Это просто немыслимо... Ужас!
— Райден, мне пора домой...
— Я подвезу тебя, — это уже звучит не как вопрос, и его решимость каким-то странным и непонятным до селе мне чувством отзывается в груди.
— Ты же без мотоцикла, — замечаю я, стараясь найти способ остановить этот внезапный поток его настоятельных предложений.
— Я могу позвонить другу. Он подгонит его вмиг.
Я видела в его глазах искреннее желание подвезти меня. Но я не могла снова сделать это. Точно не сейчас.
— Как-нибудь в другой раз, парень, — улыбаюсь я Райдену, стараясь скрыть свою нервозность, в надежде, что он не заметит страх в моих глазах.
Азарт, что я улавливаю на дне его глаз, даёт мне понять, что он купился, и с нетерпением ждёт того момента, который теперь я должна была избежать любым способом. Однако самоуверенная ухмылка на его губах была красноречивее всяких слов.
|♥|
Придя домой и толком не поздоровавшись с мамой, я со скоростью света забежала в свою комнату, намереваясь рассказать Изе о случившемся. Попутно я взяла со своей миниатюрной книжной полки один из первых попавшихся в руки романов и открыла его, — им оказался «Гордость и Предубеждение», — я вложила туда ромашку и вновь, аккуратно закрыв, положила книгу обратно. Люблю Мистера Дарси, но сейчас не до него.
Едва я зашла в чат с Изой, как воспоминания о нашей ссоре волной накрыли меня, также как и неимоверная тоска. Надо будет потом попросить у неё прощения.
Зайдя в соцсети, я нашла Дэна и, не задумываясь, подписалась на него. Через минуту он подписался в ответ. Завизжав в подушку, как ненормальная, я так и осталась лежать, уткнувшись в неё, пока мой покой не был нарушен.
Кажется я влипла.
В дверь постучались, и я уже заранее знала, что это мама. Во-первых, кроме нас с ней в квартире никого не было, а во-вторых, я узнаю её стук из тысячи. Он звучит следующим образом:
𝟏-𝟒-𝟑
Один стук — пауза длиною в секунду, четыре быстрых стука — снова пауза, и наконец три быстрых стука.
Я долго не понимала, почему она использует такой необычный метод. Но однажды, когда мы смотрели индийский фильм, — уже и не помню названия, — где парень признаётся в любви девушке, написав точно такой же порядок цифр, что означало «𝒊 𝒍𝒐𝒗𝒆 𝒚𝒐𝒖», до меня наконец дошло, что хотела сказать мне мама.
Расчувствовавшись, я заплакала, и сразу же крепко обняла маму, ответив, что тоже очень сильно люблю её. Мама тогда улыбнулась, поглаживая меня по спине успокаивающими движениями. И так, в обнимку, мы и досмотрели фильм. Очень люблю её.
Мама, как и всегда, этично подождала, пока я не отвечу, а затем, её красивое лицо с азиатскими чертами появилось в дверях.
Свои волнистые, порой кудрявые волосы я унаследовала от неё и очень рада этому.
Мама никогда не выглядела на свой возраст. На её молочную кожу, пожалуй, втрое медленнее влияло старение, чем у обычных людей. Скорее всего, это её корейские гены. Во всяком случае, я надеялась, что Азия сыграет свою роль и со мной, хотя волосы и цвет кожи и были единственным, что я унаследовала от матери. Потому что мы с Феритом не были похожи ни на отца, с его славянской внешностью, ни на мать, с её азиатской. Бабушка говорила, что мы пошли в её маму — прабабушку Аву. Великолепная женщина, благодаря которой я может быть и встретилась с Райденом. Ведь разве была бы я сейчас в Корее, если бы она не перебралась сюда, оставив свою родину?
Назревает другой, гораздо более важный вопрос: родилась бы я вообще в таком случае?
— Жемчужинка, ты так быстро убежала к себе... — Нотки обиды заиграли в голосе мамы, и я не могла винить её за это. Ведь сама в последнее время отдалилась от неё, перестав делиться многими вещами. Не потому что я ей не доверяла, напротив, у нас с мамой всегда были самые тёплые отношения, построенные на доверии. Я могла рассказать ей что угодно, не боясь при этом быть пристыженной, ведь она всегда поддерживала меня и осторожно указывала на мои ошибки.
— Я хотела рассказать Изе о том, что произошло за день, — виновато отвечаю я. Я не солгала. Фактически, это было так. — Но потом вспомнила, что мы в ссоре.
— А со мной ты тоже в ссоре? — Она говорит мягко, даже жалостливо в какой-то мере. Мое сердце сжимается, и я ненавижу себя в эту минуту. Мама всегда была мне подругой. Когда со мной что-то случалось, я знала, что могу отыскать совета у неё, и, как я уже сказала, никто бы меня не осудил. Я доверяла ей, а она мне. Неудивительно, что она начала беспокоиться.
