6
В палату вошёл Гельмут и узнав, что я чувствую себя лучше, предложил выйти на свежий воздух. Как же он удивился, когда я сказала, что тут рядом есть что-то вроде сада для прогулки. Вышли из палаты мы втроём, Баки собрался уйти по своим делам, оставляя нас для разговора. До сада я и Гельмут шли в полной тишине и пока шли, я обдумывала, что спросить в первую очередь.
Дойдя до того же места, где ещё несколько часов назад я стояла с Шепардом, останавливаюсь и смотрю прямо в глаза Гельмуту, пытаясь угадать, что происходит в его голове, уступить ли его вопросу, а свой задать позже. Собственно, я не буду против, если он начнет первым, но во взгляде мужчины напротив читается какая-то борьба. Будто он решает, отругать ли меня, как мой отец когда-то, или...
— Я не могу понять, зачем ты сделала последние несколько действий, которые привели тебя к потери памяти, но... — начал Гельмут ругать меня, как девчонку лет пяти, но я перебиваю его.
— Ты меня извини, красавчик, но ты правда сейчас решил отчитать меня? За то, чего я даже не помню?! Ну нет. Давай мы обозначим границы прямо сейчас. Я хочу, чтобы ты рассказал мне последние несколько недель, не больше. Своё прошлое я знать не хочу. Может пока, а может и вообще. Начнём с малого и насущного.
— Я рад, что твой характер не изменился. Правда, раньше ты бы скорее врезала мне в добавок. Ты знаешь, Старк предлагал мне посмотреть запись произошедшего, но мне это было не нужно, пока я не знал, что с тобой. Можем посмотреть вместе, если ты так хочешь, но для этого нужно вернуться. Может, пока мы тут, ты хочешь спросить о чем-то? О чем угодно.
— Хм, вопросов слишком много. Я пытаюсь понять, какие более важные. В итоге, пока прихожу к тому, что мне нужно знать в первую очередь последние события. Если есть запись, то это будет то что надо. После этого я и буду задавать вопросы дальше. Хотя, прямо сейчас, думаю, что мне это не понадобится. Я ведь помню свою жизнь достаточно долго... Можем прогуляться, хоть немного, прежде чем вернуться. Надоели больничные стены.
Последняя моя фраза вызвала его улыбку, такую тёплую, что на душе стало спокойно. Мы гуляли около часа в тишине, лишь иногда перекидываясь парой фраз о рассвете и окружающей природной красоте. Находиться рядом с Гельмутом совсем не напряжно, а наше молчание нисколько на меня не давит. Такое случилось со мной впервые, ну почти. Возвращаемся мы не в палату, а в... Конференц зал?
В комнате несколько человек. Как я понимаю, слух о моей амнезии быстро разошёлся, потому что, как только я вошла, все разом замолчали, а после неловкой паузы начали представляться. И так, в комнате: Стив, Тони, Скот, Наташа, Т'Чалла и, известный мне, Баки. Я сообщаю, что хочу посмотреть запись с последней битвы, оглядываюсь, чтобы найти огромный проектор, или что-то вроде того. Всё-таки, экскурс по современному миру просто необходим мне, потому что Тони нажимает на своё запястье и появляется экран, из неоткуда. Лишь моя боевая выдержка позволяет не открыть рот от удивления, ну и конечно интерес к тому, что же произошло.
Запись оказывается... Очень познавательной. Даже не могу определить сразу, что она вызвала во мне за чувства. Хотя, вот оно — гнев. Черт возьми, я что...? Всю жизнь на войне? Одна закончилась, а другая началась? Мой взгляд, сразу после просмотра записи, опустился на стол. Не знаю как, но Тони догадался, что я в бешенстве, только не понял от чего, и потому начал оправдываться.
— Ты спасла целую Вселенную, не дав никому из нас вмешаться, чтобы помочь. По нашим прогнозам, я должен был щёлкнуть пальцами с камнями бесконечности, что убило бы меня, а Нат так вообще была в заточении камня души, пока ты с ним не договорилась, чтобы её отпустили. Ты появилась из ниоткуда и никто не знал, да и не знает, кто ты. Но... — Тони не успевает договорить, как я перебиваю его.
