Глава XII
(Аделина)
Раскалённый асфальт плавился под колёсами, а в переполненном автобусе духота сплеталась с запахом пота и дешёвого кофе. Забившись в самый угол, я пыталась заглушить нарастающую тревогу музыкой. Но в наушниках эхом отдавался нежный утренний кошмар – Эйден.
Яркие вспышки воспоминаний обжигали изнутри, словно кадры запрещённого фильма. Его губы, грубые и жадные, оставили след не только на коже, но и в сознании, как татуировка, которую не вывести. Шершавые ладони, нагло скользящие по бёдрам, словно выжигали клеймо принадлежности.
«Чёрт, что со мной не так?» — шептала я, отгоняя наваждение, словно мошкару. Неужели меня магнитом тянет ко всяким моральным уродам? К тем, кто дарит искры боли, выдавая их за удовольствие? Он словно заразен, как вирус, поражающий волю. И, кажется, я подхватила эту заразу.
В ноздри въелся терпкий запах бергамота, смешанный с приторным ароматом вейпа – его запах, как ядовитый феромон. А на коже до сих пор чувствовалось его дыхание, словно ледяной ветер в летнюю ночь.
«Аделина, соберись! Иначе наломаешь дров», — прорычала я себе под нос, как дрессировщик укрощает дикого зверя. И тут как назло – песня. Каждая строчка, словно удар под дых, выбивающий остатки самоконтроля:
Поздние, поздние ночи,
Люби меня днем и
— 122 —
Люби меня ночью,
Слышишь?
Поздние, поздние ночи,
Твои поцелуи
Останутся только
На крыше…
Т
рек: Myqeed – «Поздние ночи».
Университет встретил меня враждебной тишиной, словно обиженный любовник. Лиля, словно заведённая кукла, строчила сообщения, полные упрёков, словно кидала камни в мой огород. Если бы не Эйден, я бы успела на первую пару. И мысль об этом жгла сильнее, чем стыд.
Стук моих каблуков гулко отдавался в пустых коридорах, как похоронный марш по моей репутации. Было слышно, что во многих кабинетах идут зачеты, словно жизнь идёт своим чередом, пока я барахтаюсь в собственном хаосе. Я забрела в комнату, где обычно проходят семинары по клинической психологии. Уютная обстановка с мягкими креслами и спокойной атмосферой, словно оазис в пустыне. Но даже эти стены не могли успокоить мой разбушевавшийся разум, словно океан во время шторма.
Внезапный звонок оглушил тишину, словно выстрел в темноте. Я вздрогнула и машинально уткнулась в телефон. Последние новости пестрели заголовками об очередном зверском убийстве. Десятая жертва за месяц. В голове тут же всплыла картина: тёмная улица, поздний вечер и чьи-то тяжёлые шаги за спиной, словно тень, преследующая меня.
— 123 —
Тогда, после университета, мне удалось убежать, словно чудом избежала гильотины.
А что, если бы я обернулась? Стала бы я ещё одной безликой жертвой в криминальной хронике?
В статьях упоминали, что «ночной кошмар» выбирает молодых девушек. Кто этот монстр? Возможно, он прячется среди нас, в стенах университета? Кто-то, кто скрывает свою гнилую сущность под маской добропорядочности, словно волк в овечьей шкуре?
«Бред какой-то», — прошептала я, пытаясь отогнать навязчивые мысли, словно назойливых мух. Но страх уже поселился глубоко внутри, отравляя каждый вдох, словно яд медленного действия.
— Ну ты даёшь, подруга, — сказала Лиля, подойдя ко мне и плюхаясь в кресло рядом. Её голос был полон укоризны и неподдельного интереса. — Как можно проспать первую пару? На тебя совсем не похоже. Ты же у нас железная леди.
— Да я тоже в шоке, — ответила я, стараясь говорить как можно более холодно. — Всё это тот ублюдок. — Эти слова прозвучали почти неслышно, словно я боялась, что их кто-то услышит.