Я встала, быстро подошла к маме, и, взяв ее за руку, поцеловала в тыльную сторону ладони.
— Конечно же нет, мам, — нежно улыбаюсь я и веду её к своей кровати.
Я дожидаюсь, пока сначала сядет она — мама, как и всегда, когда мы оставались наедине, принимает турецкую позу. Я же сажусь, свесив одну ногу, а другую согнув в колене. Взглянув на маму, я мысленно хихикаю, заметив блеск любопытства и предвкушения в ее глазах, как у маленького ребёнка, которому обещали что-то вкусненькое.
— Мам, — начинаю я, задумавшись, что же хотела спросить. Вздох усталости срывается с моих губ. — Как ты поняла, что любишь папу? — Она, кажется, не ожидала такого вопроса, и по-началу даже удивилась, но удивление быстро сменилось тёплым выражением лица, как будто она вспомнила лучшие моменты своей жизни.
— Ты же знаешь, твой отец первый влюбился в меня. — Мама хихикает так по-девичьи, выглядя при этом безумно влюблённой, какой по сути она и являлась. Я не смогла сдержать улыбки. — Впоследствии он пытался обратить мое внимание на себя, ведь я была единственной, кому было плевать на его мужские феромоны и обжигательные взгляды.
Я хохотнула, представляя этот американский сериал перед глазами.
— Он был тем самым супер-пупер красавчиком — так еще и иностранцем — на которого западали все девчонки университета, и вдруг появляешься ты, невпечатлённая его неотразимостью, — говорю я, и мы обе смеемся.
Мама продолжает.
— Да, я задела его эго, и он стал преследовать меня везде. Не в плохом смысле, не подумай. Твой отец перепробовал много способов, чтобы завоевать моё сердце. Сначала он считал меня своей целью, которую должен был добиться во что бы то ни стало, но, в конце концов, Давид сам влюбился в меня. И именно после этого он начал пробовать в действительности действенные методы, чтобы заполучить меня.
— Он начал интересоваться религией? — в предвкушении предположила я, и мама кивнула.
— Давид понял, что моё внимание можно заполучить лишь через этот путь, не догадываясь, что я уже постепенно открывалась ему и без этого. Он много интересовался у меня о нашей вере, и со временем я поняла, что делает он это потому, что ему правда был интересен ислам. Вскоре он сам начал изучать его, и в один день поведал мне историю Умм Сулейм и Абу Тальхи¹, которую я так или иначе знала, и он об этом догадывался. Но рассказал он её не просто так, а чтобы задать следующий вопрос:
«Амира, ты будешь моей Умм Сулейм, если я стану для тебя Абу Тальхой?»
Мурашки пробежались по всей моей коже. Я сидела с открытым ртом и хлопала глазами. Мама никогда не рассказывала об этой части их истории, но ведь она так красива!
— Клянусь Аллаhом, я так плакала в тот день... — продолжает мама, чуть прослезившись, и я понимаю, что по моей щеке тоже катится одинокая слеза. — Это была самая сильная эмоция, которую увидел твой отец с моей стороны за всё время, что мы знали друг друга. Он очень растерялся и не нашёл другого способа меня утешить, кроме как осторожно обнять. В тот момент я не думала о приличиях, потому что его слова многое значили для меня и чтобы хоть как-то отплатить ему за то, что он делал ради меня, я обняла его в ответ. — На этих словах мама бросает на меня смущённо-осуждающий взгляд. — С точки зрения религии, это было максимально неправильно с нашей стороны, ты же понимаешь, милая?
— Нет, я сейчас пойду обниматься со всеми парнями, которые обращают на меня внимание, — самым серьезным тоном заявляю я.
Мы переглядываемся и начинаем смеяться.
— Я знаю это, мам, не волнуйся, — с улыбкой говорю я, чтобы успокоить её материнское сердце. — Что было дальше?
Мама задумчиво кусает губу, пытаясь наверняка вспомнить на чём она остановилась, и продолжает свой рассказ:
— Мы стояли так очень долго, даже после того, как я успокоилась. И только, когда я насытилась им, его мужским запахом и крепкими надёжными объятиями, я шепнула ему без доли сомнения, что согласна. — Чуть помолчав, мама добавляет: — Я всегда убеждала себя, что полюбила его именно в тот момент, но глубоко внутри знала, что уже давно испытывала к нему самые трепетные чувства, которые только могла. Просто этот случай укрепил мою любовь.
— Это так красиво, мам... — шмыгаю я носом.
— У тебя будет не менее красиво, Рая. Любовь ради Аллаhа всегда прекрасна, не зависимо от того, какова история её возникновения.
И я поверила маме, как и всегда.
— Но, мам, ты так и не сказала, как поняла, что влюблена в папу, — вдруг вспоминаю я, и мама спохватывается.