— Да плевать мне на это. — Поднимаю голову и смотрю в глаза Тони. — Ты видел, что я сделала? Война, снова и снова. Восемьдесят лет от одного сражения к другому и судя по тому, что я там вытворяла, врагов у меня много. Не так ли? — перевожу взгляд на Гельмута, который не выдерживает зрительного контакта и отводит глаза. — Ну конечно, так и есть. Сейчас, мягко говоря, я не в форме. Не в такой, — показываю на экран, — так уж точно. Обязаны мне? Значит, ты тут главный? — смотрю на Тони. — Будешь отвечать за мою безопасность?
— Сэм, это плохая идея, давай обсудим, — предлагает Земо.
— Ты веришь мне? — спрашиваю у него всерьёз.
— Конечно, — он слегка наклонил голову влево. Это его любимая фишка при разговоре со мной.
— Мне здесь не нравится. Слишком много людей в здании, большинство открыто на меня пялится. Есть другое, безопасное место, Тони?
— Поддерживаю, здесь не безопасно, теперь уж точно. У вас тут открытые протесты и Дора Милаж выходят из-под контроля. Без обид, Т'Чалла, — сказал Бак.
— Какие тут обиды, белый волк. Вам действительно лучше возвращаться в Нью-Йорк.
— Выдвигаемся прямо сейчас. Никто не против? — спрашиваю я и, не дождавшись ответа, направляюсь к выходу, даже не обернувшись.
Первым теперь идет Земо. Он сказал, что знает где находится взлетная площадка, а я не против идти за ним. Путь нам преграждают около двадцати женщин с копьями. Земо, увидев их перед собой, останавливается. Так вот кто такие Дора Милаж. Они намечают госпереворот? Почему они встали у нас на пути?
— Земо остается, придется ответить за смерть короля, — отозвалась одна из них.
— Т'Чалла, разве не ты король? — спрашиваю это, прекрасно зная, что он. Плевать мне, что сделал Земо, он мой человек, значит я буду биться за него до конца. — Пусть они немедленно уйдут с моего пути, иначе подвину.
— Солдаты, где ваш Генерал? Это Бунт? Освободить дорогу, — приказывает Т'Чалла.
На лицах женщин появляются сомнения и желание подчиниться приказу короля, но одна из них, что стоит впереди всех, настроена решительно. Ни один мускул на ее лице не дрогнул после приказа. Я такое ни раз видела. Такое поведение означает лишь одно: без драки не обойтись. Черт, а ведь я ее даже уважаю. Она тоже будет биться за того, кто ей дорог, за «ее человека», за ее короля.
— Выход только один, красотка. — Обхожу Гельмута и оказываюсь впереди него. — Выбирай оружие, ты и я.
— ЧТО? НЕТ! СЭМ, хватит битв, ты не знаешь кто они. Я убил их короля и я... — кричит от возмущения Гельмут, пытается развернуть меня к себе лицом, чтобы посмотреть в глаза, но я не прерываю зрительного контакта с этой Дорой Милаж, перебиваю его на полу слове.
— Ты мой человек, ухожу я — уходишь ты. Никак иначе. Без драки не обойтись, а ты не можешь ударить женщину.
Я вырываюсь из его хватки рук и делаю шаг навстречу Доре Милаж, которая, в свою очередь, делает тоже самое. Сколько же высокомерия в ее взгляде. То, как она победно осматривает меня с головы до ног, предвкушая победу, ее огромная ошибка. Всем тут известно, что я хлипкая девчонка без памяти и своих прежних сил, но никто не думает о том, что я ветеран войны.
Никто не знает, что родилась я в 1910 году и прошла не одну, а две мировые войны. Первую, когда была совсем ребенком, но дело в том, что такие моменты в жизни не забываются. Особенно, когда ты еще не пошел «первый раз в первый класс», но знаешь какого это... Сражаться за свою жизнь. Мое первое воспоминание о себе: мне было полтора годика, мой дед кружил меня на руках. Я точно помню его тельняшку, счастливые глаза и комнату, в которой меня так высоко и весело кружили его заботливые руки. Конечно, память у меня обычная, но воспоминаний много, и с самого раннего возраста. Не знаю каким был мир после 1943-го, но я знаю какого это: быть сильным, выносливым, хитрым, изворотливым и бойким, как психически надавить на противника и как определить слабое место, по которому бить. Но... Раз я не делилась ни с кем этим, значит был переломный момент, которого я не помню. Прошлое я отпустила, меня оно сейчас не гложет. Я выжила, я живу. Хотелось бы пожить иной жизнью, спокойной что-ли, но имеем то, что имеем, и спасибо на том. Кем бы не был мой противник сейчас, постоять за себя я сумею, меня этому научила жизнь.