— Кто? — спросила Лиля, впиваясь в меня взглядом, словно сканируя на предмет лжи. — Эйден?
— Эйден, — подтвердила я, избегая ее взгляда.
— У вас что-то было? — Лиля не отступала, ей нужна была каждая деталь.
— Было… поцелуй до потери сознания, — призналась я, чувствуя, как щеки начинают гореть.
— Да ну нахер! Ты когда успела? Вроде бы ты у нас вся такая неприступная, — Лиля округлила глаза от удивления, но в ее голосе звучала и доля зависти.
— 124 —
— У меня дома, короче, много чего произошло за один день. Целая гребаная драма, — вздохнула я, чувствуя, как на плечи давит груз воспоминаний.
— Давай рассказывай! — Лиля подтолкнула меня локтем, ее глаза горели любопытством.
И я рассказывала до конца перемены. Лиля удивлялась, улыбалась, подкалывала меня, но в ее глазах читалось искреннее сочувствие. Она выдавала свое мнение, не стесняясь в выражениях. Параллельно она умудрялась рассказывать про Мэйсона и про реакцию своих родителей на ее беременность. Каждая ее история звучала как из параллельной вселенной, где жизнь кипит и бурлит, а я застряла в какой-то мрачной петле.
Когда началась пара, мы записывали лекцию, как обычно, стараясь успеть за преподавателем. Лиля, как всегда, не отставала от меня и одновременно продолжала рассказывать про свои злоключения. Ее болтовня отвлекала, но в то же время помогала хоть немного отвлечься от собственных мыслей.
Пара закончилась, и началась долгая перемена. Лилька помчалась к Мэйсону, чтобы уладить вчерашний скандал, а я, с урчащим от голода животом, направилась в университетское кафе. Почти у самой двери меня настигла стая гиен.
— Во она, шлюха! Сосалась с моим Эйденом! — процедила девица с кислотно-розовыми волосами, прожигая меня взглядом.
— Молли, да он всё равно с этой серой мышью не будет. Ему же нравятся яркие и опытные, как ты, Молличка. А не жирные коровы, как она, — поддакнула её подружка, смерив меня презрительным взглядом.
«Да они уже достали! Что прицепились к моей фигуре?!»
Я меньше их, ноги стройные, талия узкая! Чего им, мать твою, надо?
— 125 —
Окей, сейчас я им покажу, а потом и Эйдену за его длинный язык. Ублюдок, при встрече придушу!
— Сама-то, что, дюймовочка? — спросила я с притворной вежливостью, оценивая габариты розоволосой.
— Что? — взвизгнула Молли, готовая кинуться в бой.
— Да на себя посмотри, жирная свинья, и других не обзывай, — я нагло ухмыльнулась, наблюдая, как её лицо заливается краской. — А ты, — переключилась я на её подружку, — ещё успеешь приложиться к своему дружку-ублюдку.
— Ах ты, сука! — заорала Молли, замахнувшись на меня своей лакированной когтистой лапой.
Я ловко увернулась, и её удар пришелся по стоящему рядом столику, опрокинув его.
— Да ты знаешь, кто мой отец?! — взвизгнула она, пылая гневом.
— Мне плевать, кто твой папа! — ответила я, чувствуя, как внутри закипает ярость. — Может, он и влиятельный, но нахалок, которые оскорбляют людей, он воспитывать не умеет!
В кафе повисла тишина. Все завороженно наблюдали за разгорающейся драмой. Я видела, как в глазах Молли плещется злоба, но в этот момент в кафе вошел… Эйден.
Он окинул взглядом место происшествия, остановившись на мне и Молли. На его лице не дрогнул ни один мускул.
— Что здесь происходит? — ледяным тоном спросил он, и этот холод обжег меня сильнее, чем оскорбления Молли.
Эйден, словно хищник, оценивал ситуацию. Его взгляд скользнул по разбитому столику, по багровому лицу Молли, по застывшим в ожидании лицам студентов.