— И то правда! — Мы хихикаем, и она вновь изрекает красивые слова: — В ту минуту, когда твой отец предложил мне выйти за него таким своеобразным способом, я поняла, что такое любовь. Потому что с того мгновения я осознала, что готова ради него даже пулю поймать. Разве любовь — это не когда ты остаёшься с ним, доверяешь ему, любишь его, готовая в любую секунду пожертвовать собой, несмотря на то, какие у него недостатки?
Мама улыбается, глядя мне в глаза, а затем гладит мою щеку и добавляет:
— Ты поймёшь, когда влюбишься. — Она кладёт ладонь мне на грудь, туда, где билось мое сердце. — Здесь будет болеть всякий раз, когда утром будешь провожать его на работу, а вечером всё снова озарится светом, спокойствием и уютом, когда увидишь его на пороге вашего дома.
— Я тоже хочу так... — лепечу я, как ребенок.
Иди уроки свои делай, соплячка, — фыркает мой внутренний голос, что заставляет меня насупиться.
— Всему своё время, жемчужинка, всему своё время. — Наверняка, мама спросила бы, зачем я вообще завела эту тему для разговора, но меня спас папа, только что приехавший. Мы услышали, как входная дверь открывается, и он говорит, что уже дома. Нежно чмокнув меня в лоб, мама поспешила к отцу, чтобы её сердце снова озарилось светом, спокойствием и уютом...
Я тихо подошла к двери и, чуть приоткрыв её, увидела, как мама со счастливой улыбкой подходит к папе, который заключает её в свои объятия. Она крепко обвила руками его шею, а он — её талию, и, клянусь, я буквально слышала, как папа вдыхает аромат цветочных духов мамы. Немного отстранившись, папа коротко, но с особой нежностью и чувственностью поцеловал ее в губы, и я почувствовала, что делаю что-то неправильное, подглядывая за ними. Закрывая дверь, я услышала, как она говорит ему:
— Сегодня я по-особенному скучала по тебе.
Вздохнув, я вернулась к своей кровати и легла на неё лицом к потолку. В голове сразу возник образ Райдена, который улыбался в своей умопомрачительной манере, что взрывала во мне миллионы фейерверков.
Я всегда мечтала о такой любви, как у моих родителей. В этом, да и во многом другом, они были моим примером для подражания.
Не могу сказать, что уже готова ловить пулю ради Дэна, однако что-то тёплое в моём сердце по отношению к нему определенно есть.
Но что со мной происходит? Куда делась та серьёзная, сдержанная девушка, какой я всегда была до встречи с ним? Почему я веду себя, как глупая, обезумевшая малолетка, на которую наконец обратил внимание её краш? К тому же, одно дело — пускать слюни на парня, который не идёт ни на какой контакт, а другое — вздыхать по парню, который пытается тебя добиться.
Но Райден не делает ничего, за что бы мне стоило его любить.
Да, Рая, ты права, он всего лишь три месяца тайно провожал тебя до дома, следя за тем, чтобы какой-нибудь маньяк тебя не сожрал.
Подойдя к зеркалу, я обратила внимание на свои брови, сведённые к переносице, плотно сжатые губы и сузившиеся глаза.
Попробуй повторить это себе снова, Фирая. И, может быть, ты поверишь в свои слова. Ну же.
Я вздохнула, и вся моя напускная рассерженность испарилась тотчас. Теперь я видела перед собой яркую девушку с горящими глазами и легкой улыбкой, которой приятно внимание такого парня, как Райден. Харизматичного, красивого, высокого, умного, накаченного и... байкера.
Бигбой во всех отношениях.
И всё же, это заходит слишком далеко. Ну да, я, действительно, влюбилась. И я не такая дура, чтобы хотя бы самой себе не признаться в этом. Но что дальше?
Что ты будешь делать, Рая? Он же неверующий, а ты — мусульманка. Ты же понимаешь, что никогда не сможешь быть с ним, только если...
— Только если Райден тоже не станет мусульманином. А это в корне невозможно.
Ферит прав. Такие, как Дэн не меняют свою свободу на — не побоюсь этого слова — любовь.
Если такое вообще возможно между нами.
Но я же видела его интерес и влечение ко мне. Не мог же он их подделать... Он же не такой?
____________
| ¹ | — в ту пору, когда Абу Тальха ещё не принял ислам, он пришёл к Умм Сулейм и попросил её руки. Но она тогда была уже мусульманкой и отказала ему, сказав, что выйдет за него лишь в том случае, если он примет её веру; это и будет её брачным даром. Абу Тальха ушёл в раздумьях, но вскоре вернулся к ней и прочитал слова шаhады. После этого они поженились, и брачным даром для неё, как она и сказала ранее, было его принятие ислама.
По этой причине отец Фираи, Давид Фадеев, и сказал те слова Амире, признаваясь ей в любви, выражая свою готовность принять её веру и прося её руки, одновременно.