— Будем раздевать друг друга глазами, или начнем махаться? Время меня поджимает, мне еще к парикмахеру сегодня, а сломаю ноготь о твое лицо, так ещё и на маникюр.
— Я выбираю копье, — с ненавистью шипит она мне в лицо.
— А я, пожалуй, завалю тебя голыми руками, — отвечаю с безумной улыбкой.
— СЭМ, ЭТО БЕЗУМИЕ, ОСТАНОВИСЬ, — кричит Тони, стоящий за спинами Гельмута и Баки, которые стоят ближе всех ко мне, пока нас с Дорой Милаж не окружили девятнадцать ее «подружек», создавая импровизированное кольцо, как поле для поединка.
Даже не знаю, мне надо бояться? Они так рьяно пытаются меня отговорить. Странно, что может случиться? Я же не собираюсь убивать ее. Да я свои руки за спиной держу, все будет в рамках приличия. Сейчас она «намахается» своей палкой и я ее вырублю. От пуль приходилось уворачиваться. Одна, правда, попала мне в предплечье, до сих пор больно поворачивать рукой, но расстояние между мной и противником в прошлый раз было куда меньше.
С боевым криком она бросается на меня, как я и предполагала. Увернуться от ударов трудно, но ожидаемо, реально. Она охвачена ненавистью, что застилает глаза и дамочка не считает меня достойным противником, а когда я уворачиваюсь, то она злится, что доставляет трудностей в расчетах своих действий, а мне облегчает задачу. В один из таких выпадов, Дора Милаж оказалась ко мне спиной и я, совершенно неосознанно, надавливаю пальцами правой руки ей на сонную артерию, а левой куда-то в область трапециевидной мышцы, после чего она отключается моментально. Хорошо, что я успеваю ее подхватить, чтобы Дора Милаж лицом не ударилась об пол. Так это была мышечная память, или моя память? Такого раньше я не умела, точно. Поднимаю глаза на Мстителей, у всех абсолютный шок, как и у других Дора Милаж. Так, это мой момент триумфа, неважно как это произошло, нельзя терять лицо.
— С дороги, мы уходим, — говорю я воительницам и они отступают.
До квинджета мы идем в полной тишине, лишь в лифте Сэм Уилсон тихо сказал кому-то: «За меня так в жизни никто не дрался. Тем более девушка». Раньше я слышала про Нью-Йорк, видела даже пару фото. Там высокие дома, их очень много, а то место, куда мы прилетели, совсем не похоже на то фото, что попалось мне когда-то в руки. Спрошу у Тони позже об этом.
Когда же мы вошли в эту «военную базу Мстителей», я обратила внимание, здесь много солдат. Не знаю уж, кто такие Мстители, но похоже их намного больше, чем я думала. Заходим мы с другого входа, в отдельное крыло, не то, где я видела много солдат. Может тут будет поспокойнее. Наташа провожает меня до комнаты. Заранее я уточняла у Тони, о необходимости нахождения моей отдельной комнаты и двух по соседству, для Гельмута и Баки. Тони, в ответ, выдал мне половину своей биографии: «гений, миллиардер, плейбой, филантроп обещает предоставить все необходимое для вашего удобства. Обещай только и меня не вырубать», после чего поднял руки вверх, изображая, что сдался в мою милость.
Комната довольно просторная, есть два шкафа, но без вещей. Наташа же обещала поделиться своими, но этот вариант мне не подходит. Я решила э, что благодарна ей, конечно, но вещи должны быть у меня свои собственные. А что? Миллиардер заплатит. Пока же я отправляюсь в душ, чтобы смыть с себя «больничный дух» и усталость. Очень выматывает вся эта история с титаном и драка с Дорой Милаж. После душа, я надеваю халат, благо он имеется. Пока я решаю, не пора ли поговорить с Гельмутом, тот стучит в мою дверь. Заметив меня в халате, что на порядок больше, чем мне нужно, мужчина немного «подвис», осматривая меня. Не могу определить, что именно он пытается увидеть.
— Прости, я кое-что вспомнил. Точнее, тебя, в точно таком же халате много лет назад. Все никак не могу привыкнуть, что ты здесь. Что это все еще ты, но не совсем, — виновато поясняет Гельмут.