— 126 —
А потом снова вернулся ко мне. В его глазах не было ни тени сожаления, ни попытки извиниться за поведение своей… девушки? Подруги? Неважно. Просто холодный, изучающий взгляд.
Ярость, клокотавшая во мне, достигла пика. Ненависть к Эйдену, к Молли, ко всему этому унизительному фарсу затопила сознание. Я сделала шаг вперед, игнорируя предостерегающие взгляды окружающих.
— Ты! — выпалила я, обращаясь к Эйдену, — Ты доволен? Это твоих рук дело! Ты распустил слухи, а теперь смотришь, как шакалы рвут меня на части? Ты просто… трус!
В зале воцарилась мертвая тишина. Молли, казалось, забыла о своей ярости, ошарашенно наблюдая за происходящим. Эйден не шелохнулся. Только в уголках его губ мелькнула едва заметная усмешка.
— Аделина, не говори глупостей, — спокойно произнес он, его голос был полон снисходительности. — Ты сама виновата.
Эти слова стали последней каплей. Всё, что я сдерживала в себе, вырвалось наружу. Не думая ни о последствиях, ни о репутации, я со всей силы влепила Эйдену пощечину. Звонкая пощёчина разнеслась по кафе, словно выстрел.
На его щеке мгновенно проступил красный след. На лице отразилось удивление, смешанное с гневом. Молли ахнула. Все замерли в шоке.
— Это тебе за вранье, за сплетни, за унижение! — выкрикнула я, чувствуя, как по щекам текут слезы. — И за то, что ты — моральный урод!
Развернувшись, я выбежала из кафе, оставив Эйдена стоять, словно громом пораженного, в окружении изумленной толпы. В голове пульсировала только одна мысль: бежать, бежать подальше от этого кошмара.
— 127 —
Следующая пара тянулась мучительно долго. Преподаватель что-то монотонно бубнил, но я не слышала ни слова. Вся была во власти пережитого унижения и страха.
— А ты в курсе, что мы едем с третьекурсниками (парнями) в лагерь к морю? — спросила Лиля, когда мы вышли из аудитории.
— Нет, а ты где узнала?
— В нашей группе написали, да и еще весь универ знает и болтает.
— Надеюсь, Эйдена там не будет?
— Эм… а это уже проблема, как раз будет, ведь он на третьем курсе.
— О нет, это уже будет не отдых, а мучение. А ты поедешь?
Лиля замялась, отвела взгляд.
— Не знаю, отец, наверное, не разрешит мне ехать, потому что будем о чем-то говорить. Даже боюсь представить, о чем.
— Ну, наверное, о том случае, о котором ты мне говорила. Решил остыть и попозже поговорить.
— Ага, только он до этого орал и остыл, козел, ненавижу его, — с досадой проговорила Лиля.
Меня вдруг осенило. Лагерь, море, свежий воздух… Возможно, это именно то, что мне нужно. Сменить обстановку, развеяться, отвлечься от Эйдена и всего этого кошмара. Хотя сама мысль о том, что он может там быть, вызывала дрожь. Но, может быть, именно там я смогу поставить точку в этой истории?
Пара по психологии пролетела как в тумане.
— 128 —
Преподаватель что-то рассказывал о механизмах психологической защиты, и я машинально кивала, записывая в блокнот что-то вроде «отрицание», «проекция», «рационализация». Ирония ситуации не могла быть более очевидной – я сама нуждалась в срочной психологической помощи, а не в конспектировании лекций. На вопросе преподавателя о стадиях принятия неизбежного (отрицание, гнев, торг, депрессия, принятие), я чуть не расхохоталась в голос. Кажется, я застряла где-то между «гневом» и «желанием отомстить».
Когда прозвенел звонок, я выскочила из аудитории, словно ошпаренная. Лиля, казалось, чувствовала мое состояние и молча шла рядом. Большинство студентов уже покинули коридор, но я вдруг почувствовала, как кто-то хватает меня за руку.
