15
Несс вжимает голову в плечи, видимо, мечтая раствориться в воздухе.
— Вон она, сидит у барной стойки. Блондинка в тёмно-зелёном платье.
Все взгляды тут же перемещаются на Несс, и её бледные щёки мгновенно принимают розовый оттенок.
— В общем, как вы знаете, в свободное время мы с парнями выступаем в клубах. Сегодня будет незапланированное выступление, если, конечно, парни оторвут свои задницы от диванов и спустятся сюда, чтобы помочь мне исполнить песню, которую я написал специально для Несс. Давайте-давайте, ленивые козлы, идите сюда!
Под одобрительные возгласы ребята поднимаются на сцену. Гарри присаживается за синтезатор, Мэтт берёт гитару, а Ник устраивается на ударных.
— Эм, — Нэйт потирает затылок, — парни, а где Крис?
Все оглядываются в поисках друга, но его будто украли (наверное, в модельное агентство, ему там самое место).
Ребята всё же решают выступить без Криса. Приятная мелодия наполняет клуб, и я не могу сдержать улыбки. Нэйт берёт на себя первый куплет, на протяжении которого указывает пальцем в сторону Ванессы.
— Я сейчас сгорю от стыда, — прикрыв веки, Несс прижимает ладони к щекам. — Мне и правда легче сходить с ним на свидание.
Гарри заканчивает свою партию и, подмигнув, посылает мне воздушный поцелуй, что заставляет меня рассмеяться и вскинуть руку, делая вид, что ловлю его.
— Неужели он и правда сам написал эту песню? — удивлённо спрашивает Ванесса, не отрывая взгляда от сцены. — Поверить не могу, что он может быть таким глубоким и чувственным.
На самом деле бóльшую половину этой песни написал Мэтт, он не раз присылал мне этот текст, потому что всё время переправлял его и спрашивал, что я думаю. Но Несс не обязательно об этом знать.
— Да, в паре мест помогали парни, а так — полностью сам.
Нэйт теперь мой должник.
В тот момент когда Мэтт начинает петь, я наконец-то могу смотреть на него без угрызений совести, ведь сейчас это происходит исключительно потому, что он поёт. Не больше.
Опустив ресницы, он проводит по струнам, а слегка хриплый голос уносит меня в далёкое прошлое, где мы разговаривали часами напролёт.
— Ложись спать, Эйви, тебе завтра в школу. Уже час ночи, и мы разговариваем, — он замолкает на несколько секунд, — три часа и семнадцать минут.
— Может, споёшь мне колыбельную перед сном?
Чувствую, как он улыбается на том конце трубки.
— А не пошла бы ты?
Смеюсь, глядя в потолок.
— Да ладно тебе, вы же часто выступаете с парнями. Представь, что я твоя фанатка, которая попросила подарок на день Рождения в виде колыбельной.
— Подозреваю, что меня посадят за педофилию, если я буду петь своим фанаткам колыбельные перед сном, ведь тогда им должно быть не больше десяти.
— Я не обычная фанатка.
— Да, ты не обычная, ты душевно-больная.
— Просто хочу, чтобы ты знал, что когда я поступлю в универ, то распущу слух о том, что ты гей, извращенец, расист, а ещё ненавидишь душевно-больных.
— У тебя голос и без колыбельной сонный, Эйвс.
— Знаю, но когда ты в прошлый раз спел мне её, я вырубилась мгновенно, даже не дослушав.
— Вот именно.
— Ты о чём? Колыбельная ведь сработала.
— Да, ты сразу вырубилась. А я сейчас разрываюсь между пониманием, что тебе нужно выспаться перед школой и желанием поговорить с тобой ещё немного.
Прикусив губу, сжимаю пальцами одеяло и, глядя в потолок, ловлю себя на глупой улыбке.
— Первый урок не такой уж важный. Не страшно, если просплю. Но только вот, что мы, душевно-больные, можем знать о важности занятий?
— Значит колыбельная для бестолковой фанатки, да? Дай мне секунду, нужно подумать.
Издав смешок, переворачиваюсь на бок и прикрываю веки.
— Засыпай, малышка Эйви, — тихо напевает он, — ведь завтра рано вставать в школу, оу, опять получишь плохую оценку по математике, а миссис Факерсон...
— Джефферсон, — со смехом поправляю я.
— Наплевать, заткнись и спи.
Он продолжает напевать всевозможную чушь про бытовые вещи, вроде: «Вот я поставил чайник», «Куда я на этот раз положил сахар?», а я всё никак не могу перестать смеяться.
Кажется, что это было только вчера. И вот мы здесь, на точке невозврата.
Хотела бы я хоть на один день вернуться в те времена, когда мы просто общались как друзья. Но с другой стороны — мы переступили грань ещё задолго до того поцелуя. Хотя я уже не знаю, была ли вообще эта грань когда-либо. Кажется, мы оба не замечали её или просто игнорировали.
Мэтт заканчивает куплет строчкой, которую ещё не присылал мне:
«Моё последнее оправдание: я парень, полюбивший девушку, которая принадлежит другому. И я не знаю что, чёрт возьми, с этим делать».
Мне срочно нужно выпить ещё.