— Проходи. Как я понимаю, ты хочешь наорать на меня, а делать это лучше без посторонних глаз. Не хочу ронять свое звание грозы района.
Пропустив мужчину в комнату, закрываю дверь и сажусь на кровать, он же устроился в кресле напротив меня и долго не решается начать разговор. Перебивать его у меня больше нет желания, говорить первой тоже, поэтому я дам ему столько времени, сколько понадобится, и будь что будет.
— Я не собирался кричать на тебя, Сэмми. Когда мы только встретились, у нас была та же самая проблема, что и сейчас. Ты постоянно пытаешься всех защитить, влезаешь в неприятности и не даешь тебе помочь. Однажды мы прошли через это. Прошли через твое осознание того, что ты не одна в этом мире. О прошлом своем ты мне ничего толком не рассказывала, но поделилась, что всегда была сама по себе. Я лишь хочу, чтобы ты поверила мне также, как я верю тебе.
— Как давно я брюнетка?
— Что?
— Это не мой цвет волос и я хочу знать, когда мне стоит подкрасить корни волос. Еще у меня пропало несколько старых шрамов и много новых. Например, ты знаешь откуда у меня шрам на левом боку? Вот тут, — как только я потянулась показать то самое место, Гельмут остановил меня жестом.
— Брюнетка ты лет восемь. Краситься тебе не придется, только если ты сама не решаешь сменить цвет волос и делаешь это также, как и лечишь свои сломанные ребра при битве с Таносом — силой мысли. Шрам ты получила, когда закрывала какого-то солдата собой. Шрамы ты также можешь убирать, если захочешь, но некоторые решила оставить. Конкретно этот ты оставила, потому что: «Хе-ель, я закрыла салагу собой, а он, представляешь, подумал, что я пыталась напасть на него, а после того, как я словила пулю, он попытался меня прирезать, за что крепко получил по зубам. Это боевая победа».
— Хм-м, такой уродливый... А как я получила свои способности?
— Тебя предали и сбросили с семнадцатого этажа. Пока ты падала вниз, в твоем сознании случился какой-то перелом, ты смогла остановится в нескольких сантиметрах от земли. После этого ты развивала свои способности «как умение кататься на велике, Гельмут».
— Так, я зову тебя Гельмут или Хель?
— Хель меня зовешь только ты. Сначала меня это страшно выводило, но потом я привык. — Он опустил взгляд в пол и, немного помолчав, добавил: — Нам нельзя здесь оставаться. Мстителям нельзя верить.
— Я знаю. И, Хель, я доверяю только тебе. Конечно я доверяю тебе. Просто, Дора Милаж страшно меня взбесила. Да кто она такая, чтобы вставать на моем пути? «Мы обязаны тебе, Сэм», а в итоге... Мстителей больше, чем двое: я и ты. Какое-то время тебе понадобится, чтобы продумать, как нам скрыться и что делать дальше, разве нет? А пока мы останемся с ними. Это будет не долго, я так не думаю, но пока они полезны нам как защита, или еще как-то, надо пользоваться моментом.
— И когда ты успела всё продумать? Память стала к тебе возвращаться?
— Продумать...? Я бы это так не назвала. Память не восстанавливается, потому действую по наитию. А Тони... Когда гений-миллиардер говорит тебе, что он у тебя в долгу, грех не воспользоваться.
— Я, между прочим, тоже богат, — немного обиженно отвечает Гельмут. — При том, еще и барон. Правда, разрушенной страны.
Несколько часов мы проговорили с ним в моей комнате. Я просила рассказать мне основные события в мире, а после слушала про мобильную связь и интернет. Информация о новом мире усваивается удивительно просто в моей голове и Хель предположил, что это потому, что эти знания были в моем сознании и лежат на поверхности. Мне же кажется, это так не работает.
Уснуть мне никак не удается, в комнате то слишком светло, то слишком темно, то холодно, то жарко. Кажется, два часа все же я поспала, но в пять утра сдалась и пошла искать кухню. Всегда готовлю, если есть из чего, или возможность, а прямо сейчас, времени свободного у меня предостаточно, осталось найти возможность. Коридоры однотипные, спустя минут десять я запомнила планировку. Тут недалеко есть спортзал. Я нашла кухню, ура.