— Нам нужно поговорить, — услышала я знакомый ледяной голос.
Эйден.
Лиля бросила на меня сочувствующий взгляд и испарилась, оставив меня наедине с этим… исчадием ада. Я попыталась вырвать руку, но его хватка была железной. Он потащил меня в ближайший пустой класс.
— Что тебе нужно? — процедила я сквозь зубы, стараясь говорить спокойно.
— Ты ведешь себя как истеричка, — заявил он, скрестив руки на груди. — Успокойся и выслушай меня.
— Истеричка? Это я-то истеричка? — взвилась я. — Да ты хоть понимаешь, что натворил?
— Я? Что я сделал? — он притворно удивился. — Просто сказал правду. Ты сама виновата, что позволяешь себе… всякое.
— Ах, вот как? Значит, я виновата в том, что ты распускаешь обо мне грязные сплетни? В том, что твоя шавка Молли пытается меня унизить? — Я чувствовала, как закипаю снова.
— 129 —
— Молли просто… немного ревнива, — попытался оправдаться Эйден.
— Ревнива? Да она бешеная! А ты — трус, который прячется за ее юбкой!
— Зачем ты так говоришь? — в его голосе промелькнула тень раздражения.
— А как я должна говорить? Спасибо тебе сказать за то, что превратил мою жизнь в ад? Да ты понятия не имеешь, что я чувствую!
— А что ты чувствуешь? — он насмешливо приподнял бровь. — Обиду? Разочарование? Или, может быть… любовь?
— Любовь?! К тебе? Да я скорее полюблю зубную боль! Ты — самый мерзкий, самовлюбленный тип, которого я когда-либо встречала!
— О, да ладно тебе, Аделина, — он вдруг подошел ближе, и я инстинктивно отшатнулась. — Ты же знаешь, что я тебе нравлюсь.
— Мечтай! — выпалила я. — Да я скорее соглашусь пойти на свидание с твоим отражением, чем с тобой!
— Ну, это уже прогресс, — усмехнулся он. — Значит, я все-таки что-то значу для тебя.
— Ты — ничего для меня не значишь! — я старалась говорить как можно убедительнее, но голос немного дрогнул.
— Тогда почему ты так злишься? — он продолжал приближаться.
Я отступила к стене, чувствуя себя загнанной в угол. Эйден наклонился ко мне, его лицо было совсем близко.
— 130 —
— Может быть, ты просто боишься признаться себе, что между нами что-то есть? — прошептал он.
В этот момент я поняла, что мне нужно бежать. Я оттолкнула его и рванула к двери.
— Увидимся в лагере, Аделина! — крикнул он мне вслед. — У нас будет много времени, чтобы разобраться в наших чувствах!
Я выскочила из класса и побежала, не оглядываясь. Бежала, не чувствуя ног, пока не врезалась в кого-то. Подняв глаза, увидела перед собой встревоженное лицо Лили.
— Ты чего такая бледная? Что случилось? — затараторила она, хватая меня за плечи.
Я выпалила ей все, что произошло в классе, не упуская ни единой детали. Лиля слушала, нахмурившись, а потом обняла меня.
— Ну и козел! — воскликнула она. — Но ты правильно сделала, что убежала. И знаешь что? Езжай в этот лагерь! Покажи ему, что ты не боишься!
В ее словах была какая-то странная логика. Может, и правда стоит поехать? Доказать Эйдену (и себе самой), что я сильнее всего этого?
— Я подумаю, — неуверенно ответила я.
Весь вечер я провела в раздумьях. Лагерь казался мне одновременно и самым страшным, и самым желанным местом на свете. С одной стороны, перспектива находиться рядом с Эйденом вызывала панику. С другой — я чувствовала, что мне нужно сменить обстановку, вырваться из замкнутого круга универа, где каждый угол напоминал о случившемся. В конце концов, я решила рискнуть.