Холодильник забит до отвала, но половину всего этого я вижу впервые. Значит, будет омлет, много омлета, так как я не успела разобрать сколько же этих «Мстителей». Обычно, я напеваю при готовке какую-нибудь песню, но сейчас, в голове крутится так много мыслей и песен, уловить которые я не могу, поэтому пытаюсь решить: восстанавливать себе память, или послушать совет Шепарда. С одной стороны, именно наши воспоминания делают нас теми, кем мы являемся. С другой же, я вырубила человека двумя нажатиями пальцев и неплохо разобралась с плитой, а ведь я пользовалась только газовой раньше, и костром в лесу.
Мои размышления прервал Барнс, который пришел на запах еды, уж я то знаю это наверняка. Готовить у меня всегда получалось божественно. К его приходу я разложила еду по тарелкам и поставила их на столешницу. Взяв одну из тарелок, я жестом предлагаю Баки последовать моему примеру. Он кивает мне в знак согласия, а затем кивает в сторону... Чайника? Так как я понятия не имею, что это, то отказываюсь. К черту эти сюрпризы. Налив себе в кружку что-то, Баки садится с тарелкой омлета рядом со мной и мы едим в тишине. Вот только он доест, точно взорвется. Он всегда выглядит хмурым, но сейчас все изменилось. У меня удивительная способность чувствовать, когда на меня хотят наорать.
— Драться с Дора Милаж? Ты всегда такая безбашенная? Просто, если да, то даже Зимний Солдат тебя ото всех не защитит.
— Ты мне скажи, какая я, мы ж были знакомы, милашка. Кто такой Зимний Солдат?
— ...я знал тебя недолго. Зимний Солдат — то, кем я был раньше. Долгая история.
— А мы куда-то спешим?
После этих слов, он резко встал с места и убрав посуду, и свою, и мою, молча вышел. Вслед ему я кричу: «А ты душа компании». Опять сбегает, ну что за детсад?
Почему бы не начать со спортзала свой день? Надо найти, во что переодеться. Мой халатик явно смутил не только Гельмута, но и Баки. Захожу в свою комнату и смотрю на время — 7:42. Знать бы еще, когда встает Нат. Пару футболок, для начала, можно и взять все-таки, а пока я в своей комнате, в которой ничего нет, кроме кровати и двух шкафов для одежды, пары кресел и плоского телевизора, познавать который меня пока не тянет, можно позаниматься в халате прямо тут, потом в душ.
Выйдя из душа, я замечаю на своей кровати много пакетов с запиской: «Думаю, тебе может пригодиться. Выбирал на свой вкус». М-м-м, а вкус у Земо неплох. Это я была телепатом, или он? Вот оно: футболка и штаны для тренировки, то что нужно.
Отправляюсь в спортзал и вижу, что там Тони и Баки о чем-то громко спорят, но вникать в чужие словесные перепалки не моя привычка.
— Доброго утра, мальчики.
— Доброго. Завтрак был бесподобен, спасибо. Хочешь спарринга? — спрашивает Тони, показывает на ринг.
— Я с удовольствием, но думаю, что мне нужен Зимний Солдат в противники. Представляешь, как все удивятся, когда я надеру ему зад?
Повисла тишина, которую разбавил довольный Старк и с широкой улыбкой жестом проводил Баки до ринга. Боже, Сержант вообще умеет улыбаться? Я еще заставлю эту мордашку сиять от счастья, ставлю на это сотню баксов. Осталось найти того, кто поставит против этой затеи. Тони протягивает мне боксерские перчатки, которые я демонстративно избегаю и залажу на ринг. Баки следует за мной. А он умеет пялиться, но я больший профессионал по этой части.
— Может стоит показать тебе основы самообороны?
— Почему бы и нет, солдатик. Начинай.
— Будешь бить сарказмом, или кулаками? Ручки-то крошечные, нужно уметь выворачиваться из захватов. Базовые основы. — Сержант кладет мои руки на свою шею. — Как выйти из захвата? — не дождавшись моего ответа, он заводит свою левую руку под моими, рывком сверху одергивает их со своей шеи. — Попробуй.
Я кладу его руки на свою шею и, ровно в этот момент, заходит Уилсон с Лэнгом, а за ними Романофф. Баки переводит взгляд на них, а я бью его в кадык. Не очень сильно, но очень эффективно, от чего тот сгибается пополам и пытается откашляться. Тони срывается с места, направляясь в нашу сторону, также делают и Скотт с Сэмом, а вот Нат остается в дверях и довольно улыбается.
— Спятила?
— Эффект неожиданности, Сержант. У тебя железная рука, ты выше, сильней, а мое оружие: сарказм и болевые точки. Да ты не переживай так, ручки-то слабые, кадык я тебе не сломала. Жить будешь.
— Хочешь второго раунда?
— У-у-у, бросаешь мне вызов? Тони, ты у нас миллиардер, так? — спрашиваю довольного мужчину.
— Ставлю на холодное сердце, тысячу. Извини, дорогая, но теперь он будет внимательней.
— Принимается. Я ставлю желание, потому что понятия не имею, сколько у меня денег и где я их хранила раньше.
Тони довольно кивает мне, давая понять, что согласен на эти условия. Теперь все в зале неотрывно следят за нашим спаррингом.
— Итак, ты у нас: Зимний Солдат, Сержант, белый волк, холодное сердце и-и-и еще кто? Не могу выбрать, как объявить свою победу: «Я победила Зимнего», звучит, Нат?
— Очень, милая, — отзывается та.
— Высказалась? — спросил Барнс.
— Это не ответ, — кажется, в этот раз я потерплю поражение. Передо мной огромный и грозный мужик, который точно зол, но не бросается на меня яростно с кулаками. Чувствую, что он продумал каждое движение и я не могу заметить, как же мне его уложить. Словами больше не задеть, слишком мало информации.
Он делает три коротких шага ко мне, а я готовлюсь принять удар, но Сержант не нападает. Лишь ставит свою ногу за мою и, взяв за плечи, валит на спину с каменным лицом, зажимает меня своими коленями по бокам и железной рукой держит за плечо так крепко, что нет никаких шансов вырваться из захвата. Прекрасный ход. Снимаю шляпу. Не пытаться ударить, а обездвижить, но Солдат не знает, что бой еще не окончен.
— Чтобы я сдалась, надо сделать мне больно. Сможешь сделать мне больно, Сержант?
Он максимально близко приближается своим лицом к моему и наши носы почти касаются друг друга, но я не даю шанса сказать ему первым. Вместо этого, шепчу так тихо, чтобы слышал только он: «Я возбуждаю тебя, милый?». И пока он ошарашен вопросом, слегка отстраняется назад, я замечаю, как хватка ослабла, а колени больше не зажимают мои ноги, потому я шустро достаю свою левую ногу и завожу за его правую. Пока он пытается понять, как я вывернулась, меняю центр тяжести и теперь я сверху. Его рука все еще на моем плече, а после этих манипуляций Сержант машинально сжимает ладонь сильнее, чем вызывает мой сдавленный стон боли. Моя рука лежит на мужской груди, и Богом клянусь, его грудь как камень, мне такую не пробить, а болевых точек сейчас я вспомнить могу не так много. Бить ниже пояса — ниже пояса. Остается только одно.
— Сдашься сейчас и поделим прибыль, 70/30, — подмигиваю ему.
— Ни за что! — Баки переворачивает меня так, что я снова снизу.
— Это как-то не спортивно. Ты бить меня будешь?
— Сдавайся и закончим этот цирк.
— Ни-ког-да, — закрываю глаза и жду.
Не важно чего: удара или того, что он сдастся сам. Я просто отпускаю ситуацию. Что это? ОН МЕНЯ ЩЕКОЧЕТ. ЧЕРТ ВОЗЬМИ. Я НЕНАВИЖУ ЩЕКОТКУ. Всё, стучу по рингу, сообщая, что сдаюсь и сквозь слезы смеха вижу, как Сержант тоже смеется и встает с меня. Я проиграла битву, но выиграла войну. Жаль поставила на свою победу, а не на то, что смогу увидеть, как Баки улыбается.
— Это даже и боем не назовешь, — наиграно обиженно, произносит Уилсон.
— Но победа Барнса засчитывается, — уточняет Тони.
Баки помогает мне подняться на ноги и я поднимаю руки вверх в знак капитуляции. Прием был грязный, но победа была не за мной, это точно. Когда я выходила из зала, Тони крикнул мне, что сегодня вечеринка в честь победы над Таносом. Там со всеми остальными я и познакомлюсь. Хорошая идея.